My boo

— My boo? Милозвучный голос рассеивается по округе с привычной слуху слащавостью и оглушающей звонкостью. Этот тягучий акцент с едва уловимым американским слогом Тэхен не спутает ни с чьим другим. Сигарета выпадает из дрогнувших пальцев, моментально оказываясь придавленной и безжалостно растертой о бетон носком грубого ботинка. Тэхен откашливается, бросая короткий ошалелый взгляд на друзей, безмолвно указывая сделать тоже самое, пока в суматохе цепляет на лицо несуразно широкую улыбку, оборачиваясь на голос приближающейся особы. В округе шум мелкой мороси стоит, над районом тучи низкие нависли и ветер, пробирающий вязкой прохладой, в спину мощно ударяет — ненастная осень в свои полноправные владения вступила. Тэхен отряхивает руки о штанины, от пепла избавляясь, и, ладонью во влажную пшеничную копну зарывается, растрепывая, чтоб в порядок себя привести. Альфа стоит с друзьями под козырьком черного входа, спасаясь от дождя, однако перенасыщающая воздух влага успела осесть на волосах перламутровым блеском, собирая локоны в липкие неаккуратные пряди, окантовывающие вытянутое в удивлении лицо. Мельтешащий взгляд цепляется за стройную фигуру, мерно движущуюся в их направлении. Его как раз таки альфа и не ожидал встретить здесь в разгар учебного процесса, цепляясь за самую заднюю мысль: его не удосужились преждевременно оповестить о своем появлении хотя бы коротким телефонным звонком. Омега себе в умении изумлять и ошарашивать не изменяет, уверенной, скользящей походкой сокращая расстояние, разделяющее их. О его статусности говорит буквально все, за что хватается блуждающий в беспорядке взгляд: величаво распрямленные плечи, обтянутые плотным волокном двубортного пальто; гордо вздернутый подбородок и вечно маячащий поблизости личный секретарь, едва поспевающий за спешащим омегой, подставляя черный, широкий в раскрытом положении зонт, спасающий начальника от неприятной мряки, тревожащей гладь встречающихся по пути луж. Пересекаясь с тяжестью чужого взгляда, Тэхен почти мгновенно вздрагивает, ощущая прохладу, ползущую по спине вверх, вдоль позвоночника к шее, покрывшейся липкой испариной. Его погода доселе так не тревожила, как неизвестность, которую скрывают под собой массивные, удобно сидящие на тонкой переносице очки, что погоде вовсе не соответствуют, зато добавляют особенной грозности омежьему весьма будничному покерфейсу. Омега не обращает внимания на дождь; на лужи, которые приходится торопливо огибать, петляя по тропе; на измученного, в конце концов, секретаря, чутко оберегающего его от влаги, которая может навредить его ухоженному внешнему виду и, что немаловажно, вьющейся укладке. Он чрезвычайно спешит, ускоряясь на подходе, прямиком к Тэхену, прячущему руки в карманы узких брюк и раздраженно вполголоса огрызающемуся на друзей, что беззастенчиво присвистывают и насмехаются позади, дразняще толкая ровесника в плечо. Тэхен с ними позже разберется, успевая бросить через плечо короткое: «Ебальники завалили.» — My boo, почему ты не на занятиях? — Тэхен, откровенно говоря, не знает, как у омеги получается с ласкового оклика в момент понижать тон до укоризненного порицания, и он клянется, что слышит, как друзья за спиной беззвучно хохочут, наблюдая за его жалким, стушевавшимся видом. Омега останавливается в метре от них, не желая притеснять их под и без того едва скрывающим от дождя козырьком. Его секретарь заходится судорожной одышкой в силу своего немолодого возраста, твердой рукой держа, по всей видимости, довольно увесистый зонт над абсолютно сухой головой, что, конечно же, доказывает его исключительный профессионализм, пришедший с немалым опытом работы. — Я задал тебе вопрос, Тэхен. Почему ты не на парах? — омега, не поднявшись на крыльцо, чтобы поравняться со студентами ростом, взирает на альфу и его нерадивых друзей снизу-вверх, но это вовсе не мешает его взгляду, спрятанному за тонированными стеклами очков, фантомно давить на троих сорванцов своим затаившимся в обманчивом спокойствии недовольством. Тэхен затягивает с ответом, опуская взгляд под ноги, носком одной из которых вновь ненавязчиво по бетону ведет, в труху былую сигарету превращая. Бессмысленно давать отпор: как только омега решит подойти ближе, мгновенно своим чутким нюхом уловит неприемлемый им перегар. — Так… она ведь еще не началась. — неохотно отзывается высокий шатен, заступаясь за сконфузившегося друга, которого так некстати постигла огромная неудача. Тэхен косится на него с потаенной благодарностью, замечая, как приятель сжимается под устремленным на него в тот же момент пронзительным вниманием — он не сомневается — безжалостных глаз. — Что вы в таком случае здесь делаете? Еще и под дождем. — омега рассчитывает студентов на чистосердечное признание развести, поднимая голову, зацепив мимолетным вниманием оберегающий от мороси зонт над своей макушкой, следом с укором мазнув взглядом по возвышающемуся респектабельному фасаду университета. Печалит то, что за учащимися не присматривают и выпускают в такую погоду на улицу, наплевав на незыблемый регламент престижного учреждения. — А ты что здесь делаешь? — Тэхен свою неуверенность маскирует под легкомысленной непринужденностью, передергивая плечами от потока вновь ударяющего в спину ветра. Запасной выход находится на открытом продуваемом углу, здесь только летом хорошо, когда в тени от изнурительной жары спастись можно, зимой же — невыносимо холодно, из-за идеальной циркуляции воздушных масс в закоулке университета. — Хороший вопрос, my boo. — с едва уловимой издевкой утверждает омега, поднимаясь по ступенькам крыльца. Тэхен напрягается, вытягивается телом по струнке смирно, боясь лишний раз выдохнуть, чтобы не выдать себя и свое тотчас брошенное с чужим появлением занятие. Друзья позади умолкают, настолько, что Тэхен на мгновение сомневается: остались ли те отважно защищать его тыл или уже сбежали, бросив его на произвол судьбы. Тэхен опасливый взгляд осторожно поднимает, окидывая им омегу, остановившегося перед ним. Скользит поочередно от отполированных носков лакированных дерби, что остались чудом не запачканными в грязи, по фигуре вверх, выгодно подчеркнутой широким поясом на талии, к поджатым в недовольстве губам и глубоким, холодным глазам, выглянувшим из-под спущенных на переносице очков. — Меня вызвали к ректору. — ставит перед фактом, поднимая уголки губ в мимолетной насмешке, цепляясь за неуловимый взгляд альфы, рассеянно блуждающий по округе. Юноша жмется в неловкости, словно нашкодивший мальчишка, представший перед своим строгим родителем. Только Тэхену через пару месяцев двадцать исполняется, и он вполне способен анализировать последствия своих поступков, а омега ему не папа, чтобы за его ошибки перед уважаемыми людьми отдуваться. — Не поленись мне объяснить: с какой такой стати я должен прерывать свои дела, чтобы мчаться в твой универ решать твои проблемы, пока ты прохлаждаешься на улице с друзьями? Тэхену хочется сквозь землю провалиться, чтобы опасный блеск укора в чужих глазах не видеть. Перед друзьями, в первую очередь, стыдно за то, что они становятся свидетелями таких странных разборок между ним и незнакомым омегой, что старше их порядком будет, хотя бы потому что солидность и зрелость изысканными деталями в образе подчеркивает, из общей массы особенной эксцентричностью выделяясь. Тэхен косится на его протянутую ладонь, которой тот небрежно отряхивает его плечо от незримой пыли. Тонкую кисть обтягивает ажурная сеточка изящных перчаток, мягкость которых альфа ощущает кожей щеки, по которой большим пальцем с лаской мажут. Тэхен боится думать об остатках пепла, которые омега поспешил стряхнуть. — Прощайся с друзьями, нас ждет господин Кан. — мужчина неохотно кивает головой на оставшихся в стороне ровесников альфы, не спеша одарить их своим дражайшим вниманием. Тэхен запоздало кивает, оборачиваясь к тем, чтобы нервно отмахнуться. Друзья, к счастью, все прекрасно понимают, спеша почтить незнакомца вежливым поклоном, вдвоем торопливо исчезая за массивными дверьми, что с протяжным скрипом закрываются по инерции за их исчезнувшими в проеме спинами. Тэхен меняется в лице буквально сразу, расправляет широкие плечи, даже визуально вытягивается в росте. Присутствие друзей его откровенно стесняло, но, оставшись с мужчиной наедине, он чувствует себя более уверенным даже в присутствии омежьей личной шестерки. В стороне все еще бродит замеченный им секретарь, зонт которого теперь повисает на запястье его подогнутой руки, указывая на породистость верной псины. — Обязательно было меня перед друзьями позорить? — Тэхен позволяет себе обиженно огрызнуться, игнорируя пристальное внимание резко обернувшегося секретаря. Юноша смотрит в упор на шумно выдохнувшего омегу, что в непринуждении обводит пальцем контур объемной смоляной пряди, заправляя ее кончик за ухо. — My boo, я здесь по твоей вине. — его голос значительно теплеет, приобретая щекотливые нотки кокетливости, при этом не теряя прежнего осадочного укора. Губы изгибаются в холодной усмешке, а взгляд приобретает озорной огонек притягательного лукавства. Омега склоняет голову в игривом увлечении, зажимая ручную брендовую сумочку между локтем и боком, освобождая, тем самым, свои изящно сложенные перед собой руки. — Я пришел сюда для того, чтобы помочь тебе избежать наказания. Или ты готов предстать перед созванным для тебя дисциплинарным комитетом, о котором, к слову, ты не удосужился мне рассказать? Омега подается вперед, с неподдельным интересом заглядывая в карие глаза своего глупого тонсена. Тэхен к своему совершеннолетию от подросткового максимализма