***
все мои детские воспоминания связаны с работой отца. он был одним из самых перспективных учёных корпорации. так как все учёные, принимающие участие в "особом эксперименте", жили в отдельной деревне, полностью заросшей лабораториями с новейшим оборудованием, мой отец, соответственно, тоже был вынужден переехать туда на неопределённый срок. оставить меня ему было не с кем, поэтому я переехал вместе с ним. оказалось, что мы не единственные, кто оказался в такой ситуации. позже, как только мы распаковали меньшую и более нужную часть вещей, мне довелось познакомиться с остальными детьми, тоже живущими теперь здесь. несмотря на то, что я проводил большую часть своего времени до нашего очередного переезда с отцом, я понимал, что теперь всё изменится. я совсем не имел ни малейшего понятия о том, что представляет из себя тот самый "эксперимент", в котором участвует такое множество учёных и врачей разных степеней.***
однажды поздно ночью я проснулся из-за очень громкого шума на улице. я знал, что отец на работе, поэтому решил посмотреть сам, что происходит снаружи. подняв жалюзи, я увидел, как из большого грузового автомобиля выгружали что-то вроде большой клетки. "странно", — подумал я, но не придал этому большого значения и снова лёг спать. на следующее утро отец предложил мне немного погулять после завтрака, на что я охотно согласился. моя прогулка представляла собой подобие обхода некоторых улиц. так и в этот раз я бродил вдоль домов, вновь рассматривая детали, уже известные моему взгляду. проходя в очередной раз мимо здания главной лаборатории, я увидел ту самую "клетку", с одной стороны она была больше похожа на ящик, стенки которого были отлиты из стали или, может быть, даже свинца. около неё толпились дети, хоть обычно их здесь почти нет, именно поэтому я выбрал в том числе эту улицу для своей прогулки: — смотрите! да посмотрите же на него! вы видели его глаза? они на самом деле светятся! да он же... он настоящее чудовище! — эти слова были первыми, что я услышал, подойдя чуть ближе. я не стал смешиваться с толпой детей, но чтобы увидеть хоть что-то, мне пришлось взобраться на лестницу, ведущую ко входу в лабораторию, однако и без того я понял, что в этом стальном ящике человек, во всяком случае для меня это был "человек". но даже с самой высокой ступеньки я смог увидеть только лишь два красных огонька внутри. разглядеть мне не удалось ничего больше. я решил повторить прогулку вечером, надеясь только на то, что количество зевак уменьшится.***
вечером я предупредил отца о том, что схожу прогуляться ещё раз. он был несколько удивлён, потому что обычно меня из дома не вытащить. я повторил свой маршрут вплоть до той улицы, где и находился объект моего наблюдения. людей не было. я подошёл так близко, как только мог, но не увидел ничего. стальная стена создавала мрак по углам "ящика", в котором можно было укрыться от посторонних глаз, к тому же вечерело. несмотря на то, что мне снова не посчастливилось увидеть то, что мне было так интересно, я не отводил своего пристального взгляда. внезапно я увидел те же два огонька. я понял, что они смотрели на меня. спустя некоторое время огоньки начали приближаться. невероятный по своей силе страх сковал все моё тело так, что я не мог двинуться с места, но я и не собирался уходить. вскоре я довольно ясно различил черты лица. это был ребёнок, как и я. я вспомнил то, что кричал тот мальчик днём, как и тогда я понял, что все это было глупо и безосновательно. он ведь такой же, как все мы. я впал в столь сильнейший ступор, что очень долго не мог произнести ни слова. видимо, из-за долгого молчания мой оппонент заговорил со мной сам: — ну что ты так смотришь на меня? — он говорил с огромным презрением, я буквально почувствовал ненависть в его словах и голосе. — послушай, я не считаю тебя другим. уж не знаю, что о тебе и почему думают другие люди и в особенности дети, но я их мнение не разделяю. смотрю потому, что никогда не видел таких глаз... — каких? — я промолчал в ответ, — я задал вопрос. отвечай. — красивых, — я смог сказать лишь одно единственное слово, да и понял в тот момент, почему именно я впал в ступор — я утонул в этих глазах, в его взгляде и осознал, что даже не моргал некоторое время. на этот раз в ответ промолчал он. видимо, он просто не ожидал подобного ответа. — имя? — что? — не понял сперва я. — твоё имя. — Ульрих. — Йен, — он протянул руку через прутья решётки. рукопожатием мы закрепили наше знакомство, — почему ты здесь? — к тебе пришёл. — ко мне? — да, днём я не стал подходить. — я понял. — а ты почему? — думаю, ты понимаешь — я собственность корпорации, которой принадлежит эта лаборатория. если я думал, что мне было страшно до этого, я очень сильно ошибался. потому что сейчас меня охватил настоящий ужас. я и подумать не мог, что мой отец ставит эксперименты на людях. я не знал, что чувствовать по отношению к нему, но и расспрашивать его я не хотел. честно говоря, во мне жила надежда на то, что он не был причастен конкретно к этому: — и что же? зачем