Between Certifiable and Bliss / На грани безумия и неги

5 июня 1996 года. Драко любил свой день рождения. Целый день, посвящённый всецело ему. Этот знаменательный праздник сулил щедрые подарки от родителей, восхищение от друзей и добрые пожелания от домашних. Пэнси даже намекнула, что подарит ему нечто большее, чем просто дружеский поцелуй. Ему шестнадцать. Год обещал быть хорошим. Всё началось достаточно хорошо. Его ожидания были верны: проснувшись, он обнаружил кучу подарков в ногах, прямо в самой кровати. В этой куче был даже его тайно любимый подарок — желейные червячки. Его мать ненавидела то, что он так их любит. Нарцисса признавала их «ординарными» — совершенно обыкновенными, не выделяющимися. Вероятно, она ненавидела ещё и то, как сладости окрашивали его зубы и губы, уголки рта, когда он был совсем ребёнком. Искусственная краска портила идеальный в своей статичной однообразности безупречный фарфор, призывая её достать палочку и с помощью чар очистить всё это «непотребство», чтобы её сын выглядел поистине безупречно. Видимость чистоты. Драко удивлялся, почему она вообще до сих пор присылает так презираемые ею сладости. Он разорвал упаковку на остальных подарках, довольный тем, что получил отличную новенькую форму для квиддича, орлиные перья с нежнейшими волосками для письма, несколько комплектов парадных мантий, запонки, изготовленные лучшими ювелирами-гоблинами, и, казалось, бесконечный запас кондитерских изделий, сделанных домовиками Мэнора. Некоторые съедобные угощения он приносил на завтрак в Большой Зал, чтобы таким образом показать — посылки и почта его семьи не требует такого же тщательного контроля, что существовал в отношении отпрысков менее влиятельных фамилий. Нет, Амбридж, когда полностью контролировала школу, позволила всей получаемой им почте, как и большей части слизеринцев, прибывать и передаваться адресатами без всякой проверки. Сидя за столом под большими изумрудно-серебристыми знамёнами, Драко провёл пальцем по небольшому значку на своей мантии, который наиболее понятно пояснял каждому его важность в Хогвартсе, ведь он был не кем иным, как членом Инспекционной дружины. Крошечный кусочек металла гарантировал, что он, наконец, хоть как-то сможет повлиять на Поттера и его банду сикофантов. Он бросил надменный взгляд на стол Гриффиндора. Последнее время большинство старшекурсников этого факультета молча сидели, сбившись в небольшие группки, лишь изредка обмениваясь приглушённым шёпотом и тревожными взглядами. Идиоты. Они и понятия не имели, с какой силой им придётся столкнуться. Той самой, что сокрушит их никчёмные надежды и мечты и вытеснит самоуверенность из их несчастных душонок. Добрая половина из них, вероятно, умрёт, если не подчинится, вовремя опомнившись. Но так всегда поступали наивные прозелиты, которые ценили ложное мужество выше разумного пути к величию, что, напротив, превозносили люди правильной крови и верного взгляда на будущее волшебного мира. Пэнси привлекла его внимание, подвинувшись ближе на скамье и ненавязчиво уложив горячую ладонь на его бедро. Она наклонилась и заговорщицки, с принадлежащими ей одной соблазнительными придыханиями прошептала ему на ухо довольно непристойное обещание, запланированное осуществиться поздней ночью в спальне после всеобщего празднования успешной сдачи С.О.В. Драко злобно ухмыльнулся ей и кивнул. Да, его шестнадцать определённо сулили счастливо-безоблачное будущее.

