i'm drowning in my own sins

«И сотканы ее одеяния из крови неугодных, словно шлейф покойников — таких же мертвых, как и ее душа».

Их встреча была неизбежна, неотвратима, как само существование судьбы. Она — холод и власть, и она — пламя и ярость. Одной пророчили великое правление, другой — престол в аду. Одна была царицей, другая — невестой дьявола. — Станцуй со мной с петлей на шее, — шепчет Дарья, криво ухмыляясь. Близится час скорой смерти, вороны кричат где-то поблизости, пока за стенами кричит толпа. — Пока нас не повесили. А губы у нее алые, словно кровь, кровь тех, кто умер от ее рук, кровь, что реками текла из Троицкого. И глаза у нее мертвые, думает Екатерина, пытаясь отыскать в них что-то человеческое. Но в них лишь страх и безумие. Безумие, что сшито яркими всплесками жестокости и желания. — Разве ты можешь услышать тьму? — спрашивает Дарья, совершенно по-детски вздергивая брови, но за всем этим прячется монстр — самый настоящий зверь. — Разве ты можешь услышать тишину? И Дарья смеётся, смеётся открыто и весело, как смеялась когда-то очень давно. Тогда, когда мир сходился лишь на молитвах и вере, когда вокруг была вечная зима, а в душе пустота. Но сейчас в пустоте поселилась тьма, которая требует крови и зрелищ. — Почему? — в очередной раз упрямо спрашивает Екатерина, зная, что никогда не добьется ответа, зная, что их встречи состоят из вопросов, на которые никогда не будут даны ответы. — Я тону, умоляю, спаси меня, я борюсь в своих собственных грезах. И дьявол принял ее душу в свои владения, в свои фаворитки.