Незавершённый проект

Шигараки не был красноречивым человеком. Никогда, не при каких обстоятельствах. И становиться таким не собирался, ведь нужно ли это злодею, даже пусть Лидеру злодеев? Перед боем достаточно плюнуть что-то наиболее оскорбительное (а таким может быть и одно слово), а после боя уже, впрочем-то, не с кем говорить. Поэтому Шигараки чаще всего разговаривал лишь сам с собой и то "в голове", не вынося мысли из-под корки. Сухо, четко, ровно, понятно, логично. Вроде, это было идеально для такого, как он, но, как выяснилось, жизнь может забросить тебя в такую задницу, где не спасет нажитая немногословность. Например, влюбиться — вот уж точно, чего Томура никогда не планировал. Он на девушек-то особо не смотрел, если не считать нарисованные в 3D игровые модели. Но не прошло и сотни лет, как этот ураган сомнений всё же затянул и его в свой водоворот. Буквально десять минут назад он со всей искренностью, с чем-то давящим на грудь и со сбитым дыханием стоял и четко, ясно (в своей манере) говорил: "Я тебя люблю". У него не было абсолютно никаких предположений о том, как отреагирует Тамаки, но в голову точно не приходило, что она может просто утереть нос, посмотреть в самое сердце его глаз и...исчезнуть. Что она и сделала, не появившись до сих пор. Ответ Тоге "всё нормально" от букв до интонации был неправильным, ведь никто не произносит "нормально" ещё более осипшим голосом, чем обычно, и глазами, которые видят лишь землю под ногами. Хоть он и не знал, какой кубик постоянно переворачивался с грани на грань в её голове, но одно знал точно: сейчас он застыл. Тамаки подбросила кубик, но он не упал, не покатился и не перевалился на какую-либо свою сторону, чтобы дать ей знать правильный ответ. Ведь она просто исчезла. Так же внезапно, как появилась в его жизни. Томура не знал, что сделал не так. (Чуть не убил её, накричал, ни разу даже не обнял, не дал хоть капельку внимания, Шигараки???) Но это очевидно не было правильной реакцией на признание в любви. Она же вроде...ждала этого? Разве нет? Разве не это она так хотела услышать? Так что пошло не так? Шигараки зарыл пальцы в волосы, опустив голову. Голова была грязной, страшно кололо в висках. Кожу сушило сильнее обычного от регулярно ложащейся на неё слоями пыли, в которой Томура в последнее время очень часто купался. Он хотел пить и желательно что-то покрепче воды. Шушу сейчас неплохо бы промыло мозги — от водки он всегда откатывался к заводским настройкам. Потом просыпаться было хоть и нелегко, зато намного проще, чем сидеть и мариноваться в собственных мыслях, что он делал сейчас. Даже паршивое воспоминание, когда на следующую ночь после шушу Даби поведал Томуре, что это он дотащил его до кровати и теперь ему есть за что переживать, ведь алкоголь здорово развязал в ту ночь язык, не отменяло желания напиться в ближайшее время. Возможно, его "я люблю тебя" прозвучало слишком сухо и совсем не нежно. Возможно, даже с отчаянием в голосе. Но точно то, что оно прозвучало не вовремя. Тамаки ждала этого прояснения долго, но никогда даже не пыталась представить, как это будет. Ведь Томура не обычный человек и от него не стоит ожидать чего-то обычного. Но кажется часа два назад экспертом по неожиданностям тут была она, а не Шигараки или тот же Док, которые за сегодня шокировали её больше, чем за всегда. И самое обидное: чем она вообще такое заслужила? Существовала в самой грязи, но всё ещё оставалась чиста и искренна. Почему, почему именно к её берегам сплошные обломки и ни одного целого корабля с парусами цвета крови? Оу, нет, возможно, это самое неудачное сравнение и, возможно, поэтому этих парусов и нет на её горизонте. Ожидать от Томуры любви и покровительства было неплодородно с самого начала, поэтому и не принесло результата в конце. Она могла навыдумывать себе всё, что угодно и не вина Томуры, что он не подстраивался (и даже не знал) под эти форматы. Да, в её воздушном замке было очень мило и красиво, но на деле