by any other name

Зельду Спеллман разбудило попискивание приборов и отчетливый лекарственный запах. По всему телу разлилась невыносимая тяжесть, будто бы кто-то набросил на нее несколько утяжеленных одеял, чтобы под их весом и пошевелиться было нельзя. Зельда, сама того не желая, моргнула — она предпочла бы снова нырнуть в забытье до тех пор, пока мир вокруг не обретет больше смысла. — Ох, хорошо. Ты пришла в себя, — донеслось слева. Зельда вздрогнула — она и не знала, что у нее есть компания, — и повернула голову. Это движение потребовало больших усилий, чем она рассчитывала, но ей нужно было узнать, кто с ней рядом, и это перевесило сонливость, охватившую все ее существо. На стуле рядом с больничной койкой сидела женщина — она листала страницы, прикрепленные к медицинской карте. Ее густые темные волосы можно было сравнить с львиной гривой, красно-черное платье с цветочным узором, кожаная куртка... Зельда не могла определить, кем была эта женщина, или хотя бы понять, были ли они знакомы прежде — из-за обезболивающих, которыми ее накачали, все плыло, будто в тумане. Их взгляды встретились, и, заглянув в удивительно голубые глаза, Зельда наконец поняла, что раньше никогда эту женщину не встречала. — Кто... кто вы? — голос звучал чужеродно, слабо и неестественно сипло, словно Зельда выкурила десять пачек к ряду, а потом взялась петь оперную арию. — Твоя невеста, — незнакомка широко улыбнулась, и эта улыбка напомнила Зельде оскал дикой собаки. Прежде чем она успела уточнить, что, черт возьми, эта женщина имела в виду, в палату без стука заглянула медсестра. — Ах, она очнулась, наша спящая красавица, — в ее речи угадывался сильный французский акцент. Она вошла, покачивая бедрами. Разум Зельды силился придумать ответ, но горло было ужасно сухим, а голове так и застряло это слово: невеста. — Что случилось? Почему я в больнице? Медсестра провела языком по зубам, а затем коснулась ее бедра. — Вы не помните, chérie? Возможно, стоит назначить томографию головы... Зельда в отчаянии посмотрела налево, надеясь, что незнакомка что-нибудь прояснит, но та только скрестила ноги и качнула головой, одарив медсестру оценивающим взглядом. — Не могли бы вы, пожалуйста, мне объяснить, что случилось? — голос Зельды набрал силу, ее правая рука, свободная от катетера капельницы, принялась ощупывать тело поисках травм. Все тело ныло, точно один огромный ушиб, ребра отзывались болью на глубокий вдох, но сосредоточиться на этих ощущениях было сложно, как будто физическая оболочка была отделена от разума пеленой, и именно за ней скрывались самые серьезные раны. — Вас ограбили, chérie, — рука медсестры переместилась к колену Зельды. Наверное, она хотела утешить ее, но от этих слов, от этого жеста только мороз пополз по коже. — Хорошо, что ваша невеста оказалась неподалеку, n’est-ce pas? Не стоит носить драгоценности в неблагополучных районах. Рука Зельды тут же метнулась к горлу, пальцы прошлись по ссадинам — разумеется, ожерелье сорвали. — Считаете, она сама виновата в том, что ее ограбили? — рыкнула женщина, которая назвалась ее невестой; она, опасно сощурившись, смотрела на медсестру. Та, будто сдаваясь, подняла руки. — Non, non, конечно, нет, мадам. Je suis désolée, прошу прощения. Виноваты целиком и полностью воры, и боги непременно накажут их за зло, которое они вам причинили, даже если полиция не сумеет их отыскать. Только трус станет нападать на женщину, прикрывшись ночной темнотой, — медсестра подошла к стойке, чтобы заменить капельницу. — Давайте начнем сначала, а? Я мамбо Мишель Мари ЛаФлер. К вашим услугам. — Мамбо, — повторила Зельда и прижала пальцы к виску. Пусть она и не могла вспомнить, что с ней случилось, но французский даже сейчас помнила достаточно хорошо, чтобы понимать: словом «мамбо» называют не медсестру. Мари кивнула, обновляя препарат, а затем наклонилась к Зельде, и это движение было определенно игривым. — Когда я жила в Новом Орлеане, я была не медсестрой, а жрицей... Незнакомка откашлялась. — Вы, кажется, собирались назначить томографию? Для моей невесты. Мари склонила голову, давая понять, что признает особое значение этого слова, и все же в ней без труда читалось