не избавился, что чутка действует на нервы зрелого мужчины. Ему осточертели эти бесконечные выходки, за которые приходится откупаться, чтобы несчастного Тэхена в каталажку за мелкое хулиганство не загребли. Омега о связи с проблемным юношей не жалеет, но его терпение ведь тоже имеет дивное свойство заканчиваться. Он на пределе, и альфа обязан об этом знать. — Твоя наглость меня поражает. — омега смотрит с унизительным снисхождением, роняя горестный вздох, и Тэхен чувствует острый укол обиды, хмуря аккуратные брови в удручающем непонимании. Альфе эта ситуация не нравится вовсе, особенно когда где-то поблизости мелькает силуэт раздражающего своим присутствием секретаря, что поднимается к ним на крыльцо, вставая за спиной своего начальника. Омега напоследок смиряет юношу тенью досадливого разочарования, разворачиваясь лицом ко входу, чтобы зайти в гораздо более теплое помещение университета и подняться в кабинет ожидающего их ректора, но Тэхен, порываемый импульсивным раздражением, спешит его остановить, разворачивая к себе обратно за крепко схваченное предплечье, сталкиваясь с коктейлем жгучего возмущения и опасливой растерянности на дне омежьих глаз. — Не относись ко мне так, Чонгук. — Тэхен склоняется к его лицу ближе, впиваясь дрогнувшими пальцами в плотное волокно пальто, не обращая внимание на секретаря, который готов был в тот же момент отодрать наглого мальчишку от не повевшего бровью омеги, что жестом указал ему не вмешиваться. — Я тебе не мальчик на побегушках, ясно? — Конечно, my boo. — с натянутой улыбкой вкрадчиво проговаривает мужчина, мазнув безучастным взглядом по ладони, вцепившейся в его рукав. Тэхена так сильно задевает его властное поведение, когда сам не делает ничего стоящего, чтобы ментально старшего превосходить. Чонгук не сторонится, наоборот, подбирается ближе, чтоб альфу в глубину своих глаз поголовно окунуть, едва заметно морщась от улавливаемого рецепторами терпкого аромата, что исходит от полностью пропахнувшего им Тэхена. — Вот как только бросишь эту никотиновую гадость и перестанешь нарываться на неприятности, я тотчас же перестану относиться к тебе, как к непослушному ребенку. До тех пор не жалуйся. Чонгуку, на самом деле, неприятно в полюбившихся глазах мрачный оттенок ненависти ловить, но ведь он ничего такого непростительного в отношении альфы не сделал. Просто терзающее ощущение того, что омега себе нежеланного ребенка приобрел, повсеместно его одолевает и беспокоит. Тэхену нужно время и внимание, за ним необходим присмотр и уход, альфа со своими бунтарскими замашками без его помощи на свободе долго не протянет. И осознание того, что с первой их встречи ничерта не изменилось, сильно расстраивает и разочаровывает мужчину, однажды понадеявшегося на благое. — Я тебя уже неоднократно предупреждал. — омега подходит еще на один шаг ближе, вовсе на шепот переходя, чтобы только внимательно внимающий Тэхен смысл его слов уловил. У альфы в глазах от близости плывет, пока Чонгук, игнорируя его состояние и едва уловимое судорожное дыхание, тянется руками к воротнику и галстуку, поправляя незначительную неопрятность, чтобы Тэхена в более божеский вид перед посещением ректора привести. — Еще одна подобная выходка, и я обрываю наше общение. — «Общение»? Серьезно? — шипит в ответ юноша, подавившись откровенным возмущением. Тэхен перехватывает его ладонь, чтобы тот посмотрел в ответ, но омега, вопреки его ожиданиям, блуждающий в районе его шеи взгляд не поднимает, руку ненавязчиво одергивая, чтобы к начатому вернуться. — Блять, ты всерьез меня за дурака держишь? — С друзьями своими разговаривать в подобном тоне будешь, понял меня? — Чонгук ежится в неприязни, не принимая грубость со стороны обозлившегося юноши. Забавно смотреть на то, как он яро отстаивает свою гордость и естественную властность, а после с благодарностью принимает любую подачку с его щедрой руки. Тэхен ему уступать не желает, но и на себя осознанную ответственность брать не спешит, потому что до сих пор варится в котле своей мальчишеской неуверенности. Чонгук такую реальность принимать не собирается. — У тебя всегда есть два варианта на выбор, милый: либо ты прекращаешь фривольничать, и мы остаемся в прежних близких отношениях; либо я обрываю с тобой все связи, чтобы ты разобрался со своими проблемами в одиночку. Чонгук, перед выбором ставя, совсем не понимает, что Тэхен во времени для раздумий не нуждается, потому что альфа за омегу, как за свою последнюю возможность, будет хвататься до последнего. В такие моменты обида притупляется, злость сменяется легким испугом, отражающимся лихорадочным блеском в матовых глазах, и гордость умолкает, честно признавая чужое превосходство. — Такого больше не повторится. — сухо, но твердо утверждает Тэхен, вызывая тень довольной ухмылки на губах хохотнувшего омеги. Альфа себе не изменяет, подавляя свое естество в силу отягчающих обстоятельств, и Чонгук вполне осознанно подходит к своему явному преимуществу, используя его, чтобы волевого юношу приструнивать. — Конечно, не повторится, my boo. — убедительно вторит омега, аккуратно оправляя пряди, выбившиеся из неряшливой укладки альфы, опаляя контур его молодого лица жаром своего пронзительного взгляда. — …иначе съедешь обратно к родителям в обшарпанные панели спальных районов. Тэхен от неблагополучия и уличной жизни сбежал, но его соответствующее тем условиям поведение и внешний вид Чонгука не удовлетворяют. Омега ему для хорошей жизни дает все необходимые ресурсы: юноша живет в тепле и комфорте, окруженный заботой; учится в престижном вузе, награждаясь прекрасной возможностью проявить себя в той области, которая ему нравится; Чонгук не ограничивает его ни в чем, помимо некоторых важных для себя моментов, позволяя беззаботно висеть на своей шее, но взамен не получает того, чего от него изначально ожидал. Тэхена распирает изнутри от несправедливости, но он предпочитает молча прикусить язык, нежели возникать. Чонгука это только больше разозлит, и он вправе выгнать его восвояси, если альфа не будет придерживаться определенных правил. Все просто: омега эти правила устанавливает, поощряя его разного рода щедрыми вознаграждениями, а Тэхен беспрекословно подчиняется и, подстраиваясь, подыгрывает, чтобы оставаться в глазах своего благодетеля хорошим мальчиком. Проблема в том, что характер юноши немного не соответствует этим требованиям, из-за чего у альфы получается омегу только злить и разочаровывать. — Бенджамин. — Чонгук оборачивает голову в сторону секретаря, что на оклик реагирует с неизменной резвостью, возникая рядом спустя всего одно мгновение. Омегу такая преданность польщает, но сладостный трепет под сердцем вызывает лишь искра необузданной враждебности в глазах оживишегося следом Тэхена. Юноша свое недовольство не скрывает, с отталкивающей неприязнью взирая на личного помощника омеги, словно тот одним лишь своим присутствием ему жизнь всячески портит. — Возвращайся в машину и жди меня там. Перенеси ближайшую встречу, если мы не справимся быстро. Чонгук с трудом улыбку подавляет, тэхенову агрессию на расстоянии ментально ощущая. Альфа омежью сущность своей ревностной вспыльчивостью поощряет, о чем, конечно же, не догадывается. Чонгук ему об этом и не говорит, чтоб не зазнавался и не воображал себе лишнего. С ним и без того довольно непросто, но омега видимо слишком уперт, раз продолжает с этим мириться. Секретарь с учтивым поклоном беспрекословно подчиняется: открывая зонт, спускается со ступенек крыльца, удаляясь в направлении парковки по тропе, по которой добрался сюда. Тэхен провожает его спину пытливым взглядом, поморщившись в интуитивной неприязни. Чонгук выразительно хмыкает, мягким смешком обстановку накаляя, из-за чего Тэхен резко к нему оборачивается, с недоумением понуро хмурясь. — Что? — альфа, не остыв, головой вопрошающе ведет в нервной дерзости, с подозрением встречая пристальное внимание притягательных глаз. Чонгук снимает очки, манерно встряхивая копной смоляных волос в коротком отрицании. — Ты же знаешь, как я не выношу подобного рода людные места и все равно заставляешь меня раз за разом сюда приходить, чтобы решать возникнувшие по твоей вине проблемы. — Чонгук поджимает губы в холодной жалости, склоняя голову, чтобы взглянуть на повсеместно не выражающее сожаления лицо юноши под другим углом. Омеге на самом-то деле плевать на все эти звонки от ректора, который настоятельно просит явиться к нему, чтобы обсудить шаткую успеваемость Тэхена, шагающего по тонкому, опасному льду, вероятно рассчитывая на то, что Чонгук будет его вечно спасать. Но ему не плевать на безответственное отношение альфы к себе, своей жизни и их отношениям. Чонгук, прожив на порядок больше, подход к безалаберному Тэхену найти никак не может, при том, что ему подвластно абсолютно все. В его распоряжении успешный бизнес, доставшийся омеге по наследству от покойного отца, из-за чего пришлось рано повзрослеть, взвалив на себя всю ответственность за судьбу семейного детища, от которого отказались старшие братья. Детство и юность, проведенные в туманных и хмурых городских пейзажах Чикаго, однозначно сказались на его стойком и холодном темпераменте. Рассудительный и ответственный, Чонгук совсем не понимает, как его угораздило связаться со взбалмошным юношей, что с удивительной охотой приобрел скромный статус его действующего любовника. Тэхена в целом устраивает жизнь беспечного альфонса, находящегося на полном содержании щедрого омеги. Чонгука же до поры до времени удовлетворяло такое выгодное сотрудничество, пока не пришло скорое осознание: его влиянием нагло пользуются