Зрачки дракона

画龙点睛 huàlóng diǎnjīng (нарисовав дракона, пририсовать ему зрачки) завершающий штрих, вишенка на торте

Ван Ибо опаздывает с пробежки. Не сильно, буквально на пять минут, но знает, что Сяо Чжань уже пришёл и ждёт его. Ибо засмотрелся на вид с площадки, где он обычно разворачивается в сторону дома, пропустив в сознание, не иначе как от жары и усталости, мысль, которую отгоняет от себя уже столько месяцев. Всё кончается, всё кончится, они разъедутся и больше не увидятся. Скорее всего, никогда. У них разные дороги, большие планы, а в маленькие городки типа их возвращаются только неудачники. Погода ужасная, всё насквозь прогретое, зелень скукожилась, влажность такая, что можно пить из воздуха. И Ибо не может окончательно нагнать задержку и входит в холл своего дома раздражённым и мокрым, потным, с прилипшей майкой и пятнами на шортах. С каплями на щеках. Холодный кондиционированный воздух колет кожу, и он мечтает быстрее добраться до душа. Сяо Чжань сидит на полу в холле, прислонившись к стене, скамеек у них нет. И это почему-то удивляет Ибо — Сяо Чжань всегда очень приличный, и даже если в этом нет ничего странного для кого-то вроде самого Ибо, усесться на пол в ожидании, от Сяо Чжаня это кажется странным. Будто он не делает обычных человеческих вещей. Хотя он делает, он вообще очень человечный, очень нормальный. Как все должны бы быть. Сяо Чжань улыбается при виде Ибо и говорит, не извиняйся, да что такого, уже же нет нашего ужасного графика. Это правда, их учёба в школе завершена, они получили свои результаты гаокао и даже ответы от университетов. Фактически Сяо Чжань больше не должен к нему приходить, его математика по средам и пятницам уже открыла Ибо дорогу к мечте — в университет общественной безопасности в Пекине. Сам Сяо Чжань смеётся, что если бы он не объяснял Ибо, и сам бы так хорошо не выучил. Его приняли на экономику в шанхайский Фудянь, и это тоже сбывшаяся мечта. Но Сяо Чжань продолжает приходить к нему по средам и пятницам, и они проводят время в постели. Ван Ибо помнит, как это случилось в первый раз. Почти так же. Тогда он не опоздал, а Сяо Чжань пришёл раньше, и они ехали в лифте так же — чистенький Сяо Чжань и взмокший Ибо. Когда Ибо поднимает руку нажать на кнопку этажа, он видит, что ноздри Сяо Чжаня раздуваются, и он в смущении плотно прижимает руки к бокам. Но Сяо Чжаню, кажется, вовсе не противно, его губы краснеют, и дыхание становится совсем неслышным, и он безуспешно прячет потемневший взгляд за элегантными очками. Ибо начинает мечтать, как они целуются прямо тут, в лифте, и все шаги до квартиры, и как он отсосёт у Сяо Чжаня, как только за ними закроется дверь. Но так же, как до этого, как все их взгляды, залипающие на губах и ногах друг друга, все их двусмысленные шутки, все их совершенно однозначные давно желания висят между ними картинками, на которые оба они, Ибо уверен в этом, дрочат перед сном, и перед завтраком, и после занятий, так же опять никто не делает первого шага, и они заходят в квартиру как обычно, спокойно. Но потом Сяо Чжань стучится к Ван Ибо в дверь ванной, и Ибо выходит из душевой кабинки голым, и не задавая вопросов открывает. Белая рубашка Сяо Чжаня тогда вся вымокла, пока они целовались, и через неё стали просвечивать крупные тёмные соски, и это было так прекрасно, что даже снится иногда Ибо. А вот кто первым тогда опустился на колени, он не помнит. Это было единственное занятие, которое они пропустили. Родители Ван Ибо работают в собственной маленькой лапшичной и не приходят раньше одиннадцати, так что у них было место, хоть и мало времени. Учёба последние два класса перед гаокао, предварительные экзамены, дополнительные занятия по