разочарование от того, что ее кокетство так скоро прервали. — Разумеется. Отдохните пока, chérie. Мари выпорхнула из палаты, и у Зельды наконец появилась возможность задать вопрос, который все это время не давал ей покоя. — Невеста? Уверена, что нашу помолвку я бы запомнила. Незнакомка не без иронии прижала ладонь к сердцу. — Я польщена. Зельда с нетерпением ждала, что женщина скажет что-нибудь еще, но та молчала, только лишь отложила медицинскую карту на столик рядом с собой. В сознании Зельды поселился еще один смутный вопрос: как эта женщина могла заполнить ее историю болезни, если они ничего друг о друге не знали? — Ладно, если не хочешь говорить, кто ты такая, объясни хотя бы, как я оказалась в больнице? — пришлось постараться, чтобы голос не слишком выдавал смятение и испуг. Действие обезболивающих слабело. Лицо начинало пульсировать той же болью, что и ребра, и бедра. Зельда поднесла дрожащую руку к лицу, коснулась рассечения на нижней губе. Она была уверена, что выглядит кошмарно, но, видимо, не настолько, чтобы отпугнуть своим видом хорошенькую медсестру. На мгновение выражение лица незнакомки дрогнуло, но тут же снова стало бесстрастным и строгим, — эмоции ускользнули так быстро, что Зельда не успела их прочитать. — Извини. Меня зовут Лилит, и... пусть я заставила медсестру прикусить язык, она была абсолютно права: светским дамам вроде тебя не стоит бродить в одиночестве по трущобам, если они хотят вернуться домой невредимыми. Ты новости не смотришь? Идет война за территорию. Повезло, что тебя не застрелили и не прирезали. Если бы я не вмешалась, банда использовала бы тебя для инициации новеньких. Тошнота заворочалась где-то в желудке. Зельда хотела, чтобы память вернулась: о произошедшем она узнавала из чужих уст, и оттого казалось, что это никак не может быть правдой. Она бы запомнила, если бы на нее напала жестокая уличная банда, ведь так? Возможно, медсестра была права, и ей не помешает томография, чтобы выяснить, нет ли у нее сотрясения. Это они ударили ее по затылку? Или она сама ударилась об асфальт, когда на нее набросились? Зельда попыталась сесть, не желая продолжать этот разговор так, — лежа, как немощная калека, — и тут же охнула. Острая боль прошила ребра насквозь. Лилит вскочила на ноги и напустилась на Зельду, укладывая ее обратно: — Не двигайся! Тебе что, жить надоело? — Насколько все... плохо? — дыхание у Зельды было тяжелым, перед глазами замаячили черные точки. Сломанные ребра мешали дышать полной грудью, и из-за этого казалось, что воздуха не хватает. — По шкале от одного до десяти? — спросила Лилит, разочарованно поправляя упавшую на глаза темную прядь. — Двенадцать. Но не могу не признать: ты единственная женщина, которая ушла живой от парней Иуды. Считай, что тебе повезло. — Они... — пугающее продолжение Зельда произнесла беззвучно, одними губами. Мысль о том, что нападение само по себе было не единственной вещью, которую она не могла вспомнить, казалась невыносимой. Зельда заставила себя сглотнуть, но это не помогло внезапно пересохшим губам и горлу. Она опустила руку на грудь, сжала в пальцах тонкую материю ночной сорочки. — Где моя одежда? Мои вещи? В том, как Лилит пожала плечами, было больше усталости, чем безразличия. — Уверена, что их забрали как улики. — Кто? Полиция? Лилит кивнула. Ее взгляд блуждал по комнате, будто бы она больше не хотела смотреть на Зельду. Будто бы она что-то скрывала. — Персонал больницы должен связаться с полицией, как только ты очнешься, чтобы ты могла дать показания, но... — Лилит опустила взгляд к наручным часам. — Сейчас 3:46 утра, едва ли врачи рассчитывали, что ты проснешься в ближайшие шесть часов, так что... Думаю, у тебя куча времени. Зельда, постепенно осмысливая услышанное, наблюдала за Лилит. Тело женщины было напряжено, точно она была готова в любой момент дать отпор, несмотря на то, что в палате они были вдвоем и им ничто не угрожало. — Это не объясняет, почему ты решила притвориться моей невестой. Во взгляде Лилит сверкнуло игривое озорство и тут же угасло, как только она заговорила. — Парни Иуды похитили твою сумочку, в которой были кошелек и документы. Я знала, что больница не сможет связаться