***

4 июня 1997 года. Завтра Драко достигнет совершеннолетия. Семнадцать. Уже мужчина. Уже взрослый волшебник в глазах закона. Визенгамот мог бы выдвинуть ему обвинения и судить его как совершеннолетнего, он мог бы получить реальный срок в Азкабане за свои преступления. Его непростительные преступления. Нет, так думать не стоит. Он не может позволять мыслям о неудаче или поимке даже просачиваться в его разум. Он добьётся успеха. Драко наконец-то починит исчезательный шкаф в Выручай-комнате. Его попытки были так близки к удаче. Балансируя на грани прорыва, с помощью магии, необходимой для восстановления объекта, слизеринец практически нашёл решение этой загадке. Драко чувствовал отчаяние, дикую панику, которая затуманивала его мозг и мешала мыслить, просто-напросто думать, пока он произносил заклинание одно за другим, пока размахивал палочкой, повторяя до автоматичности отточенные движения. Что-то в его груди неизбежно бы замкнуло и лёгкие бы перестали выполнять свою функцию, он бы остервенело хватал ртом воздух или вообще задохнулся бы. Но пока лишь падал на пол захламлённой комнаты, безучастно опуская голову между коленями, преследуемый видениями своих матери и отца, подвергающихся пыткам, или зловещим скольжением огромной змеи, ползущей по коридорам его дома, или шипящим голосом в ухе, велящим ему не становиться неудачником, как его горько поплатившийся за это отец. В рабстве было мало величия или славы. За что продана душа? Жадность и амбиции превратились в верёвку, а затем и в петлю, которая затягивалась вокруг его шеи с каждым днём всё туже и туже. Он мог лишь заработать себе отсрочку, совершив очередной подлый поступок, но сначала ему нужно было просто-напросто подумать. Драко неуверенно поднялся на ноги и, поморщившись, схватился за грудную клетку. Расстегнув несколько верхних пуговиц белой рубашки, потёр ладонью недавно зажившие раны. Шрамы тянулись по всей фарфоровой груди. Уродливые красные линии теперь превратились в ярко-розовые, портя бледную кожу. «По крайней мере, их нет на лице, да и эти в конечном итоге побелеют», — так заверила Мадам Помфри. Но полностью никогда не исчезнут. Больше отметин. Ещё больше уродств его коже, о которых он не просил. Отвратительная отметина от Тёмного Лорда, а остальное — проклятые полосы от Избранного. Его тело теперь стало буквально пейзажем их битвы. Что за ироничная параллель — будто чья-то насмешка, калечившая его жизнь ещё больше. Как же чертовски поэтично. Всё его существование демонстрировало полное отсутствие контроля Драко над своей жалкой судьбой. Даже Снейп ничего не смог сделать с позорными отметинами на груди. Что ж, спасибо, чёрт возьми, за ничего, старик. Лучше бы он позволил Драко умереть на том отвратительном полу в ванной. Неудачник и трус, неспособный спасти себя. Неспособный спасти никого. Драко покинул Выручай-комнату, снова не справившись со своей задачей. Усталость сковывала его, когда он шёл обратно в подземелья, но мысль о том, что это изнурение приведёт к нормальному сну, была лишь несбыточной мечтой. Истощение, порождённое убогостью, вело только к беспокойным ночам, когда он смотрел часами напролёт на балдахин своей кровати. Если же ему удавалось уснуть, мир снов обычно состоял из сценариев, связанных со смертью и разрушением: либо его собственная смерть от рук Тёмного Лорда, либо невинных, погибших от палочки из боярышника, которая принадлежала Драко. Кошмары, требующие, чтобы он накладывал заглушающее на пространство вокруг своей кровати. В последнее время ему приходилось избавляться и от раздражавшего недомогания после пробуждения. Он думал, что справится с этим. Что его навыки окклюменции смогут подавить достаточное количество ночных кошмаров. Ему просто нужно было выспаться. Одна тихая ночь, проведённая в покое, и он мог проснуться отдохнувшим, готовым взяться за своё задание. Бодроперцовое зелье на вкус было дерьмовым и почти утратило свою эффективность для него. То же самое касалось умиротворяющего бальзама. Магические методы, которые когда-то позволяли прожить ему дни с ясным умом, стали для