***
Вообще-то это было странно – казалось, Кун сам только приехал в Париж, но вот уже прошло почти два месяца, и даже в агентстве, которое пригласило его из Китая, за это время успел появиться новый человек. Решение было правильным, такого специалиста стало заметно не хватать, Виктор и Ирэн не занимались организацией для восточных туристов, Тэён теперь практически всегда был в разъездах с группами, у Этьена тоже хватало работы, так что Тэн был как нельзя кстати. Сам Кун с этим помочь не мог никак, он не знал так хорошо Францию и приехал вообще не для этого. Тэн, как его называли все в агентстве, чтобы не ломать язык, был просто сумасшедшим экстравертом, но совсем не таким, как Тэён. У гораздо более спокойного Куна это вызывало привычный интерес, и он с удовольствием огласился встретиться и прогуляться, чтобы нормально познакомиться, а не только перебрасываться парой фраз на бегу. Правда, Кун немного опоздал к назначенному времени из-за транспорта, но коллегу это, похоже, не смутило. - Привет, – против перехода на "ты" Кун ничего не имел, так что акцентировать внимание на этом не стал. Да и вообще в агентстве он уже давно со всеми был на "ты", пора было убирать и последнее исключение. – Какое хорошее начало! Я кофе люблю почти любой, спасибо, – он забрал у Тэна стаканчик и пожал ему руку. – То есть обычно выбираю под настроение, но сейчас все вполне подходит. Прости, я немного задержался – зачем-то поехал не на метро, ну и... Не на метро он поехал, потому что не любил парижское метро, оно было слишком... наглядной "другой стороной", "изнанкой". Но эту изнанку он учился любить, гуляя с Чимином, а не так, в повседневной жизни и на бегу. Осматривался Кун с интересом – конечно, он уже бывал здесь, но это была его первая французская весна, каждый день приносил перемены, за которыми было очень интересно наблюдать.***
- С кофе все становится лучше! – Тэн весь засиял, он был очень рад обрести единомышленника в таком важном вопросе. Это же можно будет вместе пить вкусный кофе в обеденный перерыв! Если, конечно, будет получаться пересекаться в офисе, все же работа у них обоих предполагала множество перемещений даже не только в пределах Парижа, но и по всей Франции. И именно это в их работе и было самым лучшим! Такой простор! - Могу потом подвезти, тебе куда? – предложил Тэн, попробовав свой латте макиато. Он оказался как раз таким, как он любил, сладким, но не приторным, и это очень обрадовало тайца. Он довольно зажмурился и заулыбался еще радостнее. – Я как-то привык уже всегда быть за рулем, везде на своем автомобиле. Не помню даже, когда в последний раз спускался в метро. Оно здесь безобразное! Нигде такого страшного метро не видел. Так что я прекрасно тебя понимаю, я бы на нем тоже ни за что не поехал! Хотя Тэна регулярно заносило в самые разные места, и он не боялся сомнительных районов и даже всяких заброшенных зданий, именно метро всегда вызывало у него смешанный с отвращением ужас, и он любой ценой старался его избегать. - А ты давно работаешь у Этьена? – они выбрали аллею, наиболее соответствовавшую их настроению, и пошли гулять. – Мне даже жаль, что я не нашел это агентство раньше, оно такое уютное! Мне очень нравится эта атмосфера. Там, где я работал до этого, такого не было. И коллектив был скучный какой-то, если честно... Никто не любил гулять с кофе! Ну странные же люди, правда?***
- Машина – это удобно, но... – Кун с удовольствием сделал большой глоток кофе и покачал головой. – Мне кажется, она ограничивает. Ты привязан к парковке, к заправкам. Это хорошо для дальних поездок, но прогулки по городу тогда превращаются в кольцо, а не в прямую, ты всегда должен вернуться. И не можешь идти за ветром или запахом кофе, не можешь потеряться, забыв свой же маршрут. Конечно, это удобно, тебе не нужно быть в такой тесной близости с посторонними людьми в транспорте, и для работы машина удобна, но, по мнению Куна, не в такие дни. А с его жизнью, когда расстояния между точками, в которых он задерживается, слишком большие, проще просто брать машину напрокат, когда это нужно. - Но метро тут и правда ужасное. Не ожидал от Парижа, хотя и слышал раньше. Несмотря на всю любовь к разным улочкам, в парке ему сейчас нравилось намного больше. - С февраля, – улыбнулся Кун и потянулся погладить кору цветущей сакуры. Здесь их было много, и это создавало совершенно особенное настроение. – Я тут вообще-то в командировке, но до следующего марта и правда можно считать меня вроде как полноценным сотрудником агентства. Согласен, очень хороший коллектив. А где ты был до этого? И как это в Париже и без кофе?***
