Слабачка, на самом деле, вызывала уважение, несмотря на то что была не способна защитить себя даже от такой мелочи, как гидро-слаймы. И чего только попёрлась с этими актёришками за город, искать их придурка-товарища, ударившегося в отшельничество, если даже меча с собой нет и драться совсем не умеет? С какой стати ей вообще участвовать во всех этих нелепых проблемах людишек, которые даже между собой договориться не в силах? Людишек, которым в большинстве своем было глубоко на нее плевать? Что ей стоило остаться в Мондштадте, вместо того чтобы пытаться попробовать «пожить обычной жизнью в Фонтейне, как всегда и хотела»? Будто есть радость в том, чтобы целыми днями сидеть, заперевшись в своей квартире, и выбирать соус к макаронам.
Так жалко.
Какая же жалкая.
Тэнрай и сам не знал, зачем заявился, и предпочитал думать, что пришёл, чтобы удостовериться, не сдохла ли она. Один раз он уже пожалел ту, что посчитал такой же брошенной и никому не нужной куклой, как и он сам, и расплачиваться за это предстояло ещё много веков. Учитывая работёнку, лучше было бы просто сдохнуть, но этот мир никогда не проявлял к нему милосердия, так что нечему было удивляться.
Сдув слаймов из бренного мира, он презрительно фыркнул и, скрестив руки на груди, приземлился и развернулся. Увидев Фурину, застывшую в зажатой позе недо-защитника, с искусственным выражением уверенности на лице, он не сдержался и закатил глаза. Конкретно этот спектакль мог обмануть разве что совсем тупого. Он уже собрался было грубо поинтересоваться на тему прогулок в компании умалишённых слабаков без охраны, но Фурина быстро взяла себя в руки, и с совершенно непринуждённым видом отвесила ему полупоклон.
— Благодарю Богиню Энлиль за проявленное великодушие, и тебя за спасение наших жизней, господин фамильяр! Я должна как-нибудь отблагодарить тебя! Может, угостить тебя обедом? Ты наверняка очень занят, но всё же пришёл сюда, чтобы помочь мне!
— Энлиль тут не причём, я просто проходил мимо, — небрежно отмахнулся от этой извращённой благодарности Тэнрай. — Только не думай, что сможешь расплатиться со мной макаронами. И да, меня зовут Тэнрай, а не господин фамильяр.
Фурина стыдливо покраснела из-за скрестившихся на ней взглядов спутников. Прокашлялась и, приложив руку к груди, с одухотворённым видом продолжила.
— Макаруны, — сделала вид, что он оговорился, Фурина. — Несомненно, прекрасное блюдо, которое мне очень нравится, но я, конечно же, не стала бы угощать тебя ими, а предложила бы свой самый любимый деликатес, ведь за спасение жизни и его было бы мало…
— Далеко ещё? — нетерпеливо перебил Тэнрай, всё же решив спустить ей это, и оглядывая пустынную дорогу. Насколько он помнил, никаких деревень рядом не было.
— …поэто… — Фурина моргнула, прерывая свой монолог на полуслове. Перевела взгляд на светловолосого смазливого юнца, который недавно прятался за ней же, и он тут же поспешил ответить:
— Нет, палатка должна быть совсем рядом.
— Чего встал тогда? Вперёд, — Тэнрай махнул рукой по направлению движения пыльной дороги.
Юнец проворчал себе под нос что-то маловразумительное, и, косясь на него, первым направился по дороге.
— Го… Кхм, Тэнрай, мы можем встретиться через некоторое время в городе, и я точно отблагодарю тебя, как следует… — начала было Фурина.
— Пошли.
— Что? Прямо сейчас?!
Тэнрай не удержался и закатил глаза.
— Ты же за ними всё равно потащишься, так что я прослежу, чтобы вернулась в город одним куском, — он развернулся, направляясь следом за слабаком, толстяком и чахоточной девицей. Фурина, встрепенувшись, догнала его.
