Тихая ночь

Ночь такая тихая, какой Саймон не знал уже много лет. Здесь нет ни взволнованных детей, ни лая собак, ни скрипа металла, ни капающей воды. Он слышит приглушенный шепот далеких разговоров, тихую музыку кого-то играющего на гитаре, но это все; все остальное-только отсюда, из этой комнаты. От него и от Маркуса. Это тишина, которая привлекает внимание к каждому его движению-скрип кровати, когда он забирается на нее, и шепот хлопка о хлопок, когда он устраивается поудобнее под одеялом. Он не нуждается в комфорте, не нуждается в том, чтобы ложиться спать в слишком большой футболке, но последние несколько лет научили его ценить вещи, которые он хочет, независимо от того, нужны они ему или нет. Маркус имеет много общего с этим, так же как Маркус-причина, по которой он ничего не носит под футболкой. — Привет, — говорит Маркус, утыкаясь носом в нос Саймона. На улице холодно, и Саймон ловит себя на том, что улыбается, сам не зная почему. — Привет, — отвечает Саймон. Он все еще не может до конца поверить, что теперь это его жизнь — что он может проводить время наедине с этим человеком, этим прекрасным андроидом, которого он любит. Что здесь, по крайней мере, они свободны. Нам еще предстоит сражаться, но им больше не нужно прятаться. Единственная причина, по которой они остались одни в темной комнате Маркуса, — это то, что они этого хотят, и они заслужили свое уединение. Саймон поднимает руки и кладет их на грудь Маркуса, облизывая губы. — Тебе понравилась вечеринка? — Мне нравится, что тебе понравилось, — говорит Маркус скорее дипломатично, чем честно. Саймон выдыхает воздух, который нельзя назвать смехом, и постукивает пальцами по груди Маркуса. Как бы Маркус ни был доволен тем, что возглавляет их род, мысль о том, что он может быть чьим-то кумиром, заставляет его чувствовать себя неуютно, и некоторые из тех, кто посещал вечеринки, были неубедительны в своем поклонении героям. — В следующем году будет лучше, — обещает Саймон, и рука Маркуса обхватывает его талию, начиная поглаживать оттуда до бедра. Это успокаивает, напоминая ему, что скоро ему нужно будет отдохнуть. — Не думаю, что мне когда-нибудь понравятся вечеринки, — признается Маркус. — Карл никогда. Он предпочел бы сидеть дома, рисовать или читать. Думаю, я понимаю почему. — Что бы ты предпочёл сейчас-рисовать или читать? — Дразнится Саймон. Это может быть низко висящий фрукт для дразнения, но он получает желаемую реакцию от поцелуя Маркуса. Руки Саймона покалывает там, где они лежат на груди Маркуса, когда появляется запрос на интерфейс, и Саймон принимает его, позволяя Маркусу разделить с ним вечерние взлеты и падения. Мне льстит пролистывать записи и видеть, как часто Маркус искал его, как часто Маркус просматривал прошлые записи о нем, чтобы отвлечься от скучных разговоров. -Это отвлекает тебя? -Саймон отправляет сообщение Маркусу вместе с самосканированием, показывая Маркусу, что под его футболкой нет ничего, кроме кожи. Проходит всего лишь доля секунды, прежде чем Маркус укладывает его на спину, скомканное одеяло валяется в ногах кровати, а футболка Саймона задирается, обнажая грудь, живот и бедра. — Саймон, — благоговейно произносит Маркус, и Саймон раздвигает ноги шире, чтобы показать все, что Маркус хочет увидеть. Маркус начинает опускать голову, но Саймон хватает его за подбородок — Не сегодня, детка. Просто трахни меня. Маркус быстро стягивает свои боксеры, и Саймон с радостью кладет обе свои руки, чтобы помочь Маркусу стать твердым. Это не займет много времени — он знает, что нравится Маркусу, что его яйца не совсем декоративны, как у многих андроидов. Маркус ценит ощущение, когда их мягко натягивают и перекатывают между пальцами и ладонью Саймона, и Саймону нравятся тихие звуки, которые он извлекает из Маркуса в процессе, мягкое ворчание и прерывистое дыхание. Саймон знает, что он уже мокрый, когда Маркус просовывает два пальца, но он берет их так легко, что это почти смущает, Маркус добавляет