- Да? Никогда не замечал, – пожал плечами Тэн. – Для меня все это... Так же естественно, как завязывать шнурки или чистить зубы. И почему в кольцо? Машину можно забрать в любое время, даже через несколько дней... Что с ней будет? Она же никуда с парковки не денется и скучать точно не будет! А даже если и будет, он достаточно жестокий, чтобы бросить ее на несколько дней, вот так-то! Но совсем без машины ему точно было бы очень тяжело, ему очень нужна была эта возможность в любой момент сорваться с места и поехать куда угодно, не ограничивая себя внутренними или междугородними маршрутами. - Всего до следующего марта! Я думал, ты здесь надолго, – удивился Тэн. – До этого я работал в другой туристической фирме, тоже в Париже. Я довольно давно здесь. Ну, по меркам моей семьи. Раньше мы переезжали каждые два-три года, а здесь я... С третьего курса университета, очень долго! И, думаю, я и не уеду, мне хорошо здесь. В Париже мне нравится больше, чем во всех городах, в которых я успел пожить. А тебе где нравится? Тэн поймал несколько лепестков сакуры на ладонь, улыбнулся и сдул их с руки, а потом снова уткнулся в стаканчик с кофе – латте макиато его сейчас интересовал все-таки больше, чем красивые виды.***
- Я так это чувствую, – пожал плечами Кун. – Даже через несколько дней – это будет замыкать круг. А я люблю прямые, желательно с открытой точкой Б. Конечно, так жить все время невозможно, но такое ощущение появляется часто, поэтому по возможности я ему... поддаюсь, – он улыбнулся несколько мечтательно. – А иногда наоборот. Иногда мне нравится ехать по трассе на большой скорости, чтобы ветер бил в лицо. Но это другая дорога и другое ощущение. Прости, я вряд ли хорошо объясняю. Такие вещи редко хотелось объяснять – да они и редко были кому-то интересны. Но иногда – наоборот. Как вот сейчас. Так легко, так к слову, и как будто даже кажется, что его кривые объяснения могут понять. Пусть не прочувствовать, но именно понять, рассудочно, а не эмоционально. - Может и надолго, мне здесь нравится, – пожал плечами Кун. – Но я не хочу загадывать. Пока контракт такой, а что будет потом... Квартиру удобную я нашел, чувствую ее своей, и сейчас это именно то, что мне нужно. Но я не могу быть уверенным в том, что через год мне будет нужно то же самое. Кто-то назвал бы это легкомыслием – для Куна это была свобода. Свобода, которая дарила ему новые возможности. Свобода уехать или остаться, и если уехать – по прямой или по кругу. Это тоже важно, но все важное должно появляться только в нужный момент. - А почему поменял место? Тебе там не нравилось? Насколько я знаю, VIE-voyage нельзя назвать таким уж популярным агентством. Идея заключить договор с Китаем была замечательной и открыла им новые перспективы, но так фирма ведь довольно молодая. И в основном... обычная. Не лучше и не хуже других. Туры по стране, курорты, автобусные экскурсии, экскурсии по городу... Конечно, все вкладывали душу в свое дело, это было очень заметно, но все же было интересно – почему именно сюда? - Кстати о кофе. Попроси Этьена или Тэёна взять тебя на следующую экскурсию по кофейному Парижу. Тебе понравится. Тэён водил меня еще в конце зимы, и, кажется, после этого туда добавились еще какие-то места. Тут было бы недостаточно просто взять список и пойти самому – надо с теми, кто готов рассказывать и вдохновлять. - Мне нравится обычно там, где я живу в конкретный момент, – задумчиво проговорил Кун и пошел дальше. – Сейчас у меня есть возможность выбирать, и я просто не остаюсь в чужих мне местах. Я там словно задыхаюсь. Такое бывало не раз еще в Китае, и мне очень повезло, что я мог выбирать. И сейчас могу. Хотя когда я ехал сюда, я не знал, понравится ли мне в Париже. Но он такой разный, что, мне кажется, здесь каждый может найти что-то для себя. И он был уверен в том, что это "что-то" для него и Тэна очень разное.***
- Если я пошел куда-то, а потом выбрал новую цель, для меня это уже новая дорога, – задумался Тэн. – Но в конце концов все равно приходится куда-то возвращаться. Это иногда сложно, бывает, что хочется просто уехать и все... Знаешь, выйти из дома и больше не останавливаться, каждый день выбирать новую дорогу, идти вперед и вперед, за горизонт... И так, чтобы дома не было нигде. Он тоже улыбался очень мечтательно, он был весь в захватившем его порыве ветра и сам был этим ветром. И готов был лететь к горизонту и за горизонт, а потом к луне. - Но с другой стороны я устал постоянно учиться жить на новом месте, – признался он. – Путешествовать за ветром и вместе с ветром – это одно, а переезжать и как-то обустраивать все снова и снова – это совсем другое, и переезжать мне больше не хочется. Может быть, когда-нибудь у него получится организовать свою жизнь так, чтобы она превратилась в бесконечную дорогу, и не нужно было никуда возвращаться, но пока это не представлялось возможным. Пока что жизнь, в которой дома не будет нигде, была невозможной. - Там... Крупная фирма, налаженный бизнес, но это и минус тоже, они привыкли, что им принадлежит большая часть рынка, и многие... Ну, считают клиентов слегка идиотами, – вздохнул Тэн, сделав большой глоток кофе. – Это очень разочаровывает. Мне неприятно работать с такими людьми в одной команде, тяжело находиться там, где коллектив не горит своей работой, не хочет делать ее действительно хорошо. В этом я до сих пор ужасный идеалист, будто мне лет семнадцать. Ничего не могу с этим сделать, да и не хочу если честно. Кофе помогал расстраиваться меньше, красивый парк, пусть его сейчас Тэн почти не замечал, – тоже. Хорошо, что можно было поговорить с кем-то о таких вещах, с кем-то, кто мог понять. Этого очень не хватало. Хотя у тайца было полно знакомых со всего света, тех, кто понимал такие вещи, почти не было, это были совсем другие люди – и этим ему и нравились. - Тэён