него не более чем плацебо. Драко нуждался в настоящем, полноценном ночном отдыхе. Хотя бы одну ночь. Его тяжёлые шаги привели к подземной части Хогвартса и, в конечном итоге, к ненавистной постели. Даже прислали из поместья шёлковые простыни, но, увы, ни они, ни что-либо иное не могло остановить метания страдавшей души. «Должно быть, ужин недавно закончился», — предположил Драко, учитывая количество студентов в гостиной. Он прошёл мимо Пэнси и Дафны и, хотя обе девушки окликнули его, успешно их проигнорировал. В последнее время он делал это чаще обычного. Тео сидел в кресле, расположенном в тёмном углу, в стороне от толпы людей, и, чтобы попасть в спальни, Малфой должен был пройти мимо него. Он молча и быстро преодолел это расстояние, даже когда услышал обеспокоенного Нотта.       — Всё в порядке, Драко? Не ответил. Узнал низкий голос Блейза, раздававшийся из соседнего кресла.       — Брось эту затею, Тео. Ты уже достаточное количество раз пытался. Спальни шестикурсников были, к счастью, пусты. Крэбб и Гойл, скорее всего, остались в Большом Зале, беззаботно поглощая последние порции. Миньонам было проще, ведь от них требовалось лишь стоять на стрёме и напрячь одну-две из общей горы мышц. Никто в его жизни не мог понять концепцию существования в качестве пешки, замаскированной под оружие. Никто не мог знать, на что он пошёл, чтобы завершить обречённое задание. Ему внушили ложь. «Это великая честь, юный Драко», — а он глупо и охотно поверил. Убийца. Он только успел дёрнуть верх от пижамы через голову, как дверь снова меланхолично скрипнула, открываясь. Тео вошёл в комнату, Блейз не отставал, оставаясь тенью своего друга. Но Нотт выглядел взволнованным, а Забини настороженным и нерешительным. Словно был готов защищаться.       — Завтра твой день рождения, — начал Тео без предисловий.       — Я в курсе, — Драко лишь незаинтересованно приподнял бровь.       — Это довольно важное дело, — устало прикрыв веки, заключил Нотт. В обычный год его нормальной жизни, он, возможно, ликовал бы по этому поводу, но вместо этого Драко пожал плечами и забрался в кровать, последнюю в комнате, прямо у стены. Постель Тео располагалась рядом с его и стояла так с их первой ночи в школе. Высокий неуклюжий мальчишка, но не тот, кто использует свой рост как преимущество. Тео постоянно сутулился — на стульях, в углах комнат или в толпе. Но если бы кто-то посмотрел ему прямо в лицо, то был бы пойман в ловушку напряжённого взгляда, от которого не ускользала ни одна деталь. Сильный взгляд человека, слишком наблюдательного для своего возраста. Тео был проницателен, и это часто заставляло Драко чувствовать себя незащищённым, даже если между ними не было никакого диалога. Слишком выразительными глазами обладал Теодор Нотт. Из него вышел бы ужасный окклюмент, держал пари Драко, но, возможно, как бы абсурдно это ни звучало, приличный легилимент. Тео тяжело опустился на край собственной кровати и развернулся лицом к Драко, очевидно, намереваясь продолжить высказывать рассуждения по поводу происходящего. Блейз последовал за ним, как и всегда заняв положенное место рядом с Тео. Так близко, что их ноги плотно прижимались друг к другу. Столпы взаимной поддержки.       — Я могу тебе помочь, — он не удержался от продолжения, лишь оправдав предположения Драко.       — Никто не может мне помочь. В последние недели они слишком часто вели эту повторяющуюся беседу.       — Я могу помочь тебе уснуть, — нараспев протараторил Тео тихим голосом. Блейз бросил на Нотта косой взгляд, недовольно сморщил губы. Они были одни, но Забини выглядел так, словно хотел отчитать однокурсника за то, что тот произнёс подобное предложение вслух. Драко прищурил глаза, но ничего не сказал. Какую бы игру ни затеял его странный сосед, он на это не клюнет. Его сон (или его отсутствие) никого из посторонних не касался. Тео воспринял молчание как разрешение продолжить этот поднадоевший разговор.       — Ты ведь не спишь, верно?       — Не понимаю, какое отношение это имеет конкретно к тебе, — возмущённо прошипел Малфой. Тео пожал плечами, сбитый с толку вспышкой гнева Драко.       — Ты хорошо это скрывал большую часть года, соглашусь, — принялся объяснять Тео. — Но теперь ты в ловушке. Твои чары гламура работают не так хорошо, как раньше, приятель. Эти постоянные синяки под глазами, ты почти ничего не ешь, если вообще приходишь в Большой Зал, пропускаешь занятия, а когда посещаешь…       — Хватит! — прервав тираду однокурсника, рявкнул Малфой. Он поднялся на ноги, чтобы возвышаться над сидящими, обращаясь к Тео. — Не смей думать, будто что-то обо мне знаешь. Можешь сидеть и бросаться необоснованными обвинениями, но ты ведь и понятия не имеешь о том, что происходит там, за чужими стенами, да даже у тебя под боком — в стенах любимого всеми вами Хогвартса! — язвительная улыбка и ледяной взгляд. — И скоро даже здесь будет небезопасно, неужели ты не понимаешь? А следовало бы, вам обоим — тебе вместе с твоим отцом.       — Я не хочу больше слушать об этом грёбаном беспокойстве из-за того, что я пропускаю трансфигурацию или не ем достаточно каши, потому что всё это, блять, не имеет значения! Ты это можешь понять? Всё школьное дерьмо — несущественно. Вы ни хрена не понимаете, ни один из вас. То, что я не сплю, — самая меньшая из моих забот. То, что я уже сделал или только сделаю в будущем… Если не смогу, я… Он резко оборвал себя, шумно втянув носом воздух. Драко поспешно воздвиг заслоны в собственной голове, обращаясь к окклюменции, а затем вернулся на свою постель. Его тело, казалось, было тяжелее обычного, когда он снова опустился на матрац. Пары глаз, смотревших на него в ответ, невозмутимый Блейз и сожалеющий Тео, заставили что-то неприятно сжаться в животе, но, по крайне мере, он успешно охладил огонь яростного гнева.       — Ты прав, Драко, — тихо признал Тео. — Я не знаю, во что ты ввязался, но знаю, что ты один. Малфой не ответил, подавляя свой дискомфорт, подавляя желание разрыдаться от суровой правды Тео. Погрязнув в страданиях, он ничем себе не поможет, это никуда его не приведёт. Хотя нет, это может привести к смерти.       — Я не буду задавать никаких вопросов, клянусь. Просто хочу помочь тебе единственным доступным мне способом, — предложил Тео.       — Почему? — бесцветный вопрос.       — Считай это подарком в честь предстоящего праздника. Мы ведь были друзьями когда-то… Если бы Драко позволил хоть каким-то эмоциям просочиться на поверхность и отразиться на его лице после чужих слов, то первой из них определённо был бы стыд. Из всех его однокурсников он знал Нотта дольше всех — познакомились они ещё до Хогвартса, — возможно, если бы Драко был сентиментален и был человеком, которому нужны были друзья, он бы назвал этого человека самым близким другом. Но когда отец отправил его в школу в одиннадцать лет, то дал чёткие инструкции насчёт предполагаемого круга общения сына: «нужно искать более влиятельных, более могущественных слизеринцев», и сдержанный, считавшийся изгоем Тео, увы, не подходил по всем статьям. Но он, казалось, нашёл связь с Блейзом за эти годы, поэтому Драко отбросил всякую вину за то, что, по сути, разорвал отношения с настоящим другом и окружил себя Крэббом и Гойлом, благодаря своей свите набирая популярность на собственном факультете. Как раз в этом году Драко должен был занять место на вершине ученической социальной иерархии. Особенно с учётом того, как дули ветры за стенами замка и как Драко оказался ключевой фигурой в деле. Ещё бы, единственный студент с почётной меткой на руке. Но вместе с этой честью появилось чувство давящей ответственности. Чтобы преуспеть в решении заданной задачи и восстановить положение семьи, ему нужно было подавить и подчинить все бесполезные эмоции внутри себя, что Малфой понял очень быстро. — У тебя талант, — похвалила Беллатриса, обучая его прошлым лето основам окклюменции. — Невозможно быть слишком подготовленным. Ты всегда должен быть готов защитить свой разум от тех, кто пытается вторгнуться и использовать твои собственные мысли против тебя. Его тётя, вероятнее всего, имела в виду Дамблдора и Снейпа. Драко знал, что это было своего рода осторожным предостережением