Waterfall

      Дождь лил стеной, скатываясь в овраги и маленькие ямки на дороге, смягчая землю, превращая ее в грязь. Солнцa не было видно, как и почти ничего вокруг на расстоянии пятидесяти метров. Гидро архонт лил не жалея. Лил, не жалея хрупкие цветки-сахарки, чьи тонкие стебли надламывались под упругими каплями дождя, зарывая их во влажную землю и смешивая с грязью. Лил, не жалея ни воды, ни путешественников, которые по чистой случайности попали в центр многочасового ливня.       Тяжелые капли сыпались с неба, заполняя собой каждый сантиметр пустого пространства, ближе к земле хлестко ударяя камни и воду, хотя некоторые струйки встречали перед собой преграду, скатываясь по мелким листьям цуйхуа. Листочек за листочком, водные нити бежали к низу деревьев, спускаясь по изумрудным ступеням, пока не разбивались о торчащие корни.       Погода стояла отвратительная, казалось, что свинцовое небо давило прямо на затылок, грозясь раздавить мягкий силуэт девушки, которая еле плелась по смытой дождем дороге, пытаясь найти укрытие в середине Тростниковых Островов. Силы не покидали ее, но она больше не могла выдерживать этот ливень: хотелось сесть и передохнуть, расслабить напряженные от долгой ходьбы ноги, согреться, переждать дождь и продолжить путь. Завидев знакомый холм, девушка свернула с пути и побрела в его сторону. Особо крупная капля упала на нос Моны.       Дождь не прекращался уже третий час. Влажность заполняла легкие, не давая свободно дышать, сжимала горло и давила на грудь, сковывала движения. Мона физически ощущала плотность воздуха, ей казалось, что никакой ветер не мог бы разогнать давящее ощущение, окутавшее ее тело. Плотный купальник слишком сильно стягивал промокшую кожу, оставляя красные полосы по краям ткани, а лицо чесалось от влаги и падающих с неба капель. Тонкие колготки неприятно облепляли ноги, а широкополая остроконечная шляпа провисала от собранной воды, периодически выпуская водопады на спину девушки. Связанные в два хвоста волосы неприятно прилипали к рукам и лицу, раздражая нежный эпидермис. До постоялого двора Ваншу оставалось немного.       — Это раздражает, — сквозь зубы выдохнула Мегистус.       Нет. Это раздражало сильнее покрасневшей кожи лица, раздражало неприятнее серой погоды, раздражало почти так же, как завышенные цены в ресторане постоялого двора, раздражало так же, как и грибы, что приходилось есть во время крайней финансовой нестабильности. Её, черт возьми, раздражала не сколько эта влага, заполнившая все пространство вокруг, сколько один единственный факт: она ночует здесь. Посреди островов, не дойдя какой-то жалкий километр до теплого чая и крыши. Ночует здесь, среди камней и залива. Ночует здесь, в жалкой грязной пещерке посреди ничего.        — Здесь до сих пор стоит хиличурловская вонь.       Мона сама не совсем понимала, почему ее бесило это место настолько сильно. Само собой, это была простая пещера, ни дать ни взять, дырка в холме в которой когда-то прятались монстры. Но она была сухая, защищала от дождя, а главное хранила руду, что позже можно было бы продать и получить немалую выручку. Но все же что-то было не так. Может, ее магическое нутро подсказывало, что здесь не стоит останавливаться. Может, звезды посылали свои предупреждения через крупные капли дождя, пытаясь достучаться до уставшего астролога. А может все было куда проще, и Мона просто не хотела провонять хиличурлами.              Мегистус вышла из пещеры, цепляясь глазами за скалу над которой проступал небольшой выступ, способный укрыть от дождя — земля под ним была сухая. Лениво оглядев пейзаж вокруг, девушка перебежала из своего первого укрытия к скале и села на прохладный камень. Здесь было не так душно: хоть какой-то ветер проникал под выступ, создавая подобие сквозняка. Моне не хватало только заболеть.              Дождь все шел, он теребил воду, градом падал на землю, громко разбивался о скалистый выступ и камни, обрамляющие берег, шумел в ушах, хлестко отзываясь в перепонках. Ему не было ни конца ни края. Мона сморщила нос.       