с родственниками, и подумала, что кто-то должен быть здесь, когда ты придешь в себя. Но мне сказали, что на ночь может остаться только супруг, в общем... — Лилит помедлила, и лукавая улыбка приподняла краешки ее губ. — Вот и я. Во плоти. Твоя невеста. Это объяснение показалось Зельде таким же туманным, как и прошлое — может быть, оно обрело бы больше смысла, не мешай ей лекарства мыслить более ясно. Но ей была нужна новая доза обезболивающих — мир становился все более осязаемым, и боль донимала ее все сильнее, мешала сосредоточиться. — Но ты даже имени моего не знаешь! Черт, как они вообще поверили в то, что мы помолвлены? Лилит хватило приличия смутиться хотя бы теперь. — Я назвала им псевдоним. Сказала, что тебя зовут Мэри, Мэри Уордвелл. Я подумала, что могу задержаться, пока ты не очнешься, или даже чуть дольше. И, честное слово, единственное, чего я хотела — убедиться в том, что рядом с тобой будет кто-нибудь, кто сможет тебя поддержать до приезда твоей настоящей семьи. — Значит, теперь, раз я пришла в себя, ты уйдешь? — это неожиданно Зельду встревожило. У нее до сих пор была масса вопросов, и она не собиралась звонить Хильде только ради того, чтобы всполошить всю семью среди ночи и заставить отправиться в неблизкий путь. Она не хотела их видеть — особенно сейчас, когда была в таком ужасном состоянии. Хильда и так без меры беспокоилась и причитала, а еще проявила поразительное упорство, когда отговаривала Зельду от поездки в город и встречи с бывшим мужем. В конечном итоге Хильда все равно обо всем узнает, но Зельда надеялась, что чем позже это случится, тем вероятнее сестра подрастеряет свой пыл и избавит ее от привычного сочувственного шоу. Лилит покачала головой. — Пока что я бы предпочла остаться. У врачей множество вопросов о нападении, а ты говоришь, что ничего не помнишь. — Не помню. Зельда отчаянно пыталась найти хотя бы проблеск воспоминания. Но последнее, что она помнила, — как выбралась из такси и пошла вдоль грязной улицы, все больше и больше убеждаясь в том, что Фауст дал ей неверный адрес. Ох. Фауст. — Мой почти-что-бывший... муж, — Зельда уцепилась за это воспоминание, боясь, что и оно тоже исчезнет. — Он назначил мне встречу на этой улице. Дал мне тот адрес. Он несколько месяцев отказывался подписать бумаги на развод и игнорировал мои попытки до него достучаться. Но, наконец, он согласился. Понятия не имею, почему он передумал. Из всего сказанного Лилит, казалось, заинтересовал только один факт. — Ты замужем? — женщина отпрянула, и ее изумление нанесло сокрушительный удар по остаткам гордости Зельды. — Мы не живем вместе, но да. Что тебя так удивляет? — Зельда всеми силами старалась скрыть, насколько сильно это ее задело. — Нет, нет, я ничего такого не имела в виду... Просто хотела сказать... — выражение раскаяния на лице Лилит вдруг сменилось осознанием. — Подожди. Говоришь, твой муж тебя туда отправил?.. Волна ледяного ужаса окатила измученное тело Зельды. — Он, наверное, ошибся адресом. — Или не ошибся, — на лице Лилит читалась смесь потрясения и жалости. И Зельда ненавидела жалость. — А что ты делала на той улице, если все видела, но вмешалась только, когда меня забили практически до смерти? — переключилась Зельда, не желая даже думать о том, что, возможно, именно этого и добивался Фауст. Взгляд Лилит изучал пространство между Зельдой и дверью, словно женщина собиралась сбежать. — Это секретно. Зельда засмеялась и тут же пожалела об этом: грудную клетку будто пронзили мечом. — Так ты секретный агент или вроде того? — она прошипела сквозь зубы, сражаясь с приступом боли. Лилит не ответила — и это само по себе можно было считать ответом. В прищуренных глазах Зельды заплескалось презрение. Атмосфера в палате изменилась в мгновение ока. — Бездействовать, когда на улице избивают невинную женщину, — стандартная практика для федералов? — съязвила Зельда. — Я была под прикрытием! Да я и сейчас под прикрытием, — Лилит всплеснула руками и принялась жестикулировать с таким исступлением, что Зельда вздрогнула, пытаясь отстраниться. — Не то чтобы я не хотела помочь, но опергруппа убила бы меня, если бы я запорола восемнадцать месяцев слежки ради спасения