потрясающий! И кофе! Я точно хочу пойти! – Тэн весь засиял, услышав о такой возможности, и его улыбка стала даже еще более мечтательной. – Я обязательно спрошу его, когда увижу. Или Этьена. Он мне тоже очень нравится, такой адекватный руководитель! Этьен понравился ему сразу и очень сильно, и во многом именно из-за возможности работать в фирме такого человека и взаимодействовать с ним Тэн и выбрал именно это агентство. Уходить с прошлой работы он собирался в любом случае, а вот куда – сперва не знал, но быстро понял, что ему нужна именно эта компания. - Я долго не мог выбирать, и это было тяжело иногда, – признался он. – Мне было хорошо везде, где я успел пожить, я везде находил то, что мне нравилось, но то, что я не выбирал эти города, все равно мешало. Остаться в Париже – мой первый выбор, и я не знаю... Не думаю, что я захочу переехать. Уехать – да, может быть, но уехать вообще. Это другое, и об этом пока рано думать. И здесь сейчас хорошо, правда? Тэн приобнял Куна за плечи и подмигнул ему, потащив к особенно живописному цветущему дереву. Старая сакура была вся покрыта цветами, ее ветви склонялись до самой земли, и все вокруг было усыпано лепестками. - Мне нравится, что в Париже есть... Кажется, что все! Вот эти сакуры, например, – он продолжал сиять, но улыбался уже мягче, совсем нежно. – Это может казаться на первый взгляд хаосом, но это очаровывает. Я люблю этот город.***
- Дом может быть где-то, а может внутри тебя, – задумчиво улыбнулся Кун. – Тогда он будет с тобой всегда. Конечно, это звучало красиво, но было слабо возможно само по себе, не могло быть абсолютным. Но, похоже, они с Тэном все-таки поняли друг друга. О дорогах и ветрах можно было говорить, но иногда их тень стоило только наметить в разговоре, чтобы убедиться – да, оба собеседника чувствуют. Слившийся с ощущением ветра Тэн был очень красивым, Кун даже залюбовался. Он всегда любовался тем, как дороги и ветер находят сое отражение в глазах людей. - Если еще и переезжать не по своей воле, – кивнул он и посмотрел вдаль. – Возможно, мне помогает то, что одна моя работа всегда со мной и не привязана к месту, а второй как раз и нужно, чтобы я ездил, но не прорастал в каком-то конкретном месте. И мне не приходится делать те выборы, которые меня будут задавливать. Если так подумать, ему просто везло. Даже когда они с мамой переехали из Канады в Китай, что порадовало его далеко не сразу, повезло. Или все же любая удача – результат работы над собой и благодарности жизни? - У нас в главном офисе тоже есть такие кадры, – Кун кивнул и усмехнулся. – Но если компания действительно большая, она уже работает как-то иначе, не получается сохранить то горение. Думаю, это нормально – значит, те люди горят чем-то другим. Или не горят вообще, но тогда они слишком скучные. - Да, Тэён умеет потрясать, – засмеялся он. – Мы с ним когда-то учились вместе в школе, а теперь так интересно сложилось. Кто бы мог подумать, что мы снова встретимся в Париже и даже будем работать вместе? – и это тоже – удача или что-то другое? – С Этьеном легко. И Ирэн мне нравится. Если честно, не очень понимаю Виктора, но с ним и сталкиваться практически не приходится. Хорошо, что у них так все хорошо... разделено. И, наверное, хорошо, что Этьен не единственный начальник. Кун уже понял, что многие вопросы, особенно бумажную волокиту, ему было решать довольно сложно. Справился бы, конечно, но... зачем? Сейчас у них вроде бы все гармонично. - Здесь хорошо, – мечтательно повторил Кун и шагнул прямо в цветущие ветви – очень нужно было почувствовать лепестки и шершавый ствол. – Очень хорошо. Мне очень нравится наблюдать, как меняется город с приходом весны. И очень интересно, что будет дальше. Кажется, здесь не может быть скучно, всегда есть что-то новое. Да, он тоже полюбил этот город. Не так, как настоящие парижане, но... Но действительно полюбил.***
- Или нигде, – улыбнулся Тэн. – Это как... Отправиться в плавание без якоря, ловить ветер всеми парусами и не останавливаться никогда. Мне бы такого хотелось. Но не знаю, получится ли, быть настолько свободным – это ведь не так просто... И такая свобода неизбежно принесет много одиночества. Для такого общительного человека, легко заводившего новые знакомства, это не должно было стать действительно страшной проблемой, но о чем-то более или менее постоянном при таком образе жизни можно было забыть, а Тэн не был уверен, что готов отказаться от того, что еще не успел попробовать. У него не было долгих отношений, и он понятия не имел, насколько это может быть для него важным, не совершит ли он большую ошибку, однозначно лишив себя возможности завести их. А верить в то, что он найдет кого-то, кого будут звать те же ветра странствий, что и его, не получалось. - Это хорошая работа. Моя тоже требует от меня, чтобы я всегда был в движении, но речь все-таки о том, чтобы находиться в одной стране, пусть и всегда в разных местах, это рамки, но хорошие, мне не тесто в них, мне они нравятся, – признался таец. – Может быть, позже, мне захочется чего-то другого, но пока я не хочу спешить, хочу попробовать пожить здесь подольше. Вдруг мне все-таки это нужно, а еще этого не понял? Не хочу своими же руками ломать