Двумя часами позднее в кабинете 2.1
— Как это произошло. Как. — Мы давно отмечали напряжение, возникшее между Объектами Помпеем и Слепым. Но надеялись, что до открытого конфликта не дойдёт. Репутация Слепого… — Вы полагались не на себя, не на меры безопасности, а на репутацию Слепого? - Акула сидел за столом, сложив руки под подбородком. Разговор проходил на нижнем уровне, в его кабинете, сильно отличавшемся от того, который находился в Основном Доме. Этот кабинет был внушителен по своему размеру и монументален. Вся мебель в нём будто бы не была поставлена сюда, а выросла прямо из пола. Хотя чёрт его знает, может, так и было. Ящер и Шериф явно чувствовали себя неловко. Чёрная форма придавала им уверенности, но больше внешне, чем внутренне. Гомер старался держаться отстраненно. Паук Янус не отрывал глаза от экрана, ему постоянно приходили сообщения от подчиненных, и он не имел права отвлекаться. — Мне хотелось бы сказать, что дело в нехватке персонала. У нас три агента на шесть комнат, и учитывая, что Гомер… — Занимается своим делом, — голос агента Гомера прозвучал холодно и резко, окатил Ящера ведром холодной воды. — Вы можете говорить про Слепого, но Помпей был в вашей юрисдикции. — Помпей и ещё _ объектов. — Но он занимал ведущую роль. Был Вожаком. И если вы не способны уследить за Вожаком… — Замолчите оба. Что за балаган вы устраиваете? — Я соглашусь с Ящером, - тут же вклинился Шериф. — Нам не хватает сотрудников. Когда будет уже наконец внедрен новый агент? Хотя бы один. — Внедрение — долгий процесс. Мы потеряли три объекта меньше чем за полгода. Чудо, что проект вообще не закрывают, — он цокнул языком. — Если я собираюсь спрашивать совет по поводу нового агента, мне нужны данные. Данные. — Этот инцидент в очередной раз демонстрирует наличие определенной связи между объектом Слепым и самим Домом. — Это мы знали и так. Какова природа этой связи? Её причины? Её границы? — директор тяжело вздохнул. — Ничего нового мы не узнали. Но! Если как мы полагаем, смерть Волка была делом рук Слепого, зачем устраивать подобное с Помпеем, а не убить его так же тихо? — Возможно это демонстрация власти. — Возможно Помпей напал первым? — по тону Гомера не трудно было догадаться, в чей огород этот камень. — Касательно вашей теории Наблюдателей. Мы перевели одного из наблюдателей в Четвертую согласно вашей рекомендации. И получили целых два инцидента за короткий промежуток времени. Ощущение, что стало только хуже. — Моего Наблюдателя не было в Четвертой, когда произошёл инцидент N539LRD. Что касается недавнего случая, то это был осмысленный акт. А Наблюдатели обладают ограниченное влияние на осмысленные акты, я предупреждал вас. — В любом случае, я не вижу результатов. — Я же передавал вам отчет о зафиксированных элементах историй и легенд, они находятся на стадии анализа. — Объект Македонский «раньше был ангелом». Да, я читал. Это не новая информация, это единственное логичное объяснение той информации, которая им известна. — Дело не только в самих данных. В способе их передачи. В степени открытости при их передаче. Мы подтвердили теорию особой роли объекта Сфинкса, связанной с включением в круг новичков, их адаптации. Кроме того мы укрепились во мнении, что он хранит и передает информацию, и по видимому он же решает, какой объем информации доступен каждому, это иерархический вопрос… — Прошу прощения, я перебью, — голос Януса, наиболее спокойный из всех, заставил остальных повернуть к нему головы. — Насчёт Сфинкса. Мне не хотелось бы подвергать изменениям его воспоминания об инциденте. — Нет. Это необходимость. — Его роль слишком важна. Особенно в текущих условиях. — Я признаю ваши опасения, Янус. Насколько там всё плохо? — Плохо. — Подробности, Ящер. Мы с вами не сотрудники нулевого допуска. — Тело не то, что опознать — собрать не удастся. Весь пол спортивного зала покрыт ровным слоем останков. Мы