black sands

тогда лишь двое тайну соблюдают, когда один из них её не знает (Шекспир)

каир. 1951 год В Каире стоит нестерпимая жара. Воздух настолько расплавился, что смотря даже на соседний предмет можно увидеть белые блики и размытые очертания будь то домов или редких машин. Каменный город пылает, заставляя людей прятаться в тени деревьев или вообще не высовываться из дома, а лежать на мокрой простыне и обмахиваться всем, чем придётся. Жара пробирается в каждую квартиру, каждый уголок и закуток, настигая любого, кто ещё способен двигаться и дышать. На втором этаже одного из однотипных домов, расположенных на окраине Каира, не менее душно, однако высокая девушка, с прической по последней европейской моде, одета в длинное платье, а крупный мужчина, сидящий на небольшом диване, так и вовсе в костюме. Издержки профессии, если угодно. Тут, в богом забытом районе столицы, между муравейников домов, находится вполне обычное на первый взгляд бюро, работники которого могут за особую плату предоставить для любознательных туристов необычные услуги. Их деятельность не нарушает закон, но и легальной её назвать нельзя. Хотите посмотреть пирамиды — мы вас проводим; хотите побродить по пустыне — мы вас сопроводим; хотите пробраться в гробницы — что же, и это мы устроим! «Любой каприз за ваши деньги» — это стало уже буквально лозунгом туристического бюро, потому что главный и единственный проводник — Джей — не гнушался даже самой опасной работы. — Пока нам хватает денег, но работать ещё лет десять, чтобы Джазим нас оставил в покое, — Лалиса — девушка с европейской причёской — стоит у подобия окна (на деле просто дыре квадратной формы) и смотрит вниз на валяющегося у подножия дома и изнывающего от духоты человека. Джей задумчиво чешет подбородок и поджимает сухие губы. — Даже если мы будем брать по три заказа в месяц, то это сократит срок лишь на год, — он откидывает мокрые волосы назад и проводит прохладными пальцами по лбу. Лалиса поворачивается к Джею лицом и смотрит в глаза. Сама Азия глядит на него в этот момент. — Завтра прибывает англичанин, — она презрительно дергает плечом (оно и понятно — их тут не любят). — Он просто очередной богач, который хочет экзотики или острых ощущений, тут уж не знаю. Поводи его немного по пустыне, покажи пирамиды и смотри, чтоб нигде не поранился. Иначе нам не заплатят. Джей устало откидывается назад и достаёт из кармана золотую монетку, лихо крутя её между пальцев. — Он не назвал никаких требований — обычно люди знают, чего хотят, — Лалиса согласно кивает. — Хотя их «хочу», как правило, ограничивается сфинксами и пирамидами… Но, в любом случае, я не люблю такое. Женщина берёт со стола небольшую папку и вместе с ней присаживается к своему напарнику. — Ким Тэхён. 27 лет. Не женат. Детей нет. Этнический кореец, но родился и вырос в Англии. Есть свой автомобильный бизнес, — Джей отрывает лицо от текста и задумчиво смотрит на небольшую, прикреплённую к листам скрепкой, черно-белую фотографию молодого мужчины. — Не густо. — Всё же лучше, чем ничего, — насмешливо закатывает глаза девушка и хлопает Джея по бедру, вставая. Мужчина следит за ней взглядом, задерживается на капельки пота, скатывающейся по шее и прикрывает глаза. Ему неприятно, что он будет сопровождать человека из Англии, но сейчас тот момент, когда необходимо засунуть своё личное отношение куда подальше. Тем более, что Тэхён всё-таки кореец. — Да и платит хорошо, — успокаивает сам себя Джей и подбрасывает монетку — та золотом блестит в свете солнца. Мужчина ловит её обратно и кладёт на стол. Маленький кусочек металла, а сколько всего может. Джей хрустит пальцами и тянется в карман, доставая оттуда коробок самокруток. Курить в такую жару никому не должно хотеться, и Лалиса кривится, когда запах не самого лучшего табака развевается по бюро. Джей ещё раз кидает взгляд на серую фотографию и в упор смотрит на этого Ким Тэхёна. Они оба этические корейцы, но выросли и родились за пределами своей исторической родины. Джей редко встречает здесь людей, того же происхождения, что и он сам, поэтому он несколько взволнован предстоящей встречей. — Не думай слишком много, — Лалиса подаёт голос. — Если всё пройдет хорошо, он заплатит нам в три раза больше, чем другие. Поразмышляй лучше над этим. Мужчина хмурит брови и в упор смотрит на монетку. Они ему уже по горло. Джей прикусывает щёку и встаёт с дивана. Начинает смеркаться, а это значит, что пора готовиться ко сну, ведь завтра предстоит много работы с этим англичанином: неделя уйдёт на подготовку к путешествию, и ещё две-три на саму вылазку. Обычно туристы хотят посмотреть основные достопримечательности, покататься на верблюдах и на себе прочувствовать жизнь вдали от цивилизации. А Джей, как опытный проводник, знающий пустыни как свои пять пальцев и умеющий выживать даже в самых сложных условиях, им в этом помогает. — Сходи первая, я после тебя, — отряхивает свой костюм от пыли Джей и кивает Лалисе на лестницу, ведущую на первый этаж. Их бюро — их дом: тут они и спят, и едят, и моются, и работают. Лалиса благодарно хлопает мужчину по плечу и спускается вниз, прихватив из шкафа мягкое полотенце. Джей с ногами заваливается обратно на диван и прикрывает глаза, скрещивая руки на груди. Десять лет. Десять лет ещё отдавать восемьдесят процентов заработанных денег Джазиму. Джей готов тянуть это бремя и один, но его беспокоит участие в этом Лалисы. Он был бы рад, оставь она его одного один на один с их проблемой. Его беспокойство за женщину иногда физически душит его, протягивая к горлу крепкие руки и встряхивая так, что головные боли становятся постоянным спутником. — Иди, — девушка поднимается на второй этаж в полотенце и прыскает на лицо Джея водой, от чего тот хмуро смотрит на улыбающееся лицо подруги и нехотя поднимается с нагретого места. Джей спускается на первый этаж и заходит в помещение, которое они привыкли называть душем: по сути — каменная коробка, из стены которой торчит железная трубка, по которой слабо-слабо качается вода. Грех жаловаться, ведь она хотя бы есть. Джей встаёт под нагретую от солнца струю воды и смывает с себя прошедший день: весь пот, вся грязь и пыль стекают по смуглому точеному телу и исчезают в стоке. В пустыне такой роскоши нет. Повезёт, если набредёте на караван или вам хватит сил дойти до оазисов, карту которых Джей знает лучше, чем имя матери. Но до них идти и идти, а пить и освежиться хочется постоянно. Мужчина просто надеется, что его завтрашний англичанин знает, на что идет, и во время путешествия не изведёт Джею все нервы. Когда Джей поднимается обратно на второй этаж, то за окном уже почти темно, а Лалиса спит на их общей кровати, укрываясь тонкой простыней. Мужчина садится на край кровати и силится не закурить, потому что ей не нравится запах дешевого табака. Посидев так минуту, Джей укладывается на другую половину и закрывает глаза, слушая