Было что-то еще, что раздражало ее до маленьких морщинок на лбу. Запах дождя. Девушка не могла его терпеть. Так пахла сырость, так пахла мокрая земля, так пахло безвыходное скитание и отсутствие собственного теплого дома. Так пахла она сама после тяжелых битв, из которых приходилось выходить если не проигравшей, то как минимум пострадавшей, долго залечивая раны, нанесенные ледяными атаками магов бездны. Так пахла роса на влажной траве, что встречала ее каждым утром после пробуждения в очередном лесу. Так пахло одиночество и Моновское упрямство. Этот запах окутывал тело, проникал в легкие, пропитывал одежду и густым облаком следовал за ее тонкой фигурой, куда бы она ни пошла. Астролог знала, все ее существование было пропитано дождливой вонью, выдавая бедность и постоянное скитание, рассказывая первым встречным чуть больше дозволенного, помогая создавать такое правдивое и ненавистное хозяйке запаха впечатление.       — В такой сильный дождь, не только звезд не видно, но и предсказания рябят.              Глаза цвета морской пены устало закрылись.       Гордость. Гордость — вот что было у Моны. Она могла не иметь и единой моры в кошельке, могла не владеть мягкой постелью в уютном домике, могла не позволять себе близких знакомств, но она не могла позволить своей гордыне исчезнуть, испариться, пропасть, оставить Мегистус одну. Она держалась за это свое качество, как некоторые люди держатся за родных людей, как некоторые держатся за любимых. Она не могла позволить последней ниточке фальшиво отрезвляющего благоразумия покинуть ее голову. Но в такие дождливые дни, даже ее упорство и гордость давали слабину, совсем чуть-чуть, заставляя свою хозяйку пожалеть себя, насладиться компанией меланхолии, погрузиться в волны переживания, что в такие моменты накрывал шторм из мыслей и эмоций, начать задыхаться от жалости к самой себе.       — Я смотрю, кто-то устал. Отдыхаем? — Голос, проникший сквозь стену дождя, дошел до Моны, просачиваясь куда-то в желудок и сворачиваясь там клубком отвращения. Ее лицо нахмурилось.       Приоткрыв глаза, не вставая с пригретого места, астролог скептически уставилась на невысокую мужскую фигуру, что сейчас спокойно возвышалась в трех метрах от нее. Перед ней, с непроницаемым взглядом, стоял шестой Предвестник Фатуи. По его расслабленной позе можно было подумать, что он совсем не удивился, встретив здесь астролога, как будто он ждал ее, знал, что она придет и будет вот так сидеть под этой скалой, скрываясь от непогоды. Упругие капли дождя барабанили по его твердой шляпе, а усилившийся ветер развевал вуаль, ниспадающую с его головного убора. С темно-синих волос срывались капли, на черных сандалиях виднелись комки грязи. Мона перевела взгляд на индиго его глаз.       — Надо же, ты даже можешь испортить и без того хреновый день, Скарамуш.       — Рад это слышать, Мегистус, — Предвестник, не без отвращения, оглядел девушку. — Что ты здесь забыла в такой дождь? Решила слиться со своей стихией в край и избавить наш мир от своего бессмысленного существования?       — Слышала, что здесь будет проходить низкорослое недоразумение, которого даже свои шугаются, вот, решила глаза помозолить.       Скарамуш громко выдохнул, прикрывая глаза. Его беспристрастное лицо озарила ухмылка снисходительности. Голова мягко покачивалась из стороны в сторону, и Моне показалось, что маг заснул, столь спокойно он себя вел. К сожалению, лишь через пару секунд до нее доходит причина его полного умиротворения.       — Ты же не настолько глупа, правда? — Он резко открыл глаза и приблизился, на его пальцах запрыгали электрические заряды. — Проявлять свой характер во время дождя, когда каждый миллиметр покрыт слоем воды? Не сказать, что я считал тебя умной, но ты определенно пробила новое дно.       