возможности, которые я пока не могу оценить. Кун понимал его во многом, и в том, что работать в большой компании, где сотрудники ведут себя совсем иначе, может быть тяжело, и Тэн очень радовался, что выбрался на прогулку с таким легким и приятным человеком, с ним было очень хорошо, и ему хотелось улыбаться и дарить много-много тепла. - Он очаровательный, я не знаю никого, кто рассказывал бы так же хорошо, у туристов же просто глаза сияют, когда они его слушают, он умеет увлечь! Я и сам слушаю его с открытым ртом, – рассмеялся Тэн, тронув покрытые нежными розовыми цветками ветви. – Да, меня тоже радует, что это не один руководитель, а команда, где каждый лучше делает что-то свое. Это у них очень хорошо налажено. Мне все понравились, но Этьен все-таки больше, он... С ним необычно. Он такой непохожий, так по-другому чувствует и думает, что это не может не завораживать. Но это совсем не мешает работать. Я очень рад, что в основном мне предстоит взаимодействовать именно с ним. Они оба отвлеклись на цветы, только Кун, кажется, пытался обнять огромное старое дерево, а Тэн касался лепестков почти невесомо и иногда еще осторожно целовал цветы, просто вдыхать их аромат ему было мало. Он еще сделал несколько фотографий, но снимал только цветущие ветки, ему показалось, что сам он будет лишним и только испортит кадр. - Весна в этом году очень красивая, я все свободное время стараюсь проводить на улице, чтобы дышать ей, – улыбнулся он. – Знаешь, это так странно... В первые дни весны я совсем не мог представить, какой она может быть, не мог вспомнить, как все было в прошлые годы, потерял это ощущение. И сейчас это как будто первая весна, и это кажется просто каким-то волшебством. Мне так нравится это чувство! Сердце как будто тает и становится теплым и очень мягким, и хочется обнять весь мир. Это как... Как влюбиться, только еще лучше!***
- Или нигде, – согласился Кун. – Зависит от восприятия. Для меня такая свобода в том, чтобы в каждый момент Дороги чувствовать ее – и чувствовать себя на своем месте, чувствовать в Пути. Дом это или отсутствие якоря... Наверное, зависит от того, что мы считаем домом. Кун не видел в этом одиночества – возможно, из-за того, что как бы тепло он не относился к своей бывшей девушке, с ветром и без нее ему было лучше, чем с ней и без ветров и дорог. Он не любил так сильно, чтобы из-за этого чувства можно было что-то сильно менять в себе и жизни, он просто не представлял, что так может быть. Видел у других и удивлялся – и думал, что любовь не должна быть оковами. Тэн жил дорогой – немного другой, но все-таки дорогой, и это было чем-то близким и понятным. Кун улыбался – пусть коллега на первый взгляд казался человеком слишком активным и вообще "слишком", он сейчас открывался совсем с другой стороны. - Тебе это точно нужно, раз ты еще здесь, – предположил он. – Иначе ты бы уже что-то менял и просто не был бы таким счастливым здесь и сейчас. А ведь Тэн действительно казался счастливым. Но так ли это? - О да, Тэён умеет увлечь, – Кун смеялся, но немного печально – последние месяцы его друг менялся, искал что-то другое, и ему было сложно. Вряд ли это замечал кто-то еще, но Кун просто знал. Все-таки у него было не так много действительно близких людей. Прикосновение к коре было очень нужным, и Кун, спрятавшись в ветвях, уткнулся лбом в ствол – почему-то сейчас казалось, что через это дерево он здоровается со всеми сакурами в Люксембургском саду. Он чувствовал очень мягкое спокойствие и тепло – и потом любовался действительно влюбленной улыбкой Тэна. - Почему только как? – тихо засмеялся он. – Это влюбиться, просто не в человека. А весна... Она настолько больше конкретно взятой девушки, что и чувства появляются намного более всеобъемлющие. Разве не так?***
- И того, что считать якорем, – кивнул Тэн. – Я вряд ли смогу это объяснить сейчас, но для меня полная свобода все-таки невозможна, если дом есть хоть где-то. В тебе самом или где-то еще – неважно, главное, что он есть, а это корни, а корни – это хуже любого якоря, они держат слишком крепко и не дают уйти по-настоящему далеко. Но обрубать корни и якорные цепи сгоряча, не взвесив все "за" и "против", не оценив все риски, конечно, было нельзя, а Тэн понимал, что он еще молод и многого о себе не знает, что время для принятия таких решений еще не пришло. И потому не спешил. - Я еще не знаю, но однажды обязательно выясню, – он пожал плечами и улыбнулся. – Мне хорошо, потому что я везде и нигде, потому что рамки сейчас не давят. Но я не знаю, как быстро мне станет в них слишком тесно. Сейчас было хорошо, а остальное... Потом – это потом. Это когда-то очень нескоро, даже если на самом деле окажется, что уже завтра. Это все равно потом. - Я не умею так, – пожал плечами Тэн. Он собрал немного опавших лепестков и перебирал их, разложив на ладони. – Весна – она... В ней слишком много образов, она всегда разная, как же ее любить? Никогда не знаешь, какой она будет в следующее мгновение. Любить... Получается, что нечего, ведь в следующее мгновение предыдущее уже стало прошлым, и прошлое мертво. Нет, я точно не умею любить так.***