Несмотря на то, что она пыталась скрыть нервозность, он отлично видел страх. Неожиданно стало неуютно — он редко совершал подобные бескорыстные действия и получать на них подобную реакцию оказалось неприятно. Сразу вспомнилась стерва Энлиль, взявшаяся дрессировать его, как нашкодившего кота, будто не она, а он был малолеткой, с её ворчанием на тему «хочешь человеческого отношения, веди себя по-человечески и не провоцируй». Будто его должны были заботить чувства всех и каждого, пф! Он искренне не понимал, что заставляло Фурину подстраиваться под народ Фонтейна столько лет даже в мелочах. К тому же, всё это было бессмысленно, ведь все её старания не окупились и не принесли ей никаких плодов, даже капли того самого человеческого отношения, когда все закончилось. Её либо ненавидели, либо презирали, либо восхищались, но не человеком, а образом… как монашки в Мондштадте пускали слюни на статуи Барбатоса, также и жители Фонтейна на образ Архонта, созданного Фуриной. Никого из них не интересовала она сама. Что она хочет? Чем живёт? Нужна ли ей помощь? Почему такие, как она, вечно разбазаривали свою доброту на жалких червяков, неспособных её оценить? Такие, как она, бесили его больше всего на свете. Какой смысл в жертвенности, которая лишь тебе во вред?
Какой смысл было соглашаться возиться с этими актёришками из чувства вины? Подумаешь, грубо отказалась в этом участвовать, когда Клоринда предложила развеяться… будто бы эта постановка стоила хоть какого-то внимания, учитывая, что после возвращения главы этой мини-труппы из мёртвых, они умудрились разругаться пуще прежнего, а теперь пытались помириться и втайне от нее доделать спектакль, который она не успела прежде, чем исчезла. Учитывая, что она пережила перед своим растворением, не удивительно, что заперлась в четырех стенах после возвращения человеческого облика — немногие люди в принципе смогли бы пережить такое без последствий. И это только то, что он успел понять, наблюдая за этим цирком уродцев. Но, учитывая бэкграунд, то, что Фурина доведёт этот чёртов спектакль до конца, становилось очевидным, как день — идиотка винила себя в том, что никак не смогла помешать полоумному учёному растворять девушек в воде Первозданного моря.
…Тэнрай и под страхом смерти бы не признался, что приглядывал за Фуриной в обличье кота из-за того, что она напомнила ему самого себя в прошлом.
Слушать трёп актёров было выше его сил, так что большую часть пути он занимался тем, чем привык за дни, что Энлиль таскала его за собой, как привязанного — изображал скучающую мебель, молчаливую и равнодушную. Впрочем, ему и стараться не приходилось — в этот раз было по-настоящему скучно наблюдать за этой дешёвой драмой.
Фурина, по началу с опаской на него косившаяся, понемногу расслаблялась, это было ожидаемо, учитывая, что он не проявлял агрессию в её сторону и сдувал всю недружелюбную фауну, попадавшуюся на пути, насмерть, совершенно не напрягаясь. На обратном пути Фурина вошла в роль дамы в беде на полную катушку и пряталась за его спиной, едва завидев впереди опасность. Чего-чего, а умения выглядеть слабой и беспомощной у неё было не отнять.
Когда они, наконец, вернулись в Фонтейн, Тэнрай, и без того не отличавшийся терпением, на полном серьёзе размышлял, насколько сильно Энлиль разозлится, если он прямо сейчас избавит мир от пятёрки надоедливых мошек, но Фурина, очевидно, уловив изменение настроения, решила поднять ставку «оплаты за сопровождение».
— Как насчёт самого известного места в городе?
Предлагать подобное, когда сам ежедневно питаешься макаронами? У неё точно было не всё в порядке с головой. Причину отказа придумать было легко, стоило только вспомнить бесячего до зубного скрежета, но горячо обожаемого Энлиль Адепта Сяо.
— Вот ещё, я не стану есть еду, приготовленную без души, — как можно более надменно фыркнул Тэнрай.
Фурина подвисла на пару секунд, но быстро нашлась, весьма посредственно скрывая радость — блеск глаз её выдавал — и сомнения. Её коронным блюдом, очевидно, были макароны. Он, естественно, не собирался облегчать ей задачу — было страшно интересно, как же она выкрутится.
