***
— Темари, какая же ты дура! Голос Шикамару прозвучал очень неожиданно. Ещё какое-то время после того, как Ино ушла, все молчали. Не могли найти слов, которые могли бы исправить ситуацию. Им оставалось только уйти, забыть о произошедшем на несколько дней и надеяться, что скоро всё вернётся в норму. Что Яманака вновь заявиться на пороги домов друзей, вытащит их на совместный пикник или обед в Ичираку. Что Ино вновь будет весела, светла, радостна. Что они сами будут более честными, поддерживающими, искренними после этой истории. И все обиды, вся злость и боль просто сойдут на нет, исчезнут. И это, наверное, могло бы произойти, возможно, стало бы правдой, но Нара не хотел отпускать. Он не хотел признавать своей ошибки. Вместо того, чтобы дать друзьям ещё пару минут посидеть в тишине, а потом разойтись каждый по своим домам, Шикамару хотел обвинить кого-то. Хотел выпустить злость. Хотел найти причину того, что Ино сейчас плакала, и чтобы этой причиной ни при каких обстоятельствах не оказался он сам, потому что поверить в то, что Нара сделал больно Яманаке, было невозможно. Все друзья сейчас видели своими глазами, как это произошло, а верилось всё равно с трудом. — Чего это я дура?! — На хера ты сказала это?! Кто тебя за язык тянул?! — Нара сжал кулаки. Все по-настоящему удивились. Обычно из Шикамару сложно было вытащить много слов, лишних эмоций, а уж тем более агрессию на его лице было вообще невозможно застать, будто бы её упорно прятали в темный, сырой подвал, дабы не наломать дров в приступе злости. Но вот он, Нара, кричит, ругается, кидается словами направо и налево, будто бы они могут сейчас что-то исправить. — Мне откуда было знать, что у вас тут клуб пиздунов?! — Темари насупилась, скрестив руки на груди. Она не была зла, скорее разочарована в человеке, который раньше ей так нравился. — Нет у нас вовсе никакой секты! И мы вовсе не врали! — Собаку но сказала именно то, что он сам повторял себе все эти годы и чего так боялся. Шикамару даже приподнялся. Будто бы прямо сейчас собирался заставить её взять свои слова назад, пусть и знал, что это невозможно. Куноичи не поменяет своего мнения, даже если твердь разверзнется и утащит одного из них прямо в ад. — Ага-ага, просто недоговаривали. — Темари язвительно сощурила глаза, что вывело из себя даже тех, кто не участвовал в споре. — Разве сложно было сказать то, что Ино хотела услышать? — Чоджи говорил тихо, теребя в руках пакетик из-под чипсов, но даже не прикасаясь к еде. — Это ведь было даже не твоё дело. — Устало произнёс Неджи, потирая виски. — Вот именно, — поддержала со-командника Такахаши, сжимая руки в кулаки, делая уверенный шаг вперёд, уже готовая вступиться за подругу. Куноичи также не хотелось признавать, что она обманула Ино. Как она могла признать, что врала подруге? Легче было нападать. — Ты уедешь через пару дней, а нам со всем этим разбираться! — Темари, не обижайся, — тихо произнёс Узумаки, обхватив тело руками. Он чувствовал себя виноватым, хотя не сделал ничего. Ему просто было обидно, что Яманаке сделали больно. Было обидно, что отношения Ино и Шикамару были непоправимо испорчены. Было обидно, что Шикамару сейчас сидел здесь, разбитый, потому что Ино ушла, и не знал, как всё исправить. Наруто просто пытался защитить друзей. — Ты ведь видела, какая Ино была счастливая. Они просто заботились о ней, и ты бы могла... — Ну знаете, это уже слишком! — Темари уверенно встала на ноги. Она наспех отряхнула юбку, а потом ткнула указательным пальцем в Нару. — Не я здесь врала лучшей подруге, а вы, — Собаку но обвила пальцем растерянных детей, которых будто бы родители отчитывали сейчас за разбитую вазу. — И вам всем здесь просто обидно, что я сделала то, чего не смогли вы – сказала правду. Но единственный, кому здесь должно быть по-настоящему обидно, − это Ино, которую лучшие друзья всё это время принимали за дуру! Куноичи