его всё же не было. Поэтому стоит отличать фантазии от реальности. Тамаки заигралась, засмотрелась, зазевалась. Она увидела в первую их встречу, что Томура может уничтожить любую её проблему, но не увидела, что он может уничтожить и её с той же лёгкостью. Зато увидела сейчас. Не вовремя, так не вовремя. Сотню раз повторенное "не влюбляйся-не влюбляйся-не влюбляйся" не спасло. Она посмотрела в его глаза, а не в глаза опасности. Она увидела одиночество его жизни, но не увидела его равнодушия к чужой жизни. Она такая дура. И вдвойне не вовремя это понять уже на последнем уровне. Ей остаётся всего шаг до легиона собственной площадки, но она паникует и отступает. А впрочем, был ли это последний уровень? Вполне возможно, что это лишь середина и то, что происходит сейчас — только пробный раунд, который нужно завершить, получить свои привилегии и пойти дальше, до победного конца. Но как же иногда бывает сложно бороться с самой собой. Томико беспокойно ёрзает где-то глубоко внутри. Её коленки, губы, руки не дрожат так, как у Тамаки, ведь глаза полны лишь злобы, никак не отчаяния. Тот самый шар страха с колючими шипами по поверхности, который живёт в её груди кажется будто уже вечность, растет и прижимает беззащитную Тагачи к внутренней стенке спины. Отчего ещё сильнее дрожат губы у Тамаки, которая, к собственному сожалению, находится снаружи. От брошенного на посеревшее запястье очередного взгляда не становиться легче. Только тяжелее. Это было больно: острая боль, словно тысяча иголок с тупым остриём вроде мгновенно, но так чертовски медленно, вонзилась в её плоть поочерёдно каждым шилом. Разрывая ткани, мышцы, вены. Конечно, ей повезло — как всегда повезло, — что распад не пошёл дальше, но в этом было мало утешения. Ведь кто знает, может, умерев, Тамаки не смогла бы уже думать ни о чём и от этого ей, скорей всего, было бы легче. А сейчас, живой, (не вполне здоровой) ей остаётся лишь мариноваться в собственных мыслях, что слишком невыносимо, ведь как всегда их рой был беспорядочным, несдержанным, непредсказуемым. Теперь кубику, на случайный выбор которого она всю жизнь полагалась, было некуда упасть, и он завис комом в её горле, ожидая...чего?.. Томура со всей искренностью может признать, что появление Тамаки стало для него долгожданным и очень радостным. Он уже открыл было рот, чтобы сказать ей первое, что вертелось на языке, (Томи-тян, о Боже, я так переживал!) но закрыл в эту же минуту. Ведь она, так же, как и он, лишь понуро, квёло, хрипло сказала Тоге "всё нормально" и легла по другую сторону костра. Впервые Томура почувствовал себя неловко... На Тамаки посмотрели все, а потом и на него посмотрели все. Они чего-то ждали — чего? Каких-то действий с его стороны? Но разве это имеет смысл, когда Тамаки уже всё ясно дала понять (хоть он и ничего не понял). Шигараки воткнул ногти в шею и за какую-то долю секунды разодрал пульсирующую мышцу в кровь. — Компресс.. — Ещё час. Его взгляд скользнул по её спине, только чтобы потом снова вернуться к земле. Отлично. Ещё час. Томура отвернулся от костра, мгновенно проваливаясь в беспокойное пространство сна. Тамаки привыкла защищать себя самостоятельно, а потом появился он. Томура привык заботиться о себе самостоятельно, а потом появилась она. Они просто слишком внезапно появились в жизнях друг друга. Им просто нужно немного побыть наедине с собой. Для людей привыкших к самостоятельности резкое вмешательство в их личное пространство болезненно. Однако дольше, чем десять минут Шигараки поспать не удалось. Надо сказать, что до Тамаки он тоже спал довольно чутко, но после её появления у него буквально включился какой-то радар. Он клянётся, что в радиусе пяти миль сможет услышать её тихий плач и мгновенно примчаться на помощь. Как и сейчас среди множества шумов (разговоров товарищей, шороха травы, треска дров) явственно он услышал лишь один звук — её жалобный хнык. Как музыкант улавливает лишь барабанную дробь в смешанном потоке