Недостаток внимания

Глаза Чонгука болят от яркого экрана монитора напротив, на котором, где-то на другом конце города, откинувшись на стул с высокой спинкой и весьма ловко подкидывая от скуки в руке разобранный кубик рубика, сияет его друг Хосок. Друзья уже где-то час не могут определиться с местом для скорой встречи и, несмотря на возложенные на видеосвязь надежды скорее собраться и решить ситуацию, так и не могут найти варианты, подходящие им обоим. В отличии от Хосока, что, поленившись даже подвинуться на несколько сантиметров к ноутбуку для собственного же удобства, работает только одним пальцем, самым его кончиком, слегка вытянув руку к клавиатуре, и стучит по клавишам, набирая карту города для поиска интересных мест и в полном расслаблении периодически растягивает шею, а также иногда зевает с широко раскрытым ртом, Чонгук был напряжён до побеления костяшек. Он не мог по примеру друга откинуться спиной на кресло и растечься на нём, подобна желе, потому что уже около двадцати минут его спина стояла металлической стрелой, мышцы бёдер были напряжены, как под действием мощного заряда тока, губы с лёгким слоем клубничной гигиенической помадой искусаны, а со лба не сходил толстый слой испарины. Чонгук непривычно для себя тяжело дышал, словно находясь под водой, где главного средства к существованию почти не осталось, и он пытается насладиться им в последние секунды жизни; подобное дыхание было для него в новинку, хотя ему казалось, что только во время кардио тренировок он мог так же ужасно вспотеть за короткий промежуток времени и пыхтеть, как старый паровоз. Когда Хосок что-то спрашивал, Чонгук мотал головой либо же, когда нужен был более внятный ответ, пытался как можно естественнее "агакнуть", но это слово каждый раз выходило у него с очередным тяжёлым выдохом и из-за этого превращалось в тяжкий стон, который Чонгук тут же прерывал, закусывая язык и проглатывая вскрик боли. Глаз с монитора он не сводил и предпочитал терпеть нескончаемую боль и дёргавшиеся зрачки, чем опускать голову и лицезреть происходящее между своих ног, прямо под рабочим столом. С тех пор, как Чонгук съехался со своим парнем Чимином, что случилось около трёх месяцев назад, у них не было ни одной ссоры ㅡ пара была практически идеальной, эталонной, её можно было ставить в пример тем типам парочек, которые ссорятся из-за формы макарон на ужин. Чимин и Чонгук вместе смеялись каждый раз, когда их спрашивали про секрет их отношений, но тайно, убрав руки за спину, крепко сцеплялись пальцами до пота на ладонях. Никто из них на самом деле в сказку про идеальность не верил, и всё же знакомых они предпочитали не спускать с небес на землю и давали им помечтать о таких же отношениях, как у них. Не удивительно, что спустя несколько месяцев совместной жизни они поссорились. С приходом лета Чонгук начал больше сидеть в обнимку с университетскими учениками, нежели с Чимином, как это было раньше. Подготовка к предстоящей сессии занимала почти всё время, и даже ночью, когда Пак думал, что он наконец сможет провести хотя бы сон в обнимку с любимым, тот предпочитал включать в гостиной настольную лампу и учить либо же повторять очередной билет. Даже будучи почти круглым отличником как в школьные годы, так и в высшем учебном заведении Чимин всё равно раздражался, молча проклинал систему образования и постепенно начинал ревновать своего бойфренда к книгам. Вскоре это начало перерастать в недосказанные обиды, а затем, ближе к концу июня, в настоящие ссоры, исход которых не был таким же горячим, как в подобных фильмах и книгах ㅡ чаще всего Чимин срывался первым и, стараясь скрыть от Чона подходящий к уголкам глаз