ещё пару секунд тяжело дышала после яростной тирады, а потом громко фыркнула, будто бы что-то поняла и, бубня себе под нос тихие проклятия, стала надевать на ноги сандалии. — То же мне, деревня великих ниндзя. Сборище пиздаболов, вот вы кто, — В конце концов Темари, под пристальные взгляды друзей, справилась с обувью и, вновь презрительно фыркнув, когда её взгляд столкнулся с карими глазами Нары, повернулась к братьям. — Гаара, Канкуро, пойдёмте! Шатен, старший из двух братьев, послушно оттолкнулся от стены и, фыркнув в такт сестре, проследовал к калитке с видом очень недовольного человека. Инузука проводила парня очень грустным взглядом, но тот не удостоил того даже быстрым мазком темным глаз. Гаара, как обычно, не проявил даже тени эмоций, только взглянул на Наруто, как бы извиняясь за скорый уход, и проследовал за Темари и Канкуро. На половине пути он остановился, оглянулся назад и властно произнёс: — Ли, пойдём. Густобровый Зелёный Зверь Конохи слегка опешил и покрылся сильным румянцем: не привык, что теперь они говорят обо всём так открыто, но на его губах впервые с того момента, как Яманака ушла, появилась улыбка, и брюнет поспешил подняться. Быстро отряхнулся, кинул извиняющуюся улыбку Казекаге и последний раз посмотрел на Нару: — Прости, Шикамару-кун, но Темари права. Ты очень обидел Ино-сан. Рок Ли постарался не смотреть в глаза друга, будто бы чувствовал, что, вставая на сторону шиноби Песка, предает всех своих друзей разом. И не ошибся. Шикамару зло сощурил глаза, наблюдая, как фигура счастливого Ли, держащего руку джинчурики, спускается вниз по улице, в сторону обширного парка. Похоже, гости Конохи и Зверь Листа не собирались отправляться в отель, что неудивительно – день был погожим, и происшествие это не должно было испортить его. Но оно испортило. Нара смотрел вслед другу и понимал, что ненавидит сейчас Рока вовсе не за его слова. Шикамару ведь знал, что брюнет прав, и пусть он накричал на всё семейство Собаку но, пытаясь доказать обратное, когда все разойдутся, шатен будет винить только себя. Он может перекидывать ответственность с себя на других, но под покровом ночи она всё равно будет возвращаться, обволакивать со всех сторон, давя на тело и душу своей непосильной тяжестью. Да, Шикамару понимал, что был не прав, поэтому ненавидеть Ли было не за что, как и Темари, в общем-то. Они лишь сказали вслух то, о чем Нара думал всё это время. Как говорится, на правду обижаются. Зато обижаются на чужое счастье. Шикамару видел Рока Ли, видел его горящие глаза рядом с Гаарой, видел, как они, пусть и немного странно, и всё же нежно любят друг друга. Эти двое точно чудные, но вместе их чудаковатость смотрится даже слегка мило, лаконично, будто бы были созданы такими странными друг для друга. По отдельности их было сложно выносить, зато вместе парни будто дополняли друг друга: один гиперактивный − другой почти не делает лишних телодвижений; один чувствует слишком много − другой, казалось, совсем ничего; один со слишком густыми бровями – другой вообще без бровей. Забавно это было. И Шикамару соврал, если бы сказал, что его это совсем не задевало, ведь сколько бы он сам ни делал что-либо для Ино, всё было тщетно. Плох он был в проявлении эмоций, будто бы губка для мытья посуды – толку от него мало. В романтике ничего не понимает, о желаниях девушек знает лишь то, что им нравится выносить ему мозги. Ино была другой. Она была нежной, заботливой, доброй. С ней рядом хотелось улыбаться, с ней рядом хотелось заставлять её улыбаться. Яманака делала для Шикамару так много: приносила ему каждую неделю букет цветов, чтобы поставить на стол, поливала его цветы в горшках почти каждый день, заботилась о растениях в его саду. Она будила его на тренировки, готовила вкусный завтрак, любила бесцеремонно заявиться к нему домой и прибраться, а потом ложилась на его диван и читала. Ино следила, чтобы