нот. Странно, что нытье, к примеру Тоги или Даби его обычно раздражало, а к Тамаки он проникался лишь большей симпатией. Ведь просто она была не Тогой и не Даби. Она не была просто кем-то, она была Томико. Его Томико, частью его самого. А неужели он может допустить, чтобы какая-то часть его находилась в беспокойстве? Тем более, когда дело касается такой наболевшей для них обоих темы кошмаров. Но не успел Томура сделать и пол движения в самом желанном сейчас направлении, как его спящее тело внезапно оказалось уже у конечной цели: Тамаки переместила его и спешно обняла. Шигараки сквозь сон прочувствовал свой ступор, однако в её действиях было всё до боли знакомо и отработано, поэтому не сумел даже удивиться. Тамаки чертовски сильно обхватила его руками. Нетерпеливо холодные ладошки по-сонному тяжело шлёпались на грудь или плечи, пальчики сжимались на пропитанной потом и кровью ткани и тянули на себя. Томура поддался — всегда поддавался и в этот раз поддался — и лёг на бок, развернувшись корпусом к подрагивающему тельцу. Его руки, так же не медля, протиснулись за аккуратную спинку и крепко-накрепко сцепились. Когда Тамаки тихонько засопела на его ушко, а он, как привычно, обдал её шею горячим, щекотным дыханием, сердцам снам обоих стало как-то поспокойнее. Шигараки перестало быть холодно, Тамаки тоже стало тепло, и ледяное равнодушие кошмаров мгновенно отлегло. Честно говоря, она сама не поняла, как так получилось. Просто получилось и всё...на автомате, само собой... "Шигараки = защита" стало заученной теорией, сто раз проверенной на практике. Наверное это и не дало кому страха в груди, всем сомнениям, что он в себе несёт, сейчас одёрнуть спящую Тамаки от настолько поспешных, но уже давно привычных действий. — Мне кажется это плохой идеей... — Будить эту разругавшуюся в хлам, но сейчас спящую в обнимку парочку на бой с живой скалой? Да, Тога, ты определенно права, но, боюсь, у нас нет выбора. Компресс присел рядом и осторожно дотронулся плеча Тамаки (только потому что её плечо оказалось ближе, а не потому что распад Томуры явно опаснее её острых когтей). Тамаки нахмурилась, прижавшись лицом к чужой шее сильнее. — Тамаки, вам пора... — прокомментировал Мистер и, услышав невнятный "мхмм", отошёл дальше. Тамаки с трудом разлепила глаза, пытаясь с помощью частого моргания быстрее проснуться. Однако первым, что она увидела перед собой и ощутила в руках был Шигараки, что только больше спутало весь клубок мыслей, (который на самом деле никогда не был достаточно распутан). Губы изогнулись в слабой улыбке, а голова вновь сонно рухнула на руку, которую он просунул под неё. Взгляд скользнул в неопределенном направлении, нежно оглаживая полюбившиеся черты лица. "Какое-то время подумав" — сказать будет неправильно, ведь Тамаки не думала ни одной из прошедших минут и просто подняла руку, слегка коснувшись кончиком пальцев его губ. Теплое дыхание обдало холодные подушечки, сделав их вдвойне чувствительней, а Тамаки осторожней. Она затаила дыхание, трепетно вглядываясь в малейшее проявление мимики и нежно дотрагиваясь пальцами этой чуть шершавой, чуть мокрой, чуть бледной, расслабленно приоткрывшейся линии. Ей казалось, будто на этих губах отпечаталась вся их любовь и страсть, иначе почему перед глазами сейчас мелькали только такие картинки? Тамаки и не помнит, когда последний раз думала об этом, ведь всё свободное время её мысли были заняты ожиданием лучшей жизни. Когда они победят Гигантомакию, когда у них будет достаточно еды, когда они выспятся, когда-когда-когда — когда-нибудь, но не сейчас. А ведь это им было необходимо именно сейчас. Тамаки знала, что не стоит прощать, знала, что не сможет забыть, что всё пошло не так, как должно было быть, но...