другим дисциплинам — их дни были расписаны едва ли не по минутам. Сяо Чжань сразу же установил правило: секс только после урока. И не нарушал его никогда. Хотя Ибо видел, как иногда нестерпимо ему хотелось, и это тоже был урок уважения и дисциплины, за который Ибо ему благодарен. Сам он потерял голову совершенно, но математика в тумане похоти усваивалась неплохо. И выстроила ему сознание так чётко, что он даже увлёкся программированием. И всё ещё оставались спортивные достижения, без которых подаваться на полицейского кадета было бессмысленно. Ван Ибо не знал в подробностях, чем именно был загружен Сяо Чжань в подготовке к поступлению в универ из первой тройки, но оба они всё время бежали, учились, нервничали. Как и все их одноклассники, кроме тех, кто решил не продолжать образование, и их миры уже значительно разошлись. Будто детство неожиданно кончилось, и было так сложно потерять друзей, у которых больше не было времени на развлечения и друг на друга. Но у него появился Сяо Чжань. Голос Сяо Чжаня, тело Сяо Чжаня были главной точкой, вершиной, к которой было привязано спокойствие Ибо, его отдых, расслабленность, его покой. Его главный ориентир, его любовь. По привычке он учился обращаться с Сяо Чжанем в постели так же, как учился другим предметам. Но времени всегда было мало, и надо было ещё позволять Сяо Чжаню учиться обращаться со своим. Они были настоящим друг для друга, Ибо верил, видел чувства Сяо Чжаня. Но жили они целиком в своём будущем, и оно всегда было для них раздельным, определённым ещё до знакомства. Сейчас, когда будущее уже обрело плотность и реальность, они продолжали говорить о нём так же. Теперь у них было время поболтать в кровати, до того они могли успеть едва отдышаться, и рот был вечно чем-то занят. Они досматривают целыми сезонами аниме, дорамы и манги, заброшенные из-за учёбы, обсуждают эти устаревшие новости. Ибо рассказывает заодно про свои полицейские мечты, про профайлеров и расследовательские стратегии. Сяо Чжань, не видевший этих сериалов, ахает удивлённо и говорит, ну надо же, а вот такие штуки при изучении потребительского поведения используются тоже. И что-то начинает про большие данные и эластичность спроса, и осекается виновато, а Ибо смеётся и говорит, мне нравится тебя слушать, я спрошу, если не буду понимать. Они едут в лифте, и Ибо мокрый и раздражённый, а Сяо Чжань прячет глаза снова, но это не желание, как тогда, когда у них был первый раз. — Что? — спрашивает Ибо. — Скажи сразу. — У меня билеты на завтра, — говорит Сяо Чжань совершенно ровно. У Ибо тоже есть билеты, но через четыре дня, и он рассчитывал на ещё один раз. Что ж. Никаких дополнительных объяснений не требуется. Ибо волочёт Сяо Чжаня по коридору, впихивает его в квартиру и встаёт перед ним на колени, едва захлопывая, причём буквально им, входную дверь. Потом ему надо всё же в душ, и они лезут в мелкую кабинку вместе, путаясь длинными ногами, они на голову выше всего остального населения городка, кажется. Путаясь руками и дыханиями, радуясь, что в стекающей по лицу воде не различить слёз. *** Сяо Чжань идёт на встречу с новым начальником по информационной безопасности с большими ожиданиями. Он собирается поспать. Сесть подальше, помедитировать с открытыми глазами, а что они бессмысленные никто и не заметит, поляризованные стёкла очков хорошо это спрячут. Неделя выдалась сложная. Неделя в этом месяце в этом квартале в этой компании, которая решила продвигать молодых, со свежим взглядом руководителей, и наняла тридцатидвухлетнего Сяо Чжаня на позицию директора креативного департамента. И он теперь изо всех сил оправдывает доверие. Нет, конечно, взяли его не с улицы и не сразу на эту должность, у