***
К светящейся высоко в небе луне неторопливо подбирались мрачные и, предположительно, дождевые тучи. Вместе с тем дул прохладный свежий ветер, гоняя по погрузившейся во мрак поляне опавшие листья, а также ероша своим веяньем и до того растрепанные волосы брюнета. — В отличие от тебя, Лиам, я это заслужил, — сыщик расположился на обратной стороне от могильного камня, облокотившись о него спиной и устремив взгляд куда-то вверх. — Я не смог защитить тебя, когда ты был еще при жизни. Так что теперь это меньшее, что я могу сделать для тебя. «Прошу, просто возвращайтесь домой. Вы ведь все еще достаточно наблюдательны, чтобы заметить, как близится дождь?» — противоположно от Холмса, с лицевой части надгробия, сидел сам Уильям Джеймс Мориарти — человек, до останков которого уже как месяц лежало шесть футов глубины. С другой стороны, если подумать, он уже толком и человеком не являлся, и дело здесь не только в его преступном прошлом. Отныне Уильям представлял собой лишь полупрозрачный силуэт, по какой-то неведомой причине все еще не покинувший эту бренную землю. Математик словно дух стал скован со своим гниющим телом, не имея ни малейшей возможности покинуть столь невыносимое место. — До сих пор поверить не могу… — странная вымученная улыбка несколько искривляет лицо детектива, а сам он наклоняет голову вперед, будто интуитивно скрываясь от обернувшегося друга растрепанной челкой. «Что же вас так тревожит?» — увлеченно спрашивает блондин, в который раз отнюдь не размыкая губ. Он словно забыл, как это нужно делать правильно. Однако он продолжал слышать голос Шерлока, так что к своему личному он все равно быстро потерял интерес. Вдобавок Лиам все также мог видеть и в настоящий момент лицезреть бесконечно подавленное состояние своего чуть ли не собеседника. Ему кажется, что сейчас тот самый миг и у него все получится. Мориарти тянется рукой к чужому плечу, вот только ничего, как и прежде, не происходит, а сам он встречает лишь истязающую душу пустоту. Молодой мужчина с досадой прикусывает нижнюю губу, из которой уже никогда не потечет кровь, а сам он больше ни за что не почувствует от подобного действия ни капельки боли. Уильям знает: вплоть до своего финального упокоения, точно до самого конца… Он не сможет принять свою смерть, только не такую… — Я больше не увижу тебя, Лиам, — в сопровождении внимательного взгляда Мориарти, детектив прижимает руку к груди. — Понимаешь? Я больше не смогу подбежать и радостно приземлиться напротив тебя в вагоне поезда, впредь не предложу тебе пари в раскрытии какого-то интересного дела… Да я даже не смогу узнать, как у тебя, придурка, дела! — с каждым новым словом сердце бьется все сильнее, и Шерлоку становится дурно. Хочется закурить, прямо здесь и сейчас зажечь сигарету, а может далеко и не одну. Однако нельзя: сыщик не такой, как остальные, и ни в коем случае не позволит себе осквернять могилу этого человека окурками. Уилл же пропускает оскорбление мимо ушей. Он заворожено повторяет за мужчиной: прикасается ладонью к груди и… Вновь не понимает, на что по сей день надеется. — Тебе наверняка там очень холодно, я прав? — на контрасте с предыдущим криком, этот спокойный вопрос застает Мориарти врасплох. «Не знаю. Последнее, что я когда-либо чувствовал, были ваши согревающие объятия». От переживаний Холмсу делается только хуже, а Лиам понимает, что если бы он и мог сейчас хоть что-то ощутить, то этим чем-то обязательно бы стало разливающееся внутри него тепло. Он помнит, как уже чувствовал нечто подобное в своем нынешнем обличии, когда только впервые очнулся на этой могиле, а компанию ему составлял, как и сейчас, один и тот же обаятельный детектив. — Лиам, — обратились к нему совсем рядом. За горькими воспоминаниями Уильям и не заметил, как Шерлок поднялся со своего места и, обойдя надгробие, теперь стоял прямо перед ним. С момента пробуждения, блондину всегда казалось, что мужчина его видит и отчетливо слышит. Правда, такого