Бумажный журавлик исполнит желание

Руки привычно находят на столе лист бумаги, тоненькие пальчики привычными движениями складывают его вдвое, а потом вчетверо. Вновь и вновь девочка сгибает квадратный лист, делая очередного журавлика. По комнате разливается неяркий свет от настольной лампы, но она его не видит. Она просто сидит в своей инвалидной коляске — девочка с худенькой фигуркой, со спутанными русыми волосами, лежащими на плечах, в длинном светлом платье, спускающимся ниже колен, — и делает новую бумажную птичку. На столе лежит уже не менее тридцати фигурок, но Наннали хочет сегодня с этим закончить. Ведь до тысячи осталось всего ничего! Брат будет рад, что она смогла справиться с этой задачей. Лёгкая улыбка пробежала по губам девчушки. Может, её желание и правда сбудется? Она сможет увидеть брата, увидеть мир, который их окружает… Сможет ходить, перестанет быть обузой для всех, будет помогать и действовать самостоятельно… Конечно, брат говорит, что это неважно, что для него то, что она есть и улыбается ему — уже хорошо. Но разве нельзя желать быть более полезной?.. Последний штрих, последний сгиб. И вот на ладони уже лежит маленькая белая бумажная птичка. Девочка положила последнюю фигурку на гору остальных и улыбнулась. Она трудилась над этими оригами вот уже несколько лет и наконец-то покончила с этим. Теперь остаётся лишь верить, верить, что все рассказы о сбывающемся желании — правда. Наннали подкатила свою коляску к окну. «Наверняка брат уже спит… скорее всего, сейчас уже очень поздно.» Она не знала, сколько времени, темно за окном, или уже светлеет. «Надо ложиться спать. Брату о журавликах, наверное, смогу рассказать лишь утром, когда он вернётся.» Последнее время Лелуш стал часто пропадать. Исчезать прямо во время разговора со словами «Я на минутку» и до позднего вечера, а то и утра, быть неизвестно где. Он даже не рассказывает, где и что он делает, хотя всегда говорил. Хотя, может, это и не её дело, но разве Наннали может не волноваться, ничего не зная о его местонахождении? Аккуратно проводя рукой по столу, девочка нащупала выключатель и потушила свет в комнате. А, собственно, зачем он был включён?.. Она же всё равно не видит. Наверное, всего лишь подсознательное желание не отличаться от других. Что, конечно же, достаточно сложно. Послышались шаги в коридоре. А может, это Лелуш? Скрип двери. Пусть она не видит, но чувствует — это и правда брат. Стоит, улыбается, и… — Брат! Ты только… — …вернулся?.. Собственный громкий голос, раздавшийся в полной тишине, разбудил девушку. Она открыла глаза и, приподнявшись на локтях, осмотрелась. В темноте были видны лишь очертания мебели, но даже так Наннали смогла разглядеть, что она одна. «Что?.. Так это... всего лишь сон?» Реальность была жестока. Брата ведь больше не было. Девушка села в кровати и, уже привыкнув к темноте, посмотрела на стол. На нём громоздилась гора бумажных фигурок. Накануне она ведь и правда закончила тысячную… Но не было того ощущения счастья и радости, как во сне, осталось лишь чувство пустоты где-то в глубине души. Опустошенности. Печали. Слёзы покатились из глаз, оставляя на щеках мокрые следы. Было уже слишком поздно, и никто не мог слышать судорожный шёпот, сорвавшийся с её губ. — Как жалко, что моё желание уже не… не может исполниться… П-прости, брат… Я так сильно люблю тебя, но уже ничего… совсем ничего не могу для тебя сделать…