даже затрудняемся определить, где какие части тела расположены, поскольку... — Достаточно, благодарю. Нет, Янус. Мы не можем позволить ему помнить подобное. — Хорошо. В таком случае как вы планируете записать отсутствие Помпея? Отъезд домой? Побег? Несчастный случай? Суицид? — Пусть это останется убийством. Насильственным. Придумайте что-то правдоподобное, вроде ножа. Это объяснит спонтанные воспоминания о крови. Раз уж мы вынуждены полагаться на авторитет Слепого, как высказались коллеги, давайте его укрепим. В кабинете воцарилось долгое молчание. Акула любил делать так. Он легко погружался в собственные мысли и будто бы вообще забывал о присутствии рядом подчиненных. Но он ждал. Он ждал, кто первым решиться нарушить столь затянувшуюся паузу и ради чего. Ящер, Шериф и Гомер знали это и подавать голос не спешили, так что заговорить вновь пришлось Янусу. — Если мы закончили, я пойду. Хочу лично проконтролировать обработку памяти. — Да-да, идите. Спасибо, что поприсутствовали, доктор. Янус раскланялся и торопливо вышел. Дверь перед ним отъехала в сторону и тут же вернулась обратно, стоило ему сделать шаг за порог. Дверь была толщиной с половину ладони взрослого мужчины, но двигалась до того плавно и бесшумно, что это почти восхищало. И пугало в то же время. Как и остальные меры безопасности, предпринятые при строительстве этого кабинета. Помещение, служившее кабинетом директору, так же носило название "Последнего оплота". Предполагалось, что если ситуация станет катастрофической, и даже нижний уровень перестанет быть безопасным, весь персонал, который не будет блокирован в хранилищах, должен будет спуститься сюда и ждать эвакуации. Каждый директор, работавший здесь, достаточно серьёзно относился к безопасности Последнего Оплота. Но Акула поднял это серьёзное отношение на совершенно новый уровень. Посещать кабинет имел право лишь персонал с высшим допуском, и лишь в присутствии самого Акулы. Повсюду были расставлены и разложены всевозможные элементы защиты, как призванные обезопасить само помещение, так и те, что использовались для индивидуальной защиты. Казалось, директор не просто предполагает возможность прорыва безопасности, а ждёт его. Возможно даже с некоторым нетерпением. — Четвертая и Третья. Что скажете. — Третья кажется спокойной. Их поведение укладывается в установленные нормы, мы редко фиксируем какие либо отклонения, но... — Но? — Беспокоит влияние разума. Точнее, разумов. Оно усиливается, особенно в последние месяцы. Мы опасаемся слияния. — Янус уже усилил изоляцию Главного Мозга, но это только выводит Второй Мозг на передний план. Мы рискуем потерять несколько личностей. — То есть получить один объект в нескольких телах? — Да. И этот объект будет контролироваться одним из Мозгов. Директор скривился. Пахло неприятностями. — Четвертая? — Здесь ситуация хуже. Мы бросили все силы на стабилизацию, но пока без особых успехов. В Четвертую не так давно перевели Наблюдателя, там есть Иммунный объект. Да и объект Сфинкс в некотором смысле всегда служил стабилизатором обстановки. — Справедливости ради, у нас нет данных, подтверждавших бы с достаточной четкостью его связь с инцидентами N539LRD и N508VLK. — Тем не менее сейчас мы знаем, что он стал открыто агрессивен, и ничто его не сдерживает. Причины? — Неустановленны. Казалось, Акула сейчас ударит ладонями по столу, а то и вовсе попытается его перевернуть, но он, вопреки ожиданиям, только кивнул. — Верните Ральфа. — Что? — было не совсем понятно: Ящер действительно не расслышал, или просто не сразу поверил в услышанное. — Если некий элемент был удален из системы, и система вышла из равновесия, значит этот элемент был критическим. Ящер и Шериф переглянулись. Гомер коротко, очень тихо усмехнулся и снял с себя очки, чтобы с задумчивым видом протирать их, пока остальные собираются с мыслями. — Чёрный Ральф больше не является