Астролог сглотнула, она просчитала этот момент. Не смотря на вечные стычки и обещания убить, она никогда не понимала всю серьезность его слов, или не хотела понимать. Ей казалось, что это еженедельная рутина - встречаться со своим врагом и перекидываться колкими фразами. Сейчас же, вся промокшая с нависающим над ней электро волшебником, она почувствовала себя как никогда уязвимой. Всепроникающие глаза Скарамуша смотрели как будто сквозь, внутрь и мимо нее одновременно. Ей чудилось, что он даже не заинтересован в ней, словно она не сидит сейчас перед ним, затаив дыхание, но в то же время, Мегистус понимала, она попалась: прямо у него на ладони, бери - и делай, все, что душе угодно. Она не убежит, не в такую сырость, не под этим дождем. Несколько капель скатились со шляпы парня и упали на сложенные руки девушки.       Мона была потеряна, не знала, что сказать, да и не знала хотела ли вообще говорить что-то. Ее жизнь находилась в руках у этого мерзкого дождя и мрачного Скарамуша, что сковал ее своим цепким взглядом. Обняв себя, пытаясь не показывать дрожь в плечах, девушка сузила глаза. — О-той-ди, ты слишком близко.       — Слишком бли-зко? — Предвестник Фатуи медленно, по слогам повторил слова астролога. Его голос казался опьяняющим, но таким, почти физически грязным, до желания пойти помыться. От парня несло смертью, она, словно деготь, лилась из его тела, вливаясь в пустое пространство вокруг них, покрывая каждую травинку, каждый камушек, что находились рядом. Девушку окунули в зловонный котел, смешали там с неодолимым страхом и приправили бессилием. Дождь стал сильнее.       Нагнувшись еще больше, к самому уху, обдавая жарким дыханием влажную кожу Мегистус, Скара ухмыльнулся, по-злому, с самим Сатаной на улыбке и молниями в темно-синих, словно грозовое облако, глазах. Девушка не позволяла себе и лишнего движения, ровно смотрела перед собой, надеясь, что нежеланный собеседник резко вспомнит, зачем он шел по этой дороге и мирно продолжит свой путь. Резко дернувшись, она почувствовала как четкий разряд прошелся по ее запястьям. Капли воды упали на лицо.       — Знаешь, — мягко начал он. — Баал мне в свидетели, я испытываю крайнее отвращение к твоей персоне. От тебя несет сыростью за километр, поймать бы тебя, словно кристальную бабочку, и раздавить, чтобы перестала попадаться на глаза в своем мерзком купальнике. Архонты, эта тряпка тебе отвратительно к лицу. — Облизав сухие губы, он медленно перевел свой взгляд на затвердевшие соски, что проступали под в облипку сидящем купальником. — Вполне возможно, ты просто настолько отчаялась почувствовать твердый член внутри себя, что решила ходить словно последняя шлюха, не стесняясь ничего и никого, но если попросишь, то я помогу заполнить столь неприятную пустоту твоего тела.       Скарамуш снова смотрел прямо на Мону. Ее сердце билось невероятно быстро, она не слышала уже ни дождь, ни мужское дыхание возле своего уха. Не чувствовала и прежнюю духоту, что сжимала ее влажное тело. Моне было страшно, она ощущала холод, разивший от шестого Предвестника, проникающий до самых костей, просачивающийся сквозь напряженные мышцы. Даже камень, на котором она сидела, заметно похолодел. Воздух, что недавно не давал ей дышать, сейчас колол открытые участки тела и злорадно смеялся от ее бессилия, кровь отлила от щек.       — Я знала, что ты тот еще извращенец, но кто бы мог подумать, что ты просто возбужденный школьник, которому не дают. Что, размерчик маловат, боишься опозориться перед партнершами? — Она должна была это сделать, перевести все в шутку, хотя бы попытаться, Мона Мегистус не могла сдаться так просто, ее гордыня была последним, что у нее отберут, и прощаться с ней сегодня астролог не собиралась.       