жгучий поток слёз и сбитое дыхание с почти детскими всхлипами, убегал в спальню и притворялся спящим; Чонгук же в свою очередь притворялся, что не слышал его больных стонов, застревающих в груди, не дойдя до горла, и уходил заниматься с конспектами на кухню, где позже и засыпал, заменяя подушку жёстким столом. В этот день, когда Чонгук и Хосок только начали обсуждение будущей встречи, Чонгук сидел в гостиной, когда туда вскоре, предварительно тактично постучавшись, зашёл Чимин. Он махнул Чону рукой, показывая, чтобы тот не отвлекался, и, когда Чонгук отвернулся, на цыпочках побрёл к шкафу. Чонгук первые минуты несколько раз переводил на него взгляд, но стоило ему задержать глаза на чужом теле на лишние секунды, как Хосок, заметив, что друг не слушает его идеи, энергично хлопал по подлокотнику стула и не останавливался, пока ему не удавалось привлечь чужое внимание; Чонгук возвращал взгляд к монитору, но периферическим зрением внимательно наблюдал, как Чимин, так и не открыв дверей шкафа и показушно скрестив руки перед грудью, не моргая, сверлил его щёку взглядом; тогда Чонгук почувствовал, как его щека вспыхнула ужасно жгучим и одновременно сладким, возбуждающим пламенем; он поджал в нетерпении губы и облизнул их кончиком языка, смочив слюной, резко ставшей непривычно сладкой, словно персиковый сок с несколькими чайными ложками сахара. Чонгук глубоко вдохнул и наполнил лёгкие горячим воздухом, затем выдохнул, и экран веб камеры запотел. Хосок снова недовольно постучал по подлокотнику, и Чонгук нехотя отлип от спинки стула и протёр камеру. Тогда Хосок не знал, что ему ещё не раз за эти полчаса предстоит попросить друга протереть камеру, пока он не сдастся и решит, что Чон просто простудился, отчего его нос забился. Позже Чонгуку тоже пришлось приблизиться к ноутбуку и открыть поисковик, чтобы найти там какие-нибудь интересные места города, где он живёт всю свою жизнь. В это время он не заметил, как Чимин, будто имея на кончиках всех пальцев кошачьи подушечки, не слышные при ходьбе и беге, испарился с исходного места рядом со шкафом и змеёй нырнул под стол. Взгляд Чонгук не успел засечь проворное, будто скорость света, движение рядом со столом, и тогда чужие тёплые руки беспрепятственно опустились ему на бёдра и, с явно силой надавив, настойчиво раздвинули их. Прикосновения были по обыкновению мягкими, но своей жгучестью они пробудили в теле Чона волну сильнейшей дрожи, пробежавшей от самых кончиков пят до макушки, и отозвались больным ударом в коленях, заставив те подпрыгнуть и со всего размаху влететь в стол. На миг зрачки Чонгука сузились, и он, в жалких попытках скрыть перед Хосоком боль, поджал губы и шумно выдохнул носом, проглатывая вскрик, но из-за этого его лицо сделалось ещё более неестественным и только сильнее показывало на себе все краски эмоций, какие испытал Чонгук всего за минуту; в тот момент он не знал, что ему делать ㅡ судорожно извиняться перед Хосоком за своё странное поведение или скрывать налившиеся краской щёки. В это время внизу только прибавилось проблем, и подстава пришла, откуда Чонгук, из-за собственных глупости и наивности, не подозревал: ткань между бёдер натянулась сильнее прежнего, ещё больше сдавила ноги и по всей форме обвила собой возбудившийся орган, на который Чимин глядел с таким наглым видом и открытым равнодушием, что, не будь Чонгук сейчас загнан в ловушку между недоумевающим Хосоком и мстящим Паком, непременно бы высказал своё недовольство. Движимый появившейся властью Чимин с таким же равнодушным видом начал самыми кончиками пальцами гладить орган через толстую ткань брюк и, от скуки на половину опустив веки на глаза, наблюдать, как