в присутствии Тёмного Лорда. Он всегда серьёзно относился к своим занятиям, и окклюменция не была исключением. Вчерашний ребёнок научился разбивать, разделять, а затем и складывать по-новой разные части и фрагменты самого себя, запихивать в углы своего сознания, чтобы, возможно, иметь возможность добраться до них позже. Он послушно опустошал разум каждую ночь перед сном. Окклюменция могла помочь, только когда он знал об ужасах, которые ждут его, стоит только провалиться в сон. В моменты бодрствования он боролся с самим фактом своего существования, что и привело его к срыву перед тем жалким призраком в ванной старост, а потом взявшийся из ниоткуда Поттер чуть не убил его. В этом семестре Помфри дала ему достаточно зелья сна без сновидений. Если он будет продолжать полагаться на него, быстро станет зависимым. Ещё один груз на плечах, который ему был не нужен. Возможно, если он позволит Тео помочь, то, наконец, сможет сновать опустошить измученное сознание, выработать стратегию и сосредоточиться на последней недостающей части заклинания, чтобы починить шкаф. Ему действительно нужен был сон.       — Как ты можешь помочь? — спросил Драко.       — Я могу влиять на сны. Все трое позволили этим громким словам гулко разнестись по пустой комнате. Рука Блейза тревожно сжалась сбоку, смяв в кулак одеяло. Он будто готов был вскочить со своего места, физически взять слова, сказанные Тео, и запихнуть их обратно, чтобы никто и никогда это не услышал.       — Я не понимаю, — наконец ответил Малфой. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь своей о возможности… менять сновидения?       — У меня есть… скажем, способность, — попытался выразить мысль Нотт, отчего Блейз разочарованно выдохнул и уставился в пол. Эмоции Забини, вызываемые речами Тео, интриговали Драко ещё больше. Может, тот и пытался позлить его, но реакция Блейза намекала на нечто большее.       — Я могу использовать определённое чувство или ощущения человека и сделать так, чтобы общий эмоциональный фон, основанный на этом одном ощущении, не прерывался и не менялся во время всего состояния покоя, — пояснил он. Драко фыркнул, скептицизм вырвал его прямо из обязательства на время опустошить свой разум.       — Ты ненормальный.       — Прекрати, — отрезал Блейз. Драко лишь поднял бровь в ответ.       — И что же? Я просто… лежу здесь, а ты направляешь на меня свою палочку и внедряешь приятный сон о квиддиче или что-то в этом роде? — он послал Тео неверящую ухмылку. Тео, как и всегда, оставался собой — спокойным и невозмутимым.       — Это не так работает. Мне нужно сосредоточиться на определённом чувстве.       — Прекрасно, хорошо, правда мне нужно, чтобы ты уточнил, если ли у тебя хоть какая-то надежда убедить меня в своей адекватности, — сказал Драко. Конечно, заявление Тео было полной чушью, но объяснение этого всеобщего, по мнению Малфоя, самообмана определённо не помешало бы.       — Спокойствие, например, — начал Нотт. — Я могу использовать чувство спокойствия, а затем послать конкретную его концентрацию тебе. Ты можешь мечтать о полете или лежать на диване в библиотеке. Я контролирую эмоциональный фон, а твой мозг отвечает за создание соответствующей комбинации испытанных ранее впечатлений. Драко смерил Тео взглядом, пытаясь найти любой намёк на грязную игру или признак жестокой шутки. Но не нашёл ни того, ни другого. — Нервирующий мальчик, — так однажды отозвался о Тео Люциус. — Он немного странный, дорогой, но не причинит вреда, — ворчала Нарцисса, мягко отчитывая своего мужа.       — Допустим я тебе верю, — заключил противоречиво настроенный Малфой. — Откуда у тебя это умение?       — Досталось по наследству, — неохотно поделился Тео, заламывая пальцы. — По материнской линии. По её словам, у её матери и двоюродной бабушки были подобные силы.       — Я никогда не слышал ни о чём таком, — Драко с опаской сощурился.       — Мать считала, что мне лучше держать свою способность в секрете, — Нотт лишь пожал плечами.       — И ты так же никому не скажешь, — предупредил Блейз, его взгляд метнулся в сторону Малфоя. — Особенно своей нынешней компании, — он впился взглядом в левое предплечье Драко.       — Не думаю, что Тёмный Лорд сильно заинтересован в салонных фокусах рядового шарлатана, — лениво протянул Малфой. — Со мной твоя театральная феерия в безопасности, — он продолжил, вальяжно закатив глаза. — Тёмный Лорд достаточно искусен, чтобы самостоятельно манипулировать людьми, читая их мысли как открытую книгу       — Это основано на психологической составляющей ощущений, а не на мыслях, — поправил Тео. — Воспринимай это не как ментальную способность вроде легилименции, а как эмпатическую. Я задаю тему и тон, остальное зависит от твоего подсознания.       — Прелестно, — отрезал Драко. — Только не понимаю, почему Блейз так разнервничался или почему твоя мать сказала держать это в секрете. Мрачная тень коснулась лица Тео.       — Я могу использовать в своих целях не только спокойствие, но и такие эмоции как страх, боль. Или безумие, — сказал Тео мягким, ласковым голосом. Волшебник, уверенный в своих способностях, внушает эту уверенность и другим. У Драко от этого зловещего озвученного вслух списка по спине пробежали мурашки.       — Если бы я хотел, — продолжил он всё тем же леденящим душу тоном, — я бы мог разыграть твои худшие страхи под твоими закрытыми веками. Я бы мог визуализировать картины пыток в твоём мозгу, и, хотя ты бы был в полной физической безопасности, мы ведь оба знаем, что это не та вещь, которую можно легко забыть. Каково это — быть пленником под палочкой, из которой раз за разом выскакивает круцио? Или твоя концепция пыток заключается в наблюдениях за чужими страданиями, в то время как ты беспомощно смотришь на это? Возможно, такого рода эмоции мешают тебе даже бодрствовать. Может, я заставлю тебя испытывать безумие каждую ночь. А если бы ты чувствовал себя сумасшедшим каждый раз, когда закрывал глаза, как думаешь, насколько стабильным было бы твоего состояние после пробуждения? Драко встретился глазами с непоколебимым взглядом бывшего друга, встревоженный больше обычного их странным серьёзным блеском.       — Мысли и идеи. Ты можешь отмахнуться от них с помощью логики. Но эмоции… — Тео продолжал тревожно поглядывать на собеседника. — Опасные вещи эти эмоции, разве ты бы так не сказал, Драко? Смертельно опасные, сказал бы Малфой. Прямое попадание, точность палочки с попаданием в самые сокровенные тайны, манипуляции всеми тайными желаниями и мечтами. Это способно превратить тебя в глину, из которой можно слепить что угодно для удовлетворения зловещих нужд кого бы то ни было, его тёмных прихотей. Что-то другое. Злое. Чудовищное. Нелепое представление о выборе, которое угасло вместе с твоими собственными криками или криками твоей матери под действием заклинаний от палочки из тиса.       — Твой отец не знает, — промолвил Драко.       — Нет, — Тео ответил на удивление просто. — Не знает.       — Они бы его использовали, — холодно сказал Блейз. — Ты же знаешь, они бы это сделали. Превратили бы его в оружие или ещё что похуже. Драко не раз видел нервного Блейза — они ведь подростки, — но он никогда не видел его в такой ярости. Он выглядел готовым броситься на Драко, выхватить свою палочку и угрожать ему, держа на грани жизни и смерти, если тот посмеет как-либо навредить Тео. Своего рода самоотверженная преданность, к которой Драко не привык среди своих однокурсников, но которую распознал в себе. Он бы сделал всё для своей матери, для её жизни. Для кого-то, кого он бы по-настоящему любил.       — Ты делал это… со снами раньше? — спросил Малфой, явно не заинтересованный в откровенно слишком драматичном проявлении защиты Блейза.       — Делал, — быстро ответил Тео, его настроение резко приобрело пугающую весёлость. — С собой, конечно, со своей матерью и… — он запнулся, скользнув взглядом по лицу сидящего рядом Забини. — Только с теми, кто просил. Хотя последнее — небольшая ложь, однажды я заставил Крэбба почувствовать унижение во сне, в тот день он был придурком по отношению к Блейзу, и я подумал, что это оправданно. Драко все ещё считал, что эти оба полны дерьма, но ему и правда было нечего терять, и, чёрт возьми, искушающая, пускай даже призрачная, надежда наконец избавиться от осточертевшей бессонницы была слишком сильна.       — Как это вызвать? Тео хлопнул в ладоши, а Блейз, встав, направился к двери, спешно оглядев наружный коридор.       — Ты уже оделся ко сну, сейчас самое подходящее время.       — Ещё даже нет половины восьмого, — возразил Драко, но даже его собственное тело знало, что это весьма слабое оправдание.       — Никто не удивится, почему ты так рано лёг спать, учитывая твой внешний вид в последние дни. Я наложу заглушающее и опущу балдахин. Часть его хотела задать больше вопросов, чтобы быть абсолютно уверенным, что в таком уязвимом состоянии он не станет жертвой глупой шутки или, что хуже, ловушки. Это было безрассудно, Малфой знал и слышал голос отца в своей голове, предостерегающий от подобного поведения. Но он так устал. Так чертовски устал. Недостаток сна окончательно поглотил все его чувства — теперь они были притуплёнными и затуманенными из-за почти постоянного состояния страдания. Часть его почувствовала дополнительный укол мучений. Тео от этого абсолютно ничего не выиграет, а Блейз тем более. Настоящий, подлинный знак доброты от другого человека. Когда в последний раз хоть кто-то проявлял малейшее беспокойство или заботу о благополучии Драко? Кто ещё, кроме этого глупого приведения, заметил, что он тонет? Падает и задыхается под сокрушительным потоком ожиданий, страха и паники. Вопреки максималистским планам, жалкий недостаток сна не мог держать его на плаву, не мог вытащить на берег. Он колебался. Маниакальность и истощение. Внезапный приступ истерии внутри него ускорил дыхание. Уже чуть не убил двух студентов. Скоро ему придётся убить директора. Убийца. Сон. Ему, твою мать, нужен этот грёбаный сон. Жизненно необходим! Раб своего подсознания. Он попытался вернуть дыхание в норму и махнул рукой в знак согласия куда-то туда, где, ориентировочно, должен был находиться Тео.       — Неважно. Сделай эту свою странную хрень со сном, Нотт, и мы все сможем посмеяться над этим утром.       — Что бы ты хотел почувствовать во сне? Что помогло бы тебе ощутить себя отдохнувшим? Драко вздохнул, уже чувствуя себя слишком обессиленным, чтобы продолжать спорить о нелепости всей это ситуации. Его разум был наполовину пуст сегодняшним вечером, он гудел от вопросов и аргументов как «за», так и «против» этого безумия.       — Выбирай сам. Мне всё равно, я даже не думаю, что это сработает. Должно было показаться странным пытаться заснуть при всё ещё зажжённых лампах, с распахнутыми шторами и двумя другими людьми, наблюдающими за ним. Тео с минуту обдумывал происходящее, склонив голову набок.       — Хорошо, я всё понял. Твой ранний подарок на день рождения. Он поднял свою палочку из сикомора с сердечной жилой дракона и направил её на Драко, который инстинктивно отпрянул. Тео держал её ровно и ждал, пока Малфой расслабится.       — Ты будешь колдовать, пока я не засну? Это жутко, Тео. Он опустил палочку, и Блейз занял своё место у двери, негласно приняв роль сторожа. Драко поднял взгляд и заставил себя закрыть глаза.       — Мне лишь нужно направить свою магию на твою кожу, — всё так же спокойно заключил Тео. — Скоро ты почувствуешь сонливость. Драко ощутил прохладу кончика палочки на жаркой коже ладони. Никто в комнате не издал ни звука. Размеренное дыхание, пока Драко вглядывался в темноту, снова находя ситуацию странной из-за полного отсутствия странности как таковой. Пока два человека ждали, что он уснёт, он молча признался себе, что это заставило его расслабиться, ведь причин опасаться их тёмных намерений он так и не обнаружил. Поддавшись чарующему затишью, он, наконец, погрузился в то самое полусонное состояние, когда у человека остаётся всего несколько секунд осознания, прежде чем его окутает пустая тьма. В этот момент Малфой услышал, как с губ Тео сорвалось слово. Драко пытался уловить теряющийся смысл, тщательно обдумать услышанное, но сон, вопреки всем его ожиданиям, непривычно овладев им, заставил упустить последнюю мысль. Laetitia.*