Она тут же пожалела, что открыла свой рот. По ее запястьям прошелся неслабый заряд, сильно опаляя кожу. Зажмурив глаза буквально на секунду, девушка попыталась прикоснуться к собственным рукам, но, опустив взгляд, поняла, что обе ее конечности были объяты электрическими цепями. Тоненькие и толстые, мелкие и крупные, быстрые и чуть медлительные, фиолетовые заряды то появлялись, то исчезали на ее коже, сверкая серебром. Они переплетали обе ее руки, сковывая, словно наручники, не давая сдвинуться без разрешения их создателя. Нервно вздохнув, провалив попытку не выдавать свою дрожь, Мона гордо подняла свой острый подбородок. [плейлист в начале]       — Давай заканчивай свое шоу, у меня правда нет на это времени. Можем договориться о встрече в любой другой день и продолжить... — девушка посмотрела за спину мага, фокусируясь на каплях дождя, что барабанили по зеленой траве. — В более честные погодные условия.       — Ты действительно глупа, не так ли. Я не собираюсь тебя отпускать, не сегодня, я слишком долго терпел твою нахальную рожу.       Скарамуш грубо поднял под руки Мону и прижал к скалистой стене, отправляя резким движением ладони магическую шляпу в дальний полет - она ему не потребуется. Тонкие ноги волшебницы обвили его талию в попытке найти опору и не грохнуться на землю, а руки, ведомые наручниками, оказались над ее головой, в процессе задевая края головного убора парня, таким образом сбивая его со своего места. В панике, пытаясь освободиться, Мона начала извиваться, за что поплатилась электрическим разрядом и порванным купальником, который зацепился за неровную поверхность стены.       — Отпусти, я... — Астролог не смогла сдержать болезненный стон, ее шею прикусили, одновременно грубо сжимая бедра, голова откинулась и сильно ударилась об камень, из глаз брызнули слезы. — Гребаный идиот, отпусти меня, ты только делаешь себе хуже, как ты не...       Не успев договорить, Мону прервал достаточно глубокий поцелуй. Густое, как мед, прикосновение, выбило из нее все последние силы. Что-то зачесалось внутри, под грудью. Зачесалось, воспалилось, надулось и лопнуло, громким взрывом отдавая в мозг, выливая содержимое через приоткрытый рот, словно кровь после длительной битвы, оставляя след на посиневших от холода губах. Это чувство выливалось на ее тело, реками текло по шее, впадая в ложбинку между ключицами и все дальше - дальше, по тяжело вздымающейся груди, пачкая мокрый купальник, по сильно напряженному животу, щекоча, нарочито медленно. Это чувство, словно вязкое сладкое течение, коснулось лобка, все медленнее, ниже и ниже. Перед глазами зарябило. Она слышала свое тело, чувствовала, что где-то там, на незначительной глубине, совсем близко к поверхности, у кромки воды, густыми волнами из нее лилось возбуждение. Мона мечтала об этом моменте, мечтала быть пойманной, словно одинокая волчица, что была слишком измотана, чтобы продолжать мучительное скитание, она просто хотела отпустить весь поток мыслей и отдаться долгожданному чувству без остатка, не заботясь ни о чем, кроме физических ощущений. Дождь резко проник в ее сознание. Вот она, прижатая к стене, шум воды бьет по перепонкам, прохладные капли пропитывают одежду, проникая сквозь тонкую ткань купальника, делая кожу еще более влажной и раздраженной, укрытие больше не закрывало астролога от противной воды, сыпавшейся с неба. Ноги плотно обвивают мужской торс и держатся за него, словно за спасательный жилет, а она в океане, над бездной, готовой поглотить Мегистус без остатка, завладевая сознанием. Глаза темнеют, становятся под стать грозовой темноте, что туманом дымится в зрачках шестого Предвестника Фатуи, который крепко вцепился в мягкие бедра, оставляя полукруглые метки на податливой коже. Легкое покалывание на запястьях отзывается сильнее как только на электрические цепи попадают прохладные брызги. Астролог перестает себя сдерживать и просто начинает молить о том, чтобы ее купальник слетел с нее как можно скорее. Он давил, дразнил и мучал, напоминая, что до получения долгожданного наслаждения нужно еще потерпеть. Потерпеть долго, слишком долго.       