Да, они очень по-разному видели свободу. Для Куна она была в нем-в-пути, но – в нем самом, он знал, кто он, он не чувствовал – и не хотел этого – себя потерявшимся на этой дороге. Эти корни ему точно не мешали. - Ты похож на человека, который может расширить рамки, даже не замечая этого, – заметил Кун. – Тогда, когда начнешь чувствовать их, они могут начать меняться. И главное – не загадывать сроки и возможности. Это точно только помешает. - За то и любить, – Кун улыбался, с нежностью смотря на весну вокруг. – За то, что она такая разная, такая непредсказуемая. Я... Я не то чтобы умел любить, по крайней мере, под любовью люди обычно понимают что-то другое, но мне понятнее, как любить вечно изменчивый мир, чем человека. В том числе из-за того, что под любовью он мог бы понимать то, каким становится он сам рядом или из-за кого-то. И именно такой изменчивости и готовности к переменам ему не хватало в девушке, с которой он прожил несколько лет. Он так и не смог полюбить ее иначе, полюбить ее больше, чем мир, чем природу, чем ветер. Чем такую разную весну.***
- Наверное, дело в том, что я сам такой, – Тэн пожал плечами и рассмеялся, сдул все собранные розовые лепестки с ладони прямо на Куна. – Я никогда не знаю, где я буду завтра, каким я буду, чего я буду хотеть. И любить бы мне хотелось кого-то непохожего, но... Не так, чтобы это была скала, такого постоянства я не выдержу. Что-то... Что-то более подвижное, но все-таки менее переменчивое, чем я. Не весна, может быть, а лето... Сложно поймать сравнение. Что-то, что меняется, но в чем есть и что-то, что остается неизменным... Вот как этот дом, который всегда внутри... В Куна он и правда мог бы влюбиться. Но сейчас Тэн совсем об этом не думал, просто рассуждал вслух и весь сиял, радуясь весне. Он и сам сейчас был весной. - Если бы я теперь влюбился, я бы... Дарил весну, – мечтательно проговорил он. – Цветение этих сакур, аромат цветущих яблонь, зеленую траву по бокам старых дорожек в запущенных садах и новых парках, блики солнца на окнах и дождь. Только не знаю, кому такого захочется... Это ведь все тоже совсем на мгновение. Но разве есть что-то дороже мгновений?***
Нежные розовые лепестки в лицо – и Кун смеется, эти лепестки как поцелуй ветра, они очень нежные и мимолетные, это очень красиво. И Тэн очень красивый – он не может этого не замечать. И пусть замечает он это просто головой, мыслями, той внутренней "камерой", которая всегда ловит красивые моменты и места, интересных людей, пусть совсем не думает о том, что это "красивый" могло бы быть чем-то большим – он все-таки замечает, и ему это нравится. С Тэном вообще как-то удивительно легко – и он говорит об этом, потому что зачем молчать, когда так свежо и по-весеннему? - Ты очень легкий. Не просто ветер – аромат, который этот ветер приносит. Это бывает очень мимолетным, но запоминается, – и потом часто не отпускает, и ты ищешь этот аромат, а находишь что-то совсем другое. – Хорошо, если в тебе это не исчезнет. Это очень красиво и... живо? Очень свежо. Кун не знает, с кем или с чем можно было бы сравнить его самого – он никогда не пытается специально ловить эти образы, это ведь тоже рамки. Одно дело, когда они приходят сами, и другое, когда их специально подбираешь. Очень разное чувство. - Жаль, нельзя влюбиться просто по слову, – засмеялся он, поднимая с земли обломанную то ли ветром, то ли человеком цветущую веточку. – Мне кажется, ты бы дарил весну всем вокруг, не только избраннице. И сделал бы счастливыми многих, ведь разве можно быть несчастным, когда весна? Он по-прежнему не задумывался о том, что влюбиться можно не только в девушку, но и в парня, хотя здесь очень многие из его знакомых жили именно так. Кун ничего не имел против, и все же привычно говорил так, как когда-то умел сам. В кого бы он мог влюбиться, если бы мог, он не задумывался.***
- Аромат... Но ведь не сакуры? А чего, интересно... – Тэн смеется, довольно щурясь, ему нравится это сравнение, нравится быть таким. Нравится быть таким с этим человеком. – С тобой так легко... Я давно не чувствовал такой свободы. Он запрокидывает голову и раскидывает руки, и опадающие лепестки падают на них и на лицо, запутываются в его волосах, и Тэн снова смеется, обнимая весну. Так хорошо! Он очень счастлив сейчас. - Может быть, мы просто не знаем нужного слова? – подмигивает он, повернувшись к Куну. – Но вдруг ты произнесешь его случайно? И оно сработает... И что ты тогда будешь делать с влюбленным ветром? Он смеется и хлопает Куна по плечу, и это прикосновение тоже очень легкое. Он дразнится, как играющий с опавшими лепестками ветер, щурится то ли по-лисьи, то ли по-кошачьи, улыбается очень мягко – и очень лукаво тоже, и в этом тоже очень много весны. - Смотри! – вместе с одним из лепестков на руке Тэна оказывается божья коровка, и он ловит Куна за запястье и пересаживает ее на его ладонь. – В момент, когда она взлетит, ты должен загадать желание. Она отнесет его ветру на своих маленьких крылышках, и оно обязано сбудется! Или можешь просто сказать мне...***