тихое сопение Лалисы. У него осталась только она одна, как и он у неё. Они друг для друга и друзья, и брат с сестрой, и мать с отцом. Да они вместе прошли через такое, что не расскажешь на старость лет внукам. Джей дышит тёплым египетским воздухом и мирно засыпает. — Вставай, а то всю жизнь проспишь, — звонкий голос раздаётся над ухом, и Джею кажется это непозволительным, ведь он только закрыл глаза. Однако нет — в помещение палит солнце, и настенные часы показывают полдень. — Через час англичанин приезжает. Джей мычит в подушку, но совсем рядом раздается запах свежего кофе, и мужчине приходится подняться. — Надеюсь, что он не опоздает, — Джей отпивает из белой кружки заботливо приготовленный напиток и громко причмокивает. — Фу, не делай так, иначе твой англичанин убежит от тебя, — Лалиса кривит рот и выразительно подставляет руку ко рту. Мужчина мягко смеётся на это, и девушку тоже пробивает на улыбку. Улыбка последние пять лет не частая гостья в их доме. Джей допивает кружку и ставит её на рабочий стол — потом помоет. Он потягивается и по привычке надевает костюм — иностранного гостя нужно встречать с достоинством аристократов, коими ни Джей, ни Лалиса никогда не были. Джей готовит на столе необходимые бумаги, заваривает чай, так как точно откуда-то слышал, что англичане только его и пьют, и усаживается в кресло, проверяя время. Ровно час. В этот момент в комнате абсолютно внезапно показывается высокий человек, и в помещении становится точно градуса на четыре прохладнее и легче. — Джей Чон? — произносит тот сразу же, даже не дав Джею и секунды, чтобы раскрыть рот. Перед ним точно Ким Тэхён. Мужчина выглядит точно также, как и на фотографии: чёрные кудрявые волосы, среднее телосложение и высокий рост. — Вы говорите по-корейски? — уточняет англичанин и делает шаг вперёд. Он говорит и думает быстро, его лицо очень подвижное и голос такой мягкий-мягкий, почти заискивающий. Его образ с фотографии и характер, который демонстрирует этот Тэхён сейчас, никак не сочетаются в голове Джея вместе, и это ему не нравится. — Удивлён, что говорите вы, — всё же отвечает ему Джей. Ким Тэхён беззаботно пожимает плечами и опускается на диван, закидывая одну ногу на другую. — Я родился и вырос в Бирмингеме, но своих корней не забываю, — он обводит бюро взглядом. — О, что это? Чай? И хватает горячую кружку со стола, громко из неё отпивая. Джей на это победно ухмыляется — будет теперь, чем подколоть Лалису. — Хорошо, тогда цель… Джея сбивает с мысли громкий стук чашки о стол и последующая бесцеремонная реплика: — Зачем такие сложности с именем? — Тэхён вскидывает бровь и обхватывает руками коленку. — Оно же не настоящее, я прав? Джей скрипит зубами. Вроде, он также где-то читал, что англичане — это воплощение такта, но этот, видимо, приёмный. — Это не касается сути нашего дела, — пытаясь сохранить вежливый тон говорит мужчина. Тэхён возмущённо смотрит на Джея, как будто-то тот сказал самую большую глупость в мире. — Нет имени — нет человека, а всё фальшивое мне чуждо, — в беззаботном тоне Тэхёна Джей буквально выцарапывает странные нотки, больше похожие на грубое раздражение, презрение или чрезмерную серьёзность. — Поэтому лучше сказать тебе, Чон, своё настоящее имя, или я буду звать тебя исключительно по фамилии. И он улыбается: мягко, нежно и легко. И все его слова до этого тоже не звучали грубо. Ким Тэхён удивительный, потому что противоречивый, и Джей никак не может понять, что у того на уме. — Пока вы мне платите деньги, я могу быть для вас хоть Чоном, хоть ещё кем. Тэхён игриво улыбается. Джей на эту улыбку сглатывает. Они играют в гляделки ещё целую минуту, пока Тэхён театрально не поднимает руки вверх. — Ладно, мистер Чон, — сдаётся тот. — Как хотите, но знайте, что я добьюсь вашего имени. Джей напрягается — ему как-то совсем не хочется, чтобы этот Ким доставал его всю дорогу с расспросами. Его идеальное путешествие — это когда его подопечный далеко от него не отходит, слушается, ходит рядом, фотографирует всё вокруг и, самое главное, в душу не лезет. А по этому сразу видно, что из-за своей беспечности подчиняться Джею он точно не будет, да и тактом англичанин не отличается, а значит, странные вопросы ещё всплывут. — По поводу нашего путешествия… — мужчина прокашливается, но его опять легко перебивают. — Выдвигаемся этой ночью, — улыбаясь, говорит Тэхён. Джей толкает язык за щёку и просто уговаривает себя держаться. Этот бестолковый англичанин, видимо, вообще не понимает в какое место едет. — Тэхён, мы две недели будем вдали от цивилизации. Вам нужны необходимые прививки, необходимые разрешения, еда и вода, в конце концов, — Джей может гордиться собой, потому что его голос ни разу не дрогнул. Тэхён замолкает на долгие пять секунд, что тянутся вечно и элегантно достаёт из небольшой сумки листы, кидая их Джею на стол. Мужчина хмурится, но заинтересованно их берёт, а потом, когда понимает что на них написано, тихо откладывает листы в сторону и трёт переносицу. — Как видишь, мистер Чон, у меня всё готово, поэтому дело за тобой. Наша машина стоит внизу — уж простите, на вашей не поеду, — сверкает белыми зубами Тэхён, и Джею кажется, что с этой улыбкой что-то не так. — Хорошо, — Джей откидывается в кресле назад и пытается разглядеть что-то в глазах Тэхёна. Этот мужчина сильно напрягает, хотя по идее не должен в силу дурашливого характера. — Поедем этой ночью. Вы пока можете остаться у нас в гостевой комнате. Тэхён смотрит туда, куда головой кивает Джей и чуть заметно улыбается. Ему предлагают маленькую комнатку, в которой стоит только кровать и тумбочка. — Не пойми меня неправильно, мистер Чон, — начинает Тэхён и лукаво подмигивает, — но я лучше остановлюсь в отеле. В глубине души Джей выдыхает, потому что терпеть этого человека заранее он не был готов. Тэхён встаёт в полный рост, и Джей подходит к нему вплотную, чтобы пожать руку. Мужчина для себя осознаёт, что чуть-чуть ниже англичанина, но зато шире и явно физически сильнее, хотя, возможно, и не так ловок. Тэхён не упускает шанса посмотреть на Джея сверху вниз и непозволительно крепко сжать руку. Однако хоть за эту мальчишескую выходку он и получает отдачу в два раза сильнее — Джей жалеть не будет — уходит он всё равно очень довольный. Только когда его манерная английская задница скрывается на первом этаже, новоиспечённый мистер Чон позволяет себе ссутулиться и с грохотом упасть на диван. Бывают же такие проблемные люди. — Эй, — с лестницы слышится тихий голос Лалисы, — ты как? Тэхён мне очень понравился. Энергичный. — М-м-м, — вымученно стонет мужчина и поворачивает голову на подругу. Та выглядит волнительной, и Джей совершенно не удивится, если узнает, что это англичанин стал причиной смущения Лалисы. — Чонгук, — девушка опускает руку на его плечо. — Я знаю, что тебе не нравятся такие активные и взбалмошные люди, но подумай о выгоде — Тэхён платит в три раза