в своих корыстных целях. Тэхен думает, что одурманил и под себя систему сломал, но омега, будучи старше, глупую инфантильность задолго до встречи с ним перерос, не способный к молодому альфе настолько сильно привязаться, чтобы ради него горы сворачивать. — My boo, нас заждались. — шепот омеги приятно будоражит слух, Тэхену нравится его шелестящий акцент, что добавляет полюбившемуся обращению коварного соблазна. Чонгук поднимается ладонью от оправленного воротника к шее, ненавязчиво надавливая на затылок в безмолвном побуждении, и подавшийся вперед Тэхен спешит получить утешительный чмок в губы, чтобы знать, что за опрометчиво допущенные ошибки благодетелем прощен. Омега ловко уворачивается, позволяя чужим губам ограничиться невесомым мазком по щеке, скольнув проницательным взглядом по окнам университета, выходящим на задний двор и парковку. — Но-но, малыш, ты же помнишь, что это наша маленькая тайна? Омега подается назад с натянутой обворожительной улыбкой, похлопывая по его плечу в легком недовольстве на тэхенову безрассудность. Юноша ведет головой в раздражении, но дерганно кивает в ответ, не намеренный этому возражать. В кабинете ректора Чонгук представляется дядей. Друзья и однокурсники омегу в лицо не знают, потому что Тэхен о своей порочной связи с состоятельной особью из высшего богемного общества не рассказывает по понятным причинам. Чонгук в своих кругах уважаем и ценен, пока держится особняком, отказывая выгодным кандидатам, которые беззастенчиво засматриваются на его фамильное имение. Тем не менее физиологию своими принципами не переиграешь, оттого приходится прибегать к выгодным сотрудничествам с малоимущими, молодыми и безобидными альфами, за их молчание и повиновение расплачиваясь достойной монетой. Тэхен знает, что на практике далеко не первый, но, по словам омеги, продержался дольше остальных, переплюнув рекорд предшественника. Чонгука же первоначальная неопытность юноши не смутила: для альфы это были первые взрослые взаимоотношения, но мужчина помог раскрыть ему свой весьма впечатляющий потенциал. В совокупности весь этот движ длится чуть больше года, но Чонгука одолевает довольно странное ощущение, словно он с Тэхеном все его двадцать лет провозился, достойного поведения от него так и не добившись. Перевоспитывать бесполезно, но юноша, стремящийся к лучшей жизни, должен ведь как-то меняться в процессе своего взросления. У Тэхена этот этап несколько затянулся. Чонгук, на самом деле, очень сомневается в том, что протянет еще столько же, не разорвав с Тэхеном связи. Но что-то же все это время останавливало его, раз, пренебрегая собственными предупреждениями, омега все равно приходит альфе на помощь, нарушая все свои первоначальные планы? Чонгук природу этого поведения не знает, списывая все на привязанность заботой, которой Тэхена повсеместно окружает. В очередной раз торопливо отмахиваясь от этих бессмысленных раздумий, Чонгук утягивает альфу за собой прямиком в кабинет ректора, где им обоим еще предстоит выслушать вкрадчивые недовольства седовласого мужчины.

•••

Тэхен не любит всего две вещи: когда его отталкивают и когда проводят время с другим человеком буквально у него на глазах. Тэхену за поводом для обиды ходить далеко не нужно. Вот он. Сидит в другом конце обеденного зала, совмещенного с гостинной, во главе стола, игнорируя его, Тэхена, и переговаривается о чем-то сверх серьезном со своим секретарем, напросившимся к ним на чай. Альфа бы не заводился по пустякам, если бы они таковыми были. Он их разговор отлично слышит, на диване с телефоном в руках удобно умещаясь, но ни черта из сказанного не понимает, по той простой причине, что Чонгук со своим помощником общается для приватности на иностранном. И Тэхену необходимо выразить особую благодарность себе, пятнадцатилетнему, за то, что не ходил на курсы по английскому, чтобы элементарные слова на слух воспринимать. Тэхен жаловался, неоднократно просил в своем присутствии омегу на иностранный не переходить, чтобы он не чувствовал себя каким-то ущербным, но Чонгук его просьбы успешно игнорирует, продолжая коннектиться со своей шестеркой в его присутствии, но так, чтобы он ничего из сказанного не понимал. Сегодня, к слову, суббота. Выходной, который Чонгук обещал потратить на него, но с утра возникли какие-то неотложные дела, а после обеда порог роскошных апартаментов переступил Бенджамин, — верный советчик и доверенный приближенный — притащив с собой волокиту ценных бумаг. Насколько Тэхену известно, Чонгук из американской ссылки вернулся в Корею уже вместе с нынешним верным псом, но о их знакомстве омега предпочитает тактично умалчивать. Бенджамин — коренной белый американец, выходец из Северной Каролины, и Тэхен отдаст должное, тот достаточно быстро приспособился к жизни на родине омеги, отточив разговорный корейский до совершенства. Даже Чонгук, часто путаясь в словах, перебегает от одного языка к другому, чтобы правильно выразить свои мысли, и как раз таки его помощник помогает ему не создавать таких ошибок в работе. Тем не менее каким бы классным и преданным не был Бенджамин, крутясь вокруг омеги, у Тэхена сформировалась определенная точка зрения на его счет: секретарь омеги ему не нравится на интуитивном уровне. Необъяснимо, но это так. Чонгук позволяет ему слишком многое, проводит с ним целые дни, потому что должность мужчины совмещает в себе не только советчика, секретаря и сопровождающего, но и ответственный пост личного водителя омеги, который, к слову, никогда не стремился получить права и сесть за руль самостоятельно. При всем этом ничто не мешает Чонгуку питать особую любовь к автомобилям разных дорогостоящих классов и марок, наполняя ими парковку личного гаража. Бесит безумно то, что омега его заботой окружает, но, стоит на горизонте объявиться этому Бенджамину, как все его внимание тотчас переключается на мужчину, который вовсе и не против потратить долгие часы на разговоры (еще бы только Тэхен знал, о чем те постоянно говорят). Альфа сотрясается от беззвучного гнева одновременно с загорающимся на экране «Game over», едва сдерживая крик отчаяния, накрывая кулаком сомкнутые губы. Он потратил на этот уровень пол гребанных часа, вылетев одним из первых среди сетевых пользователей. Злобно шикая, Тэхен выключает и небрежно отбрасывает смартфон на другую часть дивана, спуская с него ноги. Полный мрачного недовольства взгляд упрямо цепляется за отдельную компанию омеги и его секретаря, что, отдалившись от него, переместились в дальний угол обеденного зала, заняв места во главе вместительного стола. Чонгук подпирает голову тыльной стороной ладони, вчитываясь в бумаги, завернутые в мягкий переплет офисной папки, раскрытой перед ним, пока Бенджамин, переместившийся на угол, чтобы быть к омеге ближе, что-то вполголоса поясняет на своем невнятном иностранном, водя по нужным строкам пальцем. Тэхен демонстративно глаза закатывает, решая за парочкой понаблюдать, откидываясь на мягкую спинку прогинающегося под его весом дивана. Чонгук в свои зрелые годы выглядит гораздо лучше своих сверстников, потому что ухаживает за собой, за своей кожей и телом, продлевая свою молодость с помощью спорта, правильного питания и косметических средств. К слову, на их хранение омега выделяет отдельный шкаф с полками в собственной ванной комнате. Уж Тэхен тот, кто своими глазами все это прекрасно видел, по ошибке однажды туда сунувшись. У омеги специфический вкус в одежде, но Тэхен клянется, что никогда не встречал кого-то более элегантного и утонченного, чем Чонгука, отдающего предпочтение вычурной роскошности. Он роль богемной стервы в своих кругах играет отлично — Тэхен свидетелем невиданного зрелища был, — но таковым, на самом деле, вовсе не является. Вдали от публики, за запертыми дверьми своего люксового пентхауса, Чонгук перестает с надменностью и насмешкой, отчетливо читающимися в его неаккуратных взглядах, смотреть на мир свысока, вместо этого переодеваясь из авантажных нарядов в домашние, зачастую мягкие и объемные одежды. И его характер такой же. Тэхен этот контраст на себе множество раз ощущал. Поначалу, после их знакомства, когда омега вел себя с ним отстраненно и холодно, юноше казалось, что эту особенную ледышку не способен никто из ныне живущих растопить, но на деле доказал обратное, когда, сблизившись с ним во всевозможных смыслах, тот сам первый предложил ему выгодное сотрудничество. Пару подписей на заверенных юристом бумагах, и Тэхен переезжает в роскошный пентхаус, чтобы оставаться всегда под рукой, переводится в престижный университет и обзаводится самой щедрой деткой, о которой мог только мечтать. Это было сродни сказке, но Тэхен вкусивший ее прелести теперь, кажется, вернуться к своему печальному прошлому больше не сможет. Тэхен получил от этой взаимосвязи только выгоду, вообще не соглашаясь с тем, что имеет что-либо общее с эскортом и эскортниками, потому что в отличие от них приобрел единственного и постоянного любовника, обменяв навыки своего тела на деньги и благополучную жизнь. Из существенных минусов можно выделить разве что только то, что альфа не может этим ни с кем поделиться из-за подписанного соглашения о неразглашении, не желая платить баснословную для него неустойку. Чонгук его, как омега и как партнер, привлекает и удовлетворяет. Тэхен не делает ничего такого, с чем мог бы не согласиться, омега его ни к чему не принуждает, наоборот, всегда заботится о том, чтобы они оба были увлечены процессом. И Тэхену не хочется думать о том, что все, кто был у омеги до него, получали такую же немыслимую отдачу. Единственное, с чем все же до сих пор не