***
Мира изображала интерес и участвовала в обсуждениях того, кто же станет чемпионом Хогвартса, вместе со всеми поддерживала Уоррингтона и вела себя дружелюбно по отношению к ученикам Дурмстранга, которые чувствовали себя уже увереннее в стенах замка. Она написала родителям и Маркусу письма с догадками о том, кого выберет кубок для участия в Турнире. Мира не надеялась, что, поставив, её семья заработает состояние, но решила, что деньги лишними не бывают. В школе давно вдоль и поперёк обсудили всех, кто говорил о своём желании бросить имя в кубок. Любой, кто хотя бы мало-мальски участвовал в жизни школы, знал основных фаворитов, а ими были Седрик Диггори, Кассиус Уоррингтон и близнецы Уизли, многие верили, что тем не составит труда обойти возрастную черту. Некоторые, как Анджелина Джонсон, не распространялись о своём желании кинуть имя в кубок, и фаворитов могло быть больше, но никто не был против элемента загадочности. Ученики уже начали делать ставки, но самый разгар веселья планировался в субботу, когда в Большом Зале появится кубок. В пятницу вечером Мира попросила у Блейза мантию, но всё прошло не так гладко, как раньше. — Слушай, — мягко начал он, — это далеко не первый раз, когда ты берёшь у меня мантию и не говоришь, зачем. Может, хоть на этот раз скажешь? Мира приоткрыла рот от неожиданности. — Справедливо, — честно согласилась она, — да, я могу сказать тебе, зачем мне мантия, — говоря это, она придумывала очередную ложь, но в итоге сказала правду, — я хочу на рассвете посидеть в Большом Зале и помешать Диггори кинуть имя в кубок. — Что? — Блейз распахнул глаза, взмахнув ресницами, но его губы тут же растянулись в понимающей улыбке, — хочешь ему помешать, чтобы прошёл Уоррингтон? Я с тобой. — Хорошо, — кивнула Мира, — мы можем с этого что-нибудь поиметь? — Уважение, если Кассиус станет чемпионом — это точно. А так, в этом же случае, может, нас отблагодарят. Но никому нельзя говорить, а то побегут всем факультетом Диггори атаковать. — Я слышала, его уже пытались проклясть. — Ага. Но не зря же он главный фаворит… А с мантией у нас всё получится! — заговорщически прошептал Блейз, — нужно позвать Драко, а то обидится. А вот Гермионе об этом знать точно нельзя. — Понимаю. И Гарри с Невиллом тоже не оценят, так что пусть это будет нашим слизеринским секретом, — ухмыльнулась Мира. — Так, обсудим план, — сказала она, когда Блейз привел из спальни Драко, и они вновь накрыли угол, где сидели, заглушающим заклинанием, — знаешь замечательное свойство Конфундуса? — Хочешь, чтобы Диггори не попал в кубок? Знаешь, это странная идея… — Нет! Пока человек под конфундусом, он ничего не соображает! Можно внушить ему что-то, и он будет свято верить, что это его собственные мысли. — Но это же почти Империус! Почему это заклинание законно? — Потому что эффект длится от силы день, и человек ведёт себя странно. Сразу понятно, что он под конфундусом. А когда заклинание спадает, то у человека вырабатывается небольшой иммунитет. В общем, с каждым новым разом эффект всё слабее. Но для нас это идеальный вариант! — Почему это? — Сначала он будет как будто переволновавшийся после того, как кинул имя. С нашим уровнем магии нужно будет обновить заклинание раза два, будет выглядеть, как будто он понемногу успокаивается, но эффект будет не настолько мал, чтобы Диггори вспомнил, что не кинул имя, раньше, чем станет поздно, — со злорадной ухмылкой объяснила Мира. — Потрясающе. Проснулась она за час до подъёма, когда кубок уже должен был быть поставлен в Большом Зале, и вскоре встретилась с Малфоем и Забини в гостиной. Молча они вышли в коридор под мантией-невидимкой и пошли, следя по карте Мародёров, чтобы не встретить никого на пути. Через несколько минут уже сидели в непривычно пустом зале за столом Слизерина. Они просидели так несколько минут, после чего их глаза закрылись. Следующее воспоминание Миры было о том, как все трое проснулись всё там же. Голова неприятно гудела, почти не было больно, но казалось, что мозг превратился в желе, а после его старательно перетёрли