больше остальных. Чонгук тяжело хмурится, но кивает — соглашается. Шестым чувством мужчина ощущает, что с Тэхёном что-то не так, хотя особых поводов так думать нет. Подумаешь, беззаботный англичанин. У него много денег, почти нет забот, поэтому и может позволить себе такие дорогостоящие развлечения, как путешествие по пустыням. У Чонгука с Лалисой другая жизнь и другая судьба. Они всегда вгрызались зубами в нормальное существование, да и вгрызаются по сей день. — Я знаю, но он меня почему-то беспокоит, — Джей устремляет взгляд в окно. — Чётких целей на поездку нет, все документы подготовлены, прививки сделаны… И что-то в его характере есть двуличное. Лалиса прижимается к нему боком и поглаживает по голове. Чонгук всегда несёт ответственность за чью-то жизнь. Тут, в Каире — за неё саму, в пустынях — за других людей. И он очень часто забывает про самого себя, а позаботиться-то и некому. Лалисе бы очень хотелось стать тем плечом, на которое Чонгук сможет опереться, но что она умеет? Вести счета, да убираться в доме, немного драться, да и то очень плохо. По её мнению это ничтожно мало, хоть Джей и другого мнения. — Мы справимся, — с комом в горле произносит Лалиса и оставляет лёгкий поцелуй на чёрной макушке. Чонгук слабо улыбается, почти и не заметить, но девушке достаточно. Они оба поднимаются с дивана и начинают приготовления к поездке. Под вечер у них уже все готово, и им остаётся только ждать приезда Тэхёна, который, как показало утро, точен, как часы. На Каир спускается долгожданная прохлада, и Чонгук уходит переодеваться. Он надевает шаровары, накидывает сверху лёгкую накидку и голову покрывает арафаткой. Всё чёрное — другого не носит. В окно светит полная луна, и на пороге появляется человек. Чонгук поднимает на него взгляд. Тэхён в свете луны кажется персонажем, вышедшим из арабской сказки. Его одежды почти почти такие же, как и у Джея, только одет он во всё белое: шёлковые штаны, не прикрывающие щиколотки, по которым Чонгук мажет взволнованным взглядом; белая жилетка, накинутая на голое тело, отчего видно весь его торс, кажущийся таким карамельным; и такая же арафатка, закрывающая всё лицо, кроме горящих карих глаз, устало и одновременно вызывающе смотрящих на Чонгука. Он сглатывает, и если бы не появившаяся на пороге Лалиса с пакетом документов, то Джей не уверен, сколько бы ещё глазел на это мистическое существо, которое ещё утром было надоедливым англичанином по имени Тэхён. Наваждение спадает, и Чонгук смаргивает. — Вы вовремя, — мягко говорит Лалиса и касается рукой плеча Тэхёна. Тот незаметно ухмыляется, довольный произведённым эффектом и отводит глаза от Джея. — Не люблю ждать и заставлять ждать других, — Тэхён наклоняет голову вбок и обращается к девушке, но глазами стреляет в совсем другого человека. Ночью всё ощущается по-другому. Ночью и разговоры интимнее, и взгляды жарче, и прикосновения болезненней. Тэхён принимает ручку из рук Лалисы и ставит размашистую подпись. Чонгук всё так же стоит и не двигается — пытается понять природу своего поведения, но так ни к чему и не приходит, ссылаясь на свет луны, ночь, и внезапность — словом, на всё что угодно кроме того, что его действительно поразила красота раздражающего иностранца. — Моя машина уже внизу, — улыбаясь, говорит Тэхён. Лалиса активно кивает и взглядом говорит Чонгуку спускаться. Тот потихоньку отмирает и медленно следует вниз, посматривая на прикрытую шею англичанина. А тот, как назло, отодвигает полы арафатки в сторону и проводит длинными пальцами по косточке сзади. Джей сжимает кулаки и силится не смотреть туда, но предатель-взгляд упорно возвращается на своё законное место. — Пора прощаться, — шепчет Лалиса, когда Чонгук окончательно приходит в себя и обнаруживает, что они уже стоят на улице рядом с большой машиной, нагруженной всевозможными вещами. Кажется, Тэхён кое-чего не понял. Ну ничего, на границе с городом его ждёт сюрприз, и Джей не откажет себе в удовольствии полюбоваться на его удивлённое лицо. — Береги себя, — Чонгук обнимает девушку за голову и притягивает ближе к себе. Та упирается лбом ему в плечо и поглаживает по спине. — Я буду ждать, — Лалиса сильнее впивается пальцами в крепкие плечи. Она всегда его ждёт, кажется, это у неё работа такая — ждать. Чонгук отпускает её и запрыгивает на переднее сиденье новенького авто, с удовольствием заводя его и высовывая руку в открытое окно. Тэхён рядом тихий, потому что ночь тоже тихая, разрезаемая только звуком колёс и заведённого мотора. Джей смотрит в боковое стекло на подругу и машет ей рукой, плавно отъезжая и наблюдая за уменьшающимся тонким силуэтом. Лалиса отпускает себя только когда автомобиль скрывается за поворотом. Она старается не плакать при Чонгуке, потому что тот будет волноваться. — Жена? — игриво интересуется Тэхён, поворачиваясь к Чонгуку лицом и рассматривая его странную азиатскую ночную красоту. Чонгук сжимает руль крепче. Этого-то он как раз и не любит — вторжения в свою личную жизнь. Личное не публичное, и Джей четко следует этому правилу, оставляя вопрос без ответа. — Хотя не думаю, что у тебя есть жена, — со вздохом отвечает англичанин и отворачивается к окну, снимая с головы арафатку. Его каштановые волосы светятся, и Джей поворачивает голову на это блаженство. Теплый ветер из открытого окна колышет их, пропуская через себя и пробираясь к макушке. Тэхён закусывает губу, и Чонгук чувствует себя сражённым и соблазнённым этим загадочным иностранцем. Неужели тот делает это специально? Специально демонстрирует шёлк волос и мягкость бледных обезвоженных губ? Чонгук тянется к рюкзаку и достает оттуда бутылку воды, протягивая её Тэхёну. — Спасибо, — благодарит Ким и губами обхватывает горлышко, делая парочку глотков. Как назло, одна капля-разбойница срывается с губ и слезинкой катится сначала по подбородку, потом по сухой смуглой шее, и, наконец, проделывает путь вниз по груди к животу, разбиваясь о кромку шёлковых штанов. Искуситель ликует, а жертва больно сглатывает и норовит получить косоглазие. Всё это влияние египетских ночей, думается Чонгуку, потому что в этом месте они и правда какие-то мистические, наполненные странными желаниями и пленительным обольщением. Личная Шахерезада стирает большим пальцем мокрую дорожку с губ и переводит взгляд на дорогу. Сколько сказок она сможет рассказать? Они едут по городу в молчании, потому что Тэхёну все интересно: каменные дома, мечети и даже редкие люди, встречающиеся на дорогах. Чонгуку проще в тишине, поэтому он даже рад, что что-то сумело сместить фокус внимания его клиента с себя. — Я ещё в первую встречу понял, что ты не из болтливых, но не можем же мы всю дорогу молчать, — англичанин поворачивает голову на Джея. Чонгук хмурится. Вообще-то могут. Его прошлые клиенты тоже иногда были разговорчивыми, но быстро теряли свой пыл, поняв, что их проводник не самый интересный собеседник и благодарный