соглашается Тэхен, — это то, что альфа обязан соответствовать омеге в своем статусном положении. То есть, вычурно наряжаться, подстать ему, если они собираются провести время вне дома; тихо и скромно себя вести при встрече со знакомыми омеги, притворяясь никем не узнаваемым троюродным братом; соблюдать элементарные правила этикета и вежливости на постоянной основе, потому что омега не приемлет нахальное поведение. Легкое ощущение того, что Тэхен существует в роли живого аксессуара, коих у омеги и без того достаточно, чтобы целую отдельную комнату собой наполнить, оставляет повсеместно неприятный осадок в душе, но с этим можно и нужно жить дальше, ведь альфа в ближайшее время останавливаться на этом не планирует. Протяжный скрип стула, проехавшегося по мраморному покрытию пола, заставляет Тэхена отвлечься от раздумий, чтобы вновь с осознанностью всмотреться в сторону Чонгука, торопливо черкающего ручкой по отвернутым бумагам, завершая со своей работой. Покинувший свое место Бенджамин снимает со спинки стула плащ, накидывая на плечи, в параллель наблюдая за тем, как омега торопливо проставляет подписи на каждой странице одобренного соглашения. Тэхен чувствует себя гораздо бодрее, предчувствуя скорый уход незваного гостя и освобождение омеги от его рабочей волокиты, с которой он не успевает справляться в крайне занятые будни. В их распоряжении еще целый вечер, а Тэхен, если ему не изменяет память, еще не успел омегу отблагодарить за помощь с отозванным дисциплинарным комитетом, перед которым он должен был предстать в конце этого месяца, участвуя в обсуждении его дальнейшей судьбы в стенах учебного заведения, дорожащего своим престижем. — Я передам эти бумаги нашим юристам. Они закончат с их оформлением и перенаправят копии в офис дочернего предприятия. — Бенджамин забирает из рук омеги папку, отправляя ее в карман кожаного дипломата, щелкая его заклепками. — Не хочешь остаться на вечер? — омега откладывает перьевую ручку на стол перед собой, обращаясь к альфе с легкой улыбкой, что заменяет пелену серьезности и рабочей сосредоточенности на лице, смягчая его выразительные черты. — Тэхен принесет нам чай, посидим еще немного, поболтаем. Мы так давно с тобой ни о чем помимо работы не разговаривали. Тэхен, уши навострив, беззвучно ахает, в захлестывающем возмущении супясь. Мало того, что Чонгук планы этого дня резко изменил, он теперь еще и обслуживать их должен, чтобы со стороны за их душевными беседами наблюдать, в них демонстративно не участвуя. Чонгук либо специально это делает, зная, что Тэхен по нему скучает, либо, что еще хуже, вовсе о их планах забыл. — Я, на самом деле, очень спешу, Чонгук~а. Давай в другой раз. — мужчина растягивает губы в ответной нежной улыбке, следом склоняя перед омегой свою голову на прощание. Чонгук поджимает в удручении губы, но, понятливо кивнув, отпускает секретаря по личным делам, потому что в его работе больше не нуждается. Тэхен провожает мужчину пристальным вниманием вплоть до его исчезновения за входной дверью, звонко щелкающей при автоматическом закрытии, выдавливая едкую насмешку на его полнейший игнор в свою сторону. Альфа на самом деле не знает, где эта иллюзорная грань: когда омегу с его подручным связывает строго деловые отношения и когда это все выходит за рамки, становясь чем-то личным. Тэхен не понимает, каким образом формальное «господин» резко меняется в абсолютно противоположное ему, мягкое «Чонгук~а». Их однозначно связывает что-то большее, чем просто работа, возможно банальная теплая дружба. Только Тэхен не дурак: преданные взгляды и осторожные касания секретаря к обычно никак не реагирующему на это омеге мимо своего внимания не пропускает. В молодую, разгоряченную голову Тэхена не могут не проникать нежеланные мысли о том, что Чонгук, вполне не обремененный никакими отношениями и чувствами, может довольствоваться вниманием других альф, только юноше раздумья об этом приносят ощутимый дискомфорт в грудной клетке. Нет, он не зарекается о каких-то трепетных чувствах или, быть может, даже о любви, просто гордость так или иначе задевает даже самый незначительный намек на присутствие в жизни омеги связей с другими потенциальными партнерами. Конечно, Тэхена это беспокоит. Его затаенная глубоко внутри ревностная обида вполне обоснована тем, что альфа боится все это внезапно приобретенное, включая омегу, потерять, если тот найдет себе достойную пару и решит остепениться, порвав с ним связи. Он этого допустить не сможет, потому что лучше кого бы то ни было покорность изображает, себя настоящего в этих стенах безбожно подавляя, чтобы своего благодетеля излюбленным поведением тешить. Чонгук после ухода секретаря свое место не покидает, продолжая перебирать бумаги, разложенные перед ним на столе, создавая небольшой хаос на его поверхности. Тэхен поджимает губы в тягостной обиде, потому что омега продолжает упрямо делать вид, будто скучающего юношу в стороне не замечает. У омеги дневная усталость в глубоких тенях лица отчетливо прослеживается. Тэхен это игнорировать не может, как истинный альфа, которому до покалывания в кончиках пальцев хочется его расслабить, подарив комфорт и тепло своими крепкими объятиями, ласковыми руками и трепетными поцелуями. Пускай он отчасти инфантилен, но своих желаний не стесняется, предпочитая действовать, нежели сомневаться, отсиживаясь в стороне. Тэхен научился передвигаться по прохладному камню пола бесшумно, на одних носочках. Чонгук зачастую сразу же в кровать валится, как только порог дома переступает, и Тэхену, обычно засыпающему после полуночи, приходится ходить тихо, чтобы чуткий сон омеги не тревожить. Альфа, о его привычках осведомленный, в такие моменты заботу свою бескорыстную проявляет, укрывая одеялом или подкладывая для удобства подушки. А когда омегу течка вовсе с ног сбивает, старается находиться рядом, своими феромонами и теплом делясь. Чонгук, хоть и прямо о своих переживаниях не говорит, но Тэхен ведь достаточно умен, чтобы понять, что омега одиночества безотчетно боится, ища свое спасение в умелых, горячих руках молодых альф. Это удобно: с одной стороны рядом всегда есть человек, способный дать тебе все, что ты попросишь; а с другой — тебя не обременяет ответственность, чувства и серьезные отношения, требующие внимания и времени, которого у омеги нет. Тэхен, будучи не таким простым, каким может изначально казаться, чтобы омега лишними опасениями свою голову не забивал, смог для себя важные моменты подметить, чтобы наедине с Чонгуком этим бессовестно пользоваться, не рассчитывая на отказ. У омеги осанка ровная даже в чуть опущенном положении обыденно расправленных плеч, когда он склоняется над столом, шумно носом выдыхая. Альфа подходит со спины, аккуратно выглядывая из-за его плеча, по печати мелких строк взглядом пробегаясь, их смысл совсем не улавливая. Тэхен дышит неглубоко, чтобы свое присутствие не выдать прежде, чем накрывает чужие плечи своими ладонями, собирая ими мелкую дрожь, пойманную внезапной неожиданностью. — Ах, my boo, ты напугал меня. — омега лениво отмахивается, выпуская смешок порывистого облегчения, но от бумаг не отвлекается, позволяя альфе мягко массировать утомленные плечи и шею из-за довольно длительного просиживания за столом, без опоры на спинку стула. Тэхен растягивает губы в соблазнительной улыбке, надавливая пальцами на чувствительные точки, стимуляция которых вызывает расслабление в мышцах. Он это уже неоднократно на практике применял, чтобы осмотрительность разомлевшего омеги притупить, тотчас ненавязчиво переключив его рассеянное внимание на себя. — …что ты делаешь? Чонгук протяжно мычит, выражая пассивное недовольство, оборачивая к нему голову, чтобы в бесстыжие глаза заглянуть. Тэхен грань положенного не переступает, знает, что нельзя, пока омега добро не даст. Процесс значительно ускорится, если Чонгука от дел отвлечь, одурманив его разум приятными ощущениями. — Хочу расслабить тебя. — Тэхен поднимается ладонью выше по шее, очерчивая кончиками пальцев ее плавный изгиб. Такие манипуляции не могут не отразиться на омеге, который — он уверен — мечтает завершить это все поскорее, чтобы насладиться долгожданным отдыхом. — Ты так много трудишься, даже в выходной день, который мы планировали провести вдвоем… — У меня остались еще дела. Займи себя чем-нибудь, пока я закончу. — омега ведет плечом в вялом протесте, накрывая чужую ладонь своей, чтобы стянуть ее со своего плеча, но цепкие ручонки не повинуются его желанию, возвращаясь на свое полюбившееся место, с напором массируя позвонки на затылке. — Айщ, Тэхен, больно ведь! Чонгук ежится из-за неприятной боли, подаваясь вперед, чтобы вырваться из неаккуратных рук. Тэхен поджимает губы в скромной досаде, опрометчиво в силу своего взыгравшего негодования позабыв, насколько омега нежен и чувствителен к чужим касаниям, грубость в любом ее проявлении в свою сторону пресекая. — Что с тобой такое? — омега отстраненно недоумевает, цокая в недовольстве языком, но внимание альфе больше не уделяет, погружаясь обратно в хрупкую рабочую обстановку, чтобы поскорее со всем запланированным закончить, освободив предстоящий вечер. Только Тэхен, подозрительно утихнувший за его спиной, не понимает, почему он должен уступать непредвиденным форс-мажорам, которые испортили ему утро, день и, кажется, нагло позарятся еще и на вечер. — Я попросил тебя отойти. Тон, обжигающий непоколебимой строгостью, которую Чонгук применяет в крайних мерах, становится прямым сигналом для того, чтобы смышленый Тэхен отступил тогда, когда это требуется. У омеги настроения для этих игр нет: юноша его работу