Опаленный пурпур

Стремительный, резкий, но по-своему изящный и даже несколько плавный поворот, широкий взмах рукой, шорох развевающегося на сухом ветру лилового рукава - и вот Юй Цзыюань отважно пересекает черту. За этой невидимой оградой нет свежести ночного озера и едва слышного шума уходящей вдаль реки, нет уже начавших отцветать лотосов и поющих цикад, нет родных лиц сыновей, их светлых образов. Дальше - только огонь и жар, опаляющие дивные постройки и выбрасывающие в воздух клубы яда, витающий вокруг и оседающий на крышах пепел, впитавшаяся в землю кровь. Теперь хозяйка Пристани Лотоса видит перед собой лишь пламя, пожирающее, хоть и не ставший ей родным, дом, лёгкие газовые ткани и тяжёлые плотные гобелены, полотна с гербом ордена, изображения лотоса о девяти лепестках на стенах, дверях и окнах. Одежды адептов Цишань Вэнь белые, а их рукава и подолы - красные, но не от опаляющих их языков пламенного солнца, а от крови людей Юньмэн Цзян. Они безжалостно разят каждого на своём пути, рассекая клинками фиолетовые ткани и плоть, срезая лезвиями подвески с их поясов, обливают землю огнём, освещая всё вокруг почти солнечной зарей, но это багровое зарево пожара её не пугает, - в её покрывшемся инеем сердце остались только отвага, вливаемая в колотящий о ребра орган горячей густой кровью и циркулирующей по венам духовной энергией, и всё же она останавливается у самой грани, уже сделав шаг за неё, вслушивается в голос сына, в его отчаянный крик, и застывает в раздумьях. Ещё можно вернуться, сесть в лодку и уплыть вместе с детьми, но Юй Цзыюань не может позволить себе такого предательства. Она - мать не только для Цзян Яньли, Цзян Чэна и Вэй Ина, но и для сотни других адептов, сейчас отважно дающих отпор захватчикам, она - последняя надежда и опора для тех детей, чьи жизни сейчас так болезненно обрываются в их самом начале. Она - хозяйка этой Пристани и не имеет права бросить свой дом, своих детей. Прославленной Пурпурной паучихе позволено лишь бросить короткий взгляд через плечо в сторону удаляющейся лодки, увидеть яркие всполохи Цзыдяня и очертания окропленных слезами юношеских лиц. Когда же её прекрасные фиалковые глаза, искрящиеся огромной духовной энергией, ловят в поле зрения огонь - сгорает последний раз мост. Теперь пути назад нет. Остаётся жалеть о потерянном времени. Жалеть, что не была ласкова с сыном, не жаловала законного мужа, обижала сироту. Больнее всего сожалеть о том, что никогда не возьмёт на руки внуков. Но теперь сожаления забыты и развеяны по ветру, и есть один единственный путь - в полыхающую утренним рассветом Пристань Лотоса. Её глаза сияют как никогда. И когда их невероятный взгляд, метающий молнии, в последний раз пересечется с бесстрастными стеклянными глазами Вэнь Чжулю, - не останется ничего: ни зла, ни скорби, ни разлуки.

Ни-че-го