Муха

Бухарик Вакх пришел домой И что же там увидел он? «О боже, муха!», мах рукой, А почему бы не «канон»? Подходит к мухе, говорит: «Послушай, муха, на сосать?» А та в ответ ему молчит, Не смея вдруг его послать. И Вакх, шатаясь, руки тянет К ширинке сломанной своей. И хуй огромный просто манит Глазищи суженой сией. Прессует мухе хуем в рот, А та не стонет, лишь поет. Организует ей заглот На сколько глубже может, вот. А муха та, така красава! Бросает Вакха в дикий пот. Но все же экая досада Спустя минуту кончить в рот. Но Вакх лишь начал, так что хер Так просто муха не сбежит. И он, как ярый джентльмен Всю жопу оной раздолбит. Прижавши к стенке жирно тело, Мужик стал люто щебетать: «О, муха! Муха! Дай же в цело! Позволь же мне тебя ебать!» А муха вновь стояла молча, Не смея стон произнести, Но Вакху похуй, Вакх же мачо, Девицу-муху стал ебсти. Он целовал ее за ушком И драл ей волосы назад. Пока неведомой катушкой Не всунул мухе хуй свой в зад. Алкаш кричит, но в чем же дело? От кайфа ли, аль че другого? Но продолжает трахать в тело Как ярый парень Казанова. И вот оргазм нахлынул к точке Когда излитье соверша, Он вдруг почуял где-то в почках Что что-то все же тут не так. Он крутит муху так и сяк, Но все же сам не понимает, В чем именно его косяк? Где хоть граммуличка морали? Послав все нахуй, Вакх встает, Прессует мухе вновь и вновь. А муха стонет, в зад дает, И позволяет драть все в кровь. Часы проходят, Вакх устал, Решает муху отпустить. А та, чуть жизнь не сдав с анала, Желает Вакху отомстить. Но вдруг девица вспоминает: «Ведь я же муха, черт возьми! Да как посмел ты, окаянный, Меня на секас развести?!» «Да ладно муха, охладись! Ведь было классно – я и ты В подобном треморе тряслись, Что чуть не лопнули яйцы!». А муха плачет, мухе больно Ее анал трещит по швам. А Вакх смеется, Вакху похуй! Он прям-таки Жан Клод Ван Дам. «И все же, что за безрассудство! Да как ты выебать смог муху?! Ну все! Сейчас звоню в посольство! Не то пойдешь ебать старуху!» Но Вакх не дал ей это сделать, Вернув особу под свой нрав. И стал ее как ром лелеять, Случайно после не сожрав. Мораль стихов – она ясна! Ясна как день, как лучик солнца. И, упоровшись как сосна, Сосет хуйца перед оконцем.