There are two of us in hell

Мы умрем где-то посреди ночи, Но я люблю тебя очень, И я люблю тебя очень, Мне очень жаль, что мы умрем Тишина многоточий, Но я люблю тебя очень, И я тебя очень Мне очень жаль, что мы умрем... В голове вместо мыслей полная каша. Шура не помнит как оказался тут, единственное, что он отчетливо помнит это то, что Гром им всем хорошенько навалял, а дальше как в тумане. Сидел он в какой-то клетке в ошейнике, как и остальные его товарищи. Товарищами он очень дорожил, но глаза пытались выхватить всего одного человека из этой толпы. И он смог его увидеть. Олег стоял прямо перед прутьями и смотрел на Разумовского, который, смеясь, что то рассказывал Грому. Никто не понимал, что происходит пока в клетке на против на ком-то не взорвался ошейник. В тот момент Шура понимал, что, возможно, на этом его удача закончилась и умрет либо он, либо Олег. А возможно и все они. Сквозь эту толпу наемник подобрался к Олегу и, взяв за руку, слегка сжал его пальцы, хотя хотелось просто вцепиться в нее. От страха внизу живота все скрутило, противный ком встал в горле и было непонятно: хочется ему блевать или плакать. Страх обволакивал его с ног до головы, не давая даже сделать вдох. Волков осторожно сжал его пальцы в ответ, посмотрев на него, одними лишь губами прошептал: «все будет хорошо». После этих слов стало как-то немного спокойнее, но волнение темной тенью все еще закрадывалось в его душу. Но если они все еще любимчики фортуны, то точно выберутся отсюда. С каждой новой ошибкой тел становилось все больше и больше. И Шура про себя молился, чтобы следующим не погиб он и не его друзья, которых тут осталось очень мало. Они были как дикие звери, которых загнали в угол, как волки готовые вгрызться тебе в глотку. Шура присел перед одним из уже убитых наемников на корточки и прикрыл его глаза, которые застыли в вечном ужасе. – Прости, Лёх, прости... Все, что смог выдавить из себя Шура. Многие тут были его семьёй и он уже не раз чувствовал горький привкус на языке от утраты, но почему же сейчас так больно. Почему сейчас сердце сжимается от вида мертвых тел, а желание всадить пулю в лоб Разумовскому растет с каждой новой секундой. В голове с силой нарастает лишь одна мысль: «да, кто он такой, чтобы лишать меня семьи». Эту мысль прерывает писк ошейника, совсем рядом. Шура понимает, что это ошейник сработал на Олеге... Верить в это не хотелось, это не могло быть правдой, он не может умереть! Он же чертов волк, любимец фортуны, она не может так просто от него отвернуться. Когда ошейник перегорает, а с Волковым ничего не происходит, Шура облегченно выдыхает, но рано радоваться. – Гребанная китайская техника! Разумовский встает из за стола и достает пистолет. Взгляд у него нечеловеческий, янтарный, с нотками сумасшедствия, а улыбка была пугающей не меньше, чем взгляд. Смотря сейчас на то, как Разумовский направляет ствол на Олега, с трудом верилось, что они лучшие друзья. Насколько надо быть психом, чтобы убить кучу народа. Шура просто не понимал, для чего этот рыжий дьявол все это делает. Да и не поймёт наверное никогда. – Прости, Олег. Правила есть правила. В комнате слышатся пять выстрелов. Тело Олега падает на пол, а следом за ним падает и Шура на колени, он обхватывает его щеки ладонями и тихо шепчет. Шепчет, что они выберутся отсюда, все будет хорошо. Хотя нихрена не будет хорошо, оба понимают, что Олег не доживет до приезда скорой, если она вообще приедет, но тешить себя ложными надеждами никто не запрещал. Но Олег выжил. Когда скорая приехала, им буквально пришлось силой разжимать ладони Олега и Шуры. Мертвого Шуры. Олег смог выбраться из этого ада, а Шура, к сожалению, нет. Олег будет всю жизнь помнить этого синеволосого парня. Иногда, смотря на ночное небо, Олег представляет, что одна из звезд это Шура и светит она ярче всех. Он простил Сережу, он его любит. И они не вспоминают о тех ужасных событиях, но несмотря на все чувства к нему, в его сердце, мыслях, жизни все еще присутствует Шурик. И когда-то он перестанет видеть короткие галлюцинации с наемником, но только не сегодня... А пока он насладится ночным видом города и Шуриком, который стоит рядом с ним и улыбается так радостно и ярко, как может только он.