Нара правильно питался, чтобы достаточно спал, а когда он заболевал, казалось, приносила целый госпиталь в его дом: кучу различных колбочек, маленьких рюмочек, таблеточек, пластырей и бинтов. Она проводила больному Шикамару целые сеансы, где прогревала его простывшие легкие и горло, не скупилась использовать собственную чакру, лишь бы поставить друга на ноги. В Ино всё было прекрасно: каждая её история о прошедшей миссии, каждый разговор о подругах и их субботних приключениях по барам, каждый рассказ о новом интересном покупателе в магазине и каждая лекция о цветах. Ино прекрасно умела слушать, делала это внимательно, была тиха, а потом задавала вопросы, будто бы и впрямь так интересовалась новостями в мире робототехники. Яманака замечательно готовила, очень мило напевала себе под нос, когда мыла посуду, всегда выбирала удивительно вкусные ягоды, невероятно ловко танцевала между палаток, выбирая продукты на базаре. Она забавно озвучивала героев книги, когда Нара уставал читать, лежа в гамаке, и просил почитать ему вслух, а ещё она частенько сидела с ним допоздна, помогая разбирать картотеку Хокаге, когда тот в очередной раз попросил об этом в последний момент. И каждый вечер она была полна энергии, будто бы это было ранее утро. Конечно, Шикамару был влюблён в Ино, это было понятно даже ему, такому дураку во всём, что касалось чувств. И, конечно, он поддавался Яманака, но был ли он в этом виноват? Она так радовалась, когда выигрывала, так улыбалась, а глаза загорались радостными огоньками – любой поддался бы на его месте. Наре просто хотелось сделать девушке приятно, хотя бы чуть-чуть. Хотя бы на одну сотую дать ей то, что она давала ему. Ино ведь всегда заставляла его улыбаться, поднимала его настроение, когда ему было плохо, и неважно, как именно: душевным разговором или просто любимыми черничными кексами. Яманака делала всё, чтобы другу стало лучше, она считала это своей особенной миссией. Она всегда была рядом. Ино, казалось, могла остановить апокалипсис, если потребуется, лишь бы испечь блинчики с черникой и шоколадной крошкой, которые всегда были верным способом поднятия настроения Шикамару Нара. Шатену тоже хотелось сделать что-то подобное для Ино – показать ей, что он горы готов свернуть, если это потребуется. Началось всё невинно: Шикамару обучал Яманака правилам Шоги, но блондинке было тяжело и сложно, прошёл месяц, а она ни на каплю не продвинулась вперёд, руки начали опускаться. Тогда Нара и сделал это впервые – поддался. Один разочек, думал, это её заставит стараться лучше, но вышло всё, наоборот. Шикамару увидел улыбку Ино, увидел, как она счастливо прыгает, скачет, танцует, визжит и обнимает его от радости. Восьмилетнему мальчишке этого хватило. Он стал поддаваться раз за разом, снова и снова, лишь бы посмотреть на то, как Ино улыбается. Это стало своего рода привычкой, вскоре Шикамару уже предлагал поиграть в Шоги, когда Яманака грустила, и это неизменно поднимало ей настроение, стало его личным способом заставить девушку ненадолго забыть о проблемах. Он нашёл свой подход к Ино, как кладоискатель, и кому какая разница, если способ этот был не очень честным, если клад в итоге был у него? Нара никогда не думал, что это всплывет наружу, сказал только Чоджи, как лучшему другу, когда настроение было очень хорошим, ведь Ино опять ушла, пританцовывая, мурлыкая сладкую, уже такую знакомую мелодию. Шикамару в тот день был тщеславен, хотел похвастаться, что нашёл подход к этой дикой бестии Конохи таким простым, детским методом. Было приятно осознавать, что она улыбается из-за него, что идёт именно к нему, когда ей плохо, и что ему так ловко удается заставить её забыть о проблемах. И что в итоге? Вот, Ино снова плохо, но она не идёт к нему, потому что плохо ей как раз из-за него. И если бы Шикамару не был трусом, он бы уже несся вниз по улице за Ино, прося прощение за произошедшее, заставляя