всё это? — как видишь, я "не человек". а всё непонятное вызывает огромный интерес у людей, тем более у учёных. насколько я знаю, это поселение создано именно для моего изучения. большая честь, да? как считаешь? — он отчаянно, как мне показалось, рассмеялся. он сверлил меня взглядом во время всего нашего непродолжительного разговора. это заставляло меня держаться в некотором напряжении. но так или иначе он стал первым моим другом. потому как из-за частых переездов, связанных с работой отца, друзей я сам предпочёл не заводить, да и ко мне сверстники не проявляли интереса, наверное, потому, что я был тише и молчаливее. — не человек? — переспросил я. — конечно же. а ты что думал? ты слышал, что кричали здесь днём человеческие дети? был ведь здесь. — слышал, — ответил я весьма растерянно, потому что внутри меня зародилось чувство вины, мне было отвратительно стыдно за то, что было здесь днём. и для меня после этого людьми перестали быть как раз те дети, бывшие здесь днём и унижавшие Йена. — так зачем ты здесь? тоже поиздеваться? если так, то ничего не выйдет. — стал бы я знакомиться с тобой, если бы пришёл за тем, о чем ты говоришь? — тогда просто ответь, зачем. — я бы... хотел как-то помочь тебе, — он промолчал в ответ, но отошёл от решётки, — могу я что-то сделать? — уходи. я не стал задавать больше вопросов или говорить что-то, просто ушёл.***
когда на следующее утро я пришёл на то же место, там не было ничего и никого. я не знал, что делать, поэтому мне пришлось спросить отца об этом. он ответил честно: оказывается, вчера в лаборатории просто не было места для того, чтобы поместить туда Йена, сегодня же всё было исправлено. правда, отец говорил, что ничего плохого не произойдет. из нашего разговора я понял, что имени моего друга никто не знал. коллеги отца и он сам называли его "объект НЗТ" или "НЗТ-48" (NZT-48). даже судя по этому, можно было убедиться в том, что отношение к нему, скажем, "сугубо формальное". подробностей эксперимента отец мне не рассказывал. после я перестал интересоваться судьбой моего друга, может, потому, что отец просто не рассказывал мне толком ничего, а может, потому, что я просто сдался.***
так как на данном месте жительства наши переезды, оказывается, на некоторое время прекратились, поэтому я все же рискнул и подружился с двумя ребятами. мы учились в одном классе. у нас сложилась, на первый взгляд, крепкая дружба. честно говоря, я чувствовал, что меня ценят и уважают. может быть, поэтому меня все устраивало. я и подумать не мог, что видел этих двоих до начала нашего совместного обучения.***
спустя пару лет, когда отец попросил меня зайти к нему на работу и дал мне пропуск, я вновь случайно услышал о Йене. его собирались "выпустить", как говорили между собой сами учёные. так как я немного заблудился в извилистых коридорах здания, мне пришлось спросить дорогу именно у этих людей. они объяснили мне, как пройти в нужную лабораторию. я зашёл к отцу и, как несколько лет назад, начал наш разговор с вопроса о Йене. он, кажется, никак не ожидал услышать от меня чего-то подобного, поэтому просто отмахнулся какими-то общими фразами. я пришёл домой и постарался вспомнить всё, что слышал по пути к отцу. из всех тех слов выходило, что Йена выпустят сегодня ночью. так как я снова оставался один, я решил проследить за зданием лаборатории. спустя пять часов наблюдения, когда я почти задремал, я услышал грохот, как в ту самую ночь. но ничего не было. лишь через пять минут главный вход был открыт и из двери довольно уверенно вышел он. глаза его светились, как тогда. я не сразу понял, что вся его одежда выпачкана кровью. я не стал заходить внутрь и пошёл за ним. с большим удивлением я понял, что Йен направляется к дому одного из моих друзей. войдя следом за ним я увидел уже мёртвого друга и Йена, стоящего над ним. — Йен... — выговорил я дрожащим голосом. он обернулся, поначалу, наверное, не узнав меня. — ты... что ты здесь делаешь? ты не должен был видеть... — видеть что? — только после этого вопроса я понял, как именно Йен убил моего друга — он выпил большую часть его крови. в тот же момент я осознал, кем он является. — всё это. — зачем ты...? — ты, наверное, не знаешь... он, что, был твоим "другом"? извини, если так. — "извини"??.. "извини", говоришь?! — он ничего не ответил тогда. но из-за того, что он начал приближаться, я стал медленно отходить назад, пока не ощутил спиной стену. подойдя ко мне, он без слов обнял меня. я был в шоковом состоянии, мне хотелось, наверное, убить его самого, хотелось и плакать в то же время, хотя я даже в детстве не делал этого. я пытался оттолкнуть его, но почувствовал, что он намного сильнее, и у меня не получится ничего сделать. оставив все попытки борьбы с ним и собой, я просто заплакал. он повторял "прости", будто это единственное известное ему слово. я снова спросил, зачем он сделал это, когда немного успокоился. он объяснил, что мой "друг" был из тех детей, что когда-то издевались над ним. тогда я понял, что не было у меня никаких друзей. он рассказал мне всю свою историю:***