стопорит, растягивая сомнительное удовольствие, именно поэтому Чонгук позволяет себе чутка сорваться, чтобы рамки дозволенного между ними заранее установить. — Займись той курсовой, о которой говорил ректор. Ты должен завершить ее и сдать к концу этого семестра на оценку своему курирующему преподавателю. — Тэхен его лица не видит, но его предельно спокойный и одновременно пробирающий холодом голос намекает на полную незаинтересованность омеги в присутствии альфы. Чонгук юношу искусно сплавляет, с глаз долой отправляя заниматься своими делами. — Какая еще, к черту, курсовая? — озадаченно хмурясь, встревоженно интересуется Тэхен, игнорируя возмущенный вздох омеги, уши которого режет резкая перемена в тоне альфы. Он свою речь в порыве эмоций вовсе не контролирует, и Чонгук едва воздержался от замечания, вместо этого цепляя на лицо довольную улыбку, дергая бровями в незатейливой насмешке. — Они не могут поставить мне баллы за курсовую автоматом? — Я попросил ректора об одолжении, и он охотно согласился дать тебе шанс на раскрытие собственного потенциала, как самого ответственного и трудоспособного студента на своем курсе. — Чонгук усмешку подавляет, потупив взгляд на занятый бумагами стол, чутко уловив среди прочего ошарашенный вздох Тэхена, ожидаемо удивленного столь внезапной новостью. — Если тебе нечем заняться и ты скучаешь, я уже нашел тебе полезную работу. Можешь к ней прямо сейчас приступать… — Эй, мы так не договаривались. — Тэхен отталкивается от стула омеги, чтобы обойти его, упав на место, которое ранее занимал секретарь. Чонгук поднимает невозмутимый взгляд, сталкиваясь с ошалелыми зрачками взвинченного юноши. — Ты отвалил им кучу бабла, почему они не могут закрыть на это глаза, как раньше? Чонгук на возмущения альфы смотрит с привычной вдумчивостью, склоняя подпертую ладонью голову в молчаливом интересе. Тэхен так внезапно всполошился, когда понял, что придется над чем-то помимо секса попотеть, — одновременно печальное и забавное зрелище. Омега не хочет думать о том, что он, кажется, занимается абсолютно бессмысленным делом, продолжая держать юношу подле себя. — My boo, я устал от твоего разгильдяйства. — Чонгук поддается порыву поддельного удручения, растягивая гласные в досадливом разочаровании. Пускай Тэхен насторожится и что-либо предпримет, чтобы продлить срок их взаимовыгодных отношений. Чонгук слишком многое в него вложил, — не только деньги — ему бы не хотелось обрывать все так резко. Он дает юноше последний шанс проявить себя и свои возможности, если тот действительно дорожит их связью. Тэхен, заметно поникнув, с отчаянной решительностью смотрит в упор на омегу, выискивая в глубине его глаз намек на неудачную шутку. Он безусловно соглашается с тем, что в чем-то все же не прав, заставляя омегу спонсировать учреждение регулярными взносами, но не об этом ли они заранее обуславливались, когда альфа переводился по его настоянию в этот университет? Тэхен для себя специально уточнял, а Чонгук отмахивался, прося об этом не беспокоиться. А что теперь? Теперь ему дают испытательный срок. — Покажи чего ты на самом деле стоишь. Закрой сессию самостоятельно… — Чонгук осекается, когда альфа, абсолютно не сдерживая себя, ударяет по поверхности стола, вскакивая с места, поддавшись порыву краткосрочного гнева. Омега ежится в недовольстве, провожая спину раздраженного юноши пытливым вниманием, не собираясь его останавливать. Тэхен у фасадного окна, упирающегося в высокий потолок, замедляется, суматошно осматривая панораму предвечернего города, над которым парят низкие дождевые облака. — Тебе не кажется странным то, что наши отношения стали выходить за рамки установленных правил. По твоей инициативе, между прочим. — Тэхену интонация упрека вовсе не присуща, но сейчас именно она на пару с претензией заставляют Чонгука застыть в легком оцепенении, чтобы осмыслить сказанное утомленной порядком головой. — Что ты имеешь в виду? — Чонгук без задних мыслей скользит взглядом вниз по фигуре альфы, недоуменно нахмурившись. Как бы сильно он не хотел вернуться к делам и работе, чтобы ее поскорее завершить, раз уж встал такой острый вопрос, необходимо его здесь же, на месте решать. Тэхен медленно оборачивается, и его следом обернутый взгляд, взявшийся тонкой коркой поддельного спокойствия и небывалой серьезности, вызывает неприятное ощущение, свирепо вгрызающееся в нутро под ребрами. Чонгук этому чувству объяснение найти не может, причину этой ситуации не понимает, как и свою ошибку, о которой упомянул альфа. — Мы ведь оба знаем, что нам друг от друга нужно. — Чонгуку не нравится неудачное предисловие к тому, что Тэхен хочет ему сказать. Омега скрывает собственные опасения под пластом нерушимого равнодушия, встречая крадущегося в обратном направлении альфу прямым, пронзительным взглядом. Тэхен не отступает, не жмется в неловкости и не робеет, как это бывает обычно, потому что все это время лишь притворялся, делал так, как омега хотел. У Чонгука в силу возраста получается над молодыми альфами свою власть устанавливать, и, чисто теоритически, Тэхену интересно: как бы он себя повел, если бы оказался в ситуации в точности до наоборот? — Тебе нужен тряпичный мальчик, жизнью которого ты можешь управлять. — Тэхен рядом останавливаясь, на спинку стула и на стол опирается, к омеге ближе наклоняясь, чтобы мужчина его томным голосом вблизи упивался. Чонгук, сторонясь, отводит взгляд в другую сторону, предпочитая гордо промолчать. — Ты нуждаешься в покорном теле, которое можешь без спроса использовать для своих утех. Ты хочешь красивое лицо рядом видеть, крепкие объятия ощущать и человеческое тепло чувствовать, зная, что к утру это все никуда не денется и тебя в горестном одиночестве не оставит. Ведь ты уже это все купил… Манящий шепот в один момент вовсе на едкое шипение становится похожим, своим сладким ядом уши заливая. Тэхен не торопится, раскладывая свою речь по слогам, чтобы увидеть, на каком именно моменте Чонгук проявит слабость и метнет свой гневный взгляд, признавая его правоту. Этого не происходит: омега все также гордо молчит, глядя куда-то в сторону, избегая прямого зрительного контакта с альфой, склоняющимся над ним. — Как удачно совпало, что я, к твоему сведению, полностью на эту роль подхожу. — Тэхен выпускает безотрадный смешок, блуждая по бесстрастному лицу мужчины взглядом, в котором необузданное желание молнии мечет. Тэхен ведь достаточно упертый, чтобы своего добиваться, а иначе бы не оказался здесь с правом говорить, наконец, то, что считает своей правдой. — У нас с тобой взаимовыгода полная: ты получаешь в свое распоряжение послушного с тобой мальчика для регулярного секса, а я — боготворю свою щедрую детку, получая на карту круглую сумму за свое постоянное пребывание рядом с ней. Тэхен ладонью по столу скользит, царапая короткими ногтями зажатые под ней бумаги, не беспокоясь за их целостность, второй — отталкиваясь от спинки стула, чтобы отодвинуть пряди омежьей челки, открыв обозрение на его спрятанные под ее объемом глаза. Чонгук сидит неподвижно, каменным изваянием на одном месте застыв. Он вряд ли когда-либо ожидал подобное от альфы услышать, и Тэхен уверен, никто ранее не осмеливался о таком говорить, опасаясь оказаться тотчас брошенным. Юноша по тонкому льду всю свою сознательную жизнь бродит, потому что так интересней, так драйвовей. Тэхен не собирается проживать скучную, разграниченную на определенные этапы жизнь. Он уже против системы пошел, потому что путь беспечного содержанца выбрал, отказываясь всю последующую жизнь пахать, чтобы свою семью обеспечивать. Он этого не стесняется в отличие от омеги, которому стыдно признать даже перед собственными друзьями, коих Тэхен видел всего пару раз от силы, что с молодыми мальчиками спит, их за это подарками дорогостоящими поощряя. — Не пытайся меня перевоспитать. Я там, в универе, плохой, только потому что здесь, с тобой, хороший. — Тэхен в убедительном отрицании головой ведет, склоняя голову вбок в безучастном непринуждении, пока, отпустив спадающую обратно на глаза челку, пальцами вниз по щеке ведет, к шее спускаясь, случайно цепляя ими сверкающую на свету цепочку от подвески. В районе омежьей груди кулон от Тиффани болтается, потому что может себе позволить дома изделия из розового золота носить. — Я не похож на твоих бывших, и тебе это нравится… — Один ты доставляешь мне больше проблем, чем все они вместе взятые. — Чонгук предельным спокойствием удивляет, впрочем как и всегда. Его глаза, погруженные в тень, неугасаемым огнем берутся, из-под гнета самообладания проявляя истинное недовольство. — С чего бы вдруг мне это нравилось? — Я даю тебе властвовать над собой, в отличие от них. Именно поэтому я здесь, рядом с тобой, а они в прошлом, которое ты забываешь, как только я касаюсь тебя. — Тэхен вкрадчивый говор понижает, на бархатный баритон переходя. Чонгук его не останавливает, что негласно дает альфе некоторую свободу действий. Тэхен не спешит, пользуясь возможностью, растягивает удовольствие и, неаккуратно цепляя ворот хлопковой рубашки, царапает ногтями кожу точеной ключицы. — Ты очень часто наглеешь. Ни о какой власти и речи быть не может, я лишь пытаюсь тебя усмирить. — обоснованно возражает Чонгук, находя подтверждение своим словам в руке, что тревожит его плечо, играясь с плотной тканью, которая его покрывает. Омега глубоко выдыхает, поворачиваясь к юноше лицом, поднимая глаза, в которых штиль полный царит. — Что ты хочешь от меня на данный момент? Я ведь тебе уже сказал, что занят. Тебе невтерпеж подождать, пока я закончу? — А ты взгляни на меня, разве я на песика