как цветы,
поникшие в ночи от дуновенья
холодного, но в блеске красоты
ожившие при солнечном сиянье,
так и во мне воскресли упованья... [...]
тяжелый путь отважно предпринять —
ты мужество внушаешь мне опять.
мой славный вождь, наставник, повелитель!
отныне воля нас одна ведет.
божественная комедия: ад, песнь вторая (пер. о.чюминой)
затхлый запах бара въелся в одежду, въелся в кожу. уилл чувствует себя словно бродячая собака, прибившаяся к дому. аутентичное место для солнечной кубы, вот только грэм не ощущает себя правильным среди этой прокуренной духоты, однако продолжает сюда приходить изо дня в день, слушая разговоры местных. завидует их возможности высказаться незнакомцу за стаканом горячительного. завидует их эмоциям, легче, когда ты точно знаешь, что чувствуешь. уилл допивает своё пиво, успевшее нагреться от его рук, и, наконец, поднимает взгляд, проводя ладонью по лбу и откидывая темные непослушные кудри. справа от него начинается привычная возня — даже самого закоснелого пьяницу взбудоражит увиденное. продольный шрам на лбу.ганнибал
грубая полоса, пересекающая щеку.фрэнсис
и еще так много шрамов, скрывающихся под одеждой. уилл привык к перешептыванию вокруг него: сначала называли странным, поехавшим, потом сумасшедшим и убийцей, а теперь уродом. становилось жарко, рубашка бывшего профайлера, тонкая, шелковистая и почти прозрачная после тысячи стирок, но чистая, стала неприятно прилипать к телу. вернее, чистой она была вчера. и даже прохладный ветерок, который пронесся от того, что кто-то зашел в бар, не смог помочь справиться с удушьем, имеющим привкус алкоголя. звуки машин, грохот крышек мусорных контейнеров. даже вечером, когда жара спадала, на набережной не было ни единого человека. уилл сбегал сюда, когда безысходность давила сильнее, чем обычно. когда уилл ощущал себя, действительно, хрупкой чашкой, которую небрежно смахнули со стола. море было взволновано, как в ту ночь, когда они убили великого красного дракона. внутри стало неспокойно, голова буквально разрывалась от маячащих перед глазами картинок. падение было таким долгим, пока их не поглотили ледяные воды океана. уилл захлебывался, тонул и снова пытался всплыть, отчаянно борясь со смертью, осознавая именно сейчас, что не хочет такого окончания их истории. он нырял снова и снова, соль разъедала открытые раны, казалось, вода приобрела бордовый оттенок от их тел. уилл кричит, срываясь на хрип, зовет ганнибала. вода уносит все дальше. он очнулся недалеко от берега, не помня, как смог выбраться из бездны, ганнибал ощущался в руках мёртвым грузом, сломанной куклой, не шевелился и, кажется, не дышал, уилл не помнил, как дотащил его до скал, как, не ощущая холода, нес его на себе обратно в дом, адреналин схлынул, и стоять ему не позволяла предательская дрожь во всем теле. уилл рухнул на пол, в лужу темной, почти черной в свете ночи крови фрэнсиса долархайда. волны, бушующие где-то там, вдалеке, казались невыносимо громкими и заполняли весь его разум, все его чувства.они убили великого красного дракона. ганнибал всё ещё был рядом с ним.
ганнибал. что-то темное поднялось внутри, заставляя бесцельно озираться вокруг себя. он оставил его одного. уилл сорвался на бег.— ганнибал влюблен в меня?
— может ли он ежедневно чувствовать голод по вам и насыщаться от одного лишь взгляда? да. а вы жаждете его?
