Дефрагмент

Осень, 1941 год. На хуторе было слякотно. По небу плыли низкие облака, моросил мелкий дождь. Посреди двора стояла телега. Лошади, запряженные в нее, грызли удила и мотали головами. Рядом с ними суетился маленький мужичок в картузе. Он похлопывал лошадей по бокам и что-то им говорил. Потом он подошел к телеге и стал запрягать лошадей. В это время из дома вышел высокий, крепкий мужчина, в тулупе и шапке-ушанке. Он подошел к мужичку и сказал: — Ну, что, отец, давай-ка запрягай быстрее, а то вон как лошади намокнут. Не ровен час, простынут! — Да, да, сейчас, — засуетился мужичок, — сейчас запрягу. Он начал запрягать лошадей, но у него ничего не получалось. Одна лошадь упиралась, мотала головой, ржала. Мужичок суетился, пытался ее успокоить, но ничего не выходило. Высокий мужчина подошел к лошади и, положив руку на холку, сказал ласково: — Не бойся, милая, все будет хорошо. Сейчас мы тебя успокоим. Лошадь немного успокоилась, перестала мотать головой. Высокий мужчина еще крепче обнял ее за шею и поцеловал в морду. Вдруг раздались выстрелы. Мужичка сразила пуля. Он упал, лошадь испугалась, начала вырываться. Мужчина, державший ее одной рукой, тоже упал. При падении он выпустил лошадь, которая побежала. В кустах на обрыве тем временем перезаряжал винтовочку молодой немецкий шютце. Он был удивительно красив для этого захолустья: карие глаза, тёмные волосы, ямочка на подбородке, только лицо чуть-чуть бледновато, а под глазами тени. И тут в кустах что-то зашуршало, и он, не задумываясь, выстрелил. — Молодец, — похвалил его командир, сидевший рядом за большим камнем. — Так их, партизан! — Герр обер-лейтенант, — произнёс юноша, прицеливаясь. — Их тут всего трое. — А ты что думал, — усмехнулся командир. — Они уже давно на нашу территорию не заходят. Молодого немецкого стрелка СС звали Дитер Эммрих, было ему всего лишь 23 года. Его воспитывал дед — в прошлом полковник австро-венгерской армии. В 1914 году дед уже был офицером кайзеровской армии и в 1918-м тоже. Он воевал на Русском фронте, и, как все немцы того времени, искренне ненавидел русских. После войны он перебрался в Германию, где занялся адвокатской практикой. А его внук, Дитер, пошел по стопам деда. В 1936 году он вступил в ряды СС, в 1939 году участвовал в военных действиях против Польши и Франции. В СССР Дитер был со времён вторжения Германии. Он был отличным стрелком и обожал свою винтовочку «Штурмгевер». Но вот у него вдруг ни с того ни с сего начались видения. Ему стали мерещиться призраки и разные ужасы. В основном это были трупы, которые он видел в самых неожиданных местах. Сначала он пытался найти себе оправдание. Но это было трудно, так как его товарищи не верили ему и считали, что у него поехала крыша. Он перестал спать и ночами бродил по лесу, а днём сидел в кустах и караулил партизан. В коробке из-под зубного порошка он хранил брошь покойной сесиры. Это была старинная брошь с гранатом. На ней была выгравирована надпись на латыни о том, что кто её найдёт, тот будет счастлив. Офицер Дитер всегда носил её с собой. — Эй, Дитер, — крикнул командир. — Не спи! Дитер встрепенулся. — Что-то не так? — Идиот Ганс сегодня утром случайно сжёг вашу хату вместе с хозяйкой. Сам обгорел до чёртиков. Придётся тебе искать новый постой. — Да чтоб его! Дитер шёл по хутору, ужасно желая вздремнуть. Жители смотрели на него с опаской. Ганс с обгоревшим лицом отнимал у какой-то бабы свинью. Вдруг в Дитера врезался тот самый деревенский дурачок. Одет он был странно: какие-то лохмотья, на голове шерстяной платок, а