чужое

если мне суждено принять смерть от чьей-либо руки, то пусть это будет рука того, кто любит меня сильнее всех. граф дракула

валера лагунов был одним из тех горе-исследователей, которые готовы были переломать себе все кости в погоне за справедливостью, вот только все они слишком поздно понимали, что справедливости никакой не существует. оставались себе с переломанным хребтом и без какого-либо смысла продолжать сие бренное существование. разочаровывались в себе, в мире, а потом из героев становились такими злодеями, про которых ещё долго басни ходят. и у этих героев всегда было маленькое протеже. валере досталось худощавое и белокурое. лёва за этим мальчишкой присматривал ещё с самого начала смены, хоть он и не представлял и половину той опасности, что лагунов. просто бегал себе вокруг лёвиных маленьких вампиров и кричал «горим! горим!», а его, бедного, совсем никто не слушал. и он совершил огромную ошибку, когда решил обратиться за помощью к валере, потому что за ним лёва не следил — а натурально выслеживал каждое движение, каждый взгляд в его сторону. валера научил юру как строить форт и защищаться от вампиров, но чтобы защититься от стратилата он разве что мог пустить серебро по вене. и даже в таком случае маленький наследник просто свернул бы ему шею. наблюдая за этой сладкой парочкой издалека, лёва думал. он мог просто-напросто юру убить, ну или укусить, заставив плясать под свою дудку как послушный пёсик, но это как-то скучно. очень-очень скучно. а если сделать что-то из ряда вон — папа будет ругаться. прийдется просто убить. юра был похож на птенца со сломанными крыльями; вампиры окружили его, не стесняясь дневного света. смотря на него, лёва видел мясо. — не высовывайся, пока меня нет, сиди тихо. игорь ушёл, оставив пацана в своей комнате. он отлично усвоил то, что его хлебом не корми — дай сбежать в лес ночью. его руки всё ещё болели после драки, глаза так и норовили чуть что наполниться слезами. в голове всё ещё звучал голос дениса — «бей! бей!» — и как же хорошо, что его больше не было здесь. потому что валера бил, даже когда увидел кровь, он продолжал. зверь, ничем не лучше этих кровососов. валера забился в угол кровати, откуда открывался хороший обзор на всю комнату. тени плясали по углам, там, куда не дотягивался лиловый свет. гротескные фонари: жёлтые, красные, зелёные, похожие на торчащие из земли леденцы, всегда валеру пугали. слишком неестественно они смотрелись в месте, наполненном вампирами. сперва его настиг звук. поскрипывание, которое парень приписал пружинам в кровати, но, к его ужасу, это была дверь. знакомая фигура скользнула в комнату. в глаза бросился красный пионерский галстук, как всегда предельно аккуратно завязанный. и только потом лагунов понял, что на белой рубашке не пляшут отблески фонарного света. кровь. он вскочил на ноги, прижавшись спиной к стене и замер. — почему ты боишься? — тихо, едва перекрывая шелест крон — ты ведь такой смелый, разве нет? только сейчас он осознал в полной мере с кем борется. все лёвины руки, почти по локоть, были в крови, рот, одежда, кровь была везде. — вы его убили? вампир сделал пару шагов и вытянул руки вперёд, будто для объятий. ему было непривычно, и, признаться, совсем немного совестно, видеть, как из смелого борца с нечистью, валера лагунов превратился в мальчика всего за один день. в обычного мальчика, которому было страшно. он сложил руки на груди, крепче вжимаясь в стену позади. но бежать, увы, было некуда. игорь хотел его защитить, а в итоге усадил прямо зверю в клетку. — валер… он приближался. медленно, будто валера был птенцом со сломанным крылом, выпавшим из гнезда. его голос был тихим и таким человеческим, что хотелось зажмуриться. первая слеза стекла по щеке — и валера себя за неё возненавидел. — не подходи! и он замер. в считанных шагах. всё ещё держа руки так, как будто хотел обняться. кровь на его губах была ещё свежей. капля сорвалась с подбородка и разбилась между ними. а после валера увидел ужасное. его глаза — глаза монстра и убийцы — были ровно такими же, как у мальчика на пароходе, который предлагал ему дружбу. от лёвы воняло кровью, но он был мальчиком. просто мальчиком с парохода. соседом по комнате, капитаном футбольной команды, другом. валера рванулся вперёд, чтобы сбить его с ног, выбежать из комнаты, а после и из лагеря, куда угодно, лишь бы не возвращаться. но угодил в объятия, такие крепкие, что, когда он дёргался в надежде освободиться, короткие ногти с нечеловеческой силой впились в его плечо. лёва прижался щекой к его виску, и лагунов почувствовал на своей коже юрину кровь. — я не отпущу тебя, валер. ты мой друг. и валера разрыдался. лазить по лесу с обычным бытовым фонарём было в принципе плохой идеей. он освещал слишком мало, поэтому если бы на игоря решила напасть стая вампиров, у них бы это прекрасно получилось. прошёл час, или, может, два, прежде чем он понял, что ничего не найдёт. он думал о веронике, когда возвращался обратно в лагерь. о её пустом взгляде, об их будущем, которого не будет, и о стратилате. о том уёбке, который прямо под его носом превратил веронику в чудовище. хруст веток заставил его отскочить. и только потом игорь понял, что что-то хрустнуло именно под его ногами. он посветил на траву фонариком и заметил какое-то красное пятно, прежде чем догадка прошила его голову. он упал на колени, одной рукой раскидывая листья и палки, когда понял, что в земле было небольшое углубление. на него смотрели глаза, голубые-голубые, почти кукольные. лицо мальчика было вымазано в грязи и крови, но не поранено, и, хотя игорь не был достаточно туп, чтобы надеяться, что человек, который лежит с открытыми глазами посреди леса, жив, он всё равно попытался поднять тело юры тонких с земли. поднял. и удивился тому, какое оно маленькое. а потом посмотрел вниз. пока он держал торс мальчика в своих руках из-под листьев выглядывали его ноги. крови не было — её всю выкачали, досуха. он уселся на землю, откидывая тело от себя. тринадцать мелких ублюдков буквально разорвали мальчика пополам.