Палач

Дождь лил как из ведра, размывая землю, сотворяя лужи тут и там и наполняя бочки, предназначенные как раз для такого случая - для воды. Эти бочки стояли возле небольшой покосившейся избы. Это был ветхий домишко с прохудившейся крышей, заросший почти со всех сторон сорняками и травой. Гром сотрясал воздух, а молнии били где-то вдали, озаряя вечернюю мглу ливня. Под козырьком, возле входной двери, толпилось несколько человек. Они курили и о чем-то весело переговаривались. В доме же, напротив, царила куда более напряженная атмосфера. - Ты понимаешь, что ты позоришь меня?! – говорил мужчина, отчитывающим тоном. - Я понимаю, но… - попытался ответить юноша. - Какие еще «но»?! Никаких оправданий быть не может! Ты сам подписался на такую жизнь. - Я же не думал ни разу, что такое произойдет! Почему ты заставляешь меня это делать? - Не думал? А разве я тебя предупреждал? Разве не говорил, что будет тяжело? Не говорил, что придется принципами поступиться?! – злился мужчина. - Почему я не могу просто пересидеть здесь, пока вы не закончите? - Не можешь. Ты – сын советского комиссара, нравится тебе это или нет. И если мой сын станет воротить нос, то что подумают твои сослуживцы? Но ладно бы они, а ты подумал, что могут сказать обо мне выше? - А ты понимаешь, что я не могу?! – срывающимся голосом отвечал парень, защищая свою правоту. Воцарилось молчание, нарушаемое стуком капель дождя по крыше и окнам. Отец отвернулся глядя в окно и закрывая лицо рукой. Его сын, простой солдат, продотряда, сидел за столом, глядя на свечу посреди него. Тишина продолжалась около двух минут, пока вновь не заговорил отец. - Будь на моем месте кто-то другой, он бы и тебя застрелил без раздумий, - парень ничего не ответил и еще большие опустил голову, словно провинившийся школьник. Советский комиссар обернулся на него, подошел к столу и сел напротив, - я могу тебя понять, сынок. На твоем месте я бы тоже, наверное не соглашался на такое. Но ты пойми, прошу тебя. Ты должен. - Почему? - Время такое… Нехорошее время. Я и сам иногда думаю, что все неправильно происходит. Да что уж там – чистый кошмар, - отец на время замолчал, но затем вновь продолжил, - Я не могу позволить тебе не участвовать в этом. Прости, Матвей. Завтра ты возьмешь ружье и… Прости. После этого мужчина открыл дверь и позвал остальных солдат обратно в избу. Немного промокшие, они зашли в дом, немного наследили и тут же начали искать места для сна. Вскоре все улеглись, после чего свет был затушен. Остался только ливень, барабанящий в окна и по крыше, не дающий уснуть молодому Матвею. Мысли о сне даже не посещали его голову – он думал обо всем, что случилось, о разговоре с отцом и о том, что будет завтра. «Я не хочу никого убивать. Но я не могу ослушаться отца. Что делать?! Может быть убежать? А если найдут? Если найдут, то расстреляют. Боже, как так происходит? Боже, помоги мне… Избавь от этой участи братоубийцы!» - мысли роились в голове парня, расшатывая и без того никчемные нервы еще больше. Продотряд, в который входил Матвей занимался ни чем иным, как выполнением продразверстки. В их обязанности входило изъятие, как говорилось, излишков продовольствия. На деле же, после визита такого отряда люди оставались, по сути, ни с чем. Ни еды, ни скота, ни даже, порою, каких-нибудь ценностей. Советская власть задалась целью накормить народ… Только какой ценой? Дом, в который пришел отряд Матвея, не мог предоставить отряду ни грамма продовольствия, как говорили хозяева. Тем не менее, в ходе обыска, были обнаружены некоторые запасы хлеба, муки и мяса, но вместо того, чтобы признать свою ложь, хозяин взялся за ружье, и хотел было с боем выгонять отряд. Лишь по счастливой случайности никто не пострадал. Счастливой случайности? Звучит как бред. За такие действия продкомиссар, отец Матвея, вынес приговор, который должен был исполниться утром. Старенькие часы на стене пробили полночь. Матвей до сих пор не спал, да и не мог - он собирался убежать. Мысль о том, что придется убить человека не давала ему покоя, тревожила его несчастный, еще неокрепший юношеский разум. Решение было лишь одно – отстраниться от всего этого, но отец не хотел выгораживать его, заставляя брать в руки ружье, а потому выход был лишь один. Через где-то полчаса после полуночи, Матвей решился и тихонько начал собираться, чтобы никто его не услышал. Дождь к этому времени уже немного стих, да и гром звучал не так часто. Одевшись, парень не взял с собой лишь одну вещь – свою винтовку. На цыпочках подойдя к двери, Матвей отворил ее, осторожно выглядывая на улицу – вокруг ни души, хотя это только на первый взгляд. Как-никак, было очень темно, и небольшая деревушка не освещалась ничем, кроме лунного света, который тоже был скрыт тучами. Парень аккуратно спустился по скрипящим деревянным ступенькам