её снова улыбаться. Но Нара был трусом. Поэтому он молчал, когда Ино смотрела ему в глаза, полными слёз, ожидая, что он скажет. А он ничего не говорил, потому что боялся сказать глупость, боялся, что она разозлится и уйдёт навсегда. Поэтому он продолжал сидеть здесь, насупившись, ждать, когда друзья разойдутся, чтобы продолжить жалеть себя. Шикамару медленно поднялся с места и уселся на ступеньки веранды, закуривая сигарету. Это был невербальный сигнал всем друзьям, что пора расходиться. Веселье на сегодня закончилось, дальше только горе. Первым с места встал Шино. Он немного раздраженно покосился на сигарету в зубах Нары, которая отгоняла своим запахом насекомых, а потом легко пнул грустного Инузуку под зад. Киба неуверенно покосился на Абураме, но тот выглядел весьма строго, переубедить его было невозможно, что в общем-то не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Шино всегда был таким. Инузука встал с места, у ног его тут же поднялся Акамару, вертя хвостом во все стороны – общее смущение его совсем не тронуло. — Куда это вы? — Строгий голос Шикамару прозвучал слишком неожиданно, но Абураме даже не дрогнул, будто бы ожидал чего-то подобного от гения. — Извиняться, — холодно ответил тот, даря оценивающий взгляд другу. Нара выглядел неважно, и, к сожалению, любой из здесь присутствующих смог бы поддержать и успокоить шатена в разы лучше, чем Шино, но только у него хватало смелости заговорить. — Кибе нужно извиниться перед Канкуро за вчерашний инцидент с Карасу и Акамару, а я извинюсь за нас всех перед Темари-сан, — Инузука поднял испуганный взгляд на друга в очках, но тот и бровью не повёл. Киба боялся идти к Канкуро, вчера тот сильно кричал из-за погрызенных конечностей любимой куклы, и, казалось, только Абураме понимал необходимость извинений и не видел в этом сложностей. Не только перед Собаку но, а перед всеми, кто сегодня был частью происходящего. Это слегка раздражало Шикамару, потому что сам он не мог найти в себе сил извиниться. — А потом пойдём к Ино. Последние несколько слов ударили по живому, заставив Шикамару закашляться. Нара понимал, что Шино самым первым пойдёт к Яманаке, в конце концов, Абураме был смелее их всех, но почему-то казалось, произносить имя цветочной девочки Конохи вовсе не обязательно. Будто бы помешанный на насекомых парень на зло давил на больное. Может, это у него способ лечения такой был, но Шикамару от него почти задыхался. — Валяйте. — Плюнул в ответ Нара, отводя взгляд в сторону. Шино и Киба, под радостный лай Акамару, который, видимо, понял, что они вновь направляются к ниндзя песка, где псу повезло найти столько замечательных игрушек, вышли в полном молчании, каждый думая о своём. За ними последовали и все остальные: Наруто ободряющее похлопал Нару по плечу, Чоджи заверил друга, что скоро всё наладится, Хината на прощание лишь тепло улыбнулась, и они втроём покинули сад, тихо что-то обсуждая. Поначалу они планировали пойти поесть рамен, но стоило им выйти за пределы владений Нара, как они стали беззастенчиво обсуждать, что будет дальше. Никому не верилось, что ссора Шикамару и Ино продлится долго, но факты были на лицо – в этот раз всё было действительно плохо. Тен Тен, прежде чем последовать за всё ещё злым Неджи, присела на корточки перед Нарой и, положив ладонь на острое колено, пообещала, что поговорит с подругой. Шикамару не стал говорить это вслух, ведь оба итак понимали, это зависит от того, пустит ли Ино куноичи к себе домой. Такахаши и Нара были в одной лодке – они оба соврали. А потому куноичи поспешила нагнать своего молодого человека, прежде, чем осознание этого накроет её, и, взяв мужчину за руку, медленно побрела вниз по дороге, слушая, как негодует Хьюга. Вот кто точно так и не признается в том, что был не прав, так это он. Ещё всю неделю Неджи будет жаловаться на произошедшее, винить всех вокруг, а потом, может, и