слушатель. — Можем, — припечатывает Чонгук, уже видя границу, где стоят люди с оружием. Тэхён тоже их замечет и кривится в отвращении. Джею всё равно, чем вызвана эта реакция, но Тэхён всё равно сообщает: — Я пацифист — ненавижу оружие. На это Джей тянет уголки губ вверх. — Вылезай из машины. Тэхён немного округляет глаза, но исполняет просьбу-приказ и открывает дверь, ступая ногами на остывшую землю. Чонгук подходит к людям и о чем-то говорит с ними на арабском, думая, что Ким не понимает. Услышанное совершенно не радует, от чего у Тэхёна скручивается всё в животе и липкий страх пробирается под кожу. У него в этой машине всё. — Бери самое основное — дальше на верблюдах. Тэхёну следовало бы прочитать документы перед тем, как их подписывать. Глупая оплошность, ведь обычно он очень внимателен к подобных вещам, а тут как-то… забылось. Его просто не предупредили. Ким, на радость Чонгуку, хмурит брови, но плетётся к багажнику и достаёт оттуда два увесистых рюкзака. — Что ты там таскаешь? — бесхитростно интересуется Чонгук. Тэхён обижено смотрит на проводника. — Самое основное. Сам же сказал. Джей кивает, хотя в душе чувствует что-то очень нехорошее, но не лезть же к англичанину в сумки и не проверять содержимое. Хотя, может, ночью, когда уставший за дорогу Тэхён свалится без сил, Джей всё же поборет природное желание не интересоваться своими клиентами и их личными делами. Чонгук ненавидит неясность, а когда и так вызывающий подозрения англичанин темнит, ну, становится совсем не по себе. — Я там не яды если что таскаю, и не ножи, и вообще ничего такого, что сможет навредить другому человеку, — как будто успокаивая его, говорит Тэхён. Чонгук, конечно, не верит. Он лишь прихватывает свою сумку и достаёт из неё ружьё, перекидывая через плечо. — Это ещё зачем? — опасливо интересуется Тэхён, насторожено поглядывая на чёрное дуло. Чонгук поворачивается к нему лицом и смотрит чёрными глазами в душу. — Тебя спасать, если что. Англичанин фыркает и идёт за проводником к верблюдам, некоторое время топчась возле них. Чонгук вскидывает бровь и ждёт, пока тот залезет, но Тэхён упорно стоит на месте и стыдливо смотрит в песок. — Это ты на верблюдах всю жизнь катаешься, а я первый раз, — обижено бросает Тэхён, не смотря Джею в глаза. Чонгук тихо цокает и опускает вещи на землю, стремительно подлетая к Тэхёну и хватая его за талию. Та в его руках ощущается стройной и очень жаркой, поэтому Чонгук спешит поскорее оторвать от неё ладони, но Тэхён только усугубляет ситуацию — хватается руками за шею и обнимает. Его волосы щекочут Чонгуку лоб, а карие глаза смотрят пронзительно и с каким-то непонятным для мужчины огнём. Он так и подвисает с англичанином руках, не решаясь уже отпустить его. — Значит так, — когда Джей всё же опускает Тэхёна, а сам взбирается на своего верблюда, то решает прояснить иностранцу некоторые правила. — Ты меня всегда слушаешься. Всегда, англичанин. Если я говорю, что туда мы не идём, то так оно и будет. Ты не пререкаешься со мной — делаешь, что говорю. Ни на шаг от меня не отходишь даже ночью. И что бы никакой самостоятельности и импровизации — у меня всё высчитано по секундам. Уяснил? Тэхён хватает верблюда за поводья и утвердительно кивает. Он не сумасброд, конечно, чтобы одному скакать по незнакомой пустыне, но парочка скелетов в шкафу и у него имеется, но Джею знать о них необязательно. Хороша и надёжна та тайна, которую знаешь только ты сам. — Уяснил, кэп, — и трогается с места, уходя вперёд. Чонгук недовольно цокает. Он ещё огребёт с этим несносным. Ночь в полной мере вступила в свою силу, даря прохладное спасение. Тэхён вновь накинул на себя арафатку, переставая дразнить Чонгука своими волосами. Едут в полной тише, потому что Тэхён глубоко задумался, а Джей рад немного помолчать. Он бросает короткий взгляд на англичанина и про себя отмечает, что тому намного лучше с закрытым ртом. Так он даже как-то выглядит привлекательней. Чонгук никогда не задумывался о том, что ценит во внешности людей, но с уверенностью может сказать, что если говорить про характер, то самое лучше, что может быть в человеке — это спокойствие и молчаливость. Джей не замечает, что уже минут пять глаз от Тэхёна не отрывает, вглядываясь в его силуэт. — И все же, кэп, — внезапно поворачивает голову к Чонгуку Тэхён, от чего тот шарахается и быстро прячет взгляд, — ты с ней спишь? Пока Тэхён не открывал рот, всё было хорошо. Его можно было даже спокойно вынести, просто смотря на него и любуясь. Но не сейчас, когда проклятый англичанин снова норовит залезть в душу. — Почему тебя так интересует моя постель? — ровно спрашивает Чонгук. — Больше спросить не о чем, — Ким пожимает плечами. — Я же тебя не знаю. Чонгук закусывает щёку. — Вот и не знай дальше. Тэхён совершенно не обижено хмыкает и снова смотрит на расстилающуюся перед ним пустыню. Красота! Давно он такого блаженства от созерцания природы не получал. А тут — получите и распишитесь. Пески манят к себе, протягивают сухие руки и прикрывают тяжёлые веки. Днём поспать не получилось, а тут так тянет расслабить себя и немного вздремнуть, зная, что по левую руку от тебя в паре сантиметров едет осмотрительный проводник, который, если что подставит плечо. Не потому что очень хочет, а потому что Тэхён ему заплатил и заплатит ещё больше по приезде обратно в Каир. Ночные мысли ещё сильнее тяжелят веки, и вот англичанин уже клюёт носом, заваливаясь на правый бок. Чонгук ловит это движение взглядом и за руку тянет Тэхёна обратно, ставя его в вертикальное положение. Однако это не помогает, потому что тот опять заваливается вправо, и тут Джей уже не выдерживает — хватает того за талию и валит на себя, позволяя положить голову на плечо. Почему не разбудил? Джею хочется верить в то, что если бы он заставил его проснуться, то англичанин снова бы открыл свой рот и начал доставать его. Чонгуку этого, конечно, не надо. Зато теперь он посматривает на мерно дышащего Тэхёна, на его спокойные длинные ресницы, и на выбившуюся из-под платка завитую прядку, которую Джей на автомате убирает с чужого лица, ненароком дотрагиваясь до мягкой кожи. Ну точно колдун, иначе как ещё объяснить этот разряд, проскочивший сейчас по Чонгуку от пальцев рук до пяток. Чонгук ещё раз смотрит на всего Тэхёна целиком и с удивлением подмечает для себя отсутствие всякого фотоаппарата, который его обычные клиенты всегда таскают с собой, старясь фотографировать каждый метр египетской пустыни. Джей непроизвольно тянется к противоположной от него щеке Тэхёна, устраивая его голову поудобнее. Он же ничего толком не знает об этом англичанине: ни его мотива приезда в Каир, ни цели. Тэхён, конечно, не выглядит плохим человеком, но кто сказал, что всех плохих видно по лицу. Гораздо проще изображать зло, как чернобородого сурового человека с кинжалом, и гораздо сложнее воспринимать его как что-то изящное и прекрасное. Такой вот