будет ли всё действительно не так, как прежде? Он уничтожил что-то хуже её запястья — он уничтожил её уверенность, надежду, веру. Хоть и Томико было сложно устоять, когда пальчик рисовал дуги, огибая красиво изогутые косточки этого лица, она оставалась всё такой же испуганной глубоко внутри. Это шар страха давно стоило проткнуть и Томуре даже удалось его немного сдуть, но не никак лопнуть. И сейчас она просто продолжала бояться, а бояться всего — очень нелегко. Томура может и не понимал этого, ведь сам давно потерял всякий страх, но видимо чувствовал, ведь старался не дышать, когда сначала рубчатый, полусломанный кончик ногтя, а потом и мягкая, прохладная подушечка пальца вновь робко, почти невесомо вернулись к его губам, оставив в покое нос, мешки под глазами и косточки когда-то бровей. Она уложила палец на самую середину, на стык и чуть надавила, разомкнув их. Наружу вырвался отчаянный и такой необходимый Шигараки выдох. "Если это прелюдии, то они мучительно долгие" — сказал бы он когда-то, мгновенно разрядив воздух между ними небольшой агрессией в своей резкости и страсти. Но только не сейчас, когда его сердце лишь замирало, мучаясь, в ожидании её дальнейших действий. Но Тамаки одёрнула палец и вес её головы с его руки, и теплота её тела у его груди, и настороженность дыхания исчезли. Он нахмурился, открыл глаза и не увидел её возле себя. Она просто снова ушла. — Компресс.. — Около пяти минут. — ... где... — Я будил вас!! — ...Тамаки? — Что? А... — пару секунд понадобились Мистеру, чтобы сообразить. — Она...пошла к Гигантомании... — Что!? — Томура вскочил, возможно, слишком резко, ведь в глазах мгновенно потемнело, а в голову ударила боль. Однако он лишь покачнулся, приложив ладонь к голове, но заставил себя устоять на ногах. Обморок, прости, но, как всегда, давай до лучших времён. Ни минуты не мешкаясь, Шигараки поспешил к месту, где крайний раз рухнул Гигантомакия. Тамаки сидела, сложив ноги по-турецки, напротив него и ковыряла пальцем землю. Шигараки замешкался прежде чем осторожно присесть рядом. "Что я сделал не так?" — вертелось на языке, но он же знает, что она не сможет дать ответ. Может он и был "сухим, чертствым, четким", но она такой не была. Было глупо пытаться предугадать её шаги и глупо надеется, что она предугадает его и пойдёт точно по следам. Она была не виновата, что отличалась от него, отличалась от всех, за что Томура её и любил. Взгляд неуверенно скользнул в бок от физиономии любимой игрушки сенсея и примятой травы. Перестав ковырять пальчиком землю, Тамаки опасливо потирала кожу чуть дальше от открытого ранения, заполнившегося пылью и кровью. Нельзя сочетать серый и красный. Томура обеспокоенно, предельно осторожно и в этот раз без доли сомнения обхватил четырьмя пальцами её тоненькую ручку и притянул ближе к себе. Тамаки успела лишь глубоко вдохнуть, боязливо отпрянув. Шигараки выудил из кармана плаща лоскуток собственной футболки, который оторвал от края и которым обвязал её сломанную кисть первый раз, а потом она обвязала царапину на его ладони во второй раз, и сейчас он вновь бережно обматывает ткань вокруг её запястья в третий раз. Кажется этот порочный круг давно пора разрывать. Но Томура не знает, сколько ещё это может продлиться, поэтому лишь наслаждается моментом временной близости сейчас. Рану стоило промыть — бесспорно, но пока можно было ограничиться и этим. Шигараки завершил перевязку неуклюжим, по незнанию, бантиком, но не выпустил её ладошку из рук. Тамаки закусила губу, расстерянно бегая взглядом то по нему, то по сторонам. — Томи-тян, я... — он замялся, не зная, как продолжить. "Прости меня"? Или, может, "я ошибся"? Или просто: "умоляю, не молчи, ведь это сводит меня с ума"? Как слух уловил треск, шорох и вибрации, и глаза метнулись от болотистой топи к яви. — Осторожно!! Тамаки не поняла, как встала, как побежала, как испугалась и как перестала бояться, когда его четыре пальца сильнее сжали её ладонь. Очень быстро дышать стало тяжело — Томура услышал, как хрипло и редко она вдыхает, нуждаясь явно в большем количестве драгоценной кислородной смеси. Взгляд в секунду осмотрел территорию и, наткнувшись на небольшую щёлку в скале, замер. — Сюда! Томура