и тут же наступил в лужу. Впрочем, дождь все еще барабанил достаточно сильно, чтобы ничего не было слышно. Теперь предстояло выйти за околицу, а там уже и бежать, куда глаза глядят. И вот, калитка уже на расстоянии вытянутой руки. - Эй, солдат, ты чего тут делаешь? – за спиной раздался мужской голос. Юноша оглянулся и увидел силуэт советского комиссара с масляной лампой в руках, - Матвей… Даже не думай сбежать, окаянный. - Прости, но я не могу убить человека. Я всю жизнь буду себя за это корить. - Ты не посмеешь… Ты убьешь либо этого мерзавца, либо меня, если сейчас уйдешь. Вместо ответа парень дернул калитку и выбежал на размытую водой улицу. «Стоять!» - послышался крик за спиной. Отец бежал за сыном по лужам, но пока что не мог догнать. Дождь хлестал Матвея по лицу, охлаждая тело и заставляя прикрывать глаза от воды. Вокруг было слишком темно – не было ясно куда бежать и где прятаться. Вдруг парень поскользнулся на размытой почве и упал всем телом в большую лужу. Тут же перевернувшись на спину, чтобы не нахлебаться всей грязи Матвей увидел над собой комиссара с масляной лампой, пытающегося отдышаться. Тут он склонился над пареньком и взял его за плечи. - Что же ты творишь, ирод?! Почему ты убегаешь, проклятый? Пожалей своего отца, не смей! – по его щекам катились слезы вперемешку с дождевой водой. - Я тряпка! Хоть сам меня застрели, но я не смогу человека убить! – кричал Матвей, на глазах которого так же проступали слезы. - Я знаю! Знаю! Ты должен перешагнуть через себя. Через свой страх. Просто зажмурься и нажми на курок! Чего тебе стоит? – на это парень не смог ничего ответить. Он лишь закрыл глаза и заплакал. Комиссар поднял его голову из лужи и прислонил к своему плечу, сам роняя слезы на и без того мокрую макушку головы своего отпрыска, - ты будешь сильным, я знаю. Просто… Пересиль себя один раз! Я все сделаю, чтобы тебе было легче, Матвей. Слышишь? Утро было солнечным. Запах дождя стоял по всей округе, наполняя воздух свежестью. Роса стекала по траве от малейшего ветерка. Вскоре запели деревенские петухи, пробуждая все живое ото сна. Минут через десять после их криков из ветхой избы начали выходить солдаты, верные советской власти. Последним из дома вышел красный комиссар, ведя перед собой мужика лет сорока с бородой и указывая ему наганом, чтобы тот не вытворил ничего. Возле стены дома, включая Матвея, уже построились солдаты, а напротив них стоял мужик, со связанными руками. Началось зачтение приговора полевого суда, возглавляемого комиссаром. Окончив читать, он подошел к солдатам и начал командовать: «Наизготовку!» Его сын нехотя выполнял все указания командира. Его руки тряслись, глаза бегали в разные стороны, стараясь отвлечься на что-нибудь, чтобы не смотреть в глаза мужчины напротив. «Целься!» - раздалась новая команда. Все вскинули ружья и прицелились в грудь мужику, чтобы попасть прямо в сердце. Матвей смотрел на затвор своей винтовки, боясь сделать хоть что-нибудь. «Зажмурься», - произнес отец тихонько, чтобы никто более не слышал, кроме его сына. «Пли!» - парень зажмурился и нажал на курок. Раздались несколько выстрелов, а затем стон мужчины и звук падающего тела. «Вольно», - скомандовал наконец комиссар. Что же творится в этом безумном мире? Русские убивают русских… Внезапно Матвей выхватил из кобуры своего отца револьвер. - Всем стоять! Не дергайтесь! – сорвавшимся голосом крикнул он всем собравшимся. - Матвей?.. Какого лешего ты делаешь? Брось револьвер! – отец был в ужасе от происходящего. Он не ожидал, что его сын способен на такое. - Не брошу! – отходя подальше, говорил он, - Мне теперь уже конец, но плевать! Я не смогу так жить! - Экая ты дурная голова! Брось револьвер, кому говорю! Глупости не сотвори! - Глупость – это все, что здесь происходит! Так не должно быть! Я не хочу, я не могу! Я тряпка, но мне плевать! – по его щекам катились слезы. Ему было страшно, но решение уже принято. - Послушай, сынок, положи пистолет, и мы обо всем забудем, - он оглянулся на солдат, - мы поговорим обо всем и забудем как страшный сон! Я попрошу, чтобы тебя демобилизовали, чтобы… - Ты не понимаешь! Нет мне места в мире, где русский убивает русского, где брат убивает брата, объясняя все это партийной необходимостью! – он замолчал на минуту, опустив голову, - Господь милостивый… Прими мою душу. - Не смей, проклятый!!! – почти на всю деревню выкрикнул комиссар, осознав, что тот собирается сделать. Но было уже поздно. Быстрым движением руки ствол нагана оказался во рту у Матвея. Раздался выстрел. Кровь брызнула из затылка молодого парня, и он упал рядом с телом только что расстрелянного мужика. Отец подбежал к трупу своего сына, рыдая и выкрикивая его имя на всю деревню. Тут же он помутился рассудком и на глаза ему попался револьвер, который сжимал в своей ладони мертвец…