— Тогда я, несравненная Фурина, позволю тебе отведать моей божественной стряпни сегодня на ужин! Только нам придётся сначала зайти за продуктами… Ха-ха…
Пожав плечами, Тэнрай направился туда, где, как он знал, находился местный рынок. Фурина, как человек, который совершенно не разбирался в приготовлении блюд, набрала всего и сразу. Некоторое время снисходительно понаблюдав за тем, как она пытается впихнуть в бумажный пакет кочан капусты, что туда не мог поместиться просто физически, он со вздохом отобрал и пакет, и качан и, беспечно подвесив их в воздухе, великодушно предложил купить всё, что ей может потребоваться, сразу, решив, что сходить на рынок второй раз за день у него попросту не хватит остатков терпения, и никакое любопытство не перебьёт желание испортить кому-нибудь жизнь. Ему было интересно, что она сможет приготовить из всего того, что наберёт. Когда они и процессия из пакетов, наконец, достигли дома, в котором Фурина жила, уже смеркалось.
Заинтригованный, он послушно расположился в гостиной и, взяв с полки книжку, терпеливо ожидал до тех пор, пока к отвратительно приторному запаху выпечки не примешалась горечь сожжёного лука и мяса. Вздохнув, он забросил скучнейший детектив на подоконник и, скрестив руки на груди, застыл в дверном проёме, наблюдая, как Фурина с воплями, недостойными того, кто некогда изображал из себя Архонта, пытается спасти остатки блюда. Кухонька, на которой разыгрывалось сие представление, была небольшой и довольно скудно обставленной — буфет, стол с парой стульев, да печка.
— Если не умеешь готовить, вари суп, — посоветовал он, щелчком пальца отбирая чадящую сковородку и ухая содержимое в мусорное ведро. — И вместо того, чтобы делать вид, что тебя устраивают озвученные требования, прямо говори, что нет, — сковородка жалобно звякнула об раковину.
— Я умею готовить десерты, это не так-то просто! — обиженно заметила Фурина. На столе, красиво украшенная сине-золотой короной и орнаментом, высилась, вероятно, самая настоящая сахарная бомба — Тэнрая тошнило от одного только запаха этой гадости. Поморщившись, он молча принялся отмывать сковородку — было очевидно, что если он не приготовит что-нибудь сам, то ничего сегодня не съест, и получится, что весь этот день он попросту страдал зря.
Тарталья сдох бы от смеха, узнав, что он решил поработать охранником за еду, которой легко мог обеспечить себя сам, но возвращаться к Энлиль не хотелось страшно. Люди, её окружавшие, были просто невыносимы. А эта девица точно помрёт от истощения, если продолжит питаться в том же духе. Должен же кто-то вправить ей мозги. Почему бы и не он? Надо же как-то развлекаться… Это всё ещё было лучше, чем Сайно и его призыв семерых — он с трудом сдерживался, чтобы не запихнуть проклятые карты ему в глотку каждый раз, после проигрыша.
— Пор ля Жюстис вершина моего кулинарного мастерства, немногим удавалось его попробовать! — добавила Фурина.
— Ненавижу сладкое, — сухо заметил Тэнрай, возвращая сковороду на печь и беря в руки нож и разделочную доску. — Так что есть свой торт будешь сама. Внимательно смотри, иначе точно однажды с голоду помрёшь, когда от макарон тошнить станет.
— …Ты что, готовить умеешь? — Фурина, похоже, была так шокирована этим открытием, что даже забыла возмутиться на грубость.
— Здесь нечего уметь.
—...И как вообще можно не любить сладкое? Ты многое теряешь! Я уверена, просто не пробовал ничего достойного! Я настаиваю, чтобы ты съел хотя бы кусочек моего замечательного торта! Отказываться, да ещё и в таком тоне, невероятно грубо! — она обличающе ткнула его пальцем в грудь, Тэнрай раздражённо отмахнулся от неё свободной рукой, как от досаждающего мелкого насекомого.
Фурина обиженно надулась, но надолго её не хватило. Впечатлённая не иначе, как навыками нарезки мяса, она расположилась на соседнем стуле, оперевшись локтями о спинку и внимательно наблюдала.
— Очень впечатляюще, ты и впрямь профессионал! Где этому научился?
— Навыки художественного расчленения — то, что рано или поздно приобретаешь, будучи Предвестником Фатуи, — пожал плечами Тэнрай, скидывая мясо в разогревшуюся сковороду. — Между людьми и свиньями не так много разницы, как первым хотелось бы.