- А зачем ограничивать аромат чем-то одним? – поднимает брови Кун, не прекращая любоваться Тэном. – Аромат чего-то одного исчезнет, аромат меняющийся, аромат как приносимое ветром состояние, изменчивое, но не исчезающее так быстро... Он подносит к лицу веточку и сквозь нее смотрит на такого свободного Тэна. Красиво. Действительно очень красиво. Он и сам не чувствовал такой свободы. - Я всегда следую за ветром, так что будь осторожен, – смеется Кун, он совсем не думает, что этот парень может влюбиться именно в него, хотя, если бы задумался, эта мысль бы ему, наверное, понравилась. Он просто и правда хочет видеть этот влюбленный ветер, потому что это должно быть очень ярко и красиво, потому что весна, потому что Париж, потому что каждое мгновение – бесценно, его нельзя поймать и повторить, только запомнить – и этот день он хочет запомнить, он очень светлый для него. - Чего может желать счастливый человек, у которого есть все? – он мягко улыбается, переводя взгляд с Тэна на божью коровку. Потом хитро щурится и смотрит вверх. – Только новых дорог. Божья коровка действительно взлетает в этот момент, и Кун улыбается ей вслед, улыбается этой весне и подставляет лицо порыву ветра. Ему очень светло и радостно, он и сам светится, хоть и не замечает этого.***
- Не ограничивать, узнать... Запомнить, каким я был в то мгновение и каким уже не буду, потому что все меняется, – смеется Тэн. Он смеется беззаботно и легко, эта быстротечность, эта изменчивость не пугают его. И это очень подходит к тому, что они сейчас любуются цветущей сакурой. Он вспоминает об оставленном на бордюре стаканчике с кофе и поднимает его, жмурится, делая большой глоток уже остывшего латте макиато, вздыхает, пропуская через себя ощущение нежной горечи с карамельным ароматом. Хорошо, очень хорошо. - Тогда не отставай! – смеется таец, поймав взгляд Куна. – И не останавливайся! Он допивает свой кофе и выбрасывает стаканчик в урну, тянет Куна за рукав, напоминая, что ветер просто не умеет останавливаться надолго, без слов зовет его за собой дальше в эту розовую даль, усыпанную нежными лепестками, и они разлетаются у них из-под ног. Тэн смеется и ускоряет шаг, и им приходится почти бежать, а потом он перехватывает и второе запястье Куна и начинает кружиться, крепко держа его за руки, и вокруг них образовывается целый вихрь из лепестков, и их аромат опьяняет. Это весна, это ветер, это свобода, это влюбленность – в это мгновение, в это чудо! Тэн смеется, и его глаза сияют, и он не сводит взгляда с губ Куна, любуется его улыбкой, тем, какой он в этом мгновении и в этой весне. Тем, какой он с ним.***
- Светлым и свежим в бело-розовых тонах, – Тэн смеется, и Кун смеется вместе с ним – сам он сейчас чувствует родство не с лепестками, а с соками, бегущими по дереву, с молодой травой под ногами и тонкими ветвями. Он не объяснит причин, он так же готов лететь по миру с ветрами, идти по своим дорогам, но он не боится потеряться и знает, что не изменится совсем – его дерево, его дом растет в нем, где бы он ни был. Тэн допивает кофе, но стаканчик Куна еще наполовину полон, он растягивает это удовольствие, смакует, улыбается тому, как это правильно – идти с кофе по дорогам ветров. Он видит, что вокруг гуляют люди, но они не важны, и это так хорошо – уметь радоваться весне так открыто, так влюбленно, так свободно, и закрывает глаза, кружась в водовороте розовых лепестков. Он даже не понимает, человек ли рядом с ним или стихия, и это только так и может быть, а потом он забывает даже о том, что держал в руке кофе, и стаканчик улетает в сторону на следующем витке странного танца, разбрызгивая в воздух аромат кофе и карамели. Кун открывает глаза и не сразу понимает, потом качает головой и смеется – он не расстроен, это кажется почти что необходимым – что удивительного в том, что весна тоже захотела выпить кофе? - Надеюсь, эта сакура любит латте макиато, – улыбается он. – Тебя не задело? На нем самом кофейных брызг нет, но они бы его и не смутили. Жаль только, что пришлось остановить это движение и ловить стаканчик – тот пытается улететь, за ним приходится бежать, и от этого хочется смеяться. Кун не ожидал, что эта прогулка подарит ему столько эмоций.***
Аромат цветущей сакуры смешивается с насыщенным запахом кофе с карамельным сиропом, и это сладко, словно самые нежные поцелуи, по крайней мере, Тэн воспринимает это именно так – и это сравнение ему нравится. Он бы даже попробовал воплотить его прямо сейчас в реальность, но Кун настолько его выше, что это никак не получится сделать красиво, а если тянуть его за воротник, чтобы заставить наклониться, момент точно будет испорчен. Даже немного жаль, что все так, но таец смеется кофейным брызгам на своем рукаве и тому, как его коллега гоняется за подхваченным ветром бумажным стаканчиком. - Ветер тоже хочет кофе! – хорошо смеяться вот так и не думать ни о чем, не помнить ни о каких рамках. Просто лететь вместе с бело-розовыми лепестками... Потом Тэн снова ловит Куна за руку и тянет его за собой, но уже в другую сторону, прочь от этого розового вихря, в море яркой весенней зелени. Листья весело перешептываются, это хорошо слышно – ветви деревьев сплетаются прямо над головами мужчин, и в их тени все кажется немного таинственным. У Тэна еще очень лукаво блестят глаза, и полумрак только усиливает это впечатление. - Я слышал об одном ресторане, где есть открытая веранда на крыше, высоко-высоко, – вдруг говорит он. – Давай сегодня там поужинаем? Сложно сказать, можно ли считать это предложением превратить прогулку в свидание, или же это такой же порыв, как тот танец с лепестками. Тэн на самом деле и сам не знает, ему хочется поужинать так – и он предлагает, и это все, зачем задумываться? Нужно просто лететь вместе с ветром и слушать его шепот в листве...***