похож? Думаешь, я буду сидеть смирно и ждать преданно, пока ты дернешь меня за поводок, как только я тебе понадоблюсь? — Тэхен пропитанную досадой насмешку вовсе не скрывает, в глаза омеги с юношеской дерзостью заглядывая. Чонгук смотрит, не моргая, когда альфа ближе склоняется, своим поверхностным дыханием кожу лица опаляя. — Ты даже сейчас не спешишь останавливать меня. — Это бессмысленно. — парирует в ответ Чонгук, моментально уводя взгляд в незаинтересованности, обводя им поверхность стола, на котором образовался небольшой беспорядок, в частности из-за появившегося настырного Тэхена. — В таком случае, я лучше уйду к себе в комнату, чтобы закончить начатое, и тебе советую чем-нибудь дельным себя занять, меня не беспокоя. Омега поднимается рывком с места, заставляя Тэхена неохотно отпрянуть. Юноша наблюдает за его мерными сборами, удивляясь его флегматичности проявляющей себя в неторопливости, с которой Чонгук захлопывает ноутбук, укладывая на него стопку собранной документации, чтобы вместе с этим отправиться прямиком к себе. Если Тэхен отпустит его сейчас, дав закрыться в своей отдельной спальне, сегодня может больше его не увидеть, проебав еще и этот вечер. Чонгук вздрагивает из-за неожиданности, оборачиваясь на звук громкого скрежета своего грубо отставленного стула, но встречается с чеширской улыбкой упрямого юноши, замирая в его руках, внезапно сомкнувшихся вокруг стройной талии. Тэхен задорно хохочет, прильнув к чужому плечу, когда омега отворачивается, закатывая глаза в демонстративном недовольстве. — Ты целую неделю меня избегал. — выпячивая губы в ребяческой обиде, жалостливо бормочет Тэхен, все еще не встречая никакого сопротивления. Альфа трется щекою о мягкие волосы, прикрывая в блаженстве веки. — Позволь мне сделать тебе приятно. — Не сейчас, my boo. — Чонгук все еще звучит непоколебимо, но вернувшееся ласкательное обращение дает Тэхену шанс на успешный итог своих соблазнений. В следствии постоянной занятости омега устает, из-за этого у него пропадает настроение и желание с Тэхеном играться. Альфа по нему соскучился во всех существующих смыслах, только в отличие от омеги у него нет привилегии управлять графиком их секса. — Оставь дела, прошу тебя. Детка, пожалуйста. — Тэхен идет ва-банк, ведя губами по чистой коже открытой шеи, блуждающими ладонями собирая ткань рубашки на его животе, нерешительно забираясь под ее струящиеся полы, все еще умоляя о разрешении. Это его максимум. Тэхену нельзя прикасаться к голой коже омеги без его согласия. Вот только, чем дольше Чонгук оттягивает момент, не останавливая, но и не позволяя заходить дальше, тем меньше терпения у альфы, который в силу своего юного возраста возбуждается с пол-оборота. Чонгук смелые ручонки перехватывает, от себя их отрывая, игнорируя сдавленный стон разочарования и суетливые чмоки в затылок, подбирая собранную ранее стопку, чтобы укрыться от неугомонного мальчишки в своей спальне. Тэхен цокает языком в удручении, обиженно супясь, когда перестает чувствовать тепло чужого тела, отпрянувшего от собственного. — Я не вернул тебе долг за отозванный дисциплинарный комитет. — невзначай бросает вдогонку Тэхен, надеясь, что напоминание об этом поменяет решение отдаляющегося от него мужчины. Чонгук не оборачивается, уходя в направлении мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, мастерски игнорируя его присутствие. — Эй, я весь в твоем распоряжении. Черт возьми, где ты еще такого отчаянного дурака собираешься искать? — Я не переборчив в этом плане. — Чонгук роняет игривый смешок с легкой, едва уловимой издевкой, поднимаясь по широким ступеням вверх, к своему сожалению, не имея возможности запечатлеть выразительный ступор на лице альфы, что, впившись в его спину пронзительным взглядом, ведет челюстью в сдержанном негодовании. — Так и знал, что мною одним ты не ограничиваешься. — процеженное сквозь зубы утверждение омегой успешно проигнорировано. Тэхен бросается вдогонку, торопливо пересекая пространство холла, чтобы добраться до лестницы, догнав омегу в коридорах второго этажа. — Меня это, конечно, ебать не должно, но и ты, блять, совесть имей. Я же тебе не изменяю. — Тебя что-то не устраивает? — Чонгук останавливается у приоткрытой двери своей спальни, встречая спешащего к нему Тэхена с легкой усмешкой на губах, склонив голову в безучастном интересе. — По-моему та сумма, которую ты получаешь за свои услуги, должна отсекать все твои недовольства на корню. Я, между прочим, только тебе за секс плачу. — Ответь мне честно: ты реально с другими мужиками спишь или специально мне назло все это говоришь? — Тэхен — натура вспыльчивая — заводится по мелочам, но уж точно не в этот раз. Тэхен не хочет находить подтверждение своим опасениям, но тем не менее жаждет сейчас только правды. Это важно для него, потому что делить с кем-либо еще свою щедрую детку он не намерен. — Honey, you need to calm down. (Милый, тебе нужно успокоиться.) — Чонгук окидывает его торопливым взглядом в мнимом убеждении, срываясь на милозвучный смешок, замечая недоумение на растерянном лице альфы. — И что ты мне только что сказал? — Тэхен выдыхает порывисто, с нервишками шалящими едва справляясь на фоне гложущего дурного предчувствия: что-то ему подсказывает, что омега над ним еще поиздевается. Альфа тупит на мгновение взгляд, поднимая его обратно, взирая на омегу с настойчивым призывом к быстрому ответу на заданный вопрос. — Сказал, что ты, dummy, даже не представляешь, насколько ты особенный. — Чонгук все еще улыбается, осторожно и едва с подвохом. Тэхен, непонимающе косится на дверь, что со скрипом отворяется вовнутрь, открывая вид на светлую просторную спальню с виднеющейся вдали частью опрятно застеленной кровати. — Хочешь узнать, что чувствовали другие на твоем месте? Смутные сомнения ощутимо давят на язык, побуждая отказаться, но Тэхен, которому необходимо куда-то свою юношескую энергию девать, не спешит с окончательным ответом. Чонгук пожимает плечами безразлично, порог своей комнаты переступая, но дверь оставляет зазывающе открытой, предоставив колеблющемуся Тэхену выбор. Юноша внутрь проходит почти следом, беззвучно защелкивая дверь за собой, провожая спину омеги настороженным взглядом. Чонгук откладывает вещи на обтекаемую поверхность рабочего стола, оборачиваясь к застывшему у входа альфе с загадочной улыбкой. Тэхен считает затею уже не такой хорошей, когда попадает под пристальное внимание оценивающего его с ног до головы взгляда. Вызывающие призрачное дежавю ощущения напоминают именно те, что он испытывал, когда они встретились впервые. Тэхен тогда испортил омеге культурный отдых с друзьями-стервами (их косые взгляды юноша даже сквозь пелену забытья помнит) своими пьяными приставаниями. Тэхен за передвижениями омеги с пытливой внимательностью наблюдает, отчего-то чувствуя себя вновь тем неопытным мальчишкой, которого поначалу одолевало щекотливое чувство смущения. Чонгук манит его пальцем, к себе подзывая, и альфа, не смея заставлять омегу ждать, послушно подбирается к нему ближе, ощущая прилив былой смелости. Омеге он доверяет, опираясь на свой уникальный опыт. Чонгук безмолвно дергает его за запястье, заботливо усаживая на край своей широкой кровати. Тэхен, оказавшись в невыгодном положении, поднимает полный томительного предвкушения взгляд на возвышающегося над ним мужчину, растягивая губы в соблазнительной ухмылке. — Руки за спину заведи. — Чонгук никогда не переходил допустимый предел своей властности, хоть и любил этим баловаться. У омеги есть четкие границы, которые он не нарушает, различая игры в постели и реальность, в которой Тэхен не поддается никакому контролю. Альфа повинуется, не торопясь, скользит ладонями по мягкому ворсу застеленного одеяла, смыкая их в районе поясницы. Он достаточно хорошо понимает, что от него в таком положении требуется, и это огорчает. Тэхен позволяет себе отвлечься на мысленное выражение сочувствия всем, кто был у омеги до него. Их жизнь, кажется, не была настолько сладкой, насколько он себе представлял. — Я убрал твои привилегии: им, в отличие от тебя, нельзя было меня касаться. — хрупкое натяжение, вызванное безотрывным зрительным контрактом, может вмиг оборвать тонкую нить стойкой выдержки. Чонгук сорваться не боится, не сомневаясь в своем самоконтроле, чего не скажешь о Тэхене, который, в свою очередь, сегодня однозначно ему проиграет. — My boo, ты сегодня побудешь в роли пассивного наблюдателя. — Ты пользовался ими, как безвольными игрушками? — Тэхен размыкает губы в беззвучном вздохе, ощущая сухость во рту, когда омега пальцами подбородок поддевает, мягко оглаживая, следом дергая вверх, на себя смотреть заставляя. — Ты жесток. — Они не жаловались, потому что, как и ты, получали за это то, что хотели… мои деньги. — Чонгук ведет головой в легкой задумчивости, над неподвижным Тэхеном склоняясь, уловив движение его закатившихся в безучастности глаз. Омега растягивает губы в плотоядной усмешке, в которой альфа различает скрытый подвох. У Тэхена сердце в бешеном ритме заходится каждый раз, когда чужие губы его целуют. Насыщенные ощущения, которые не вызывают никакого привыкания, каждый раз разгоняя по телу альфы волны расщепляющихся в крови, электронных частиц, заставляя сжать дрогнувшие пальцы в замке за спиной. Чонгук мягок и нетороплив, целует медленно и самозабвенно, давит на плечи, чтобы юноша не порывался отобрать у него преимущество, рядом с бедрами альфы коленом в кровать упираясь. Тэхен от этих искусных ласк во рту шалеет, едва сдерживаясь от того, чтобы разомкнуть замок за спиной и вцепиться руками в худые бока, на себя омегу