романтический парадокс. И сейчас это абсолютно прекрасное зло сопит (хочется сказать тихонечко, но это отнюдь не так) и дергает в беспокойном сне ногами. Чонгук, видя эти незатейливые метания, кладёт руку тому на голову и успокаивающе гладит. Опять же хочется сказать, что гладит он мягко, но Джей так пока просто не умеет, потому что когда-то давно ему не показали и не научили, как надо обращаться с людьми, а с такими хорошенькими — тем более. Видя впереди оазис, Чонгук даёт Тэхёну последние крохи сна, и только когда они уже находятся на подступах к городу, толкает его в бок и шлепает по щеке. — Вставай, ночевать будем тут, — безразлично говорит тот, и Тэхён шугается, вскидывая голову, совершенно не замечая, где он провёл предыдущие шесть часов сна. Они въезжают в оазис Эль-Файюм, и англичанина как всегда всё удивляет. Уже рассвет, поэтому золотые лучи солнца светят на жёлтые верхушки домов и приводят Тэхёна в неописуемый восторг. — Час ещё можем погулять, а потом тут станет невыносимо жарко и нужно будет идти в гостиницу. Выйдем ночью, когда верблюды напьются воды и отдохнут. Тэхён почти его не слушает — смотрит на невероятный город посреди пустыни, и его глаза горят каким-то совсем не туристическим интересом. — Англичанин? — окликает его Чонгук. — Чтоб тебя. Тэхён! Тот заторможено оборачивается и встречается глазами с Джеем. Взгляд сейчас у обоих немного удивлённый. Чонгук поражён англичанином, что застыл в рассветном солнце, а англичанин — городом. Джею требуется несколько секунд, чтобы отвести взгляд от пленяющей и непорочной красоты Тэхёна и произнести хоть что-нибудь. — Тебе нравится здесь? — выдаёт совсем не то, что хотел. Тэхён немного смущённо кивает и поправляет сползшую арафатку. Англичанин видел много чего красивого, но жёлтого города ещё ни разу. Так они и гуляют больше отведённого времени, потому что Джею совсем не хочется прерывать детский восторг Тэхёна. В глубине души Чонгук особенно рад, что Тэхёну понравился оазис, потому что он и его самого часто успокаивает. — Пора возвращаться, — тихо говорит Чонгук Тэхёну, пока тот стоит у воды и любуется… а чем? Да неважно. Тэхён понуро свешивает нос, но по договорённости мелко кивает и плетётся за проводником. Они заходят в каменное здание, где их провожают до номера. До одного номера. А где второй? — Мы будем спать тут вместе? — с интересом и неприятным раздражением спрашивает Тэхён. Чонгуку его тон отчего-то не нравится, и он в ответ огрызается: — Ты чем меня слушал? Я же сказал — всегда со мной. Даже ночью. Такое развитие событий катастрофически не входило в планы Кима. У него ещё были некоторые дела, которые он бы хотел сделать без посторонних глаз и ушей, а тем более глаз и ушей своего проводника. — Проблемы? — настойчиво интересуется Чонгук, заметив это метание в глазах Тэхёна. Англичанин быстро берёт себя в руки. — Никаких, — солнечно и очень фальшиво улыбается он, первым заходя в номер. За спиной Чонгук передразнивает эту ухмылку и закрывает дверь изнутри. Помещение оказывается обычным: душ, одна большая кровать с простынкой, две подушки, две тумбочки, ковер. Тэхён в недоумении пялится на единственную кровать и переводит встревоженный взгляд на Чонгука. — Такие номера дешевле, — поясняет тот. — Не бойся, я постелю себе на полу. Тэхён не стал спорить, а Чонгук и не рассчитывал на благородство, потому что ну какой человек откажется? Их вещи были уже занесены в номер, поэтому англичанин первым делом несётся к ним и украдкой проверяет содержимое, пока Чонгук берёт белое полотенце и прямо тут начинает раздеваться: снимает головной убор, скидывает накидку и спускает штаны, оставаясь в одних трусах. Тэхён гуляет по его телу украдкой, подмечая здоровое сильное тело с прессом, крепкие руки и ноги. Джей ничего не стесняется и скрывается в душе, пока англичанин возвращается к своему рюкзаку и копошится в вещах. Убедившись, что всё на месте, он падает спиной на кровать и устало вздыхает. Вроде и спал всю дорогу, а глаза прикрыть хочется вновь. За это время Джей возвращается из душа и вытирает полотенцем капли с чёрных волос, кидая в Тэхёна сухим и чистым. Ким ловит его руками и нехотя встаёт с постели, случайно сталкиваясь с Чонгуком носами. Смеётся снова с мизерной разницы в росте и обходит своего проводника, направляясь в душ. Тут он раздеваться не будет, вот ещё. Стоя под холодными каплями воды, англичанин зачёсывает волосы назад и думает о своём. По его расчётам на месте они будут через три дня, если ничто их не задержит, и за эти три дня он должен максимально и насколько это вообще возможно за такой короткий срок, втереться к Джею в доверие. Он не собирается делать ему ничего плохого, но было бы лучше, если его проводник ни о чём не догадывался. Тэхён выходит из душа и вытирает поленцем тело, наматывая то на бёдра. Он знает, что выглядит притягательно, и хотя бы этим должен зацепить неразговорчивого проводника. Тэхён возвращается в комнату и видит отвернувшегося к окну Джея. Как тот и обещал — постелил себе на полу. Тэхён гаденько улыбается и ныряет в кровать, прикрывая ноги тонкой простынкой. Пару минут слышится глубокое сопение, и Ким бы даже поверил в глубокий сон Чонгука, если бы не дрожащие в свете солнца ресницы. Тэхён поворачивается на бок и подпирает щёку ладонью. — Я знаю, что ты не спишь, — шепчет англичанин, а от Джея ноль реакции. — Ну же, взгляни на меня, поговори. Чонгук откидывается на спину и раздражённо открывает глаза. — Тебя в детстве недолюбили, что теперь тебе необходимо постоянное внимание? — раздается голос Джея. Тэхён победно щурится. — Нет, но я не люблю напряжённую атмосферу, хотя, видимо, напрягает она только меня. Чонгук тоже поворачивается на бок и смотрит на англичанина. Лучше бы не поворачивался, потому что теперь ему открыт вид на такого Тэхёна. Почти голого, замершего с этой простынью у паха, как греческая статуя. Чонгук и не думал, что мужское тело способно на такие эстетические изгибы. — Нравлюсь? — в лоб спрашивает Тэхён, заметив пожирающий взгляд. — Я не гей, — ещё сильнее раздражается Чонгук. — У нас это наказуемо. — Обязательно нужно быть геем, чтобы оценить чужую красоту? Чонгук приподнимается на локтях и недобро смотрит на Тэхёна. Ему не нравятся подобные разговоры. Почему этот иностранец вообще решил, что Джей тот, с кем можно обсуждать такое. По жизни Чонгук не относил себя ни к тем, кому нравятся мужчины, ни к тем, кто в своей постели и рядом с собой хочет видеть женщин. Ему вообще мало кто нравится. Однако вспоминая свои взгляды на Тэхёна, Чонгука передёргивает. Он убеждает себя, что точно не испытывает ничего такого, что может заинтересовать или обрадовать англичанина. — Ты понял меня. Тэхён перекатывается на живот, отчего простынь немного сползает и почти оголяет бёдра. Почти. Именно, что не совсем, а так, чтобы подразнить и захотеть смахнуть её. Чонгук в душе скрипит зубами. — Нет, не