Фурина побледнела.
— Ха-ха… ха… юмор фамильяров Бога с Селестии и впрямь сложно постичь…
— Было похоже, что я шучу? — вскинув брови, Тэнрай провернул в руках нож и, небрежно подкинув его и поймав, развернулся. Подумал, что выглядит, как маньяк, учитывая то, как сжалась Фурина, с опаской косясь на нож, и, не сдержав обречённого вздоха, добавил, вспомнив нудение Энлиль на тему приличного и адекватного поведения:
— Моё прошлое не то, чем стоило бы гордиться, я делал множество вещей, которые многие посчитали бы отвратительными. Каждый выживает, как умеет.
— А… ага… кхм… а как так вышло, что ты больше не человек?
Тэнрай невесело хмыкнул, разворачиваясь обратно к столу.
— Наоборот, сейчас я человек куда больше, чем раньше. Неужто интересно?
Фурина отчаянно закивала, изо всех сил демонстрируя интерес и всё ещё нет-нет, но косясь на нож. Будто ему был нужен нож, чтобы убить её.
— Расскажу как-нибудь в следующий раз. Иди сюда, — он отложил нож в сторону и поманил её пальцем. — Или собралась сидеть, пока я готовлю? Ты, вообще-то, меня позвала есть, а не работать. Пришло время повторить увиденное, — и, развернувшись к печи, принялся перемешивать и приправлять мясо. Приправы очень удачно располагались на навесной полке слева от печи, так что далеко ходить было не надо.
Фурина, стараясь скрыть нервозность за напускным воодушевлением, пододвинула к себе разделочную доску и честно предприняла попытку нарезать по образу и подобию. Когда он переложил готовое мясо на тарелку, она нарезала едва ли треть, даже губу от усердия прикусила.
— Когда-нибудь точно с голоду помрёшь, — вздохнул он, перемещаясь за спину и перехватывая руки. Фурина застыла. — Возьми нож нормально, — потребовал он, переставляя чужие пальцы в положение, которое считал правильным.
Фурина напряжённо выдохнула.
— Если бы я хотел тебя убить, уже сделал бы это. Дрожать от страха бессмысленно, — с оттенком раздражения добавил он. — К тому же, если с тобой что-то случится, Энлиль с меня шкуру спустит. Ума не приложу, чем ты ей так понравилась, но, дарю тебе это бесполезное знание, пользуйся.
Фурина неожиданно обмякла в его руках, уронила нож, развернулась, повисла на его шее и расплакалась.
— Эй…
Да что он опять не так сделал-то?! И без того больше, чем обычно, старался вести себя прилично!
С ним в обнимку женщины ещё не рыдали. Этот принципиально новый опыт был не слишком-то приятным. От безысходности он попытался похлопать её по спине. Что ещё там надо было делать, чтобы человек успокоился? К своему стыду, он не помнил — чаще он был тем, кто доводил людей, а не успокаивал их. Последний раз он пытался успокоить кого-то очень… очень давно.
Похлопывания по спине не помогли, отталкивать не хотелось, чувствовать себя нужным, пусть и так… было не так уж и плохо. Сдавшись, он сцепил руки на её талии и глубоко вздохнул. Оставалось только молча потерпеть, пока она вновь обретёт возможность связно разговаривать.
Он успел досчитать, кажется, до тысячи, прежде, чем она икнула и, неловко извинившись, отцепилась от него и попыталась отойти. Отпустить он и не подумал, поймал за подбородок, пристально вглядываясь в глаза, обрамлённые мокрыми, слипшимися от слёз ресницами, и требовательно уточнил:
— Ну? Пояснения будут?
Фурина снова икнула, отводя взгляд в сторону, и тихо, едва слышно, произнесла:
— Я просто… Обо мне и раньше беспокоились только из чувства долга, и сейчас, получается, снова… А я успела подумать, что кому-то, наконец, просто захотелось со мной пообщаться… Пусть даже ты и странный, а в итоге… И вдруг стало так обидно… Прости. Я не должна была устраивать сцену…
Кто тут ещё странный?!