потянув. Чонгук к нему не жмется, расстояние сохраняя, с поцелуем напирает, заставляя назад голову закинуть и губы шире размыкать. Тэхену до одури плохо от того, что слишком хорошо. Опытному омеге всегда удавалось его до незабываемых ощущений доводить, когда в пустой голове ни одной задней мысли не появляется: только он, целующий его Чонгук и неутолимая жажда по его горячему телу кончиками собственных пальцев провести. Это уже на пытку отдаленно похоже, хотя Тэхен знает, что самое страшное еще впереди. Чонгук отстраняется, скользнув по его растерянному лицу мельтешащим взглядом, и на грудь настойчиво надавливает, заставляя назад отклониться. Тэхен слушается, размыкая руки, чтоб локтями на поверхность кровати опереться, затаив поверхностное дыхание, когда омега на кровать взбирается, на его коленях с удобством устраиваясь. — В идеале поцелуев быть не должно, потому что они также запрещались, но я закрою на это глаза для первого раза. — Чонгук кромку футболки альфы пальцами поддевает, под нее ладонью ныряя, и, вверх по гладкой коже поднимаясь, кончиками пальцев соблазнительные рельефы обводит, ткань выше задирая. — Планируешь повторить? — Тэхен бровью в игривой провокации дергает, на взобравшегося на него омегу с отчаянной решительностью глядя. У него в таком состоянии мозги напрочь отключаются, чарующим туманом затягиваясь. В пустой голове только дикое желание за манящие формы схватится, когда упрямый взгляд к прижимающим его к кровати бедрам опускается. Черт возьми, это вновь напомнило ему его первый раз, в котором Чонгук вел, чтобы себя и Тэхена удовлетворить. С появлением опыта омега отступил, позволяя доминировать над собой в постели. И сейчас он опять подминает юношу под себя, седлая его бедра. Кажется, альфа действительно останется сегодня только наблюдателем, что печалит и возбуждает одновременно. — Планирую установить это на постоянной основе. Ты, мой мальчик, стал себя плохо вести. — Чонгук ближе наклоняется, опираясь ладонью на кровать, пока второй под футболкой по коже водит, ребра короткими ногтями царапая. Тэхен тягостно сквозь губы выдыхает, которые омега проигнорировал, поцелуями к подбородку припадая. — Не позволишь мне себя касаться? — для уточнения порывисто тянет Тэхен, волнительно сглатывая. Пелена желания постепенно глаза застилает, размывая картинку, но альфа отчаянно напрягается, всматриваясь в неторопливые движения отстранившегося омеги, получив его утвердительный кивок. Чонгук за пуговицы рубашки берется, принимаясь их расстегивать, чтобы избавиться от плотной ткани, мешающей их тесному контакту. — Не смотри на меня. Снимай футболку. — Чонгук кивает на мятую ткань, что вновь закрыла собой обзор на подтянутый торс альфы. Тэхен от постели отталкивается, рывком футболку снимая, и, забыв о своем наказании, едва не хватает омегу за бедра, чтобы помочь ему удержаться из-за резкой смены положения тел. Чонгук справляется в одиночку, хватаясь за его оголившееся плечо, впиваясь в него ногтями в негласном напоминании условий. Тэхену трудно сдерживаться, когда омега вслед за ним от рубашки избавляется, не глядя, отбрасывая ее на пол, подле кровати. Желание коснуться привлекательного тела берется новой вспышкой безудержного пламени, пожирающего его нутро, но юноша себя безбожно подавляет, ворсистую ткань постели меж пальцев сминая. — Если ты притронешься ко мне, я тотчас остановлюсь. — Тэхена ведет от шепота горячего на ухо и от поцелуев мокрых и жадных, на коже ожогами расцветающих. Альфа веки прикрывает, нижнюю губу до острой боли закусывая, чтоб в голос не простонать: Чонгук бедрами навстречу смело толкается, возбуждение стимулируя. Только сладостное ликование быстро притупляется, сменяясь разочарованием, выпущенным в шумном вздохе. Чонгук привстает, с колен вовсе слезая. Тэхен глаза в тот же момент открывает, озираясь со смутной озадаченностью на возвышающегося омегу. Руки щиплет от потребности вернуть все так, как было до этого, позволив мужчине воспользоваться им полностью так, как тому только заблагорассудится. Чонгук же спешить не желает, приковывая жадный взгляд Тэхена к своим рукам, ловко и изящно очерчивающих собственное тело, спускаясь от шеи, обжигаясь прохладой оставленной подвески, вниз, пересчитывая ребра, к подтянутому животу и тазобедренным косточкам. У альфы одышка судорожная начинается и рот слюной наполняется от рефлекторного порыва запретное лакомство вкусить. Нельзя. Омега ладонями под резинку домашних штанов забирается, не медля, дергает их вниз вместе с бельем. Легкая ткань к ступням юрко спадает, оставляя Чонгука полностью обнаженным перед юношей, бесшумно хватающим воздух ртом. Омегу разрушительное пламя в чужих расширенных зрачках завлекает, собственное глубоко внутри распаляя. Тэхен готов сгореть на месте дотла, если Чонгук не вернется и не даст ему себя коснуться, продолжая издеваться. Юноша в нем собственного искусителя видит, потому что прекрасной внешностью очаровался, плененный его зрелостью и опытностью. У Тэхена до девятнадцати лет с омегами серьезных отношений не было: к ним так не тянет, как к умелому в прельщении Чонгуку. Тэхен падает на мягко принимающую поверхность постели, толчку поддаваясь, с восторгом в лихорадочно сверкающих глазах за взбирающимся на него мужчиной наблюдая. Руки мелкой покалывающей дрожью пробивает, но альфа держится из последних сил, поглаживая ими шелковистый ворс, не позволяя себе немигающий взгляд от омеги отвести. Чонгук издевается, не иначе. Оглаживает горячими ладонями не менее горячую кожу, пересчитывая выпирающие ребра, поднимаясь ими выше. Тэхен ежится, передергивая плечами, когда омеги склоняется, и его кулон вслед за его движениями скользит по коже от пресса к шее, опаляя прохладой благородного металла. — Совсем разомлел, my boo. — Чонгук изгибает губы в лукавой усмешке, наслаждаясь открывшимся сверху видом на тело, расслабившееся под умелыми ласками, отмечая для себя, что любовь к разнеженным мальчикам, готовым в своей кондиции на все, что он пожелает, никуда не делась. Тэхен, в отличие от остальных, бывал под ним гораздо реже, предпочитая втрахивать омегу в его же кровать. Именно из-за него у Чонгука поменялись личные предпочтения, из-за него омега перестал ситуацией управлять и бездушно юными телами для утехи пользоваться, из-за него познал прелести занятий любовью, а не секса. Тэхен взглядом резко распахнутых глаз в потолок упирается, когда омега пуговицу на его штанах расстегивает, дергая их вниз. Альфа кое-как бедра приподнимает, помогая стянуть их до колен, не переставая восхищаться омежьей грацией в плавных движениях. Чонгук, ногу перекинув, вновь его седлает, позволяя полноценно ощутить трение голой кожи о кожу, от которой голову окончательно срывает. У юноши остатки трезвого разума отказываются им управлять, в том числе и жаждущими прикосновений руками. Тэхен до побеления ладони в кулаки сжимает, в покрывало ими впиваясь. Приходится ограничиваться липким взглядом, которым пытливо ведет от вытянутой шеи к выпирающим ключицам и учащенно вздымающейся груди, вниз к гибкой талии и напряженным мышцам живота. Омега губы размыкает в сладком стоне, запрокидывая голову, спрятав закатившиеся в блаженстве глаза за дрогнувшими веками. Тэхен, встрепенувшись, дышать вовсе перестает, продолжая бездействовать, наблюдая за наслаждением, отразившимся в расслабленных чертах омежьего лица, пока тот растягивает себя пальцами, лишая его возможности видеть этот процесс с более выгодного ракурса. — Трахай себя глубже, детка. Ты от этой позы совсем отвык. — Тэхен не теряет возможности, грязно выражаясь, пока омега, вовсе себя не контролируя, не сможет возмутиться. Чонгук красивые слова и тонкие завуалированные намеки любит, к такому роду высказываниям относясь с негативом. Но сейчас, насаживаясь на испачканные в естественной смазке пальцы, омега получает истинное упоение от уместности сказанного. Тэхен изнывает от перевозбуждения, потому что лежать под кайфующим омегой и с замиранием щемящего сердца наблюдать за его удовольствием — действительно сложно. Блять, это почти нереально, и юноша в шаге от того, чтобы сорваться, вцепившись в омегу всеми конечностями, подмяв его под себя. Чонгук стонет протяжно, вбивая пальцы под определенным, заданным углом. Для слетевшего с тормозов Тэхена это была последняя капля в чаше его терпения. Омега шипит в недовольстве, открывая веки затянутых поволокой глаз, чтобы наглеца, дернувшего его за бедра к себе, жаром своего помутненного взгляда обжечь. Тэхен свою ошибку не сразу осознает, да и не успевает вовсе. Чонгук его ладони настойчиво стягивает, к кровати за запястья прижимая. Альфа гулко сглатывает, чувствуя недостаток воздуха, который у него забирает омега, склонившись над ним низко. — Я тебя предупреждал… — у Чонгука зрачки багровым оттенком мерцают и ресницы трепетно дрожат. В его состоянии почти нереально упрек выразить, но омега удивляет, звуча несколько агрессивно. Тэхен себя за ошибку корит, мысленно взмолившись лишь о том, чтобы Чонгук не бросал его столь сомлевшего здесь назло только для того, чтобы вес своего слова показать. К счастью или нет, его опасения не оправдываются. Омега вгрызается в губы новым поцелуем, напористым и страстным, выражающим его полное недовольство. Тэхен приподнимает голову, отвечая с не меньшей остервенелостью, забирая себе каждый непроизвольный вздох. Гребанная подвеска подливает масла в огонь, щекоча яремную впадину, отвлекая тем самым от основного действа. Чонгук томно стонет в поцелуй, бедрами, резко назад подавшись, решительно насаживается, свободной рукой надавливая на шею