сотрудником Фонда, — Ящер произнёс это медленно, рассматривая столешницу перед собой. Казалось, он говорит маленькому, тяжело больному ребенку, что Деда Мороза не существует. — Когда я связывался с Советом, чтобы доложить об инциденте, они потребовали у меня ответа, почему это уже третий крупный инцидент за шесть месяцев. И я сказал, что нам никак не обойтись без ключевого сотрудника. Правда не стал упоминать о некомпетентности остальных. Акула устал. Он даже не пытался шифроваться — его посыл должен был быть прямым и понятным: я прикрыл вас, и теперь вам не придётся отвечать перед Советом. Вы мне должны. — Если Совет согласился... — Видите ли, они полагают, что Ральф не из тех людей, кого можно заставить работать силой. Сотрудники Фонда отслеживали его последние пять месяцев, с того момента, как он покинул Дом. И не нашли ни одного возможного рычага давления. Если кто и может уговорить его вернуться к исполнению обязанностей, это кто-то из его бывших коллег. — Я могу съездить, — Гомер нацепил очки обратно. — Вы? — Полагаю, мои коллеги будут слишком заняты разбором последствий. Фазаны — единственная группа, не затронутая инцидентом, так что я полагаю... — Шериф. Поручаю это вам. Завтра мы инсценируем расследование. Полиция, следствие. Отобьем у объектов желание обсуждать инцидент вслух, заодно проверим, осталась ли не вычищенная информация. А вы постарайтесь успеть за это время. Ящер и Шериф снова обменялись взглядам. Гомер постарался сделать вид, что услышанное его ни сколько не задело. — Свободны. ***Вечером следующего дня. Где-то в глубине смешанного леса
Когда Шериф вышел к дому, Ральф уже стоял на крыльце. С отросшими волосами и густой бородой, в свитере под горло и свободных, порванных на одном колене джинсах он сильно отличался от того Ральфа, к которому привыкли его коллеги, но не узнать его было невозможно. Один только взгляд выдавал его целиком и полностью. Такой взгляд мог быть только у человека, видавшего на своём веку не одну и не две аномалии. — Ждёшь? А чайник поставил? — Шериф, разумеется, обратил внимание на открытую кобуру пистолета на поясе Ральфа, но старался держаться свободно. — Не делай вид, что ты с дружеским визитом. — Не буду. Но раз уж я здесь, разве мы не можем выпить чаю? Ральф молча развернулся и вошёл в дом. Оставленную открытой дверь, вероятно, можно было засчитывать за приглашение. Внутри Шериф скинул с себя ветровку и сел на видавший виды стул, осматриваясь. Вещи, абсолютно характерные для домика, затерянного посреди ничего, смешивались здесь с уникальными приборами и совершенно неуместными вещами, неуместность которых, разумеется, таила в себе особую силу. — Отличная система защиты. Сам сделал? — По большей части. Голос у Ральфа звучал ещё более хрипло, чем обычно, но не простуженно. Это был голос человека, отвыкшего разговаривать вслух. — Давай к делу. Фонд хочет, чтобы ты вернулся. Акула хочет, чтобы ты вернулся. Мы хотим, чтобы ты вернулся. Чёрт, старина, это наша влажная мечта. Хорош ерундой страдать, возвращайся. — Нет. — Брось. До конца Проекта — меньше года. Доработай, и тебя ждёт свобода. Настоящая свобода, а не вот это вот. Шериф запнулся. Ральф, уже снявший чайник с огня, взглянул на него неодобрительно, словно хотел поинтересоваться, чем гостю так не угодил его образ жизни. — Они обещали мне свободу, когда отпускали. Откуда мне знать, что не обманут снова. — Ты знаешь Проект как никто другой. Все, кто пришли в проект до тебя или одновременно с тобой или мертвы, или сошли с ума. В нём ты незаменим. За его пределами — ты просто хороший сотрудник. Улавливаешь? Возможно, насчёт просто хорошего сотрудника Шериф приврал. Он не был уверен, что кто-либо из просто хороших сотрудников когда-либо обезвреживал объекты голыми руками. И остался при этом жив, пусть и не совсем цел. — Мне это неинтересно. — Карты на стол. Я знаю, почему ты ушёл. Кипяток, который