Оборотни и голодные мавки

— Ты куда это? — Иван Алябьев, Хозяин этого места теперешний, оглядывается на Максима. Кольцов притормаживает, как-то очень уж жалобно на стоящего рядом с Иваном Козлова смотрит. — Да к мавке своей пошел, — зажимая сигаретный фильтр, поясняет капитан. Хозяин молодой, видимо, ответом удовлетворившись только рукой машет. Иди, мол, блохастый. Ну, Максим не дурак, он и пошел. А у озера... Красота. Закат алый по небу, как кровь свежая, расплескался, пятно это розовое оттеняя. Трава шелестит тихо так, на слух приятно. Ветерок кудри треплет легонько. Водой пахнет стоялой, травой молодой и сочной, немного землей мокрой. Кольцов сидит на мостике-пристройке, ждет. Долго ждать не приходится — макушка знакомая в воде показывается, взгляд-то какой недовольный. — Вот ты мудак, — первое, что слышит Кольцов, когда Титов, выбираясь, на руках когтистых поднимается. — Че сразу мудак-то? — немного обиженно буркнув, протягивает полотенце сухое. — А зачем ты мой улов в клочья разорвал? Вообще-то, я его себе приглядел, — Денис вытирает полотенцем волосы и лицо, чтобы не капала вода вокруг. — А чего он лез к тебе? — Макс просто плечами пожимает, будто ничего особого и не произошло. Отгрыз башку человеку и отгрыз, чего бубнеть-то. Кольцов не хочет признавать, что ревновал. Не сильно, неосознанно скорее. Просто увидел, как этот хмырь чуть ли не в десна долбился, — до того близко лицом к лицу были, — с Дэнчиком, что не сдержался. — Макс, мне твоя ревность вот до пизды, я ж не девочка, чтобы кипятком ссаться от восторга, — Денис осекается, видя хмурый и сосредоточенный вид Кольцова, — Мне же тренироваться нужно, навык отрабатывать, ну, — плечом мокрым максимово плечо толкает. — Это само получилось, — Макс только плечами пожимает, — Полнолуние скоро, — как-то так даже вкрадчиво говорит, спускаясь на хриплый полушепот, губу лижет верхнюю. Все, что Денис знал про оборотней в период полнолуния, так это то, что они становятся активны, агрессивны и голодны Во всех смыслах голодны. Они еще не проводили полнолуние вместе, хоть Макс и ошивался рядом с озером, но судя по рассказам самого Кольцова — даже к лучшему. Титов почему-то в это не верил. Теперь-то он не человек более — нечисть. И когти вон, и зубы отрастить может. Взглядом и голосом заворожить, утянуть в воду, сдавить руками, кости переламывая. — Можем его вместе провести, — Денис голову на плечо оборотня своего укладывает. Макс задумчиво губы жует. Задерет в пылу страсти — всю жизнь пахать на Хозяина придется для второго воскрешения. Но Козлов ему сам как-то раз уже сказал, мол, не переживай ты так, не хрустальный он теперь. — Посмотрим. Они сидят так еще минут двадцать-тридцать, пока закат совсем умирать не начал. Чахло солнце, отражаясь в озерной глади, и с трудом в синеву переходил сумеречную. В животе Дениса заурчало. — Есть хочу, — констатирует он, выжидающе глядя на Максима. — Блять, прости, — цокнув языком от забывчивости своей, он в рюкзак свой лезет. Баба Нюра научила: хочешь мавку задобрить — покорми ее. И тогда ребятенка твоего на дно не утащит, и тебя не тронет. Ребятенка у Максима не было, а вот голодная мавка — очень даже. В контейнере шашлык еще теплый, — лето же настало, — мясо сочное, хорошо прожаренное, вкусное. Денис его прям руками ест, удобнее так. А Макс и не возражает, лишь к себе прижимает рукой одной, в висок целует, урча довольно. — Иван Витальич сказал, чтобы ты сильно не увлекался своими тренировками, — Максим волосы все еще влажные со лба Диньки убирает, назад зачесывая. — Всего-то три человека, — фыркает утопленник, утягивая Макса за собой лечь спинами на жесткие доски мостика. — Был бы четвертый. — Я все перепроверил, они не были безгрешными. Макс хочет спросить «а кто вообще без греха?», но не может — залипает на то, как Денис пальцы от сока мясного блестящие облизывает. В рот кладет, на язык прямо, обхватывает губами плотно, обсасывает с характерным звуком и вынимает с влажным причмокиванием. — Хочешь? — Титов улыбается хитро, пальцы протягивая. Хочет. Кольцов взглядом за чужой цепляется, прикусывает подушечки слегка и насаживается ртом на пальцы. Прижимает снизу язык к ним, сглатывает привкус мяса и тины, чувствуя, как слюна собирается во рту лишь сильнее. А Денис только смотрит теперь завороженно, вздыхает почти удивленно. Максим пальцы-то выпускает, перекатывается на руки, нависает над придурошным своим. Каждый раз они трахаются как последний. Не могут насытиться, оторваться, поверить в то, что больше их ничто друг от друга не отведет. Максим берет его, не стесняясь. Покрывает, как свою пару. Денис всхлипами, стонами, слезами давится, но просит еще и еще, сжимая ногами до боли. Первый раз всегда быстрый, дикий. Максим кусает шею доверчиво выставленную, когтями вытянувшимися кожу царапает, до синяков бедра сжимает. Кончает на живот, а уж после себе рукой и Денис помогает. Луна близится, полная и сильная, так что Макс не унимается — на живот переворачивает, языком широко меж ягодиц лижет. Язык шершавый, как у собаки. Как мягкой щеткой по растревоженному и припухшему входу проходится — Денис всхлипывает, ноги раздвигает, прогибается сильнее. Кольцов рычит, за загривок кусая, и вставляет в одно движение так мощно, что Дениска под ним аж задыхается на секунду. Максим щеку от слез мокрую и соленую лижет, оценивая вид чужой. А посмотреть было на что: на щеках румянец, губы искусаны и блестят от слюны, взгляд поплывший, ничего не соображающий. Максу нравится, он своего не упустит — за волосы тянет, вздергивая с четверенек, как куклу. А Денис и не против — послушный сейчас, разомлевший.

* * *

— Вот молодежь. Ни стыда, ни совести, — Козлов, глядя на все это безобразие, сплевывает на траву под очередной вскрик. — А кого им тут стесняться, все свои, — Иван плечами только пожимает. — Все равно некрасиво. — Мне тоже не нравится.