третий быстро, хотя ему не нужно растягиваться. Скорее для успокоения Маркуса, чем для собственного удовольствия, Саймон позволяет себя потрогать, и он успокаивает руку Маркуса, как только Маркус полностью затвердел, освобождает ее и связывает их пальцы. — Трахни меня, — повторяет он настойчиво. Были времена, когда он заставлял Маркуса двигаться медленно, открывая его, пока он не мог взять весь кулак Маркуса и кончить с криком, но сегодня он просто хотел, чтобы Маркус вошел в него быстро и сладко, готовя его к режиму перезарядки наилучшим возможным способом. — Обещай, что позволишь мне не торопиться завтра, — говорит Маркус, на мгновение становясь абсолютно серьезным, и Саймон снова открывает их интерфейс через сцепленные пальцы, наклоняясь, чтобы поцеловать его. — Я знаю, что веду себя эгоистично. Я очень устал. Завтра ты можешь делать со мной все, что захочешь. — Тебя ничего не беспокоит? Саймон прерывает поцелуй с разочарованным вздохом. -Маркус, я люблю тебя, но если ты этого не сделаешь… Саймон прерывается, когда Маркус толкается в него, заполняя его до тех пор, пока он не напрягается, чтобы взять еще. Он любит, когда рот Маркуса касается его, но ничто не сравнится с той связью, которую он чувствует, когда кулак или член Маркуса широко растягивают его, и Саймон подхватывает свои руки под руки Маркуса, чтобы прижать его ближе. — Так будет лучше? — Спрашивает Маркус, и Саймон смеется, прежде чем поцеловать его вдоль сильной линии плеч Маркуса и вверх по шее, пока его губы не начинают покалывать от острой царапины щетины. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Так хорошо, — говорит Саймон, твердо ставя ноги на кровать, чтобы он мог приподнять бедра и позволить Маркусу погрузиться глубже в него, и давая Маркусу последний поцелуй, прежде чем лечь обратно, позволяя своим рукам скользить, пока его руки только слабо не обхватили бока Маркуса. Это его сигнал для Маркуса двигаться, и Маркус делает это, набирая скорость, пока кровать не скрипит под ними, вторя толчкам Маркуса. По какой-то причине этот звук заставляет его смеяться, головокружительная радость бурлит внутри него, требуя освобождения, и Маркус улыбается в ответ, когда он толкает Саймона на матрас, давая ему все, что он хочет, и даже больше. Саймону нравится эта улыбка. Глаза Маркуса загораются всякий раз, когда он улыбается и говорит это искренне, и прямо сейчас в них есть намек на озорство, которое пронзает Саймона. -Боже, ты ненасытен, — говорит Маркус, чуть не смеясь. — Ты делаешь меня ненасытным, — отвечает Саймон, не стесняясь, и открывает интерфейс через руку, все еще сжимающую бок Маркуса, посылая кадры нескольких раз, когда Маркус поощрял его быть нетерпеливым. Время, когда интервьюер опаздывал, и Маркус использовал свободные десять минут, чтобы трахнуть Саймона глупо в ванной студии. Время, когда Маркус пытался приготовить завтрак для Карла, и отказался взять на себя ответственность за пережаренные блины. Тот раз, когда Маркус трахнул его на заднем сиденье автоматического такси по пути в Киберлифу. — Ты тоже жадный, — напоминает ему Саймон. Маркус теряет свой ритм от наплыва образов, и Саймон садится, позволяя Маркусу выскользнуть из него, прежде чем использовать рычаг своего веса, чтобы перевернуть Маркуса на спину. — Позволь мне быть добрым к тебе, — говорит Саймон, прижимаясь быстрым поцелуем к губам Маркуса, прежде чем оседлать его бедра и опуститься на член Маркуса. Маркус любит смотреть на него таким образом, и Саймон научился любить, когда за ним наблюдают, роскошно потягиваясь, когда он снимает футболку и отбрасывает ее в сторону. Саймон также уверен, что это чувство взаимно, потому что ему нравится наблюдать реакцию Маркуса на движение его бедер, то, как Маркус шипит, когда Саймон намеренно сжимает его. Саймон не торопит события, но он чувствует необходимость подойти ближе. Он мог бы подождать, пока Маркус кончит первым, но он и так слишком устал, поэтому кладет руку на подушку