Затуманенные глаза девушки опустились на Скарамуша, что сейчас смотрел на нее с нескрываемым ехидством. Этот мудак все знал, видел ее насквозь, читал каждый ее вздох, ловил каждый выдох, считывал сокращения ее мышц вокруг своего тела, следил за дождевой водой, скатывающейся с влажных волос. Это бесило, хотелось видеть его довольную рожу между своих ног, где ему самое место, смотреть сверху вниз, тянуть его волосы и, забывая всю неприязнь, что до этого разделяла их, отдаваться языку, наслаждаясь расцветающим цветком возбуждения.       — Как же раздража~ает, — Ее спина выгнулась, а бедра сжались еще крепче вокруг талии Скарамуша. — Ты собираешься снимать эту тряпку?! Я кля~ах~анусь Гидро Архонтом, если ты сейчас же не-       Лицо напротив лишь отодвинулось подальше, было видно, что это дается парню с трудом. Его тонкие пальцы коснулись темных колгот, дразня, поднимаясь то выше, то ниже, жестко сжимая женские ноги, доводя бродящие пальцы до худых щиколоток, твердо окольцовывая их, словно кандалы. Проводя круги по влажному материалу, он на секунду затронул нижнюю границу одежды. Поддев край купальника, Скара оттянул его и со звуком отпустил, мокрая ткань с хлестом встретилась с округлыми бедрами. Послышался рваный стон. Его руки нашли молнию на спине девушки и мягко расcтегнули ее, купальник оголил женскую грудь, выпуская набухшие соски наружу. Астролог что-то промурчала и попыталась прижаться ближе, но болезненно зашипела из-за фиолетовых искр, что брызнули на светлые кисти ее рук.       — М-м-м, ты такая податливая, хочешь, что бы я был грубее? — Маг провел ногтем по левой горошине на груди девушки, опуская руку ниже, встречаясь с собранным на талии купальником. — Милая, так не пойдет, надо снять все.       Проурчав что-то нераздельное, находясь где-то на границе адекватности, Мона ослабила хватку ног, давая возможность парню раздеть ее, снять так раздражающий их обоих материал. Купальник был брошен прямо под ноги. Стоя на носочках, Мегистус наслаждалась покалыванием на руках, она чувствовала как магия, его магия обвивала ее руки, держала высоко над головой, не давала выбраться, тянула в верх, заставляя находится в одном положении уже несколько минут, проходила сквозь тело, отзываясь в районе сосков и пальцев ног. Грубая каменная стена уже не волновала как раньше, лишь придавала наслаждение от новых ощущений. Расплывчатый взгляд зацепился за мага напротив.       Он раздевался, нарочито медленно, начиная со своих перчаток, потемневшим от желания взглядом осматривая астролога, останавливаясь на округлой груди и носочках ее ног, что еле достигали мокрой земли, цепляясь за выступающие камни, пытаясь удержать хозяйку на земле. Он хотел ее обратно, держать в своих руках, согреть в своих объятьях - и когда он только стал заботиться об удобстве своих партнеров? Стягивая верх, он заметил нетерпение, с которым на него смотрела девушка, выжигая дыру на его проступающем прессе.       — Мона Мегистус, ты бы себя видела, даже не знаю сколько тебя еще мучить, — он плавно опустил руки на свои штаны, начиная развязывать ремень. — Ты совершенно не умеешь ждать, придется проучить. — Штаны опустились, открывая вид на все его подтянутое тело, покрытое мелкими шрамами.       — Надеюсь, ты трахаешься так же хорошо, как и болтаешь, шестой из Предвестников Фатуи, я устала так стоять! — Мона дрожала, то ли от ветра, что лизал ее обнаженную кожу, то ли от желания, что наполняло ее тело последние десять минут, то ли от периодических покалываний, что теперь ощущались по всему телу.       Ее бедра подхватили так быстро, что волшебница не успела возразить. Губы накрыли чужие, мягкий язык попытался проникнуть внутрь, но встретил лишь ряд ровных зубов. Послышался громкий шлепок. На влажном бедре красовалась красная, словно разлитый воск, печать от мужской ладони. Мона пискнула, приоткрывая ротик, невольно впуская язык Скарамуша внутрь, чужая рука только сильнее сжала левую ягодицу. Закатывая глаза, астролог прошептала, что ее партнер потерял всякий стыд и что ему пора поторопиться, или:       — Сама нагну тебя здесь и выебу, уткам на радость.       