понял, — улыбается Ким. — Скажи мне. Улыбается широко, и Чонгуку хочется перевернуть его на другой бок. — Послушай, говорю в первый и последний раз: мне не нравятся ни мужчины, ни женщины, и я не умею оценивать ничью красоту. Тэхён тяжело вздыхает, но глаз не сводит, плавно опуская руку вниз, к волосам Джея. — А как же секс? Раз тебе никто не нравится, неужели лишил себя такого приятного занятия? — он почти дотрагивается до головы Чонгука, но тот быстро перехватывает его кисть и сжимает в горячей ладони, оставляя вопрос без ответа. — И как же я? Ты так на меня смотришь иногда, как будто в жизни красивее никого не видел. Джей сильно дёргает чужую руку обратно вверх и отворачивается от назойливого клиента. — Спи. Вот и поговорили. У Тэхёна темнеет в глазах, и он переворачивается на спину, решая подождать, пока чуткий проводник провалится в глубокий сон. А он наверняка это сделает, потому что не спал целую ночь, и явно дико устал. Даже пробивающееся сквозь плотные шторы солнце не должно ему помешать. Как Тэхён и предполагал, полежав ещё где-то полчаса, он услышал снизу тихий храп. Перекинувшись через кровать, англичанин медленно приблизился к чужой макушке и заглянул в лицо. Джей крепко спал, и на его лице отразилась безмятежность. Подавляя в себе желание прикоснуться к прохладному лбу проводника, Тэхён аккуратно ступил голыми ступнями на пол и на цыпочках пошёл к своим вещам. Вжикнув молнией, англичанин достал большой блокнот со всевозможными вкладышами и открыл посередине, уставившись ясным взглядом в нарисованную от руки точную карту. Пробежавшись по ней взглядом и отметив теперешнее местоположение, Тэхён достал свёрток, медленно его развернув. Всё было на месте, никем не тронутое и целое. Переведя дух, англичанин замотал вещи обратно и положил на дно рюкзака. Ещё раз мельком оглянувшись на крепко спящего Джея, он так же тихо поплёлся обратно в кровать, стараясь не слишком сильно скрипеть ей, лёг и закрыл глаза. Одни глаза закрылись, а другие открылись, в которых не было и намёка на недавний сладкий сон. Когда оба просыпаются, то ведут себя как обычно, если так вообще можно сказать про людей, знающих друг друга три дня. Однако суть в том, что ничего сверхъестественного не происходит, и они спокойно собирают вещи, одеваются и выходят на улицу, где их уже ждут верблюды. В этот раз Тэхён карабкается сам и не просит себя подсадить. Чонгук в душе оценивает жест и ставит англичанину мысленную галочку не совсем беспомощного. Едут опять ночью, а как известно — это странное время. — Почему решил заниматься этим? — вновь разрезает тишину Тэхён. — Чем? — Чонгук крепко держит поводья и не глядит лишний раз на англичанина. — Почему решил водить людей по пустыням? Такое дело неблагодарное, да и скучное наверняка. Им же только и хочется, что посмотреть на пирамиды, — удручённо вещает Тэхён, наклоняя голову вбок. Джей щурится и переводит взгляд на англичанина. Неужели снова чем-то провоцирует? Или вкладывает какой-то особый смысл в слова? — Но только не тебе, — резко слышится в ответ, и Тэхён прикусывает язык. Этого только не хватало. Тэхён не намеревался как-то выдавать себя, но высокомерие, требующее выделить себя из общей массы, было сильнее осторожности. Однажды оно точно сыграет с англичанином плохую игру. — Мне тоже интересно, — спешит оправдаться Тэхён. — Но больше всего меня интересует жизнь. Джей ничего не понимает и думает, что Ким звучит жалко, хоть и твердо. Этого человека нужно попытаться раскусить, да побыстрее. — Я об этом пожалею, но поясни. Тэхён воодушевляется, и разворачивается всем корпусом к собеседнику. Пустыня ночью спокойная и безветренная, так что ничто не мешает англичанину рассматривать чёрные одежды его проводника. — Я родился в Англии в семье бизнесменов, и на меня рано свалился автомобильный бизнес, поэтому для себя пожить я не успел. И вот раз в год вот уже пять лет я устраиваю себе такие вылазки подальше от цивилизации. Был в Китае и Индии, в Марокко и Мексике, а вот теперь я в Египте. История Тэхёна — это почти чистая правда. — И что, успел почувствовать «жизнь»? — с издевкой интересуется Чонгук. Тэхён на миг грустнеет, потому что тон Джея ему абсолютно не нравится. — Успел, мне хватило, — впервые сухо отвечает Ким, и Чонгук для себя отмечает, что разговаривая так, англичанин выглядит более гармоничным. Не фальшивит, как он делает это постоянно. — Ни черта ты не понимаешь, — вырывается у Чонгука. — Настоящая жизнь — это когда зимой жрать нечего, когда нет работы, когда единственное, что тебя держит на плаву — это обещание не подыхать и ром. Тэхён злится и дёргает поводья, останавливая верблюда. Чонгук следует его примеру и тоже тормозит, становясь перпендикулярно англичанину и вглядываясь в его светящиеся неподдельной злобой глаза. И даже так — божественно красив. — Не греби всех под одно. То, что ты описал — это не жизнь, а выживание. Жить можно по-разному: можно много работать, смотреть, как твои дети растут и воспитываются, помогать матери с отцом и радоваться выходным. Это тоже настоящая жизнь, — в голосе Тэхён нет прежних заискивающих интонаций. — Когда я говорил про «жизнь», я имел в виду приключения, а не страдания, которые, кстати, не возводят тебя в особый ранг. Он заканчивает диалог первым и гордо обходит нахмуренного Чонгука сбоку, продолжая движение. Джей ещё пару секунд смотрит вдаль, а потом разворачивается и в молчании догоняет верблюда Тэхёна, ровняясь с ним. Наверное, Чонгуку не следовало вспыхивать и как-то резко отвечать. Англичанин был прав, говоря эти слова, ведь Джей и правда часто любит себя пожалеть из-за разных жизненных ситуаций. Но разве он не имеет на это право? — Не хочешь остановиться и поесть? — спрашивает Чонгук, легко поворачивая голову к Тэхёну, который всё ещё вроде раздражён. Англичанин недолго молчит, а потом чувствует, что в животе начинает неприятно урчать… и съеденное рагу перед сном уже наверняка давно переварилось. — Хочу, — бурчит Тэхён, уже остывший, но всё ещё недовольный. Чонгук незаметно улыбается такой реакции и останавливается, слезая с верблюда и помогая слезть Киму. В рюкзаках Джея оказывается много еды и воды, приобретённой ещё в оазисе, а значит относительной свежей, хотя Чонгук и старался брать то, что не особо портится. Поэтому сейчас перед ними преимущественно сухая еда: хлебные изделия, финики и орехи, и конечно, верблюжье молоко. Тэхён с удовольствием кладёт в рот горсть орехов и довольно жмурится, снимая мешающую арафатку. Чонгук задерживает на нём взгляд и тоже снимает головной убор. — Пустыня спокойная, — вновь первым заговаривает Джей, избегая сталкиваться с англичанином взглядами. Тэхён прожёвывает хлеб и запивает молоком, непонимающе уставляясь в проводника. — М? — мычит тот, жадно проглатывая большой кусок. — Когда пустыня спокойная — это не к добру. Спокойствие и тишина — верный признак скорой песчаной бури. Тэхён мочит