тот судорожно дёргается после каждого прикосновения и покорно твердеет в руке. Ноги Чонгука сами, будто загипнотизированные чужими действиями, раздвинулись до предела; лёгкие перестали получать достаточно воздуха, и в груди образовался сжигающий кожу ком, а взгляд, притянутый живым магнитом, устремился на соблазнительные руки. Вскоре Хосоку надоело, что его друг предпочёл их разговору свои ботинки (или что он там так пристально разглядывает?), и, дабы привлечь к себе заслуженное внимание, крикнул: ㅡ Чонгук! Я здесь! Чонгук дёрнул головой так резко, что умудрился почувствовать боль от удара затылком об мягкую спинку кресла. Он судорожно глядел на экран, но ничего перед собой не видел, его зрачки тряслись, глаза болели от напряжения от яркого экрана, а из мозга ушли всякие мысли о встрече и разговоре ㅡ куда важнее сейчас было держать руки на столе и в туманном возбужденном порыве не порвать к чертям штаны. Чонгук с дрожью в груди вдохнул достаточно воздуха, чтобы промямлить тупое оправдание ㅡ единственный путь к отступлению: ㅡ Х-Хён, нам... Я с...себя не очень чувствую... Давай потом всё обсудим? Хосок за экраном строго нахмурил брови в недоверии и издал разочарованный вздох. Он уже раскрывал рот, чтобы что-то ответить, но его опередил короткий, но неожиданно громкий вскрик Чонгука, вызванный невидимым для Хосока укусом во внутреннюю часть бедра. Прикусив до посинения губы, чтобы сдержать дальнейшие выкрики, Чонгук с извинениями в глазах посмотрел на шокированного Хосока, а затем покосился на Чимина. Тот продолжал выглядывать наружу лишь головой и лежать щекой на бедре Чона, но лицо его стало холоднее прежнего ㅡ брови строго свелись к переносице, голова наклонилась чуть вперёд, и взгляд начал походить на зверский, словно у дракона, пугающий своей неподдельной свирепостью. Чонгук впервые почувствовал себя перед Чимином полностью беззащитным: сейчас он полностью находился в чужой власти и не смел лишний раз дёрнуться, издать постороннего звука. Оставалось лишь безоговорочно подчиняться. Во взгляде Чимина ясно читалось: "Не смей завершать диалог" ㅡ об этом говорили его зелёные глаза, всегда мягкие при дневном свете и хищные при попадании в темноту, какими они стали здесь, под столом. Лицо Чимина, всё такое же пугающее, постоянно было направлено к Чонгуку всякий раз, когда он осмеливался опустить голову, и под напряжением, которым оно щедро одаривало его, ему стыдливо приходилось обратно поднимать голову к монитору. ㅡ Хотя ладно... Я буду здесь, ㅡ еле слышно пробубнил Чонгук другу, не глядя в экран дольше пары секунд. ㅡ Всё точно нормально? У тебя жар? ㅡ Хосок за той стороной экрана подвинулся на стуле ближе к ноутбуку и направил на Чонгука обеспокоенный взгляд. Чон неуютно поёрзал на месте. ㅡ Всё в порядке, правда. Так что ты предлагал? ㅡ он попытался построить расслабленную улыбку, но его ладони на столе всё равно сжались в крепкие кулаки. Ответов и рассуждений Хосока Чонгук больше не слышал, как и не видел более перед собой ничего; картинка перед его глазами поплыла, а разум затуманился. Он перестал ощущать своё тело, перестал слышать, как воздух пробирается через нос в лёгкие, как ловкие руки Чимина неспеша расстёгивают ширинку его штанов и пробираются к цели, что не прекращала подрагивать. Чонгук чувствовал только прикосновения мягких губ, как они легко бродят через ткань боксеров вдоль по длине его члена. Каждое новое прикосновение, более долгое и мокрое, чем предыдущее, вгоняло его в краску и вводило разум в кромешный туман, за которым не было видно ни единой чёткой мысли. Ему казалось, что он более не чувствует собственных конечностей, и вся кровь ушла лишь