успокоится. Единственное, что Нара сейчас понимал, он испортил бедной Тен Тен весь остаток дня, потому что вряд ли в планы девушки входили трехчасовые жалобы партнёра. На веранде осталось двое и злосчастная доска для Шоги, которая теперь резала глаз. Ветер легко щекотал своей прохладой, качал фонарики, которые когда-то принесла Яманака и они вместе с Нарой развесили их по всему саду. Когда друзья, ещё пару минут назад сидевшие здесь, рядом, скрылись за углом, стало совсем тихо. Даже птицы теперь не пели, только изредка осуждающе свистели, а потом возмущенно улетали, будто бы больше не желали оставаться в саду вруна и труса. Возможно, Наре так только казалось, ведь он и сам сейчас был бы не против улететь, оставив своё никудышное тело навсегда, а, может, разочарование сегодня и впрямь одолело даже куриные мозги обитателей его маленьких птичьих домиков, которые по деревьям тоже когда-то развесила Ино. Сакура долго стояла молча, даже не двигаясь. На секунду Шикамару даже показалось, что она ушла вместе с Наруто, но вскоре ирьерин двинулась, подхватила плошку с клубникой, которую Яманака так и оставила стоять рядом со своей подушкой, и уселась на ступеньки рядом с Нарой. Харуно продолжала молчать, долго смотрела в лес, который окружил дом со всех сторон, иногда подхватывала тонкими пальцами ягоды, и тихо ела. Шикамару был не против, покуда куноичи молчала. Оставаться одному совсем не хотелось, но говорить желания тоже не было. Просто хотелось, чтобы рядом был кто-то, отвлекающий от мыслей о собственной вине, но не пытающийся решить его проблемы. Но ведь это была Сакура. Как она могла не решать чужие проблемы, особенно проблемы Яманаки? Это была её работа, Харуно родилась с желанием помогать другим у себя в крови. Поэтому молчание продлилось недолго. Стоило девушке опустошить плошку с ягодами в ней, как она отставила посуду в сторону и, поёжившись от резкого порыва ветра, тихо произнесла: — Тебе нужно поговорить с ней. — Она даже слушать не станет. — Шикамару усмехнулся прямо в сигарету, которую поднёс к губам. Едкий дым обдал горло, фильтр обжёг губы, но его курение было неплохой отговоркой, мешавшей ему вести светскую беседу, что вполне устраивало. — Станет, вы же Ино-Шика-Чо, — Сакура улыбнулась, а потом положила нежную ладонь поверх свободной руки Нары, смотря большими изумрудами прямо в его растерянные, хмурые очи. Она видела что-то, что-то знала, что-то понимала, и этого всего не знал Шикамару. Это заставляло поёжиться, пристыженно отвести глаза, прячась от чувств, которые заставляли поверить, что между ним и Яманакой было что-то большее, чем просто дружба. — Вы же Шикамару и Ино. Нара громко фыркнул, высвобождая руку из хватки Харуно, перекладывая в неё сигарету так, чтобы девушка больше могла позволить себе такую вольность. Он знал, что в деревне ходят разные слухи о них. Кланы Яманака и Нара всегда были особенно близки, но дружба Шикамару и Ино обсуждалась как-то слишком бурно. Первая девочка в клане за много лет... они росли как брат и сестра, попали в одну команду, потеряли сенсея, отцов, вместе прошли войну. В них верили не столько как в пару, не столько по отдельности, сколько вместе. Шикамару не существовал без Ино, Ино Яманака не существовала без Нары. Они были примером идеальной дружбы, на пути которой ничто не сможет встать. Видимо, только глупость Шикамару. Гению совсем не хотелось слушать что-либо из этого. Внезапно присутствие Сакуры здесь только расстраивало, но девушка совсем не чувствовала напряжения, которое исходило от парня. А, может, умело его игнорировала. На действие друга она лишь отвернулась, возвращая взгляд к небу, где медленно сгущались облака. — Она любит тебя. Конечно, она простит тебя, — Шикамару знал, что Сакура говорит о дружеской любви, но сердце как-то само собой заныло в груди. — Тебе лишь нужно извиниться, показать, что тебе не всё равно. — Мне