Проклятый праздник

Новый год кажется ему самым ужасным в мире событием. В том ли дело, что Агрест празднует его без неё? Ведь раньше, совсем недавно, всего лишь год-два назад, несколько лет подряд этот праздник он проводил со спутницей, как он называл Маринетт, своей жизни. Они укутывались в теплое махровое одеяло и пили горячее, с тремя ложками сахара кофе, закусывали его шоколадными конфетами с начинкой из кокосовой стружки, не беспокоясь о здоровье своих зубов. Кто-то стучал в дверь, и каким это было сюрпризом, когда за ею оказывались Нино и Алья Ляйф со своим милым ребенком. – Маринетти! – София, не теряя ни секунды, кидалась на девушку и крепко обнимала её. Она была теплая и от неё всегда пахло неописуемо-приятно. Адриан прекрасно понимал, почему дитя его друзей обожает Дюпен-Чен. Он сам любил этот запах, запах детства и маминых сладостей, которые она готовила к рождеству. Иногда малыш Агрест наблюдал за этим зрелищем и всегда был им поражен: это, должно быть, было самое настоящее искусство готовки сластной пищи и рождественских пряностей! – Солнышко, Маринетт будет неприятно, если ты будешь коверкать её имя, – смуглая девушка оттягивала свою дочь от близкой подруги и отчитывала её за проступки в сторону приятельницы. – Нет. У милой Маринетти должно быть милое имя! Мама глупая, глупая мама! – Нино не единожды говорил, что София непослушный ребёнок, но окружающие считали, что это всего лишь детские шалости и со временем это пройдет. Молодые родители приносили с собой закуски и две бутылочки любимого шампанского Агреста. Одну – ему, вторую – на праздник. Усаживались у огромного кухонного окна, вид которого выходил на большое заснеженное поле, включали небольшой телевизор, стоящий на холодильнике и поднимали бокал за новый, как надеялись молодые люди, счастливый год.

***

– Как смешно. Не нужна мне эта бестолковая, невежественная девушка, и поцелуи её не нужны, и смех, и очередной дурной подарок, который отправится на свалку. – Никуда он не отправится, ты же знаешь. Каждая вещица, подаренная ею, бережно покоится в шкафу. И ни один из её подарков, абсолютно никогда не будет сломан. Каждую безделушку ты моешь сам: мальчишка-идиот, который никогда в жизни не брал в руки мочалку, потому что всё, что связанно с уборкой всегда делали служанки, приставленные отцом. Признаться самому себе не можешь, клянешься, что выбрасываешь, не любишь, а сам дорожишь. Даже билетики от похода в кино аккуратно сложены в небольшую коробочку, и пусть только кто попробует взять её – испытает твой гнев на себе. Плагг поедает очередной кусочек сыра, совсем не стесняясь того факта, что разговаривать и есть прямой путь к непонятно куда летящим крошкам. – Молчал бы. Разве квами может что-то понимать в подобном? – Ааа.. побереги слова, малец. Не дорос ещё, чтобы говорить такое. Я живу на этом свете побольше твоего, и с уверенностью могу сказать, что тебе следует уменьшить уровень твоей гордости. – Забавно слышать это от тебя. Блондин громко цокает и устремляет свой взгляд на выключенный телевизор. А ведь в прошлом году он стремительно вникал в суть нового мультика, вышедшего в 2018. Но лишь потому, что малышка София увлеченно рассказывала про него при каждой их встрече, и со временем Агрест и сам заинтересовался им. – Я был бы рад, если бы она вернулась. Даже соверши она десять или двадцать измен, стоит ей лишь постучать в дверь этого дома, и путь в него будет открыт ей в любое время суток. Разве это не забавно, Плагг? Ветви старого дерева гулко бились об окно, находившееся рядом с навороченным и, кажется, дорогим кухонным столом, который Адриану захотелось пихнуть в гостиную. Так и остался там на все четыре года жизни парня в семейном особняке. – Такова сила любви. Она несёт в себе счастье, но за положительное требуется платить отрицательным. – Я теряю всю свою гордость и стойкость стоит ей лишь только посмотреть на меня...– с улицы легким свистом доносится звук ветра, сплетающийся с гупаньем веток, – это то – сила любви? Скорее сплошное несчастье, если подумать. – Кто знает, – квами доедает последний кусок, и скучающе зевает, – кто знает... Где-то во дворе падает последняя в этом году снежинка и теряется в своих сородичах. Где-то во дворе ломается об снег очередная сосулька, а дворовой кот, чудесным образом попавший во двор особняка, прыгает по груде снега, оставляя после себя следы небольших кошачьих лапок и, где-то в этом городе, Маринетт Дюпен-Чен целует Луку Куффена и клянётся ему в вечной любви. Как когда-то, забавно, Адриану Агресту.

*

Новый год кажется ему проклятым праздником. Потому что ни в одиннадцать, ни в двенадцать, ни до самого утра Маринетт так и не приходит. Не улыбается, запыхавшись от бега, и запах её любимых духов не разлетается по особняку. Она исчезает. Вот так просто.

Словно её никогда и не было.