рядом с головой Маркуса и наклоняется над ним, чтобы Маркус мог лучше рассмотреть его лицо. Они оба любят смотреть, как кончают друг друга. Это взывает к их с трудом завоеванному тщеславию. — Продолжай трахать меня, пока не кончишь, хорошо, детка? — Говорит Саймон, двигая другой рукой назад между ног. -Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Я хочу почувствовать это, хорошо? Маркус кивает, и Саймон улыбается, видя, как Маркус хочет угодить ему. Саймон долго не протянет. Неприкрытое обожание на лице Маркуса, давление его члена глубоко внутри-этого достаточно, чтобы он кончил, и его дыхание становится таким стремительным, что кажется, будто он смеется, превращается в смех ближе к концу. У него кружится голова от облегчения, от удовлетворенного возбуждения, от любви, и он вынужден откинуться назад, просто чтобы немного насладиться моментом, отдыхая с Маркусом, все еще твердым внутри него. Руки Маркуса поднимаются вверх, чтобы обхватить его талию, большие пальцы мягко прижимаются к небольшой выпуклости живота, и Саймон расслабляется от этого прикосновения, прежде чем встретиться взглядом с Маркусом. — Привет, — говорит Саймон, все еще улыбаясь. — Как поживаешь? — Саймон смеется, прежде чем снова начать качать бедрами, крепко сжимая их, чтобы компенсировать то, насколько он сейчас мокрый. Полученное в результате низкое ворчание, которое он вырывает из Маркуса, говорит о том, что усилие оценено, поэтому Саймон продолжает до тех пор, пока дыхание Маркуса не становится напряженным, и Саймон может почувствовать гул систем Маркуса, пытающихся охладить его. -Отпусти, Маркус, — говорит Саймон, трахая себя все сильнее и сильнее на члене Маркуса, пока шлепки кожи о кожу не становятся громче, чем скрип кровати. — Войди в меня. Войди в меня, детка, пожалуйста. Это литания, которую он не может не повторять, когда едет верхом на Маркусе, его руки цепляются за грудь Маркуса в поисках рычага. И он начинает думать, не попробовать ли ему испытать второй оргазм, когда Маркус внезапно сжимает его талию, а бедра Маркуса резко дергаются, прижимаясь к его собственным. Иногда Маркус говорит громко, но сегодня он просто тяжело дышит, его брови плотно сжаты, а челюсти сжаты. Он выглядит почти страдающим, и Саймон толкает кисти своих ладоней в грудь Маркуса, чтобы помочь ему успокоиться, позволяя Маркусу удерживать его на месте столько, сколько ему нужно. — Все в порядке, — говорит Саймон, чувствуя, как его скользкие бедра начинают остывать и высыхать теперь, когда они оба неподвижны. —Ты так добр ко мне. Маркус издает неопределенный звук, поднимая футболку, которую Саймон отбросил ранее, и нежно прижимая ее к Саймону, прежде чем вытащить. Мягкое прикосновение хлопка заставляет Саймона вздрогнуть, но Маркус быстро убирает беспорядок, который они сделали друг с другом. Саймон закатывает глаза, потянувшись за одеялом, натягивая его на себя, и ложится между ног Маркуса, положив голову ему на грудь. — Ты же любишь комплименты? Перестань притворяться, что это не так. -Может быть, мне нравится быть скромным, — говорит Маркус, и Саймон смеется, позволяя ему насладиться моментом. Когда их дыхание успокаивается, Саймон ловит себя на том, что впитывает тишину ночи. Под ухом у Маркуса гудит тириумовый насос, внизу все еще кто-то играет на гитаре, и он уверен, что слышит чье-то пение. Это не совсем тишина шумного дома, и он многим обязан Маркусу. И себе тоже-за то, что нашел в себе мужество следовать указаниям Маркуса. Он понимает, что счастлив. Он может сохранить этот момент навсегда. Он кладет руку на живот Маркуса, открывая интерфейс между ними не для того, чтобы обмениваться воспоминаниями или даже поддерживать разговор, а просто чтобы выяснить, взаимно ли это чувство. Это. Счастье Маркуса идет параллельно его собственному, и Саймон утешается мыслью, что их будущее может быть неопределенным, но сейчас, по крайней мере, их настоящее кажется идеальным. Это хорошая мысль, чтобы бездельничать.