не всё равно, но ты так говоришь, как будто это просто! — С Ино просто, — куноичи снисходительно улыбнулась, наклоняя голову набок, обхватывая своё тело руками. Сегодня её глаза были особенно грустны, и Шикамару готов был поспорить на извинение перед Ино, что дело в Учихе, который так и не пришёл, хотя в прошлый раз обещал, что выкроит время, пока шиноби песка ещё в деревне. Вот, кто был настоящем пиздаболом, а не он. Шикамару делал это для Ино, Саске не мог что-то сделать для Сакуры. Хотя, возможно, прямо сейчас он лишь самоутверждался за счет Учихи, пытаясь убедить самого себя, что совсем не так плох. — Ты же знаешь, она не злопамятная. Ни что не заставит её держать на тебя обиду слишком долго. Шикамару помолчал, крутя в руках бычок от сигареты, а потом тихо, неуверенно произнёс: — И что мне ей сказать? Конечно, Нара хотел извиниться. Конечно, хотел исправить ситуацию. Хотел быть уверенным, что завтра Ино точно также заявится к нему домой рано утром, приготовит завтрак и поведёт в лес, к озеру, на пикник, как они и договаривались. Шикамару хотел знать, что ничего не изменилось, что Ино по-прежнему в его жизни, но он правда не знал как. Сакура лукаво улыбнулась, откидываясь слегка назад, облокачиваясь на вытянутые руки. Замешательство великого гения выглядело слегка забавно. — Скажи, что ты просто хотел заставить её улыбнуться. — Что, прям так?! — Шикамару поднял испуганные глаза на подругу, будто бы излишняя откровенность была билетом на электрический стул. Как он мог так открыто признаться в чем-то подобном? — А разве это неправда? Шикамару опешил, опуская глаза вниз. Он не знал, что ответить. Было ли это правдой? Конечно! Вряд ли в деревне был человек, который не хотел заставить Яманаку улыбнуться – у неё была прелестная улыбка. Но как он мог так просто признаться в этом? Легче уж было сразу сказать, что он влюбился в Ино по уши ещё до экзамена на чунина, когда они образовали команду номер десять. А признаться в этом было невозможно. Сакура бросила последний взгляд на небо и, видимо, решив, что домой необходимо попасть раньше, чем начнётся дождь, встала со своего места, логично заключив, что её долг как подруги тут завершен. Харуно подняла руки вверх, потягиваясь, и уже собиралась уйти, как бросила последний жалостный взгляд на Нару, и тихо произнесла: — Просто скажи ей правду, Шикамару. Ты уже достаточно долго врал, разве это не утомительно? Признаваться приятнее, чем ты думаешь.***
Магазинчик Яманака в свете закатного солнца смотрелся особенно хорошо: прошедший дождь оставил на стекле маленькие капли, которые превращались в золото, янтарь, яшму, в оранжевые топазы, сапфиры и даже в редкий камень падпараджа. За слегка запотевшим стеклом виднелись цветы, в солнечных лучах красные бутоны роз становились бардовыми, почти бархатными, а белые лилии походили на искусно украшенный персик. Большие розовые лепестки пионов становились почти малиновыми, насыщенными, теплыми, а белые капельки ландышей висели на веточках словно редкий розовый жемчуг. Вывеска слегка качалась на ветру, с неё то и дело падали холодные капли на головы покупателей, а новые цветы, которые хозяева ещё не успели занести внутрь, были покрыты водой, будто бы росой по утру. Шикамару простоял у самого входа слишком долго, наверное, уже вызывая некоторые подозрения у прохожих. Вряд ли кто-то его не знал, мужчина слишком часто заходил к Яманаке, чтобы забрать Ино на тренировку или просто прогуляться. Но такое долгое топтание на одном месте, наверняка, заставило всех прохожих заподозрить что-то неладное в общении двух закадычных друзей. Нара поморщился, думая об этом. На языке неприятно ощущались не столько слова о ссоре, сколько словосочетание «закадычные друзья». Оно будто бы подразумевало, что ничем большим они не являются, что дальше этого понятия уже ничего и нет. Было обидно. Шикамару ещё пару раз потоптался на