него шикарное резюме, но компания слишком большая, чтобы человек его возраста занимал такую высокую позицию, даже один шанхайский филиал слишком большой, а он занимается всем азиатским регионом, и на него готовится упасть перепрофилирование рекламного приоритета в контентный... Вот уж точно нельзя сейчас об этом думать. У него есть с полчаса бессмысленной ритуальной вежливости, надо потратить их с пользой. По-настоящему они познакомятся позже, когда новый начальник будет проверять или менять систему, которая защищает их и их клиентов от утечек. Сяо Чжань по-новому по-молодежному игнорировал этаж сео и вице-, и работал в кабинете рядом со своим департаментом. Поэтому для того, чтобы попасть на «знакомство», ему надо было спуститься в холл их 39-этажного офисного здания, сесть в другой лифт, выйти на последнем для того лифта этаже и там уже попасть со специальными кодами и картами в лифт, ведущий к нужному, очень эксклюзивному тридцать шестому. По времени он подгадал идеально и теперь стоял тихонько за спинами коллег перед первым, общедоступным лифтом, стараясь не привлекать к себе внимания, чтобы не запускать ритуал приветствий раньше необходимого. Новый безопасник явственно выделялся среди их полубогемной рекламной публики. Ну и стоял рядом с hr-щицей. Синий костюм из-за служебной выправки сидел на нём как форма, и Сяо Чжань поморщился, не одобряя выбор службиста вместо айтишника на эту должность. Но, насколько он мог судить со спины, политика компании относительно возраста осталась прежней, и этот безопасник, возможно, ещё не слишком закостенел, защищая секреты родины. У них тут всё же другая специфика. Наушники Сяо Чжаня потребовали вложить их в чехол для зарядки, и он вынужден был включиться в людный гомон лифтового холла, благо табло отсчитывало последние цифры перед прибытием. Новый безопасник чуть поворачивается и склоняется к своей спутнице, вежливо предлагая пройти, пропуская её вперёд, и Сяо Чжань узнаёт голос и профиль. Политика компании относительно возраста действительно всё та же — они ровесники. Они одногодки, они земляки, они любовники. Это Ван Ибо. Это взрослый охуительный Ван Ибо, успешный, близкий, на расстоянии руки. Сяо Чжань захлопывает рот, готовый заорать приветствие, просто заорать в принципе; и вместо этого пишет своему ассистенту в чате, чтобы немедленно нашёл телефон их нового коллеги. Они, естественно, встречаются взглядами в небольшом пространстве лифта, разделённые людьми, как им привычно, ниже на голову. Сяо Чжань очень боится выдать лишнего, пока смотрит. А ему есть что скрывать, хотя он привык думать о Ван Ибо как о несбыточной мечте, как примерно об айдоле, о человеке с плаката с изображением айдолов или актёров, которыми были увешаны все стены их общежития. Недостижимая мечта, идеал, с которым даже сравнивать не было смысла реальных людей. Реальные люди, с которыми Сяо Чжань чувствовал чувства, романился, трахался, никогда не сравнивались с Ван Ибо, потому что иначе у него не было бы секса, романов и чувств вообще. Он любил его как человека, как идею юности, как идеал, золотой век, как образ. Просто любил до сих пор. «Привет, это Сяо Чжань» пишет он сообщение на номер, уже раздобытый его помощником. И выразительно кивает, посмотри, мол, сообщение. «О, вижу с защитой персональных данных здесь плохо! Почему-то я совсем этому не расстроен», — приходит моментальный ответ. «Мне положено по должности! Я — директор креативного департамента, и еду с тобой знакомиться! Мы скажем, что знакомы?» «Да, думаю, стоит. Но, разумеется, без подробностей. Хх» Они дополняют эту короткую переписку в короткой поездке в скоростном лифте многозначительными взглядами и ухмылками