дёрнул Тамаки к себе, прижав к стенке в безумно тесной нише. Внимание Гигантомакии было достаточно рассеяно на этот момент, так что у них есть несколько минут на то, чтобы отдышаться. Тамаки подняла глаза, осознав насколько близко было к ней лицо Шигараки в этот момент. Их взгляды встретились, и Томуру посетили совершенно безумные мысли. Её опасности угрожает Док, Гигантомакия, эти, совершенно не подходящие, условия жизни и он сам. И если себя он ещё мог контролировать, то всё остальное — нет. Получается, вполне справедливо рассуждать, что для них может всё закончиться в любой момент. Может через год, может через сто лет, может вообще не закончится, а может прямо сейчас... Челюсти сводит от того, что он не может это контролировать. А это ведь так страшно: в один миг лишится всего. Её холодных рук, её глубоких глаз, её звонкого голоса, её горячих поцелуев, её сипло-нежному "Тому-чан" и строго-милому "Тому-чан". Сумев за две с лишним секунды нажить себе новую паранойю, Томура подался вперёд, обхватив её личико своими большими ладонями и яростно уцепившись за нижнюю губу зубами. Тамаки прижало к стенке, что страхом, что действиями, но стоило только вновь ощутить этот вкус, как её тоже осенило престранным безумством. Она хотела ответить и расцеловать его так же горячо, но Шигараки беспорядочно цеплялся за её губы полупоцелуями так быстро, как мог, словно боясь упустить каждую секунду. В какой-то момент Тамаки всё же сумела остановить его яростную несдержанность, всадив ногти в его плечи и зубы в его губы. Шигараки громко промычал, будто бы выдыхая остатки мимолётной пылкости. Когда же их губы вновь оказались на расстоянии, он мог лишь отчаянно шептать, уткнувшись лбом в её: — Я люблю тебя. О Господи, я так сильно люблю тебя. Я рехнулся. Я дурак и ты тоже! Тамаки закусила губу, но на этот раз чтобы сдержать улыбку и слезы маленького счастья. Подняв руку, она нежно коснулась его горячей щёки, заглянув в пылающее сердце глаз, когда скала вокруг них буквально раскололась. Гигантомакия проснулся. Томура упал вместе с Тамаки на землю, закрыв её собой от падающих камней. Чувствуя глухую боль, хоть и прекрасно понимая, что сейчас трескаются все ребра, Шигараки смог выдавить из себя лишь хрип и бессильно пасть под грудой камней. — Томура... ТОМУ-ЧАН!! Из прокусанной губы выступила кровь. Тамаки обхватила руками потяжелевшую голову, зарыв пальцы в лохматые, мягкие волосы и зажмурила глаза. Так, Томико, соберись. Соберись, сейчас оплошать нельзя. Неизвестно, но, вполне возможно, что такое прерывистое, сбитое дыхание чем-то помогало девушке. Шар в груди давил и рос, пока не лопнул. Почувствовав в груди разрыв, на секунду Тамаки расслабленно выдохнула, поняв, что уже сидит в более безопасном месте, (каком — не важно) но неподъемный вес тела на себе, быстро вернул её в реальность. С трудом Тамаки поджала под себя колени, зафиксировав голову Томуры в собственных ладонях. — Тому-чан!? Тому-чан, не смей!! Не бросай меня!! — Отчаянно вглядываясь в белок, просеянный редкими капиллярами, требовала она. Томура клянётся, что почти сдох. Умирать ему никогда не было страшно, но, очевидно, это осталось во временах "дотамаки", когда и нечем было дорожить. А сейчас...как там она говорила? "Не бросай меня"? Ну, вот как такое бросишь. Когда красные глазницы выкатились обратно из недр глазного дна, губы приоткрылись, выпустив полухрипы-полустоны, Тамаки захлестнула волна смятения. Не до конца понимая, что делает, она судорожно покрывала его лицо поцелуями, взлохмачивая пальцами мягкие волосы, шептала "Я люблю тебя, Тен-чан..." до тех пор, пока Шигараки не остановил её уцепившись за покусанные губки зубами в ответ. — Такой дурак... — отчаянно всхлипнула Тамаки, глотая слёзы, но улыбаясь и прижимая голову Шигараки к груди. Вдыхая любимый аромат цветов, уткнувшись носом в её шею, чувствуя лицом каждый её глоток, Томура улыбался, словно довольный кот. Получилось. Теперь всё будет хорошо. Level passed.