хлеб в молоке и не выглядит сильно напуганным. Просто он никогда не сталкивался с таким явлением. — Сахара большая, может, до нас не дойдёт. Чонгук уже отрывает рот, чтобы сказать, что до них-то как раз и доберётся этот ужасный катаклизм, как Тэхён беспардонно лезет в чужую сумку и хватает что-то оттуда, высоко поднимая над головой. — Ром! — радостно выдыхает тот. — Не думал, что тебе можно пить на работе. Тэхён с каким-то детским восторгом прижимает бутылку к себе и вопросительно смотрит на Джея. Тот колеблется пару секунд, а потом смиренно кивает. Ладно, можно позволить всего парочку глотков, а то бдительность в такой ситуации терять нельзя. Англичанин что-то радостно щебечет, и неподдельное счастье отражается на его лице. — Знаешь, я так-то не особо много пью, да и то обычно вино, а тут целый ром! Джей не сильно разделяет его восторг, потому что как раз этот напиток ему доступен почти всегда и в любых количествах. Раньше, особенно в безработные месяцы, они с Лалисой часто любили открывать одну бутылку на двоих и распивать крепкий алкоголь долгими ночами. Теперь вместо неизменной подруги странный иностранец, который говорит и ведёт себя крайне подозрительно, но в какие-то минуты настолько искренен, что не верить ему невозможно. — Много не пей, а то быстро захмелеешь, раз раньше только вино лакал, — предупреждает Чонгук и отрывает напиток от уже присосавшегося к нему Тэхёна. — Ай! — вскрикивает тот и морщится. — Как горячо! И горло всё разодрало… Чонгук тихо посмеивается и сам отпивает из бутылки, поглядывая вдаль пустыни. Даже если сейчас начнётся буря, то им никуда не спрятаться, только если за верблюдов, которые приспособлены к таким погодным условиям. До ближайших каменных построек им идти всю ночь, так что пытаться бесполезно. Чонгук уповает на удачу, что всё обойдётся и буря минует их. В его профессии иногда так и случается, что судьба становится важнее личности. Тем более, в пустыне никто не застрахован от смерти. — В жизни не видел ничего красивее, — уже пьяно вздыхает Ким и вытягивает ноги вперёд, зарываясь пальцами в песок. Джей кивает, откидывая голову назад и наблюдая за звёздным небом. — Тебе понравилось в Марокко? — спрашивает Чонгук, делая ещё глоток и передавая бутылку Тэхёну. Тот отпивает ещё немного, привычно морщится, но стойко выдерживает сильный градус. — Я был в Танжере и Касабланке — удивительные места, — говорит Тэхён. — Почти всё, как в том фильме. У Чонгука никогда не было телевизора, и фильмы он не смотрел, разве что один раз им с Лалисой удалось на каком-то подпольном показе три года назад посмотреть «Гражданина Кейна». — Каком? — Ну, том, что с Ингрид Бергман и Хамфри Богартом — «Касабланка», — беззаботно отвечает Ким, у которого был и телевизор и возможность сходить в кино. — Не смотрел? Чонгук качает головой и отбирает бутылку, которая пуста уже наполовину. Тэхён смотрит на него мутным взглядом, а затем подползает близко-близко, заставляя Джея немного отпрянуть и сзади упереться руками в песок. Англичанин не медлит и усаживается к Чонгуку на ноги. Джей не двигается и ждёт дальнейших действий. — Фильм красивый: там встречаются бывшие любовники после долгой разлуки, а затем вновь расстаются, чтобы у обоих был шанс на счастье, — шепчет пьяный Тэхён Чонгуку почти в губы. Джею уже плохо от такой близости. Он же всё-таки человек, и ему свойственно влечение, как бы он ни стралася его отрицать. Алкоголь так быстро его не берёт, но всё равно заставляет хоть что-то да почувствовать. В чем причина? В жаркой египетской пустыне, которая обволакивает их своими песками и тайнами? В спорной личности англичанина, который каждый раз разный и непонятный? Или, в конце концов, в удивительной внешности Тэхёна, который даже в пьяном состоянии выглядит сказочно и желанно. — Зачем же расстались? — так же тихо шепчет Чонгук и кладёт правую руку Тэхёну на талию. Тот немного выгибается и подставляется под горячую ладонь. — Потому что любили друг друга и хотели лучшего. Посмотри, тогда поймёшь. Тэхён вновь пленяет своим взглядом, утягивает вглубь себя и за его спиной даже луна светит ярче, рисуя ему крылья. Может, это у Тэхёна план такой коварный? Заколдовать Чонгука, сбить его с верного пути, а потом осуществить какую-ту только ему известную задумку? Если это так, то в эту секунду Джей готов сдаться без боя, только позволил бы ему этот мистический иностранец коснуться до себя по-другому. Чонгук никогда так никого не желал, как этого мужчину сейчас. — Я знаю, что ты хочешь, — проговаривает Тэхён и кладёт прохладную ладонь Джею на пылающую щёку. — Я вижу это, — гладит большим пальцем скулу. — Как тебя зовут? Вопрос слетает с губ, и Чонгук ловит его на каком-то физическом уровне. Как будто может его потрогать и взять в руки. Его имени достойны только самые близкие друзья и семья, но… — Ч-чонгук. …но кто такой Тэхён? Шахерезада улыбается, гладит чужое, застывшее в сомнении и желании, лицо, а Чонгук корит себя глубоко в душе за нарушенное им же установленное правило. Чонгук сам поклялся больше не использовать в широком кругу своё настоящее имя, запрятать его далеко, как что-то самое ценное и сокровенное, как приятное воспоминание о прошлом и символ своего доверия к людям. — У тебя очень красивое имя, — Тэхён наклоняется ниже и почти касается лбом плеча. Джей не дышит, потому что если вдохнёт — пропадёт. От англичанина пахнет гостиничным мылом и песком, только что съеденными орехами и молоком. Тэхён творит запредельные вещи и усыпляет бдительность, ёрзает на бёдрах, гладит открытую грудь, но дальше не заходит. Чонгук крепче хватает талию и неожиданно даже для себя вжимается в Тэхёна, кладёт свободную руку на загривок и пропускает шелковистые волосы, которые дразнили его всю дорогу, сквозь пальцы. — Ты не должен был его знать, — Джей запрокидывает голову вверх, дав тем самым разрешение Тэхёну легонько поцеловать себя в шею. — Что ты со мной сделал? Отвечай. Англичанин мурчит в плечо и поднимает взгляд, удобнее усаживаясь на крепких бедрах. — Передо мной никому не устоять, — он соприкасается с Чонгуком носом. — Я же прелесть. Чонгук не очень согласен с этим утверждением, потому что Тэхён не прелесть — он просто чертовски соблазнительный, наглый и бесцеремонный. Красивый. — Я на работе, — шепчет Джей, а сам рукой поднимается выше, гладя ладонью позвонки. Тэхён хихикает, прижимаясь губами к подбородку и ведя ими выше, обводя языком ухо и прикусывая его мочку. Он сильно захмелел, даже и не заметил, как крепкий алкоголь обволок его и утянул в бессвязность с ногами и руками. — Мы один разок, — уговаривает его англичанин, проводя рукой по чужому животу вниз. — Ни для тебя ни для меня это ничего не будет значить. Мы взрослые люди и имеем право на такие желания. Аргументы Тэхёна железные, как и стояк у Чонгука, на который незаметно присаживается Тэхён, срывая с Джея первый глубокий вдох. Чонгук бы правда