в стоячий колом орган, оголённую головку которого так умело обхватил мокрыми губами Чимин. Чонгук прекрасно знал, что пока дело дойдёт до всей длины и в ход пойдут руки и пальцы, постепенно надавливающие на головку и не дающие Чону, подошедшему к пику, наконец излиться, он успеет кончить не один раз, если ему это, конечно, позволят. К нему подступил удушаюший жар, какой он ещё не испытывал даже в самую жаркую погоду, губы расплылись в глупой, задурманенной улыбке, словно его разум находился под какими-то веществами, ㅡ хотя именно этим термином он мог охарактеризовать Пака ㅡ и он, всё же убрав со стола одну руку, схватил Чимина за волосы и с лёгкой, но достаточно силой надавил на его голову. В тот момент, когда чужой язык обхватил его член, а головка стучала по стенкам рта, Чонгук кое-как успел облокотиться свободной рукой на стол и прикрыть ею нижнюю часть лица, где образовалась такая улыбка, какую можно было увидеть во время пика удовольствия, и какую Чимин постоянно пытался убрать. Руки Пака беспомощно впились в чужие бёдра и пытались отодвинуть тело подальше, но ладонь Чонгука была сильнее всех тех усилий: он гладил ею нежные, пушистые волосы персикового цвета, убирал чёлку с пропитавшегося потом лица и держал голову на нужном к себе расстоянии. При этом всё это время он не забывал и смотреть на Хосока, что был занят поиском нужной вкладки на ноутбуке и при этом умудрялся поддерживать резко оживший диалог ㅡ его глаза всё ещё выражали явное недоверие, а губы смыкались в тонкую нить всякий раз, когда его взгляд падал на лицо Чонгука, слишком самодовольное для их ситуации и чересчур наглое; он видел это даже через нечёткое изображение, которое появилось, когда Чон снова настойчиво надышал на камеру и та под силой горячего воздуха запотела. На это Хосок лишь махнул рукой и сделал вид, что ничего не заметил. Пока Чимин всё ещё старательно пытался вернуть себе позицию "доминанта", Чонгук изредка лишь поднимал его голову и заставлял смотреть на своё лицо, при одном взгляде на которое читались такие эмоции, какие Чимин все полчаса пытался недопустить: Чонгук не стеснялся, а наоборот ㅡ сиял как можно ярче победной и крайне пьяной улыбкой во всё лицо, дышал слишком громко и часто, отчего горячий воздух доходил до Чимина и больно, нахально опалял его лицо, и смотрел глазами, какими до этого смотрел на него Пак ㅡ хищными. До этого Чимин не сомневался, что ему удастся завладеть Чонгуком хоть один раз и без слов высказать ему всё накопившееся недовольство, все обиды и напоследок не даст ему закончить начатое, но сейчас, когда Чонгук без особого труда вернул свою позицию и захватил власть в свои руки (вернее, ладонь), Пак начал сомневаться в собственных силах. Он не мог не признать силу, с которой действовал на него Чон одной лишь улыбкой, и поэтому, стыдливо опустив голову, стараясь спрятать этим ужасно красные щёки, покорно продолжил двигать головой, старательно облизывая языком член, и трясущимися руками держаться за крепкие бедра. Чимин чувствовал себя беспомощным котёнком, которого хозяин ласково гладит по голове и шёрстке и который готов взвыть от такого удовольствия. Он ластился щекой к ладони Чонгука, тёрся ею об его бедро и снизу вверх глядел на него почти мокрыми глазами, пока тот так же продолжал гладить его, но глазами смотрел лишь в яркий экран; улыбка, что так одновременно ненавидел и любил всем сердцем Чимин, не сползала с лица Чона. Чимин, вопреки своим планам, старательно оставлял на органе мокрые поцелуи, обводил языком каждую выпуклую вену и дёргался от несвойственного себе страха каждый раз, когда член, наполненный кровью, принёсшей с собой возбуждение, вздрагивал