Ветер хочет кофе, весна хочет кофе, и как можно не хотеть кофе в Париже, где все пропитано его ароматом? Это очень ярко – и не линией, кадрами, – Кун снова любуется, но теперь словно со стороны, не только Тэном, но и будто бы самим собой. Тем, какая весна сейчас зажата в их руках. Они прячутся под молодыми листьями – и Кун теперь сам тянет Тэна дальше, к дереву, которое позвало его, прикасается к коре сам и кладет на нее ладони коллеги – чувствует? Поймает? И это тоже очень красиво. - Давай, – Кун соглашается, не задумываясь, ему все равно, что это, он не может предположить, что это может быть не просто приглашение, но сегодня ему хорошо так, хорошо в компании этого человека – и он хочет идти дальше с ним. – Я не хочу сегодня отпускать этот ветер, крыша помешала бы лететь, – следовать за ветром. Потом он смотрит вдаль и мечтательно улыбается – и уже сам ловит руку Тэна и ведет за собой к фонтану. Это место понравилось ему еще зимой, а теперь здесь вода и бьет небольшой фонтан – очень красиво и очень вдохновляет. Жаль, до этой воды нельзя дотянуться, но это ничего, рядом все равно будет хорошо. - Этот парк большой, – говорит он, щурясь, – но я полюбил это место. Мне кажется, оно особенное.***
Весна в их руках такая яркая, что Тэн совсем сливается с ней, смешивается – и тоже становится ярче. Он обнимает дерево, к которому его подводит Кун, прижимается щекой к шершавой коре и слушает, как весна течет внутри, от корней к ярко-зеленым листьям, как она готовится расцвести, но пока услышать можно лишь предчувствие бутонов, то, какими они когда-то будут. - Не отпускай и меня тоже, – просит таец, когда Кун соглашается поужинать вместе с ним в том ресторане на крыше. – Сегодня я хочу лететь с тобой... Это не то "не отпускай", которое ломает крылья, не улететь друг от друга слишком очевидно нужно им обоим, и сегодня это должно быть именно так, это мелодия их весны, их полет. Им нужно следовать друг за другом, вести друг друга за весной, быть с весной, быть весной, и им никак нельзя расставаться, по крайней мере, до ночи, когда краски сменятся. Или до утра? Ночью некоторые цветы пахнут только ярче... - Мне оно тоже всегда нравилось, – признается Тэн, когда они останавливаются у фонтана. Он прижимается щекой к его плечу, приобнимает за пояс – сейчас мало просто стоять рядом. – Когда я в первый раз оказался здесь, я бросил в фонтан монетку и загадал, что смогу остаться здесь, если захочу. И у меня получилось. Это очень счастливое место... И сейчас он тоже очень счастлив. Эта весна, этот ветер, этот тихий плеск воды... Этот человек рядом, который понимает. - Это так странно... – мечтательно вздыхает он. – Многие мои знакомые ждут лета, а когда оно приходит, начинают ждать Рождество. И весна и осень для них как будто проходят мимо. Я не понимаю... Я ни за что не смог бы отказаться от весны.***
Он слышит. Это видно, это чувствуется, об этом Куну говорит само дерево, и это чувство такое, словно Кун готов влюбиться – сегодня и на сегодня, так же мимолетно, так же проходяще, как эта весна. Это незнакомое чувство, но хорошее, и он крепко держит Тэна за руку, крепко, но с готовностью отпустить в любой момент. - Ты ведь сегодня ветер и его аромат, – улыбается он, получается, наверное, очень мечтательно, но он не знает. Ветер нельзя удержать, но можно обнять, и Кун обнимает этот прижавшийся к его плечу ветер, даже не удивляясь происходящему – для него это непривычно, да, но никто и не был ветром рядом с ним. - А я долго стоял, пока совсем не замерз, – Кун улыбается своим воспоминаниям. – Здесь тогда не было воды, но было хорошо. Когда этот сад зовет, я знаю, что это голос именно этого фонтана. Голос этой воды, которая есть, даже когда ее нет, ведь тень ее всегда остается. Да, это счастливое место. Здесь Кун осознал, что полюбил Париж. - Разве есть что-то дороже мгновений? – он повторяет слова Тэна и смеется, поднимая голову к небу. – Если жить только ожиданием, жизни станет скучно и она уйдет. Я так не хочу.***
- Сегодня не замерзнешь, – обещает Тэн. Но они и не будут стоять здесь долго-долго, это очевидно. Только ему все равно хочется, чтобы Кун знал, что ветер может согреть, что он не всегда несет с собой прохладу и устраивает сквозняки. - Ничего нет, – они смеются вместе, и Тэн становится так, чтобы можно было обнять Куна уже обеими руками и прижаться щекой к его груди. Ветер может быть очень ласковым и льнуть вот так, почти невесомо, но тепло, обнимая, но не удерживая. Это очень хорошие мгновения, и в них весна, в них тепло солнца и голос воды, и этот голос зовет их на другие дорожки, дальше, прочь от людей, ближе к зелени и цветам. Тэн слышит это – и снова тянет Куна за собой, больше не отпускает его руку, переплетает их пальцы нежно, словно они влюбленные на первом свидании, которым никак нельзя друг от друга оторваться. Но, может быть, это "словно" здесь и лишнее, весной – такой весной – сложно разделить это. Они приходят в тенистую аллею, и Тэн обнимает огромную старую липу, прижимается к ней так же нежно, как совсем недавно льнул к груди Куна, и закрывает глаза. Быть полным весной – и слышать в течении соков в старом стволе предчувствие лета, слышать шепот пахнущих медом золотых цветов... Если это не чудо, то что? - Хорошо будет прийти сюда в июне и посмотреть, какими мы станем... – шепчет Тэн, мечтательно улыбаясь. – Если мы вспомним. Если мы еще будем здесь.***