дом встретил темнотой из-за давно потухшего камина и пронизывающей тишиной, только инвалидная коляска, стоящая снова не на своем месте, выдавала присутствие второго хозяина. ганнибал снова пытался встать, снова когда уилла не было дома. на журнальном столике лежит планшет, с открытой вкладкой tattlecrime, «на кубе объявился новый серийный убийца врачей. его прозвали колясочником. врачи были найдены у себя дома, у всех отсутствовали ноги. закономерность состояла в том, что убийца преследовал именно врачей неврологов, реабилитологов.» — гласила статья. ганнибал, безусловно, догадался, кто уничтожает улики. уилл сбился с ног в поисках того, кто поставит его на ноги. найти орудие убийства было не так сложно, уиллу достаточно было открыть свой ящик с инструментами, который он прихватил из дома в вулф-трэпе. обычная лучковая пила, которую использовал для черновых резок по металлу, лучше всего подходила для задумки. достать номер и адрес дома очередного врача было не так сложно: уилл всегда просил докторов оставить их контакты для дальнейшей консультации. а дальше оставалось только ждать. врачи продолжали разводить руками и неумолимо твердить одно и тоже: ганнибал не встанет, чудо, что выжил, шансов на выздоровление нет. чем дольше искал уилл, тем длиннее становился кровавый след. не мог простить, что каждый из них забирал, казалось, слабую надежду, теплящуюся где-то внутри. уилл припарковал машину не так далеко от дома доктора гонсалеса. внутри загорелся свет. пора. мужчина доверчиво открывает дверь, когда слышит голос уилла. глухой звук, будоражащий треск кости, доктор тяжело осел на пол. осталось лишь воплотить свой замысел. колясочник. фредди никогда не умела видеть красоту в смерти, искусства в выставлении жертв, их преображении. однако уилл не преображает, уилл мстит. это не искусство, а расплата. он усаживает доктора за обеденный стол, по линии паха отрезая сначала одну, затем другую ногу, отсекая мясо, распиливая кости. ганнибал бы сделал из них шикарный званый ужин, но уиллу противно, они не достойны оказаться на его столе. наскоро пришивает толстыми нитками конечности к телу, не затягивает. лишь видимость ног, не более, они теперь бесполезны. комната наполнилась отвратительным запахом. уиллу становится дурно, темная кровь, вытекая из разрезов, разливается на полу у него под ногами. он чувствует себя грязным. чувствует себя справедливым. таков его замысел. именно здесь падает в пропасть последняя иллюзия счастливой семейной жизни. — ганнибал? — имя раздалось эхом в доме. дом был обставлен так, чтобы его ганнибал прикладывал минимум сил, однако доктор лектер редко после того падения со скалы занимался любимыми делами. он изредка играл на клавесине, который купил для него уилл, готовил им ужины, однако только тогда, когда уилл просил об этом. все оставшееся время от смотрел отсутствующим, безнадежным взглядом в окно, подолгу всматривался в страницы книг, в голосе его все чаще звучало что-то надрывное, печальное, отчего уиллу хотелось встряхнуть его, выбить раздражающую молчаливость. как будто удар о бездну выбил ганнибала из его телесной оболочки.— я позволил тебе узнать меня. увидеть меня. я вручил тебе редкий дар, но он тебе не нужен.
громко и грязно выругавшись, уилл, представляя брезгливое выражение лица ганнибала в ответ на такую грубость, поднялся на второй этаж: его внимание привлек громкий удар в их совместной спальной. уилл распахивает дверь в комнату, когда лицо ганнибала налилось кровью, из-за нарушения давления крови в сонной артерии и яремной вене. петля галстука буквально впилась в кожу на шее. его уилл бьет наотмашь, а затем кидает неудавшегося суицидника на постель.— страшна не смерть, а бесполезность плоти.