Мягкий смех заполнил лагуну. Глаза напротив наполнились смешинками, и парень дотронулся указательным пальцем до женской щеки.       — Да что ты говоришь, Мона, тебе больше идет ползать на коленях и жалостно стонать от возбуждения: здесь нагнут только тебя и никого больше. Но раз ты такая нетерпеливая, я помогу исполнить твой каприз. Моли. — Губы накрыли шею астролога, болезненно кусая, оставляя овальные следы, словно ошейник охватывая шею девушки, слева направо, заставляя подчиняться. Грубо схватив правую грудь, парень прильнул к ней и стал покрывать легкими укусами влажную кожу. — Посмотри на меня. Я сказал, моли.       Рваный вздох был ему единственным ответом. Скарамуш сам не мог уже ждать, его пальцы покалывало от нетерпения, парень хотел взять ее здесь и сейчас, не давая больше ничему и никому остановить его, продлить это мешающее чувство. Он желал ее слишком долго, с первого боя, с первого болезненного стона гидро волшебницы, с первых колких фраз. Он ждал слишком долго, слишком долго, чтобы терпеть пока его соперница решится исполнить приказ. Длинный палец провел по абсолютно мокрым складочкам, дразня и лишь на секунду останавливаясь на клиторе, нажимая на нервные окончания чуть сильнее. Он поднимает мокрый от пальцев след выше, до пупка, опускает палец обратно, почти доходя до нежного места, что сейчас так требовало к себе внимания. Подушечками, словно прохладной воды, касался влажной кожи, еле сдерживая себя, чтобы просто не забросить эту игру куда-то далеко в лагуну и не церемонясь войти в дрожащее от предвкушения тело.              Ресницы на глазах Моны дрожали, из полуоткрытых век она смотрела рассеяно, глаза цвета морской пены покрыл сладкий дурман, ей хотелось большего, хотелось ближе, глубже, сильнее. По бедрам стекала смазка, наполняя воздух вокруг них ароматом белого мускуса. Дергая бедрами, она пыталась насадиться на играющие с ней пальцы, почувствовать их внутри себя, заполнить пустоту, что сейчас так отчетливо ощущалось в ее теле. Воздух холодил кожу, покрывая мурашками, мокрые волосы прилипли к рукам и шее, которую саднило от недавних укусов, в легких не хватало воздуха, горло жгло, соски были каменными, их стянуло из-за продолжительного холода и сексуального напряжения, они болели, хотелось дотронутся, успокоить. Мягкие раскаты тока коснулись затвердевшей кожи, даря минутное удовлетворение.       — Я-ах-а...Я не могу уже, п-пожалуйста, — лицо залил горячий румянец, голова откинулась назад, ноги дрожали, было чертовский влажно.       — Имя. Назови меня по имени, Мона, моли меня, — дождь скатывался с его волос, капая на разгоряченные ноги, сжимающие мужской торс. Пальцы больно впивались в ягодицы, не давая сдвинуться ни на миллиметр. Напряжение сводило с ума, он был на пределе. — И, черт возьми, смотри мне в глаза.       Из последних сил Мона вернула голову в прямое положение и взглянула на своего мучителя. Он был восхитителен. Темно-синие волосы липли к его щекам, вены на руках проступали от железной хватки, что сковала ее. Лицо было серьезным, почти убийственным, но подрагивающие уголки губ и тяжелое дыхание выдавали его возбуждение с головой, индиго глаз цепко смотрело снизу верх, подчиняя, приказывая, притягивая, нельзя было отвернуться, она попала в липкую бездну, у нее не было шанса выбраться, не было шанса вынырнуть. Молния, прошедшая по нежным запястьям, напомнила о том, что требовалось от Моны.       — С-скарамуш, я прошу, — было сложно контролировать губы, голос никак нельзя было назвать ровным, тяжелые вздохи мешали говорить четко. Все плыло, и только омут глаз напротив оставался непоколебим. — Я хочу...Я хочу ощущать тебя внутри, п-пожалуйста.       