месте, а потом чертыхнулся про себя, шепча под нос «А, была не была!» и открыл дверь магазинчика. Тело сразу обдало привычным холодом – цветы необходимо было хранить в прохладе, но на слегка влажной коже после дождя прохладный воздух ощущался как холодные иглы. Нара осмелился дойти до магазинчика только вечером, когда ливень прошёл, и теперь лишь изредка накрапывало, а покупателей должно было быть немного. Не то, чтобы Шикамару послушался кого-то из друзей, просто оставлять всё, как есть, не хотелось. Возможно, шатену чуть-чуть хотелось увидеть Ино, возможно, он чуть-чуть соскучился по девушке. Возможно, на душе оставался неприятный осадок из-за каждой их ссоры, но совсем не большой. Он чуть-чуть соскучился, чуть-чуть хотел её увидеть, чуть-чуть чувствовал себя виноватым, но не более того. Ничего сверх меры, как считал сам парень. Ино стояла за кассой и что-то сосредоточено заносила в журнал. Когда у двери раздался звон ветряного колокольчика, оповещавший о приходе посетителей, Яманака оторвала раздраженный взгляд от своих записей: до закрытия оставалось не более пяти минут, и девушка уже успела обрадоваться, что работать ей больше не придётся, однако не тут-то было. Когда алмазные глаза встретились с неуверенно топтавшейся в проходе фигурой, Ино слегка опешила, будто бы соображая, как должна реагировать. Шикамару был мокрым, растерянным, будто бы голодный бездомный щенок, просивший покормить его прежде, чем выкинуть снова на холодную улицу. Яманака на это не купилась. — Я не хочу с тобой разговаривать. — Она с грохотом закрыла журнал и прошла к одной из полок, где стояли удобрения для сада. Блондинка стала увлеченно поправлять ценники, выравнивать мешки с грунтом и землёй, делая вид, что очень занята, чтобы обратить внимание на друга. — Да брось, Ино, давай поговорим! — Нара очень быстро преодолел расстояние между ними и встал сбоку, одним взглядом умоляя уделить ему хоть пару минут. — Ты же знаешь, что я не хотел тебя обидеть… Рука Шикамару потянулась к Ино, пытаясь развернуть девушку за плечо к себе лицом, но куноичи ловко увернулась от этого действия друга, самостоятельно поворачиваясь к нему лицом. — Я, по-твоему, дура, Шикамару?! — Голос был яростным. Вот теперь Яманака была зла. Если тогда в саду она была разбита, была готова выслушать оправдания Нары, то теперь слушать она не собиралась. И плакать тоже. Теперь она собиралась убивать. — Нет, конечно, нет! — Гений не выдержал напора, сделал несколько испуганных шагов назад, пока блондинка продолжала наступать. — Тогда зачем ты это делал?! Я недостаточно хороша, чтобы играть с тобой наравных?! — Но тогда бы ты проигрывала… — Я никогда и не просила о выигрыше! — Шикамару, только нашедший в себе смелость не убегать от разъяренной подруги, услышав рык, вновь сделал несколько шагов назад. — Мы ведь были друзьями, Шикамару! Мы проводили время вместе, неважно, кто выиграет, это просто, блять, игра! — Мы и сейчас друзья… — слабо выдавил Нара, скорее задавая вопрос, на который боялся услышать ответ, чем утверждая это. — Нет, друзья так не поступают! — Ино отступила назад, скрещивая руки на груди. Но не ушла. Просто насупилась, как делала это всегда, когда злость слегка поутихала, оставляя место обидам. — Но ведь… — Сколько, Шикамару? — Ино грубо перебила друга, опуская глаза на пол, ковыряя новый паркет носком туфли. Она говорила тихо, вновь слегка разочаровано, но теперь вовсе не в Наре, как тогда, в саду, а скорее в самой себе. — Сколько ты врал? — С самого начала, — также тихо произнёс Шикамару, но глаз не опуская, разглядывая подругу в мельчайших подробностях, будто бы хотел запомнить, будто бы никогда больше не увидит. Стоял, разочарованный сам в себе. Ино грустно усмехнулась. — Я просто не понимаю зачем, Шикамару? — Она подняла чуть-чуть мокрые глаза на Нару, и сердце парня тут же кольнуло. Дурак, дурак, дурак, как он мог вытворить