Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      - Большое вам спасибо за то, что уделили мне время.       - Я не сделал ничего такого. Почти все ты решила сама.       - И все же готовиться намного легче, когда рядом кто-то, кто может все объяснить.       Их небольшой урок закончился, едва небо начало темнеть. Они стали собирать вещи, и вскоре стол очистился от лишней канцелярии.       Вайолетт и Юлан поднялись со своих мест, сложили в сумки рукописные копии и поклонились оставшимся в салоне членам студсовета. Точнее, поклонилась только Вайолетт, Юлан же одарил их своей безликой улыбкой.       - Лорд Мира, также благодарю вас за уделенное время.       - Удачной дороги. Тебе тоже, Юлан.       - Прошу прощения, что оторвали вас от работы.       Он легко воспринял слова неизменно улыбавшегося Мирании, не дрогнув, ответив быстро, на одном дыхании, но, его идеальная архаичная улыбка придала ответу устрашающие нотки.       - Тогда мы откланяемся.       Вайолетт проследовала за Юланом, повернувшимся к ним спиной после короткого, едва слышного прощания. Она обернулась в последний раз; немного странно видеть, как Мирания помахал ладошкой на прощание, прежде, чем за ними закрылась дверь.       Куда забавнее было наблюдать, как упрямо отводивший взгляд Клаудия за его спиной слегка помахал ладонью, поднятой на уровне плеч.       Она немного порадовалась.

***

      - ... Ты в хорошем настроении.       - Э?       - Все продолжаешь улыбаться.       - ... И вовсе нет.       Но его слова заставили девушку схватиться за щеки. Такова натура людей - беспокоиться после чужих замечаний. Особенно когда это замечание касается Вайолетт, чье лицо обычно похоже на застывшую маску: будет плохо дать эмоциям проступить наружу.       Но, к счастье, ее лицо не расслабилось. Выражение было все таким же таким таинственным и безликим, неестественным для человека.       Однако в глазах Юлана она улыбалась и пребывала в хорошем настроении, и это лишь в очередной раз доказывало, что весь мир Юлана вращался вокруг одной лишь Вайолетт.       - ... весело.       - Юлан..?       Юлан вдруг остановился, следом замерли и шаги Вайолетт.       Она обернулась, желая узнать, что случилось, но увидела лишь опущенное лицо Юлана; челка упала ему на глаза, не давая разглядеть их. Как правило Юлан всегда улыбался, и в этом смысле его лицо не слишком менялось. И пускай оно оказалось в поле зрения Вайолетт, все же самыми говорящими были его золотые глаза.       И пока они скрыты, она не в силах узнать, что же творится у юноши на душе.       - Что не так? Если не поторопимся, ворота закроются...       - Вай-чан.       Ушей достиг чистый, чуть дрогнувший голос.       Для него было счастьем звать ее по имени. Юлану приносила радость возможность звать Вайолетт по ее прозвищу, его сердце билось чаще, словно юноше приоткрывалось его дражайшее сверкающее сокровище.       Слово, звучавшее так же сладко, как признание в любви.       Потому он не желал связывать эти слова.       - Ты была рада поговорить с Клаудией?       Пока Вайолетт улыбается, остальное не имеет значения. Нет ничего драгоценнее ее улыбки. Для Юлана то было нерушимой истиной, без исключений.       Потому пока Вайолетт была счастлива, остальное было неважно.       Так было до тех пор, пока он не увидел, как Вайолетт несдержанно улыбалась перед лицом Клаудии.       Все в порядке, пока Вайолетт счастлива.       Все в порядке, пока Вайолетт улыбается.       Будь там некто другой... окажись на том месте Мирания, он бы мог спустить сие ему с рук. Он бы снисходительно, но воздал ему похвалу за то, что тот обрадовал Вайолетт.       Но не Клаудии.       Только не ему, не этому мусору.       - ...       Он желал сделать Вайолетт счастливой, желал помочь ей. И потому отбросил собственные чувства.       Это не было ложью. И его намерения так и не изменились.       Если Вайолетт того желает, то может хоть сейчас вернуться к Клаудии. Можно было бы точно так же договориться встретиться и завтра.       Юноша был тверд: пока все было во благо Вайолетт, остальное его не заботило.       Потому сейчас Юлан столь ощутимо дрожал.       Ничто прочее не имело значения. Никто прочий не имел значения. Даже если им был Клаудия, что в глазах юноши был не более, чем камнем на обочине дороги.       Потому что то была Вайолетт, и потому что Вайолетт улыбалась - потому ему было так тяжело дышать.       Потому что всего одна улыбка Вайолетт могла вознести его на небеса. Ради одной лишь ее улыбки он был готов пасть на самое дно ада.       - Я... смог тебе помочь?       Если это сделает Вайолетт счастливой, Юлан без колебаний шагнет в адское пекло.