хотел этого сейчас, но предчувствие чего-то нехорошего не отпускает его и мешает отключить голову. Однако Чонгук всё же медленно тянется к открытой шее и проводит по ней языком, уже собираясь укусить, как англичанин резко вскидывает голову вверх и упирается ладонями в плечи Джея, пытаясь оттолкнуть. — Верблюд… — срывается с губ Тэхёна, смотрящего за спину Чонгука. Чонгук сдвигает брови к переносице и вновь пытается притянуть к себе англичанина. — Давай без верблюдов как-нибудь, — почти рычит Джей, недовольный такой сменой настроения. Он уже почти сдался, а англичанин идёт на попятную. — Да стой ты, — раздражённо бросает Тэхён, ещё раз с силой толкая Чонгука и скатываясь на песок. — Одного верблюда нет… Чонгука прошибает холодным потом, и он вмиг приходит в себя, трезвея. Он тут же оглядывается и видит только одно животное. У Джея в голове сбой — это же его прокол, это же он несёт ответственность в пустыне, а поддавшись мимолётному желанию он потерял бдительность и совершил ошибку. Чонгук сводит вместе зубы и кидает злой взгляд на Тэхёна. Конечно, сейчас хочется винить только англичанина, но здравый смысл всё-таки берёт верх. Тэхён тут не виноват, вина висит исключительно на Чонгуке. Англичанин сюда пришёл не для того, чтобы следить за верблюдами и вообще как-то концентрироваться на своём комфорте — это всё обязанность проводника. — Винишь меня? — тихо спрашивает Тэхён, всё ещё сидя на песке и опустив глаза вниз. Чонгук поднимается с земли и молча принимается собирать раскиданные вещи. — Иди сюда, — приказывает Чонгук, и англичанин семенит к нему. — Залезай. Тэхён правда не хотел такого поворота событий, так что что бы там Джей себе не придумал — англичанин не виновен. Тэхён молча взбирается на верблюда и чувствует, как Чонгук делает то же самое, усаживаясь за ним. Теперь они соприкасаются телами, но, кажется, обоим это не доставляет такого удовольствия как ещё пару минут назад. Тэхён съёживается, когда по бокам от него протягивается две руки и хватаются за поводья. — Если нас настигнет песчаная буря, то нам будет очень плохо, — под «очень плохо» Чонгук подразумевает «нам конец», — а пока будем двигаться к югу, чтобы к завтрашнему вечеру достичь Гизы. Англичанин слабо кивает, а Джей, видя его подавленное состояние, вдруг обхватывает Тэхёна поперёк живота и наклоняется к уху. — Я тебя не виню, но больше никакого алкоголя, а то если мы потеряем и этого верблюда, то точно погибнем. Тэхён на это время задерживает дыхание, но потом расслабляется и шепчет тихое «спасибо». Больше никто ничего не говорит — едут в тишине. Чонгук буравит взглядом чужой затылок и думает об их дальнейшем путешествии. Нужно быстрее добраться до развалин, чтобы в случае песчаной бури им было где укрыться. Жаль, что Тэхён совсем не видит реальной угрозы и относится к предостережениям беспечно. Мерно шагающий верблюд убаюкивает разморённого алкоголем Джея, пугая перспективой сна. Он крепче хватается за поводья и наклоняется к уху англичанина. — Эй, Тэхён, — Ким вздрагивает от жаркого дыхания, — я могу уснуть ненадолго, и если я это сделаю, то разбуди меня сразу, как заметишь, но я постараюсь не засыпать. Англичанин неловко угукает, и они дальше продолжают свой путь в молчании. Через время Тэхён чувствует, что на его плечо падает тяжёлая голова — мужчина всё-таки заснул. Взвесив все «за» и «против», англичанин тянется к свой сумке и достаёт сложенный лист бумаги. Пробежавшись по нему глазами, Тэхён ещё раз глубоко задумывается — больше у него шанса может и не представиться, поэтому лучше действовать сейчас. Ещё раз сверившись с картой, Тэхён дёргает поводья и меняет курс. Чонгук просыпается от яркого солнца, бьющего ему в глаза. Сначала он ничего не понимает, а потом пытается постепенно прийти в себя и вспомнить всё, что было до глубокого сна. Он шире раскрывает глаза и первое, с чем сталкивается — это уже знакомый затылок, который дёргается и поворачивается на шум за спиной. Тэхён улыбается побито, но всё также солнечно. — Проснулся? — бодро спрашивает тот. Джей кивает, и ему в голову приходит на удивление приятная мысль о том, что спал он на плече англичанина. — Удивительно, что уже утро, — он обводит глазами пустыню, — я же просил разбудить меня… Он запинается, а потом холодеет. Он же просил разбудить себя сразу, как заснёт. Однако это ещё не самое страшное, что случилось. Местность вокруг абсолютно не знакома проводнику. В какие дебри они успели попасть, пока он спокойно сопел на плече Тэхёна? Вокруг песок не такой, каким Джей привык его видеть — он менее рассыпчатый и отдаёт красным. Чонгук сглатывает и переводит ошалелый взгляд на Тэхёна. — Ты так сладко спал, что мне было жалко тебя будить, — улыбается тот. Чонгук дёргает поводья, и верблюд тормозит. Тэхён удивлённо вскрикивает. — Жалко? — бешено смотря на англичанина спрашивает Джей. — Тебе было жалко? — Чонгук переходит на крик. — Мы по твоей милости заблудились, и если нас настигнет песчаная буря, то единственное, за чем мы сможем укрыться — это наш верблюд! Джей размахивает руками и норовит вцепиться Тэхёну в лицо. Как можно быть таким легкомысленным, неужели англичанин не понимал всех последствий, он же совершенно не глупый. Джея пронзает догадка. Да, Тэхён абсолютно точно не дурак, а значит, что он мог специально… Чонгуку даже додумывать не хочется, но сомнение уже плотно поселились в голове. Он не может быть уверенным на сто процентов, но теперь однозначно будет доверять этому намного меньше. — Мы заблудились, Тэхён, — рычит Чонгук. — Я не знаю этой местности! Тэхён улыбается виновато, а Джей дергает верблюда за поводья и быстро соскакивает, загребая рукой горсть песка. Ему становится немного легче, ведь такой характерный цвет песка бывает лишь в нескольких частях пустыни, да и если исходить из их изначальной точки отправления, то круг предполагаемых мест сужается ещё больше. Но беспокоит Чонгука отнюдь даже это, а ужасная жара сравнительно небольшой запас воды, которого точно не хватит, если они попадут в бурю. — Мы не так давно прошли скалы, если ты боишься бури, то можно укрыться там, — осторожно говорит Тэхён. Он действительно никогда не сталкивался с песчаной бурей, поэтому опасения Чонгука для него выглядят преувеличенно, но если проводник так сильно переживает, то стоит всё же к нему прислушаться. — Скалы? — с облегчением спрашивает Джей. Скалы — это хорошо. Он начинает понимать, где они находятся территориально. — Разворачиваемся. Он залезает на верблюда и меняет курс. Вдалеке ничего не видно, но сейчас Тэхёну он доверяет, да и если верить его памяти, то тут и правда должны быть скалы. Чонгук усиленно вглядывается вдаль, но плотный слой песка мешает разглядеть ему хоть что-то. Чонгук резко тормозит. Откуда там так много песка? Его прошибает холодный пот. — Слезай с верблюда, — командует он стальным голосом. — Что? — Я сказал — слезай. Это песчаная буря.