Без предупреждения, член проник в нее, вошел плавно, безболезненно, прерывая зуд под кожей. Всего лишь на секунду, астролог почувствовала, что неприятное чувство покинуло ее, перестало тревожить, драть изнутри разгоряченную плоть, что ныла и просила о большем. Но не более, чем на секунду. После первоначального экстаза девушке стало мало, ей не терпелось начать двигаться, заполнить свое тело еще глубже, почувствовать как горячие и крупные волны проходят внизу ее живота. Руки ныли, хотелось дотронуться до жаркой кожи Предвестника, почувствовать соль его пота на языке, стонать ему всевозможные ругательства на ухо, быть как можно ближе, обнимать, чтобы ощутить перекатывающиеся мышцы под своим телом.       — Мона, до чего же ты мокрая, — Скара наклонился к ее шее и начал проводить холодным кончиком носа по ней. Он двигался мягко, невозможно медленно, растягивая каждое движение, наслаждаясь горячими стенками что обхватывали его плоть. — Прогнись в спине, дорогая.       Влажное тело отстранилось от скалы и выгнулось. По горячей спине прошелся прохладный ветер, пальцы вздрогнули, соски задели мужскую грудь. Руки саднило до безумия, она не могла больше терпеть, но с каждым толчком ее сознание уплывало, погружалось в темно-синие волны, девушку накрывало с головой. Все ощущения сузились до горячих пульсаций, что исходили от места соприкосновения двух тел. Мона дергалась, пыталась набрать темп, скользить быстрее и резче, совсем позабыв, что ее мнение сейчас не учитывалось.       — С-скара, — не успев договорить, из нее вырвался тонкий протяжный стон, Мегистус всхлипнула. Его, в темп толчкам, пальцы плавно водили по клитору, нажимая мягко, дразня. Серебро электричества прошлось от запястий до ключиц девушки.       — Ну-ну, я же сказал не дергаться, — темные глаза поднялись к сплетенным над головой девушки рукам. По ним стекала дождевая вода, капая на его торс. Ладони были потными, пальцы дергались в наслаждении, соединенные запястья покраснели и явно доставляли неудобство. — Руки. Освободить?       — Нет! — Девушка резко дернулась, парень сменил угол проникновения. — Я могу их опустить? Пожалуйста.       Хватка на запястьях ослабла, Мона настороженно стала опускать затекшие конечности, ожидая, что где-то зарыт подвох, но болезненных ощущений не было. Опуская руки на плечи парня, она почувствовала как стала приливать кровь, покалывая кожу. Теперь она могла делать то, что хотела, в определенных границах. Опустив руки через голову и прижавшись к мокрой груди Скарамуша, волшебница стала насаживаться на проникающий в нее член, напрягая мускулы, делаясь еще уже. Ее прижали ближе к камню. Пальцы больно впились в ее бедра.       — Что ты... — Предвестник плохо скрыл свой вырвавшийся стон. Дыхание сбилось уже давно, опаляя кожу партнерши. — Ты...       Его перебили.       — Заткнись, тебе понравилось, — Мона повторила движение, кусая кожу на выступающей ключице.       Было слишком горячо, влажно и душно. Пот стекал ручьями по горячей спине, дышать было почти невозможно, из раздраженного горла вылетали всхлипы. Спину саднило, камень определенно не был лучшей опорой. Хлюпающие звуки заполняли пространство вокруг, тяжелое дыхание было слышно на расстоянии метров, казалось, что даже дождь не заглушал непристойные звуки. Земля под ногами уже давно превратилась в грязную лужу, обе отброшенные шляпы унесло ветром, закидывая в крону песчаного дерева, которое стояло неподалеку, накидка и купальник астролога валялись в грязи под ногами, и лишь правильно сложенная одежда Скарамуша лежала недалеко на сухом выступе, сохранив свой первоначальный вид.       Скованные магией электро руки уже не беспокоили астролога, хотя порой незначительный разряд пробегал по тонким пальцам, принося болезненное блаженство. Волны, которые, как ей казалось, накрывали ее тело, унося куда-то на дно, давя на грудь, мешая вдыхать и выдыхать, контролируя каждое движение, полностью сомкнулись над запрокинутой головой. Морская пена глаз смотрела перед собой, очарованная темно-синей глубиной. Шторм бушевал не там, а на поверхности, быстрыми ветрами подхватывая капли дождя, унося далеко-далеко, унося отвратительный запах озона и сырости. Внизу же, в бездне цвета индиго, было спокойно, умиротворенно. Внизу же, в бездне цвета индиго, было тепло, пахло солью. В бездне цвета индиго было по-домашнему уютно. Моне хотелось остаться там навсегда, так хорошо она никогда себя не чувствовала, до дрожи в ногах, до мягкой улыбки на лице, до звездного неба перед глазами, которое сейчас было таким ясным, что можно было увидеть любое предсказание, ответить на любой вопрос, без ошибки, только спроси.       