— Что ты несёшь? — прищурился Тэнрай. — Кто это здесь что-то делает из чувства долга? Я, по-твоему? В мои обязанности не входит работать нянькой. Так что я здесь, потому что мне захотелось, ясно?
— Так тебе захотелось меня навестить? А… почему?
— Сама причину придумай, если она тебе нужна.
Тогда он ещё не знал, что эта фраза станет началом конца его несуществующей свободы.
*.*.*
Он не признался бы и под страхом смерти, что на часть денег, скопленных за время работы на Фатуи, купил квартиру в Мондштадте из-за того, что Фурина мельком обмолвилась, что хотела бы переехать туда, когда спектакль о маленькой океаниде, наконец, будет дан. Слишком уж ей понравился город за время небольшой экскурсии, проведённой лично Анемо Архонтом. Тэнрай и сам не понимал, зачем сделал это — свой дом, определённо, был нужен, не скитаться же ему бесконечно по свету и дальше, в самом деле, но он мог обосноваться буквально где угодно, да и, к тому же, собирался свалить как можно дальше от Энлиль и всех тех, кто её окружал. Собирался. Но…
Едва получив подтверждение, что он никак её жизни не угрожает, несмотря на то, что рычит, бывшая звезда Фонтейна решила воспользоваться однажды проявленным к ней расположением, и развернулась на полную. Будучи лишённой возможности нормально общаться с людьми из-за образа Архонта, Фурина вцепилась в него, как клещ, и не отпускала, успевая при этом периодически отчитывать, как нашкодившего кота, со снисходительностью хозяйки, заставшей животное за опрокинутой кастрюлей. Поначалу это раздражало, затем начало забавлять. Какие ещё аргументы она сможет привести? Девчонка, боящаяся едва ли не собственной тени, вздрагивающая от резких движений и звуков, убедившись, что на её стороне находится тот, кто способен, если что, не просто дать в морду, а раскатать обидчиков тонким слоем по асфальту, не напрягаясь, постепенно действовала всё увереннее и жёстче, разграничивая то, что считает в общении преемлимым и нет.
Преображение трусливой кошки в самоуверенную было воистине прекрасно. Лица людей, сталкивавшихся с новой Фуриной, были ещё прекраснее. О, это стоило всего того времени, что он на неё потратил. Это развлечение, определённо, было многим лучше, чем общение с теми, кто теперь постоянно окружал его. Даже если последствием были до тошноты понимающие взгляды Энлиль и проклятого вездесущего Барбатоса, и их совместные слащавые смешки.
На спектакль он, конечно же, вынужден был прийти. Песня, что неожиданно в конце спела Фурина, определённо была лучшей частью этого представления, поскольку заезженный до дыр сюжет оставлял желать лучшего. К тому же, внезапное появление настоящего Глаза Бога прямо на сцене можно было считать лучшим спецэффектом этой постановки. Естественно, всё не могло закончиться гладко — из благодарности актёришки, не спросив разрешения, выложили, как на духу, кто являлся консультантом спектакля. Её, конечно, и так многие бы узнали, люди, в конце концов, не слепые, но если бы не было официального объявления, всегда можно было бы сделать вид, что это был кто-то похожий, если бы захотелось. Ведь коньком Фурины было выдавать абсурдную ложь за правду. Конечно, она довольно быстро сбежала. Естественно, он пошёл следом, спектакль-то всё равно кончился.
— Даже если я решила, что мне нравится этим заниматься, это вовсе не значит, что я хочу сегодня с кем-то что-то обсуждать! — ворчала Фурина, с любовью прижимая к себе Глаз Бога.
— Так сбеги, — хмыкнув, посоветовал Тэнрай. — Покинь Фонтейн и наслаждайся жизнью где-нибудь ещё, хоть в своём обожаемом Мондштадте, пока они будут искать тебя по стране. Безуспешно. Идеальная выйдет месть за пренебрежение. Будешь консультантом, но не здесь.
— Но там меня никто не знает, — нахмурившись, засомневалась Фурина. — Получится ли?
— Слышала что-нибудь про короля Мондштадта без короны? — уточнил он, раздражённо поправляя шляпу.
— Нет, а что, такой есть?