абсолютно точно не могло бы быть, но иначе как объяснить то, что Холмс даже сейчас сам смотрел ему прямо в глаза?.. Ну, конечно. Мориарти виновато улыбается, отсаживается немного в сторону и теперь четко видит, как брюнет смотрит лишь на его могильный камень. Чудес не бывает, и кому, как не лорду Преступности, об этом лучше всех знать? Сам сыщик же зря времени не терял. Он уже сидел на коленях и с трепетом касался твердой земли, что оберегала его Лиама от всей гнили их в корне неправильного мира. — Я обещаю, что не брошу тебя. Буду приходить сюда и считать, что ты просто очень крепко уснул, а перед этим попросил меня позаботиться о том, чтобы тебя никто не разбудил. Поток сильного воздуха заставляет Мориарти внутренне сжаться. Почему Холмс говорит так, словно находит эту их встречу последней? И с чего вдруг ему самому тоже начинает так казаться?.. — А еще я буду вспоминать тебя, Лиам, — на удивление, брюнет впервые за сегодня счастливо улыбается, легко жмуря глаза и прикрываясь рукой от ветра. «Я тоже вас никогда не забуду, мистер Холмс», — улыбка мужчины оказалась весьма заразительной, а потому быстро передалась и ничего не понимающему Уиллу. Тем временем было видно, как Шерлок на что-то решался. Он сделал несколько медленных вдохов и выдохов, а после, набрав в грудь побольше воздуха, улыбнулся своей фирменной улыбкой и во все горло прокричал: — Вспоминать и очень-очень сильно любить, Лиам! — детектив гордо зачесывает свои непослушные волосы назад, ровно как сделал это при их с профессором первой встрече, ликуя тому, что смог перекричать грохот от обрушившегося на их поляну грома. Сознание блондина реагирует быстрее, чем он успевает обдумать услышанные им только что слова. «Я тоже… Шерлок». Он не плакал с тех пор, как стал узником этого места. Даже, когда Шерлок первые дни после его смерти бился в истериках, Уильяму этого не удавалось. Насколько же легче стало на душе, когда он снова наконец почувствовал теплоту соленых дорожек, растекающихся вдоль его покрасневших щек… На сыщика же уже во всю капал дождь, а он продолжал просто сидеть и победно ухмыляться. Не мог же он, в самом деле, услышать, как Уильям вновь назвал его «Шерлоком», ведь так?.. А дальше случилось то, чего даже наш криминальный консультант не смог бы предсказать наперед. Вместо того, чтобы нестись со всех ног и искать укрытие от пробирающего до костей ливня, Холмс разглядывал свое кольцо с изображением черепа на указательном пальце. Как показалось поднявшемуся неподалеку Уиллу, мужчина словно мечтательно усмехнулся, а после, повинуясь мимолетному порыву, прикрыл глаза и нежно прислонил холодный металл к губам. — Оно твое, Лиам. Держи, — Шерлок, точно зная, что не передумает, снимает и кладет украшение на то место, которое еще совсем недавно поглаживал ладонью. — Где бы ты ни был, я хочу, чтобы частичка меня всегда оставалась рядом с тобой. И речи об отказе быть не может! «Разумеется, не может, Шерри. Это твой первый и, возможно, единственный мне подарок…» Уильям вытирает слезы рукавом пиджака и, наклонившись, подбирает лежащее на размытой из-за дождя грязи абсолютно чистое серебреное кольцо. «И если ты просишь, то я приму его так же, как когда-то мое еще бьющееся сердце приняло тебя». В ту же секунду настоящий аксессуар стремительно потонул в размокшей земле, и, когда Шерлок, ненадолго закрывавший глаза, вновь открыл их, своего подарка тот уже не обнаружил. — Ты все-таки его забрал… — облегченно и теперь совсем тихо произнес детектив.***
Дождь наконец закончился, земля забрала в свои глубины очередное красивое колечко… А высоко в небе, давно переставший плакать, Лиам с ласковой улыбкой на губах отвечал на поцелуй Шерлока взаимностью. Обычное кольцо, согретое его вновь потеплевшим дыханием, заставило мертвое сердце затрепетать как прежде… — Носи на здоровье, — счастливо прошептал Шерлок, провожая взглядом выползшую на надгробие Уильяма маленькую улитку, — мистер математик…