вилкой и слепили в подобие того, что было раньше. — Мы что, заснули? — спросил Забини, потирая глаза, — Мордред! Мы опоздали?! Нет, людей ещё нет… Как мы могли заснуть?! Мира потянулась в карман за картой, но её не было. — Я же брала карту… — Тихо! — Драко сосредоточился, — кто-то идёт. Приготовьтесь. Через несколько секунд дверь Большого Зала приоткрылась и в неё неуверенно вошёл очень худой и невысокий рейвенкловец. Мира бы подумала, что он курсе на пятом, если он не прошёл через возрастную линию безо всяких проблем. Он бросил кусок пергамента в кубок и быстро вышел из Большого Зала. Вторым претендентом оказался хаффлпаффец и Мира снова удивилась, когда он прошёл к кубку, но оказалось, что зря. С оглушительным в тишине пустого зала хлопком парня выкинуло за пределы круга, начерченного на полу. Юный хаффлпаффец убежал, не заметив выросшей на лице густой бороды. Слизеринцы расхохотались, едва за ним закрылась дверь. Через минуту в Большой Зал вошла неизвестная Мире гриффиндорка, за ней следовала подруга. Обе девушки без проблем опустили свои имена в кубок и как на зло решили остаться в Большом Зале. Блейз скорчил недовольную физиономию и, высунув руку из-под мантии, оглушил начавших что-то, смеясь, обсуждать девушек. Он не владел невербальной магией, а прошептал заклинание, прикрыв рот ладонью, чтобы гриффиндорки точно ничего не услышали. Наконец в зале появился Диггори.Глава 34
12 ноября 2021 г. в 21:00
Пусть Мира и знала, как прибудут иностранные делегации, нельзя было сказать, что появление гостей её не впечатлило. Наоборот, ей не терпелось вживую увидеть огромных коней Шармбатона и корабль Дурмстранга, неизвестно как перемещающийся в не связанные между собой водоёмы.
— Крам! — доносились отовсюду голоса разной громкости, когда ученики Каркарова вслед за ним ступили на Хогвартскую землю.
Мира даже посочувствовала Виктору и Гарри, сама она не хотела бы, чтобы её вечными спутниками стали оценивающие взгляды и сплетни. Когда все расселись в Большом Зале, Дурмгстранговцы вовсе не надеялись, что кто-то в Хогвартсе знает русский язык, поэтому, в отличие от событий многих фанфиков, что Мира смутно помнила, они не стали искать себе переводчика. Сама она решила не создавать себе проблем и лишних вопросов, поэтому не стала привлекать к себе излишнее внимание, предлагая помощь, тем более, что ученики Дурмстранга и сами относительно неплохо знали английский, а если у них и были проблемы с ним, то использовали в качестве переводчиков тех своих товарищей, что знали язык лучше.
Мира едва не прослезилась, когда прямо перед ней появился борщ. Немногие из слизеринцев охотно пробовали незнакомые блюда, с четвёртого курса только Блейз наложил себе в тарелку всего и побольше, но особого интереса на его лице не было, он и раньше ел большую часть новой для однокурсников еды. Среди иностранных гостей тоже нашлись любопытные, но в основном все почему-то предпочитали привычные для себя блюда. От внимания учеников Дурмстранга не ускользнул интерес Миры и Блейза.
— Нравится? — спросил крупный блондин с тёплыми карими глазами.
— Да, — честно ответила Мира.
— Это борщ, — пояснил он.
— Очень вкусно.
— Я Пересвет.
— Блейз.
— Мира.
— Красивое имя. Это сокращение?
— Да, полное — Мирабелла.
— О, а у нас Мира — это Мирослава, — вклинился в разговор парень с короткими русыми волосами и шрамом на правой щеке.
— Тоже очень красиво, — Мира чувствовала некоторую неловкость, она не знала, что ответить.
— Я, кстати, Фил.
— Необычные у вас имена, — сказал Пересвет, и Мира едва сдержала улыбку.
До конца ужина она познакомилась почти со всеми гостями из Дурмстранга, среди которых были носители в самом деле необычных имён, как, например, Мирослав, Мефодий и даже Борщ.
— Борш? — кое-как выговорил Блейз, косясь в тарелку Миры.
— Да, — смеясь, ответил он, — старославянское имя.
Когда ужин закончился, ларец с кубком внесли, и всех учеников отпустили в спальни, в дверях образовалась пробка из-за Грюма, но она быстро рассосалась, и вскоре Мира с другими слизеринцами добрались до гостиной.