и, казалось, только увеличивался. От этого у самого Чимина между ног всё начало ныть и болеть, проситься выйти наружу и требовать любимых прикосновений. Ткань его брюк натянулась и, словно латекс, обвела собой вставший орган. От резкой боли Чимин вскрикнул, на секунду отстранился от паха Чонгука и попытался как можно быстрее снять с себя лишний груз в виде штанов, но вдруг на него, словно светящийся в темноте прицел пистолета, нацелились на первый взгляд спокойные, но вводящие в паническую дрожь глаза Чонгука. Чимин проглотил горькую слюну и сморщился, будто по его горлу прокатилась желчь. Контраст между Чонгуком, загнанным в ловушку менее десяти минут назад, и Чоном, беспрепятственно владеющим всем телом Чимина, заставлял его чувствовать себя в несколько раз меньше и слабее раз в сотню. Глаза с полуопущенными веками будто смотрели на него с полнейший безразличием, но при одном лишь их взгляде руки Пака начинали дико дрожать, и тот больше не мог помочь себе справиться с возбуждением. ㅡ Чимин-а, в чём дело? ㅡ Чонгук чуть наклонился вперёд и сильнее впился пальцами в пушистые волосы. Чимин судорожно схватился за его запястье обеими руками и прижался щекой к руке, начав быстро целовать кожу и пальцы. ㅡ Чонгук! ㅡ вскрикнул он, как вдруг Чон резко прикрыл его рот ладонью и поднялся обратно к ноутбуку, потянув за собой Чимина. Паку пришлось встать на колени, но Чонгук не давал ему высовываться из-под стола и держал его прижатым лицом к своему торсу. Пробормотав что-то в оправдание Хосоку, он глянул краем глаза на обездвиженного Чимина, с трудом глядевшего на него лишь одним глазом, сверкнул для него взглядом и вновь посмотрел на Хосока через экран. ㅡ Хён, мы закончили, да? Видимо, ухмылка Чонгука свела с толку Хосока не меньше Чимина, и тот вместо слов мотнул головой. Чонгука это ничуть не смутило, и он, взявшись за крышку ноутбука, напоследок сверкнул глазами. ㅡ Тогда до выходных. Пока! ㅡ и захлопнул крышку ноутбука. Из рта Чонгука вырвался протяжный стон. Он грохнулся спиной на спинку стула и откинул голову. Раскрыв мокрые губы, Чонгук начал судорожно глотать ими воздух, пока хитрые руки Чимина продолжали кончиками пальцев поглаживать член, доводя его до больной дрожи и обводя мокрую головку. Грудная клетка Чона увеличивалась и уменьшалась после каждого вдоха с бешеной скоростью, но он всё равно постепенно задыхался ㅡ в горле образовался давящий ком, увеличивавшийся с каждой новой порцией воздуха, так и не доходящей до горла. Чону на ощупь вновь пришлось схватить Чимина за волосы и заставить его проглотить член за несколько секунд до того, как тот наполнил его рот тёплой жидкостью. Только тогда Чонгук отпустил Пака и позволил ему отстраниться; тот рухнул на колени, щекой упал на чужое бедро и начал, как и Чон, судорожно глотать ртом воздух. Он дрожащими руками вытер губы от остатков спермы, а всё, что было во рту, проглотил одним глотком, нагрев жидкостью горло. Чимин смотрел снизу вверх на Чонгука уставшим, но улыбающимся взглядом, и его губы расплылись в слабой и искренней улыбки. Пот стекал по его шее и лбу, с края глаза упала лёгкая слеза, и Чонгук осторожно вытер её на щеке, не отрывая взгляда от чужих глаз и не отпуская руки от затылка Пака. ㅡ Прости, что разрушил твой план, ㅡ он состроил наигранное сожаление на лице и выпячил губы. От такого вида Чимин не смог сдержать слабой усмешки. ㅡ А ты уверен, что "это" было моим планом? Может, я добивался именно такого результата. ㅡ Не пытайся меня запутать, Хён. Я слишком хорошо тебя знаю. Чимин лишь ухмыльнулся, но возражать не стал. Он лениво протянул вперёд руку, и Чонгук подхватил его на руки и понёс в ванну.