альфы, заставляя его лечь смирно, откинув голову в странных, давно забытых ощущениях. Тэхена в пот холодный бросает и в дрожи мелкой пробивает. Чонгук силу применяет, в беспамятстве пальцами воздух альфе перекрывая. Тот и не сопротивляется, только ахает и постанывает в унисон с ним, вновь хватаясь за ворс покрывала, чтобы размеры потерянного пространства ощущать. От омежьего вскрика мурашки по коже бегут, испариной на висках проступая. Чонгук мгновение совсем не шевелится, хватку на шее ослабляя, а после вовсе от альфы отстраняется, чтобы выпрямиться. От долгожданной наполненности в животе приятно тянет и в душе трепетно будоражит. Мысли о договоренности вмиг улетучиваются, сменяясь желанием позволить Тэхену себя коснуться. Нельзя. Омега на пробу толкается, шипением свои смешанные эмоции выражая. Сил еще много, а выдержки может как раз таки не хватить. Чонгук стал отчего-то сомневаться в том, что вывезет это сам, когда Тэхена, кажется, с реальностью больше ничего не связывает. Альфа порывается бедра навстречу общему наслаждению вскинуть, но омега на тазобедренные кости упорно давит, выгибаясь в спине из-за нового удачного угла проникновения. Тэхен короткие ругательства в забытье бормочет, наплевав на этикет и запреты. Ему ни прикоснуться, ни поцеловать, ни толкнуться так, как хочется, нельзя, пока омега задает свой темп, насаживаясь до упора, всю полноту ощущений в своих стонах проявляя. Тэхен дрожь его ослабевших рук чувствует, видя шансы в своей удаче, потому что Чонгук, потерявшийся в захлестывающем его исступлении, не замечает того, что юноша ему уже помогает, бедрами подмахивая, навстречу толкаясь. Альфа моментом не воспользоваться не может, прибегнув к гениальной хитрости, перехватывая суматошно болтающуюся подвеску, дергая увлеченного процессом омегу на себя. Чонгук ахает возмущенно, спасаясь от падения выставленными у головы альфы руками, не прекращая двигаться, содрогаясь от нового всплеска пылкого влечения. — Разреши. — надрывно цедит Тэхен низким басовитым голосом, в приоткрытые губы новым поцелуем врезаясь. Чонгук, отпрянув, качает головой в суетливом отрицании, обратно к кровати строптивца придавливая. Он на этот обаятельный тон не поведется, заставит его испытать то, что испытывали остальные до него. Тэхен должен пожалеть о своих грубых словах, которые его задели, потому что альфа свои дарованные преимущества не ценит. Тэхен не прекращает, шепотом бесконечные мольбы выдыхая. У Чонгука голова кругом идет и силы из-за активной стимуляции иссякают. Он на грани и в опасной близи от своего критического предела. Тэхен в силу своего юного возраста вынослив, даже чересчур, и прямо сейчас это работает не во благо изнуренного омеги. Альфе ведь много не надо, просто дать ему разрешение, чтобы ни себя, ни омегу больше не мучать. Только чонгуковы упрямство и принципиальность значительно усложняют их до того сладостные муки. Тэхен в такие моменты в странном блаженном состоянии пребывает, ощущая растворяющуюся в бурлящей крови опасную дозу разрушительного экстази. Омега вовсе на надрывистый крик переходит, и альфа, глядя на его едва уставший вид, хочет крепко обнять, прижав к себе, и подрагивающие в такт ритмичным движениям взмокнувшие пряди челки с лица убрать, открыв его глаза, затянутые беспросветной пеленой смешанных эмоций. — Fuck me, babe… — омега в забытье на блядский иностранный переходит, и Тэхен, на удивление, с поразительной быстротой улавливает смысл отчаянного вскрика. Альфа захваченное покрывало вмиг отпускает, смело хватая омегу за бедро под коленом, пока второй — ведет вдоль талии, накрывая ладонью поясницу. Чонгук невнятно мычит в недовольстве, когда ритм толчков сбивается. Тэхен, отталкиваясь от поверхности постели, в сидячем положении выпрямляется, омегу, хватающего воздух ртом, на свои колени усаживая. Альфа негодующе шикает, ненасытно и требовательно ощупывая ладонями полюбившиеся изгибы, изголодавшись по совместным ночам. Омега от усиливающегося в сто крат напора окончательно разрушается, оглаживая ладонью мягкую щеку альфы, что своими жадными губами дрожь распаленного тела собирает, настойчивыми поцелуями к открытой шее прижимаясь. Чонгук, от переизбытка головокружительного возбуждения неохотно назад отпрянув, яростнее подается навстречу Тэхену, вбивающемуся в диком темпе. Юноша не дает отстраниться, тянет обратно за все ту же цепочку, не беспокоясь о целостности дорогостоящей вещицы, с упоительным поцелуем к чужим губам вслепую прижимаясь. Чонгук под звон порванной подвески к своему пику неизбежно приближается, впиваясь ногтями в плечи, растирая ладонями липкий пот, стекающий по острым лопаткам. Очертания комнаты расплываются в белесом дыму нахлынувшего удовольствия, подоспевшего к дополнительным манипуляциям Тэхена, ласкающего его член ритмичными поглаживаниями. Омега дышит загнанно, выгибаясь в умелых руках, вперив в сливающийся со стенами, высокий потолок тускнеющий взгляд, в котором былая похоть мерно тлеет. Тэхен от усилившегося давления гладких мышц, что принимают его так правильно и натяжно, ощущает свою собственную скорую разрядку. — Я разрешаю… — Чонгук в его руках расслабленный и млеющий, жмется к мочке уха горячим дыханием, ладонью от шеи вниз к ключицам и учащенно вздымающейся груди ведет, потому что перестать трогать чужое привлекательно сияющее от пота тело не может. Юношеская субтильная статность в купе с мужественной силой его до сумасшествия доводит, заставляя желать альфу еще и еще заново. Сдавленный вздох сдержать не удается от неожиданности, с которой омегу опрокидывают на мягкую кровать. По ней хочется растечься, отдавая себя целиком в чужие надежные руки. Тэхену он доверяет, избавившись от давно утихнувших сомнений, позволяя ему слишком многое в отношении себя. Альфа непроизвольно скрепленные на пояснице ноги одергивает, ловко переворачивая податливое тело на живот. Чонгуку в его разнеженном состоянии на бесцеремонную небрежность плевать, он находит в себе силы, приподняться на локти, выгибаясь в спине, когда Тэхен настойчиво тянет его бедра на себя, чтобы помочь альфе получить долгожданное удовлетворение. Омега стонет громко, развязно, упираясь лбом в сложенные перед собой руки, когда Тэхен возобновляет фрикции, выбивая из его легких весь оставшийся дух. Возбуждение захлестывает по-новой от нехватки воздуха в неудобном положении, от возобновившихся чуть более яростных толчков, от жадных рук, блуждающих по остуженной коже, пытаясь урвать все и сразу, до чего изначально не были допущены, испытав невыносимые муки. Омега постанывает вполголоса, бормоча в бреду что-то невнятное из смеси двух языков. Тэхен выхватывает обрывки фраз сквозь гул в собственной голове, понимая, что выгибающемуся навстречу омеге сейчас слишком хорошо. Тэхена высшая точка блаженства настигает внезапно, яркой вспышкой опустошая пульсирующую в висках голову. Чонгук стонет в унисон с ним, срываясь на отдаленно протестный вскрик. Альфа выйти из него не успевает, изливаясь внутрь. Чонгук в недовольстве шипит от боли из-за впивающихся в бока ладоней, что следом утягивают его набок, подминая под объятья порывисто дышащего в затылок юноши. Тэхен с привычной ему наглостью забрасывает ногу, освобожденную от окончательно стянутых штанов, наваливаясь со спины, еще не осознавая какую глупость сотворил. — I’m gonna kill you… (Я убью тебя…) — предельно спокойно утверждает Чонгук, вслушиваясь в вопрошающее мычание Тэхена, который слов предсказуемо не разобрал. У омеги сил нет для того, чтобы альфу оттолкнуть, но он не отказывает себе в желании пнуть тонсена локтем, заставив его поежиться от острой боли. — Эй, за что? — возмущенно тянет Тэхен, пока еще не осознавая полноту катастрофы всей ситуации. Чонгук головой лениво встряхивает, от прядей липкой челки, закрывающей глаза, избавляясь. Злость медленно нагнетает скрутившиеся в спазме внутренности из-за осознания того, что этот паршивец сотворил, оказавшись полностью не контролируемым им. — Молись, чтобы отсутствие течки и противозачаточные помогли. — омега хмыкает выразительно, доселе покоящуюся на талии руку с себя сбрасывая, отталкивая Тэхена, чтобы подняться. Альфа застывает настороженно, на спину из-за содействующего толчка перекатившись, с очумелой опаской глядя в затылок омеги, подбирающего одежду. — А если не помогут? — запинаясь, робко интересуется Тэхен, моментально беглый взгляд в обратную сторону уводя, когда Чонгук к нему свои пронзительные глаза оборачивает, с холодным укором обнаженное тело смиряя. Омега порванную подвеску в руке сжимает, мысленно уже его прикончив. — К родителям в однокомнатный клоповник съедешь со своим ребенком на руках. — Чонгук смиряет его тенью порицательного презрения, поднимаясь с кровати, торопливо застегивая пуговицы мятой рубашки. Тэхен глаза закатывает, в потолок глядя: как глупо получилось. Ни ему, ни тем более мужчине нежеланные дети не нужны, но альфа в оправдание может сказать, что омега полез на него первым без контрацептива. — Ты не сможешь отказаться от нас. — Тэхен крайне рискованный, потому что терпение Чонгука на прочность испытывать очень опасно. Тот на игривое замечание отмахивается безразлично, отвлекаясь на мелодию входящего звонка, спеша подобрать дребезжащий телефон, оставленный на рабочем столе в другом конце просторной комнаты. — My boo, перестань нести чушь. — Чонгук хмурится озадаченно, шумно выдыхая в нервном напряжении. Даже звонок сбрасывает, хотя обычно всегда их принимает, откидывая телефон обратно на свободную поверхность стола. — Я не приму нашего ребенка. — Даже если я люблю тебя?.. По тонкому льду бродить приятно.