грэм бьет его по лицу, по груди, по плечам, туда, где ганнибал еще способен чувствовать боль. никакой отдачи. его ганнибал отворачивается, молча закусывает губу, когда уилл стягивает с него штаны вместе с бельем, сплевывает на пальцы, грубо толкается внутрь. он безумен. — я ненавижу, ненавижу тебя! — уилл хрипит, всхлипывает, жмурится, старается не думать. погрузится в свои мысли — утонет в ненависти к себе. ганнибал успокаивающе проводит рукой по непослушным волосам, зарываясь в них пальцами. — я знаю, — ганнибал замолкает, уставившись невидящим взглядом куда-то перед собой, переносясь во дворец памяти, уже давно переставший напоминать палаццо каппони. уилл обрушивается на него, прерывисто стонет куда-то в шею, его колотит изнутри. гнев стал утихать, а красноту глаз вновь заполнила пронизывающая синева, спорящая с морем. он не извиняется. приводит в порядок их одежду и помогает ганнибалу добраться до ванной. лектер продолжает из раза в раз намеренно ронять чашку, однако уже не расстраивается осколкам, ведь уилл скрупулёзно каждый раз склеивает их.***
— я никогда не заставлял тебя ехать со мной, возиться, как с ребенком, — уилл вздрагивает после этих слов, как вздрагивают после хлесткой пощечины, но продолжает бережно промывать его волосы, посеребренные временем. куда бы ты ни пошел, ганнибал последует за тобой. он будет являться во снах, в каждом встречном лице и самое ужасное — ты будешь видеть его в собственном отражении. ты можешь бить его до кровавого месива на лице, чтобы стереть этот презрительный взгляд, но никуда не денешься. ты покорен, ты влюблен в монстра, покоящегося где-то на глубине его медовых глаз. — ты не заставляешь, у меня не было выбора, — ганнибал считает, что есть в этих процедурах какая-то извращенная красота. — я никогда не говорил тебе, уилл, что устал от всего этого, но это не значит, что я не устал на самом деле, — скомкано, хочется сказать больше, выговориться, но ганнибал замолкает. уилл остается в ванной с полотенцем в руках, наблюдая за такой знакомой, до щемящей боли в сердце, прямой походкой. ни один человек не осмелился бы сказать, что когда-то доктора в один голос твердили уиллу, что шансов на восстановление двигательных функций у ганнибала нет. и только его уиллу известно, каких сил стоит ганнибалу держать лицо, стоит только обратить внимание на его руки, так отчаянно сжимающие рукоятки ходунков, как едва кривятся его губы.***
— почему ты не вскроешь мне горло, когда я сплю? — уилл не смотрит на ганнибала, не может выдержать его взгляд. он уже находил во время очередной уборки скальпель, спрятанный под матрасом, но не стал говорить об этом. ганнибал отводит глаза, цепляясь взглядом за небрежно раскиданные по столу карандаши. едва заметно щурится, горькое разочарование ощутимо оседает на стенках горла, его уилл удивительно уязвим по ночам с того времени, как перестали мучить приступы, вызванные энцефалитом. — не оставляй меня, ганнибал, — уилл ложится рядом с ним, перебирая пальцами седые волоски на его груди, и почти дрожит, когда ощущает теплоту мягких губ на виске сквозь вязкую дремоту.— если бы я видел тебя каждый день своей жизни целую вечность, я бы вспоминал этот день…
***
просыпается уилл от ощущения холодной стали у себя на горле, чьи-то руки прижимают его к матрасу, пресекая все попытки к бегству. скальпель глубже рассекает нежную кожу при каждом судорожном вздохе. в какой момент, в попытке сбежать от чудовища, с которым делишь свою кровать, ты по своей воле пришел в его логово? — ганнибал… — на выдохе произносит уилл, кладя свою ладонь поверх ладони лектера. он чувствует его запах, слышит его спокойное дыхание, едва различимое за шумом крови в ушах, чувствует его уверенную хватку. он давно в твоей голове. так близок, как не был никто и никогда. и если он захочет вырвать зубами клок мяса из твоей шеи — ты ему это беспрекословно позволишь. — ганнибал… — с придыханием, не отталкивая, а притягивая ближе. глаза привыкают к свету, и уилл может увидеть черноту, заполняющую когда-то глаза, цвета бушующего огня, но продолжает цепляться за его плечи, он — единственное твое спасение.— я никогда не знал себя таким, каким знаю себя, когда я с ним…
уилл не боится смерти от рук ганнибала, его пугает молчание, пугает больше, чем остриё холодного скальпеля, больше, чем недостаток кислорода из-за рук лектера, сдавливающих его грудную клетку. грэм ощущает настоящую безопасность, зная, что ганнибал при желании с радостью растерзал бы его сейчас, перегрыз бы артерию на шее, вскрыл грудную клетку, развел руками рёбра, вырезал еще бьющееся сердце из груди, сделал из него произведение искусства, возобновил покрывшуюся ровным слоем пыли, скрипящей на пальцах, историю чесапикского потрошителя, но он прячет это в глубине своей темной души, если у такого, как он, она вообще есть. ты стал бы лучшим его творением, насытил, как не могла насытить ни одна жертва. — убей меня, исцели меня, — в гулкую пустоту, в глаза своему монстру.— не можешь жить с ним, не можешь жить без него.