вместо смайликов и мемов. И это создаёт удивительное ощущение интимности в набитой битком кабине, в которой поднимаются человек пятнадцать, да ещё и всё время кто-то входит и выходит. Но это неважно, они объединены секретом, радостью встречи, неожиданной лёгкостью контакта. Опять лифт, думает Сяо Чжань и вспоминает те две поездки. Конечно, эта отличается, они за прошедшие тринадцать лет, естественно, изменились. Сяо Чжаню приходится добавлять себе солидности для должности, и он видит, что Ван Ибо тоже немного нарочито серьёзен. И брутален. Внутри всё сладко сжимается, так неуместно, и невозможно от этого чувства отказаться. И Сяо Чжань бесстрашно думает о спортивном Ибо, о том, как он любил его после пробежек. Его явственные мускулы на ногах, восхитительную задницу. Нежное лицо с играющими желваками в попытках удержаться. Его запах заполнял всю кабинку тесного лифта, все мозги Сяо Чжаня, как волшебный афродизиак. Этот запах казался Сяо Чжаню очень чистым и резким как грозовой озон. И Ван Ибо был как молния. Как шаровая молния, исчезающе редкая, смертельно опасная — не двигайся, замри, молчи, и она просто полетит по своим аномальным делам дальше. Испугайся, попробуй прогнать или бежать — и погибнешь в ослепительной вспышке. *** Встреча проходит хорошо. Разумеется, у Сяо Чжаня нет теперь и мысли о сне, нет возможности пропустить хоть секунду того, как Ван Ибо говорит, жестикулирует, кланяется. Как Ван Ибо улыбается. Как он спокойно располагает к себе людей. Какой он стал великолепный. Сяо Чжань пестует в себе это тихое волнение, не давая ему разгореться, ведь пока не ясно, что из этого всего получится. Захочет ли Ибо возобновить их краткий подростковый роман? Секс? Дружбу? Сам он хочет так сильно, что боится даже разрешить себе надеяться, давит это желание под спудом вежливости. Но сразу предлагает поужинать. Встреча закончена, и все расходятся, и Сяо Чжань вызывается проводить Ван Ибо до его департамента, где ему сегодня предстоит ещё знакомство с новыми подчинёнными. По дороге он предлагает отпраздновать, начинает уговаривать, не дожидаясь ответа. Выглядит, наверно, ужасно — нуждающимся, жалким. Профессионал, называется. Диплом психолога можно выкинуть. Ван Ибо всё же находит паузу в его речи и говорит: — Да-да! Конечно! Конечно! Но мне нужно будет сначала попасть домой, погулять с собакой. Не хочешь составить мне компанию? А потом можем пойти в ресторан или закажем доставку, как захочешь. Сяо Чжань опять боится слишком поверить в такой уровень близости. Сразу домой? Собака? — О! У тебя есть собака? А какая? Конечно, я пойду, а потом пойдём или закажем. На этом они расходятся до конца рабочего дня, не переставая обмениваться сообщениями, фотографиями собаки и кошки. И Сяо Чжань думает: «Как же они уживутся вместе», и застывает с раскрытым ртом, внезапно осознав подоплёку ужасного мизогинного мема о придумывании имён будущим детям на первом свидании. На долю секунды он задумывается, не стоит ли притормозить, проанализировать свои эмоции, не кидаться в этот всколыхнувшийся омут с головой, но нет, он не может и не хочет останавливаться. Он просто возьмёт всё, что Ибо захочет ему дать. Вербализация этой мысли выключает Сяо Чжаня из рабочего процесса на добрых пятнадцать минут. *** Итак, по окончании рабочего дня они едут гулять с собакой. Ван Ибо предлагает Сяо Чжаню одежду для прогулки, но Сяо Чжань отказывается, внутренне дрожа от такой возможности прямо так сразу. Он взял кроссовки из спортивной сумки, которая болталась в офисе на случай незапланированного похода в зал, а остальной его смарт-кэжуал позволял чувствовать себя комфортно и в городе. Надеть чужую футболку, худи и джинсы было идеей слишком