всё это?! — Неужели ты думал, что я не буду с тобой дружить, если ты не дашь мне выиграть? Неужели ты думал, что я такая сука? — Нет, конечно, нет! Я просто хотел обрадовать тебя! Ино даже слегка отшатнулась на эту фразу друга, будто бы ни разу себе в голове не представляла такого ответа. Видимо, она и впрямь слегка дура, раз уж самый очевидный ответ не пришёл ей в голову. А Шикамару обрадовался. Воспользовался тишиной, чтобы наконец сказать всё то, что репетировал всю дорогу до магазина цветов. — Ты ведь так радовалась, когда выигрывала, была такой довольной, и… — Нара неуверенно опустил глаза в пол, потирая затылок. — ты мне нравилась, Ино. Да и сейчас нравишься, — слова сорвались с губ как-то сами собой. То, что некогда казалось таким страшным, таким невозможным, теперь прозвучало само собой. И Сакура была права – говорить правду приятно, будто бы желудок кто-то наполнил теплым, сладким медом, а на щеке остался след от клубничного блеска Яманаки. — Я просто хотел заставить тебя улыбнуться. Прости, что выбрал такой дурацкий способ. Шикамару поднял неуверенный взгляд на блондинку. Она повернулась к нему лицом, но будто бы застыла во времени, будто бы Нара всё это сейчас говорил глухому человеку. Ино выглядела растерянней, чем когда узнала, что в одной команде с Шикамару, и почти такой же недовольной. Сердце гения успело пропустить несколько ударов, уже собираясь выпрыгнуть и навсегда покинуть тело неудавшегося романтика, как Яманака вдруг улыбнулась. То ли хитро, то ли мило, но улыбнулась. — Худшее признание в любви, которое я слышала. — Ну спасибо. — Нара насупился, отворачиваясь в сторону. Что что, а этого он точно не ожидал услышать в ответ на своё откровение. — В твоём стиле. Мне нравится. Шикамару даже не успел бросить непонимающий взгляд, как Ино вдруг оказалась очень-очень близко. Она обхватила лицо Нары ладонями и накрыла горькие губы своими сладкими, нежными, почти карамельными. Гений не опешил, не растерялся, а тут же воспользовался долгожданным моментом, обхватывая тело Яманаки сильными руками, притягивая её к себе, впервые за всё время не сомневаясь, не давая себе времени на раздумья. Ино улыбнулась на это действие друга прямо в его губы, а потом углубила поцелуй, превращая его из робкого, нежного в сильный, страстный, ненасытный. Одежда Шикамару была мокрой и теперь липла не только в его коже, но и к оголенный участкам тела Яманаки. От парня пахло сигаретами и цитрусом, а от Ино цветами и шоколадом, который лежал рядом с кассой. Запахи слегка перемешались и в буйстве ароматов цветов магазинчика почти не ощущались. Только двое людей, обхватив тела друг друга, прижимаясь так близко, так тесно, будто бы прямо сейчас могли потерять друг друга, ощущали эти щекочущие ароматы у самого носа. Челка Ино липла к мокрому лицу Нары, волосы в длинном хвосте падали на чужие плечи, щекоча пальцы, обхватившие талию. И оба понимали, что наконец получили то, о чем так долго мечтали. Яманака медленно отстранилась, хватая ртом воздух, усмехаясь, но продолжая обнимать шею Нары. А Шикамару улыбался, как дурак, понимая, что Ино не хотела отстраняться точно так же, как и он сам. Они могли провести так вечность, пялясь друг на друга, кидая тихие смешки, поглаживая кожу друг друга, будто бы готовы были прямо сейчас сообщить радостную новость всей деревне и в то же время сбежать навсегда, чтобы никто не нарушил их покоя. И вдруг блондинка очень ловко схватила гения за грудки и наклонила к себе, заставляя слишком высокого парня посмотреть в разъяренные небесные очи: — Но только посмей мне ещё раз соврать. Порежу. — Ни за что на свете! — Заверил Нара, поднимая вверх мизинчик, будто бы они вновь были маленькими детьми и клялись на пальцах. Ино не ответила, только улыбнулась, вновь накрывая губы Шикамару своими. Интересная всё-таки эта игра в поддавки: делая проигрышные ходы, Нара умудрился выиграть.