Хрупкое тело пробила дрожь, спину прогнуло, заставляя раскрыть и закатить глаза от наслаждения. Пальцы, твердо удерживающие девушку до этого момента, сейчас нежно обнимали и поглаживали бедра. Пульсация ощущалась во всем теле, исходя аккурат из места, где минутой ранее ласкали уверенные руки. Горячая вязкая субстанция стекала по ногам, тонкие запястья свободно свисали с мужских плеч. Слабость окутала все тело, захотелось обратно, на глубину. Мона хотела спать.       — Тебе было настолько скучно, что ты заснула? Это слишком нагло даже для тебя, — голос Скарамуша заставил вынырнуть на поверхность.       Мягко держа девушку под ноги, шестой Предвестник Фатуи спокойно смотрел на нее, в его глазах не было привычной насмешки или презрения. Он ровно глядел на уставшую девушку, которая все еще обхватывала своими ногами его талию. Маг выглядел необычно, слишком по-домашнему. Парень опустил астролога на сухой камень. Заметно похолодало.       — Ты простудишься.       Мона не могла сфокусировать свои мысли, все плыло, не получалось сосредоточиться ни на чем, словно под наркотиком, девушка не реагировала на внешние раздражители. Ее пробудил всепроникающий запах озона. Дождь кончился. Медленно подняв грязную одежду и оглядев ее, морща свой нос, Мегистус втянула прохладный воздух сквозь зубы. Липкий купальник плохо налезал на тело, а воротник накидки был безнадежно испорчен. Запахло сыростью.       — Я не могу дойти до постоялого двора в таком виде, это просто неприлично, — вернув свое прежнее состояние духа, девушка зло посмотрела на одетого и опрятного мага. Его одежда пусть и оставалась влажной, но как минимум не была перемешана с листьями и песком. — Ты же специально скинул мои тряпки в лужу, да?       — Может быть... — Скара незаинтересованно отвернулся в поисках своей шляпы. — Теперь тебе придется шагать домой в подобном виде, какая жалость. Как хорошо, что нам по пути, не пропущу твой очередной провал.       — Пошел ты. Я этого так не оставлю.       — Я тебя тоже люблю, — милая улыбка озарила его лицо, когда он все же заприметил свой головной убор. — У тебя песок в волосах.       — Ты воспользовался моим положением! — Мона не могла этого больше терпеть, недосказанность горела на ее языке, вырывалась через пену глаз, стеной перекрывала любые мысли. Она боялась, боялась, что ее чувства взяли над ней контроль и что она проиграла. Нет, этого не могло случиться, только не ему.       — Тебе понравилось, не жалуйся, — парень кинул быстрый взгляд на бледное лицо волшебницы. — Или... нет?       — Гребаный Шестой Предвестник Фатуи, — она зашипела. — Если я не....       Ее заткнули легким чмоком в губы, надевая потрепанный ветром ведьминский головной убор. Левый глаз задергался, а пальцы беспомощно то сжимались, то разжимались. Воздушные потоки теребили ее полусухие волосы, от Скарамуша пахло солью и сексом. Индиго глаз дарило спокойствие и умиротворение.       — Я же сказал, я тоже тебя люблю, — он поправил неровно сидящую широкополую шляпу на голове девушки. — Идем, будем отмывать тебя. Постирать бы еще одежду, если это, конечно, отстирывается. Как досадно, что на время стирки, тебе нечего будет надеть.       Мона фыркнула, на что это он еще смеет намекать? Точно извращенец.       — Ты приятно пахнешь, — тихо прошептала Мегистус. — Купишь мне золотого краба и миндальное тофу!

***

      И только по размытой дороге, на пути к Ваншу, Мона замечает, что старый запах сырости сейчас не преследует ее, все легкие заполнены морским бризом, соленой пеной, терпкой свежестью. Перед глазами стоит бездна цвета индиго, и волшебнице, как никогда раньше, спокойно.