я не могу рассказать о своём "детстве", как все это называют, и обо всей прожитой жизни мне говорить особенно нечего, потому что я даже не понимаю, кто я. знаю, что я всего лишь объект для экспериментов, лабораторная крыса. поэтому вырос в окружении лабораторных приборов, практически всю жизнь сопровождавших меня и фиксировавших мои жизненные показатели и прочее, что я не совсем в состоянии понять сейчас, может, поэтому — из-за того, что я не являюсь обычным человеком, но нахожусь среди людей — я не знаю ничего, кроме ненависти со стороны окружающих. поэтому, наверное, в свою очередь испытываю к ним только ненависть и презрение. честно говоря, в этом мире совсем не осталось тех, кому бы я был дорог, и были ли они? даже в то время, когда я условно был свободен и рос в приюте, надо мной лишь издевались, избивая каждый день и требуя отдавать все деньги, которые мне удавалось где-то добыть или заработать. но даже в приюте я рос не под своим именем. просто потому, что я его не называл. я вообще не говорил ни с кем из тех, кто там находился. но научиться себя защищать мне всё-таки пришлось — я не мог вечно терпеть происходящее — только я не думал, что впоследствии произойдёт то, что случилось. я понял, почему меня не принимали. понял, почему всё это время я чувствовал себя в плену. ведь я действительно был в плену людей, потому что я не такой, как они, именно из-за этого меня не принимают люди, не принимает мир. всё вокруг только давит на меня с титанической силой, не позволяя подняться даже на колени, потому что после каждой моей новой попытки это сделать я получаю оглушительный и пронзающий всё моё тело удар. если говорить о том, что предшествовало моему исчезновению из приюта, то я могу сказать одно: тогда я не хотел убивать, но уже не владел своим разумом в полной мере. очнулся в лаборатории. в моей самой первой лаборатории. конечно, я не знал, что это за место, и для чего я там находился. однако вскоре узнал. также узнал, что убил всех тех, кто был причастен к издевательствам надо мной. если до всех экспериментов, что надо мной провели, "голод" приходил временами, то после он уже не покидал меня. поэтому мои глаза стали такими, какие они сейчас. я всё ещё не говорил, просто потому что мне незачем это делать — словами я бы себя не выручил, следовательно моё имя осталось неизвестным, поэтому мне дали новое, ещё одно — "NZT-48". сменилось большое число учёных, исследовавших меня и все изменения, которые происходили со мной, такое же, если не большее число лабораторий, а тем временем моя ненависть к людям, а вместе с ней и сила, приходящая с "голодом" только росла, потому что, кроме научного интереса и презрительного, формального отношения, я ничего не вызывал. к тому же меня поражала человеческие жестокость и лицемерие. за всю свою недолгую, но мучительную жизнь я понял: люди — жестокие. возможно, поэтому я даже не думал, что мне встретится человек, которому я стану доверять. но он появился, и этот человек — ты. я не могу представить себе, почему я доверился тебе, только вот впервые заговорить я решил именно с тобой. и, что меня удивило, ты говорил со мной на равных. я даже подумал, что меня принял, насколько это представляется возможным. тогда я понял, что я тоже могу что-то значить, чего-то стоить как личность, что я по-настоящему живой[?]. как ни странно, я никогда не думал о том, что мне нужно бежать и искать свободу. я слепо ненавидел, но теперь моим разумом правила идея свободы, пока он был способен хоть на какую-то деятельность, конечно. что было дальше? дальше был либертиин. у судьбы отличное чувство юмора, если при первых моих мыслях о побеге, она выдала человечеству ампулу с новым наркотиком, название которого происходит от английского слова "свобода" — "liberty". я уверен, что я был бы свободен с меньшими для этих людей потерями (не убил бы так много), только они сами виноваты в этом, потому что они вливали день за днём в мою кровь это вещество сомнительного происхождения, которое вообще не должен был увидеть свет. он (свет), может быть, и меня не должен был увидеть. только я твёрдо решил, что больше не намерен терпеть всё, что происходит со мной. стоит отметить, что побег занял гораздо больше времени, чем я мог представить себе. на его почти идеальное планирование ушло несколько лет, однако всё удалось, хоть и не благодаря плану, а потому что "голод" в какой то момент снова оказался сильнее моего сознания. несмотря на огромное количество жертв, в одном мне повезло — я встретил тебя, Ульрих — того самого человека, который стал тем, кого я мог наконец назвать "другом", пускай даже только в моём представлении о дружбе — так я стал считать с того самого вечера, в который мы познакомились и пожали друг другу руки. однако обстоятельства, при которых нам довелось встретиться, были далеко не самыми лучшими. я совсем не знал, не думал, что у тебя могут быть люди, которые тебе дороги, может быть. элементарно потому, что у меня не было никого такого до того вечера.