пропадает тяжесть, легкие снова насыщаются кислородом, уилл проводит кончиками дрожащих пальцев по окровавленной шее. — ты хотел убить меня, — с предвкушением. — человек замечает то, что уже у него на уме, — ганнибал перехватывает руку уилла, прижимая ее к своим губам, не сдерживая рваного выдоха от металлического привкуса крови. он никогда не насытится. сдавливает твоё плечо, пальцы впиваются в кожу, зарывается в волосы на твоём затылке, оттягивая назад, впиваясь губами в порез на шее, смакуя.— видишь, это всё, что я хотел для тебя, уилл. для нас обоих…
ганнибал резко дергает на себя уилла, заставляя оседлать плечи. лицо его практически безмятежно, уголок губы терзает безэмоциональную маску. внимательно следишь за его действиями, в полумраке он кажется всеобъемлющим. темнота — твоё спасение, но она же твоё и проклятие. уилл замирает, только сейчас осознавая реальность, чувствуя под своими руками холодные, неподвижные ноги. губы ганнибала смыкаются вокруг его члена, берет его глубоко в рот, так, что головка члена упирается в горло, он безумен. уилл сдается. запрокидывает голову, подаваясь бедрами вперед, сжимая в кулаке выгоревшие на солнце волосы ганнибала, притягивает его ближе к себе так, что тот касается лбом его живота, сопровождая это низким раскатистым горловым стоном и леденящим кровь хриплым дыханием. уилл чувствует темноту, охватывающую сердце, легкие. ганнибал ласкает его член руками и губами, уилл выгибается, запрокидывает голову, обнажая шею. скалится, кусает губы.— я один в этой тьме.
— нет, уилл. я стою рядом с вами.
и эта тьма слишком привлекательна. — спаси хотя бы часть меня, — одними губами произносит лектер, прикрывая глаза и погружаясь во дворец памяти, в другую реальность, туда, где он чувствовал. ты видишь капли пота на его щеках вперемешку со слезами. ощущения переполняют ганнибала. он чувствует покалывание в пальцах ног, тяжесть в паху, он чувствует его. уилл опирается на руки, по обе стороны от лица ганнибала, одним движением входя в податливое тело. его будто пробивает током, когда он ощущает на пояснице сильные руки мужчины, заставляющие двигаться быстрее. лектер оглаживает бока уилла, с нажимом проводя по «улыбке», оставленной им самим на животе, по плечам, кончиками пальцев очерчивая каждый шрам. — ты чувствуешь? — с надрывом шепчет уилл ганнибалу, впивающемуся зубами ему в плечо и оставляя кровавые борозды на спине. чем дальше он отдалялся от тебя, тем больше ты нуждался в его одобрении. грэм вздрагивает, и кончает глубоко в него, с его именем на губах, обнимая его за шею и прижимаясь лбом к его лбу. ганнибал устало приоткрывает веки и тянется рукой вниз, туда, где сейчас все мертво. — не надо, не смотри лектер проводит пальцами по члену уилла, подносит ко рту и слизывает с них сперму, расплываясь в улыбке, словно отобедал в самом дорогом ресторане флоренции. уилл пристально наблюдает за ним, за каждой эмоцией на его лице, и, не сдержавшись, целует снова, скользнув языком по его языку и чувствуя свой вкус у него во рту. — без смерти нет прогресса. её близость побуждает нас к свершениям. они точно оба безумны.