— Так за глаза называют Рагнвиндра, за которого твоя обожаемая Энлиль вышла замуж ещё до того, как обзавелась блестящими крыльями. Так что всё, что тебе нужно, это спросить у неё, как себя лучше преподнести в этом городе. Она в этом не разбирается, так что спросит своего мужа, а ему проще решить проблему, чем объяснить ей.
— Разве так можно…
— А почему нет? Будто он переломится, если познакомит тебя с нужными людьми.
— Просить о чем-то подобном малознакомых людей — дурной тон.
— Тебе просить ничего и не надо. Тебе нужно просто задать Энлиль правильный вопрос, она сама предоставит тебе нужный ответ, — хмыкнул Тэнрай, закидывая руки за голову. — Главное не упоминай, кто именно подал тебе идею, просто веди себя естественно, и Рагнвиндр поможет. Он, конечно, идеалистичный придурок, но в целом, не так уж плох, когда не открывает рот, да и жену свою любит. Даже простил ей то, что она притащила меня в статусе любимого котика. Ах, прости, я, конечно, имел в виду ошейник фамильяра.
— Тебе обязательно всегда так выражаться?
— Я могу и жёстче. Просто не вижу смысла искажать правду, даже если она кому-то неприятна.
Фурина поджала губы.
— Ладно, не будем об этом. Разве за столь великолепное выступление я не заслужила награды? Я хочу торт!
— Ты каждый день ешь пирожные.
— Это не то, я хочу торт, который приготовишь мне ты.
Тэнрай аж споткнулся от такой наглости.
— С чего ты вообще взяла, что я умею, если я ненавижу сладкое?
— Разве на прошлой неделе ты уже не приносил мне тот, что испёк сам? В Фонтейне и Мондштадте таких точно нет, а в Инадзуме подобное не едят. И, пока ты не вспомнил про Натлан, Сумеру, Ли Юэ и Снежную, хочу сообщить, что за пять сотен лет я подробно изучила ассортимент сладостей этого мира. И этого торта в нём не было!
— Вероятно, ты просто что-то упустила.
— Хорошо, тогда отведи меня в место, где ты его купил! — тут же потребовала Фурина.
Тэнрай поджал губы. Нечего было прислушиваться к Энлиль, от этой дурной девки с рецептами из другого мира проблем становилось только больше. Непрошенные советы Барбатоса, впрочем, были ещё абсурднее. Да и вообще, с чего они решили, будто ему может потребоваться помощь. Помощь в чём?!
Не дождавшись положительной реакции, Фурина обошла его, с независимым видом уселась на ближайшую лавочку и скрестила руки на груди и надула губы.
— Буду сидеть здесь, пока не согласишься.
— Сиди.
— Ты иногда такой вредный.
— Если хочешь чего-то добиться чем-то подобным, нужно делать то, что доставит неудобство другому, а не тебе самой, — закатил глаза Тэнрай, преодолел разделяющее их расстояние и небрежно закинул завизжавшую Фурину к себе на плечо.
— Эй! Ты что делаешь! Поставь меня немедленно!
— Вот ещё. Не поставлю, пока ты не передумаешь.
— Да ты!.. — она от души саданула его по спине, ойкнула и потрясла рукой, похоже, сама испугавшись того, какой силы вышел хлопок. Тэнрай невозмутимо направился в сторону дома, который она сейчас снимала. — Да поставь! Тэнрай! Я обижусь! Обижусь и перестану с тобой разговаривать!
Угрозой Тэнрай не впечатлился. И зря. Фурина и впрямь замолчала. И молчала до тех пор, пока он нёс её до дома: подпёрла щёку одной рукой, другой периодически махала и улыбалась глазеющим на них людям. И изо всех сил делала вид, будто так и надо, и в том, что её тащат по улице, как мешок с картошкой, нет ничего необычного.
В доме Фурина тоже молчала, и тогда, когда он снова «учил» её готовить, но на деле готовил сам, и когда они сели есть, и когда он собрался уйти. Вместо «спасибо» за еду она отвесила шутливый реверанс, вместо прощания молча помахала рукой.
Закатив глаза, Тэнрай спокойно ушёл, будучи уверенным в том, что к утру она перебесится — долго дуться она не могла, да и послушать тишину для разнообразия было не так уж плохо.