одной женщины. — Какая жалость, что нападение на меня доставило столько неудобств ФБР! Зельда изо всех сил пыталась сохранить самообладание, но злые слезы все равно обожгли ей глаза. — Я спасла тебя, разве нет? Я вытащила тебя оттуда, прежде чем... — Лилит не договорила. Зельда хотела было спросить, о чем женщина умалчивает на этот раз, но не успела: Лилит продолжила. — Я вытащила тебя живой, я не хотела, чтобы ты пришла в себя в одиночестве, поэтому и прикинулась твоей невестой. Разве это ничего не значит? Между ними повисла тишина, нарушаемая только писком приборов. Лилит выглядела настолько несчастной и виноватой, что Зельда почувствовала, как от стыда внутри все стянуло узлом. Лилит спасла ее. Пусть даже ей потребовалось время, чтобы решить, что ее жизнь того стоит. — Хорошо. Спасибо, что спасла мою жизнь. И за то, что попыталась выдать себя за мою невесту, как бы абсурдно это ни выглядело. Лилит поморщилась. — То есть ты считаешь помолвку со мной... абсурдом? А ты знаешь толк в том, как заставить женщину почувствовать себя особенной, да? Неожиданно Мари снова заглянула в палату, и на этот раз ее взгляд, направленный на Зельду и Лилит, выражал подозрение и страх. — Cherié... Там мужчина в приемном отделении. Его фамилия Блэквуд. Он клянется, что он ваш муж, — Мари бросила обеспокоенный взгляд на Лилит, будто бы пыталась ее уличить. — Охрана попросила его уйти, но он создает проблемы. Вы с ним знакомы? И, что более важно, знакомы ли вы с этой женщиной? Зельда покосилась на Лилит, пытаясь сообразить, как лучше выйти из положения. Лилит, хотя и едва уловимо, но отреагировала, когда услышала имя ее мужа. Пусть Зельда не могла ни вспомнить всего, ни до конца осознать события, которые привели ее на больничную койку, одно она знала наверняка: за всем этим стоял Фауст Блэквуд. Зельда протянула руку Лилит и почувствовала себя ободренной, когда та накрыла ее своей ладонью без единого вопроса. — Этот человек лжет, — она постаралась придать голосу твердость. — У меня нет мужа. Лилит сжала пальцы чуть крепче, и это ощущение среди мглы страха и боли принесло Зельде минуту облегчения и утешения. — Мне нужно кое-кому позвонить, — Лилит обращалась, скорее, к Зельде, чем к ожидавшей ответа Мари. — Если охрана сможет задержать его ненадолго, он встретится с моими... скажем, друзьями. И они прояснят для него ситуацию. Лицо Мари помрачнело. — Он опасен? Вы знаете его? Зельда пыталась найти слова, которые могли бы исчерпывающе описать Фауста Блэквуда, но не могла придумать ничего, что не раскрыло бы их отношений. — У меня есть причины полагать, — начала она, осторожно подбирая слова. Зельда продолжала держать Лилит за руку, хотя и сама не смогла бы объяснить, зачем: они все еще были друг другу чужими. — Что это он причастен к нападению. Свои чувства Мари облекла в выразительную французскую брань, и ее взгляд обрел решительность и твердость. — Я попрошу охрану задержать его. Он не избежит расплаты. — Спасибо, Мари, — Зельда мягко ей улыбнулась. Когда они снова остались одни, Лилит первой отпустила ее руку. — Так, мне нужно позвонить. Ничего, если я выйду? Зельда кивнула, и изящество, с которым она сложила руки поверх простыней, вызвало у Лилит улыбку. — Я переживу, если моя фальшивая невеста отлучится на минутку, чтобы отправить моего сученыша-мужа за решетку. Лилит сквозь смех фыркнула и задержалась у двери. — Я тут подумала, шампань и слоновая кость хорошо бы смотрелись на свадьбе. — Я скорее умру, чем надену платье цвета слоновой кости, — Зельда усмехнулась и прижала ладонь к ребрам. Малейшее изменение дыхания впивалось ей в грудь, как сталь. Лилит обернулась, чтобы еще раз взглянуть на женщину, ради которой она поставила свою карьеру под удар, и ее улыбка угасла. Лицо этой женщины пересекал алый синяк в форме ладони — парни Иуды пытались заткнуть ей рот; пурпурные тени залегли вдоль ключиц — и это было лишь малой частью, остальное скрывалось под больничной сорочкой и простынями. Скорее всего, Лилит отстранят от продолжения операции. Понизят в должности, объявят выговор, накажут... Но это ее не беспокоило. Женщина в палате стоила всех этих проблем. А Лилит даже не знала ее имени.