лицо в саже. Но глаза у него были счастливыми. — На, возьми, — сказал он, протягивая ему кусок сала. Дитер, не привыкший к такому обращению, опешил. — Я солдат фюрера, а не нищий, — процедил он сквозь зубы. Юродивый смерил его презрительным взглядом. — Ты не солдат фюрера, ты солдат смерти. Лицо Дитера покрылось багровым румянцем. — Убирайся отсюда, пока я тебя не убил! — прорычал он и бросил в юродивого камень. Тот с улыбкой посмотрел на камень и сказал: — Не бросайся такими вещами. Вижу я огонь в твоей груди. — Какой огонь, полуумный? — зевнул Дитер. Но юродивый вдруг запел немецкую частушку: — Айн, цвай, полицай, Айн, драй, руссиш швайн! — Откуда ты знаешь немецкий? — Дитер был поражён. — Я все знаю, — ответил юродивый, — но говорить не буду, потому что ты меня убьешь. Я знаю все, что ты хочешь знать. Но не стану говорить, потому что я не хочу говорить. Ты боишься. Боишься правды. Тебе страшно. А у меня тут зарыт секрет. Зарыта сама любовь. Дитер оттолкнул юродивого и пошёл по хутору дальше. Он набрёл на симпатичный домик и постучал. Дверь открыла женщина потрясающей красоты: белокурые волосы были собраны в пучок, а глаза были пронзительно голубые. Из одежды на ней была лишь тоненькая ночная сорочка. Она спросила: — Что вам нужно? — — Мне нужно, чтобы вы меня накормили и дали ночлег. Женщина улыбнулась и пригласила Дитера войти и сесть за стол. Вдруг он заметил молоденькую короткостриженную девушку, следящую за ним. Его внимание привлекло то, что девушка опиралась на костыли, а правая нога у неё была в лубке. Глаза девушки были такими же прекрасными, как и у матери, но под левым был маленький шрам, как от удара плетью, а нос был с маленькой горбинкой и немного искривлён в сторону. — Кто ты? — спросил Дитер. Девушка промолчала, но потом ответила: — Я Майя. А ты кто? Дитер не знал, что ответить. Он не мог понять, почему она так на него смотрит. Что-то было в глазах девушки такое, что он не хотел её отпускать. Она была прекрасна, как цветок, который он видел в детстве. Её красота была такой же, какой была его сестра. — Меня зовут Дитер Эммрих, — представился наконец он. — Я вас не стесню. Только обещайте не укрывать евреев и цыган. Мать Майи засмеялась, а сама девушка нахмурилась. Отужинали они жареной свининой и вареным картофелем. — Где ваш муж? — спросил мимоходом Дитрих. — Он умер от лихорадки два года назад, — вдруг на чистом немецком сказала хозяйка. Дитер чуть не подавился картофелиной. — Вы так чисто говорите! Вы немка? — Да. Меня зовут Магда. Мой муж… тоже был немецким инженером. А отец мой до революции был членом правления одного крупного банка. Потом большевики убили отца и мать, брат ушёл в Белую армию, а меня приютил мой будущий муж. Сбежать за границу у нас так и не вышло. Дочь вот полгода назад избил один пёс, теперь нога у неё не срастётся всё никак. Майя слушала всё спокойно, но потом встала и, выставив вперёд больную ногу, похромала к Дитеру. — Вот такие дела, герр офицер, — сказала она по-немецки. — Поэтому мы ждали вашего прихода. Дитер встал, подошёл к Майе и обнял её. Он прижал её к себе и поцеловал в висок. — Вы в порядке — сказал он. — Я не дам вас в обиду. Фюрер обещал защитить всех немцев. — Да, герр офицер, спасибо за заботу. — Просто Дитер. Он ещё немного посидел за столом, но вдруг голова стала тяжёлой, глаза начали слипаться. Дитер заснул прямо за столом. Сквозь сон он чувствовал, как его поднимают и опускают на перину, как стучат костыли девушки. Дитеру впервые было так мягко и тепло спать. Мервецов в его кошмарах больше не было.