Однако Фурина не заговорила и на следующий день, предпочтя общаться с помощью жестов и мимики, и упорно продолжая игнорировать слова. Казалось, она не испытывает ни капли неудобства, зато его происходящее начало натурально бесить. Невозможно было отрицать, что он привык к её бесконечному чириканью за то время, что приходил.
Когда она продолжила молчать и на третий день, он психанул и просто ушёл. Вернее, попытался. За порогом его встретил Барбатос с самой укоряющей физиономией из всех, что когда-либо перед ним корчил.
— Знаешь, когда тебе нравится девушка, с ней надо помягче, а не так, как ты, иначе она найдёт себе кого-нибудь получше. И больше не будет тебе рада.
— Обойдусь без советов тысячелетнего алкаша, — буркнул он, и только когда слова сорвались с языка, осознал, что именно сказал. Естественно навязчивый и надоедливый до зубного скрежета Архонт зацепился за услышанное и теперь всем своим видом производил впечатление профессиональной свахи.
— Двух тысячилетнего алкаша. Ха, кажется, ты уже преодолел стадию отрицания, — проигнорировав шпильку, радостно прощебетал Венти. — И, чтоб ты знал, я сейчас абсолютно трезв.
— Что ты тут делаешь?
— Пришёл навестить тебя, конечно! Тебя в последнее время совсем не застать в Мондштадте.
— Ха, — Тэнрай скривился, совершенно не веря в услышанное. — Следишь за мной для Энлиль, вот что ты делаешь.
— Обижаешь, она об этом меня не просила. В этот раз. Так что я здесь по своей воле. Знаешь, я кое-что понимаю в любви и частенько помогаю влюблённым. Так что мог бы дать тебе пару советов… — Венти заговорчески подмигнул. — Ой, не делай такое лицо, будто есть что-то постыдное в том, что тебе хочется, чтобы кто-то был тебе рад, ждал тебя и любил. Ну, так что? Или хочешь, чтобы она от тебя сбежала?
Тэнрай со вздохом потёр переносицу. Не было ни шанса на то, что этот настырный Архонт исчезнет.
*.*.*
…признавать, что советы Барбатоса были не так уж плохи, не хотелось, но и отрицать это было бы глупостью. Впрочем, он и без него додумался, что стоит просто уступить и спечь проклятый торт. Но вот до остального… Нет, он, конечно, знал, как мужчины обычно «ухаживают» за женщинами, которых желают заполучить, и всё же, выбрать верную «стратегию» поведения сразу же было не так-то просто, учитывая, что он не собирался перекраивать свой характер.
Но за снисходительное «на самом деле ты и сам не так уж плохо справлялся» очень хотелось пожать Барбатосу шею. Насмерть.
Спечь проклятый торт с идиотским названием «Наполеон» пришлось прямо при Фурине. Под её же испытывающим взглядом он был вынужден попробовать, чтобы убедиться, что всё получилось как надо.
— Редкостная гадость, — резюмировал он. — Тебе понравится.
Закатив глаза, Фурина подтянула к себе всё блюдо целиком, отрезала кусок и попробовала.
— Торт так же чудесен, как и в прошлый раз. Как можно считать нечто столь восхитительное гадостью?! — возмутилась она.
— Это действительно то, с чего ты хочешь начать после трёх дней молчания? — вскинул брови Тэнрай.
— Да, — невозмутимо подтвердила Фурина. — Потому что я не согласна с твоей позицией. Я просто не понимаю, как столь великолепные сладости могут вызывать отвращение. Может ты просто не распробовал? И если ты ещё раз потащишь меня столь постыдным образом без моего разрешения, так легко не отделаешься, — пригрозила пальцем она.
Что ж, он с удовольствием посмотрит на то, что ещё она сможет придумать.
— Прямо сейчас и попробую.
Сытый сверх меры подобным поведением, Тэнрай перехватил её запястье и медленно наклонился. Прищурился. Медленно, не отрывая взгляда, слизал крем с указательного пальца.
Смущённый писк был неплохой наградой. Как и вид покрасневшей до корней волос Фурины.
— Ещё раз попытаешься скормить мне что-то сладкое, так легко не отделаешься.
В эту игру можно было играть вдвоём.
