Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Впервые Мэриджун пришла к ней в комнату вот так. Она сама и раньше приглашала к себе в комнату Вайолетт, но девушка уже почти ничего об этом не помнила. Помнила лишь, что комната ее младшей сестры походила на сундук сокровищ, полный драгоценных воспоминаний. В тот день девушка убедилась, что они были как две параллели, что никогда не смогут пересечься.       Тогда она и представить себе не могла, что насчет день, и девушка сама решит пригласить к себе в комнату кого-то такого. Нет, даже сейчас это казалось сюрреалистичным.       - Я, пожалуй, позову Марин, чтобы она принесла чай или что-то еще...       - Нет, незачем. Спасибо.       - Вот как... для начала, присядь.       Диван в комнате Вайолетт имел тот же темный оттенок, что и обстановка комнаты. На фоне темно-фиолетовых подушек Мэриджун с ее белыми волосами создавала некую парящую атмосферу. И в то же время ее существо казалось чуждым этой комнате. В конце концов, у них не было ничего общего, не считая половины крови.       Напротив Вайолетт, севшей на одноместный диванчик, застыла, словно украшение, Мэриджун с поникшим лицом. Сцепленные на коленях руки побелели, словно обескровленные. Она закусила губу, о чем-то размышляя, с лицом, коего Вайолетт никогда прежде не видела. Прежде она не видела ничего помимо ее непробиваемой наивности.       - Итак... о чем ты хотела поговорить?        ... Я, раньше я считала себя счастливым человеком.       Слабый, но твердый голос, похожий на исповедь. Звучало и выглядело невероятно болезненно, словно самобичевание: совершенно не соответствовало словам. Была ли складка меж ее бровей порождена желанием заглушить слезы? Или для того, чтобы сдержать слова, звучавшие так, будто из ее рта изливалась кровь?       - Пускай надо мной издевались в силу моего статуса, у меня был отец, была мать, были люди, которые меня поддерживали. Множество людей дорожили мной, а я в ответ дорожила ими. Когда я узнала, что у меня есть сестра, переехала жить к ней, тогда моя семья стала больше, как и число дорогих мне людей, и я была очень рада... подумала, насколько это счастье было естественным.       Мир Мэриджун всегда был ярким. Таким он был для нее создан. Мир, что ее отец и мать украсили мишурой любви, всегда был к ней добр и ласков. Она считала подобную жизнь счастливой, но не видела в ней ничего особенного.       Ее учили, что человек должен быть добрым, уважительным, уметь беречь и ценить. Потому что это пропагандировалось как само собой разумеющееся, проповедовалось как само разумеющееся и в том же ключе разошлось.       Она предполагала, что то же было очевидным и для всех остальных. Верила, что мир состоит лишь из таких прекрасных вещей.       - Сестра... каким был твой мир?       - ... Мэриджун, ты...       - Когда мы только приехали, когда отца не было с тобой... когда я впервые узнала, что у меня есть сестра. О чем ты тогда думала?       Пусть и не к месту, но Вайолетт подумала, что даже в такой момент Мэриджун смотрела прямо на нее. Ее глаза, синие будто чистое небо, дрожали, словно готовые вот-вот разлететься вдребезги, но напряженное серьезное лицо ни за что не позволило б им так бесславно разбиться. За ныне бескровными губами она с силой стиснула зубы. Мриджун, что всегда ассоциировалась у других с сахарной ватой, зефиром, ангельскими крыльями и прочими белыми и мягкими вещами, безусловно была чистой, искренней, невинной и нежной.       Интересно, откуда она обо всем узнала? Вряд ли найдется достаточно тех, кто будет из кожи вон лезть, лишь бы насолить Мэриджун, хотя обстоятельства их семби бли таковы, что стоило немного пошарить вокруг, и тут же взметнется толстый слой пыли. Возможно, случайно услышала чужой разговор? Оставалось понадеяться, что она не взбунтовалась и не стала спорить, как прежде - удивительно, но Вайолетт была достаточно спокойна для подобных мыслей.       Она все узнала, а после навестила Вайолетт? Даже зная о том, что ей скажут, Мэриджун все равно решила встретить правду лицом к лицу?       - ... Я желала смерти.       - ...       Ей было больно, и все же она пыталась сдержаться, будто предполагала такой ответ. Губы дрожали, в глазах стояли слезы - ее боль была очевидна. Вайолетт невольно подумала о том, что их столь напряженные лица, едва сдерживавшие слезы, были чем-то похожи.       - Тебе, отцу ── даже себе самой, всем.