Ральф разливал по чашкам, едва не попал Шерифу на пальцы. Тот спешно одернул руки, но не убрал их вниз, а наоборот, поднял, словно пытаясь что-то продемонстрировать. — Смотри. На мне нет прослушки. Может обыскать. Да и у тебя наверняка тут как минимум два устройства, которые сойдут с ума при попытке вести запись. — И ещё одно, которое любую запись или передачу испортит. Но Фонд горазд изобретать новое, — Ральф наконец-то опустился в кресло. Слишком большое, тяжелое и монументальное для этого дома. — У меня были причины уйти. — Верно. И я не осуждаю. Лось когда-то говорил: найдите что-то, что вы будете любить в своей работе. Иначе вам крышка. Правда он вряд ли имел в виду особое отношение к конкретному Объекту... — Если ты пришёл, чтобы попытаться меня шантажировать, то не трать ни моё, ни своё время. — Нет, нет! Ну как ты мог такое подумать, приятель? Хэй. Нет. Я просто хотел объяснить тебе ситуацию. Мы потеряли три объекта за время твоего отсутствия. — Три? — лицо Ральфа изменилось. Вытянулось, это было заметно даже под бородой. И в глазах стало куда больше жизни. — Кто. — Я не должен разглашать... — Значит, прослушка всё-таки есть? — Волк, Помпей и Лорд. Последний жив, его забрал Северный Фонд. На это Чёрный Ральф ничего не ответил. Сперва он некоторое время рассматривал блик света на поверхности своего чая, потом сделал глоток. — В общем на нас давят сверху, понимаешь? У Акулы пар идёт из ушей. Представь, что будет, если закрыть Проект сейчас? Все труды насмарку. Не только его, всех предшественников, наши, все старания, все результаты... — Шантажировать не вышло, так ты решил разжалобить. — Ты же сам говорил: его нельзя в лабораторию. — О. А теперь ты решил смешать. — Ральф, ладно, признаю. Мне тебя не обыграть. Скажи, есть ли условия, при которых ты вернешься? — Нет. — Брось. Вернись в проект, отработай десять месяцев. И у тебя появится возможность по-настоящему уйти в отставку, а не просто спрятаться ото всех в лесной глуши. А у "ребят" появится возможность ещё почти год пробыть в счастливом состоянии покоя и неведения. И, кто знает, может некоторым даже удастся избежать Лаборатории. Не говоря уже о том, что мы всегда можем внезапно открыть что-нибудь стоящее, и сделать мир чуточку лучше и безопаснее. Поэтому спрошу ещё раз: условия. — Полный доступ к архивам Лося. Полный. — Смеешься? Тем более, их же не расшифровали. — Их не расшифровали, потому что ими занимались те, кто имел с ним поверхностное знакомство. Они мало знают о том, как он думал, как себя вел, какие имел привычки. Шериф закатил глаза и полез за сигаретами. Отношение к Лосю внутри проекта порой напоминало ему культ личности. Лося он застал, конечно, когда был агентом без допуска. И признавал его гений. Но то, как о нём говорили и дети, и сотрудники, в особенности те, кому довелось работать с ним рядом... Шериф всегда чувствовал в этом что-то неправильное. Будто само упоминание об этом человеке делало его коллег наивными. А в их деле едва ли было что-то хуже наивности. — Ты просишь слишком много. — Слишком много просишь ты. Так что если тебе действительно поручили вернуть меня любой ценой, то свяжись с начальством, разузнай насчёт архивов. — Так у тебя же глушилки везде. Я тут недалеко транспорт бросил. Давай прокатимся до города, сам с ними поговоришь. — Откажусь. Я вернусь сюда, а тут всё перерыто, и непонятно какими руками это трогали. Нет уж. В трех с половиной километрах, если на северо-запад, действие глушилок заканчивается. Как раз сможешь позвонить. Шериф покачал головой, делая затяжку. Это была своего рода "шутка", больше напоминавшая подзатыльник — пойдёт ли Шериф через половину леса звонить, лишь бы доказать, что никакой прослушки не было, или... Чертыхнувшись, он поднялся с места, погасил окурок прямо в чашке и, накидывая на ходу ветровку вышел из домика, успев крикнуть на прощание: — Собирай вещи!