привлекательной, чтобы ей воспользоваться. Ибо достаёт пиво из холодильника и переливает его в пустые зелёные бутылочки перье, чтобы можно было пить на улице, и смеётся, что собака не полицейская, сам он больше не бравый коп, а тут такие вообще хитрости и страшный обман. У Сяо Чжаня перед глазами уже такой туман, что Ибо мог бы прямо перед ним разделать милого пушистого кролика, и это ни на что бы вообще не повлияло. Но он остроумен, расслаблен, красив как демон, — совершенно погибелен для нежного сяочжаневого сердца. Последней каплей становится рассказ, уже по дороге на собачью площадку, о том, что блестящая математическая логика Сяо Чжаня подарила Ибо возможность встроиться в тогда ещё новое направление защиты информации. И хотя он работает по защите не только в IT, но и другими методами, более традиционными, он считает, и всегда был уверен, что это Сяо Чжань повлиял на его жизненный выбор. У Сяо Чжаня есть очень похожая история. О том, как рассказы Ван Ибо в постели о его будущей профессии, о профайлерах и переговорщиках, о сходстве в исследованиях человеческого поведения, привели Сяо Чжаня в маркетинг и психологию второй специализацией. Но он не будет рассказывать её сейчас, в виде состряпанной наскоро благодарности за признание, он найдёт тоже хороший момент. Они не доходят до собачьей площадки в соседнем квартале, а сидят на лавке в сквере почти у дома, и зелёные бутылки пустеют очень быстро. Сяо Чжаню кажется, что они сидят ближе, чем когда пришли, и ему как-то совсем уже сложно говорить. Они оба замолкают и торопятся вернуться. Быстро и всё так же практически молча идут обратно. Когда они начинают целоваться в лифте, собака рычит в намордник и, кажется, готова напасть просто отталкивая Сяо Чжаня от хозяина. Он боится, что сейчас всё если не кончится, то прервётся, и Ибо будет объяснять псу что-то, договариваться, но Ибо кратко шикает на него и возвращается к губам Сяо Чжаня. *** Ибо напористый и страстный, но не жёсткий, Сяо Чжань думает, что это прекрасно. И думает, что ему понравилось бы и если бы жёсткий, и если бы податливый, ему всё бы понравилось. Ибо раскладывает его по кровати, едва ли не рыча в ответ на просьбу не ходить в душ пока. Он оказывается почти разочаровывающе чистым, с запахом хорошего парфюма, лёгким отголоском какого-то дорогого геля для душа на ухоженном проработанном теле. Но Сяо Чжань, наверное попробует этот дурацкий подростковый фетиш свой воплотить как-нибудь после пробежки, как и тогда, а пока будет наслаждаться цивилизованным мужчиной. Цивилизованный мужчина разглядывает лежащее перед ним тело Сяо Чжаня плотоядно, будто выбирая, откуда начать. Сяо Чжань смеётся, и тянет его на себя, и целует снова и снова, просовывая руку вниз между телами, и стремясь схватить оба члена одновременно. Ибо шепчет ему в ухо просьбу, и Сяо Чжань едва успевает отпустить свой, чтобы не кончить раньше времени. Ибо говорит: — Пожалуйста, разреши мне выебать тебя в рот. Умоляю, я не могу больше смотреть на него. Дай, пожалуйста, прошу. Сяо Чжань только бессвязно согласно хрипит, едва способный шевелиться под тяжёлым мускулистым телом. Да, боже, да. Нуждающийся грязный шёпот о том, как Ибо хочет, хочет, хочет рот Сяо Чжаня всё ещё продолжается, и Сяо Чжань выгибается, и втирается пахом куда получится, и тащит уже Ибо за бёдра вверх, а сам съезжает вниз, не в силах дожидаться, когда же его начнут ебать, когда он сможет почувствовать вкус, теплоту и тяжесть члена Ван Ибо, услышать его стоны удовольствия, схватить его за задницу, вдавливая в себя глубже. *** Их волнующие сладкие воспоминания оказываются бледной тенью прекрасной реальности, а кошка с собакой находят общий язык за неделю.