Не замерзнет – он только улыбается, чувствуя это, он знает, что не замерзнет, что сейчас слишком для этого весна, сейчас слишком ласковый ветер, и ему можно не только подставлять лицо, но и чувствовать всем телом. Это хорошо и легко, это веселье переливающихся капель, это звучание этого дня, когда они идут на зов, переплетя пальцы. В их руках что-то очень важное, что-то, что больше возможных человеческих чувств – в их руках вечность, заключенная в мгновении. Кто-то скажет, что высшее чувство – любовь, но Кун знает, что высшая любовь – не к человеку. Тэн обнимает липу, а Кун тянется к ее молодым ветвям, пропускает их сквозь пальцы, предчувствуя аромат – а потом прижимается лбом к стволу, нежно гладит его, закрывая глаза. И очень хорошо и странно разделить этот момент с тем, кто может это почувствовать. - Сейчас я не знаю, что такое июнь, – смеется Кун. – Сейчас, именно сейчас, есть только сегодня. Потом, конечно, он сможет говорить более четко, строить какие-то планы, но не сейчас, когда можно так соединиться с миром.***
Другим посетителям они, наверное, кажутся блаженными. Или просто придурками. И глаза у них так сияют, что тех, кто не умеет быть настолько счастливым, это наверняка бесит, только Тэн этого совсем не замечает, не может этого видеть, и Кун, наверное, тоже сейчас далек от таких скучных вещей. - Ты удивительный, – Тэн накрывает лежащую на шершавой коре ладонь Куна своей и улыбается очень нежно. – С тобой я свободнее, чем когда один. Я не думал, что такое бывает. Сегодня ты – мое счастье. Он не преувеличивает – для него это действительно так, это то, что он чувствует, это правда этого мгновения и этого дня. Очень важная правда. Он не знал, что ему может быть с кем-то лучше, чем одному, и это многое меняет, это открывает горизонты, которые он раньше не мог себе даже представить. - А июнь... Это когда-то. В нас нет июня, но его голос уже можно услышать, липа его уже предчувствует, она знает... Деревья всегда знают больше, чем люди, – а ветер умеет говорить с деревьями и волнами, в этом его сила и правда, это то, без чего ветер не будет ветром. И Тэн снова касается руки Куна и улыбается ему очень нежно. – Но для нас есть только сегодня, и сегодня мы есть друг у друга. Ты же это чувствуешь? Только не бойся... Я всего лишь ветер, я не камень, который потянет на дно и не даст больше взлететь. Лети со мной. Слышишь, куда зовет дорога?***
Кун совсем не думает о том, как на них смотрят люди вокруг – это не имеет значения, людей просто нет, они здесь вдвоем – и с бесконечностью лиц весны. Он слышит птиц, слышит ветер и деревья, слышит фонтан, но не слышит человеческий гомон. Он умеет, ему не сложно, из людей – людей ли – он слышит только Тэна, и его глаза на мгновение расширяются, это звучит странно, но в то же время действительно должно звучать именно так, и он улыбается, пожимая пальцы тайца. Он не может сказать, что свободнее, нет, но он еще никогда так полно не делил такой полет за ветром – и это кажется подарком этого дня. - Она предчувствует будущее, мы можем чувствовать настоящее, – улыбается Кун, ловит улыбку Тэна и отзеркаливает ее. – И если в это настоящее ветер приносит что-то новое, это именно то, что нужно здесь и сейчас, иначе быть не может. Он переплетает их пальцы, почему-то совсем не удивляясь тому, что происходит что-то, совершенно для него незнакомое. Его не смущает то, что что-то появляется, не смущает то, что это появляется с мужчиной, хотя для него это совсем новое, он об этом не задумывается. Потому что... - Я всегда следую за ветром, – улыбается он. Они рядом, прячутся в ветвях и молодых листьях и обнимают один ствол, и сейчас это запредельная степень близости, которой не было ни в одном романе. Страсть никогда не заменит полет. - Сегодня дорога говорит о том, что она стала шире, слившись с другой, – улыбается он, и понятно, что надолго ли слились дороги, не имеет значения. – Дорога шепчет о ветре и весне. А ветер и весна сегодня внезапно обрели лицо.***
Они снова держатся за руки, и их пальцы переплетены, и это очень нежно и очень воздушно, захочешь удержать – не удержать, но захочешь приласкать – отдашь все, что хочешь отдать, так работает магия этих прикосновений. Тэн поглаживает руку Куна кончиками пальцев и улыбается, и эта улыбка говорит больше, чем он готов произнести вслух. В ней и жажда полета, и желание, и очень много тепла, такого, какое бывает только весной, очень хрупкого, совсем легкого, воздушного. - Когда дороги сливаются, получается больше, чем просто дорога, – тихо говорит таец. Они отходят от старой липы и идут по аллее дальше, здесь тихо и хорошо, и немногочисленных посетителей парка сейчас действительно легко не замечать, не видеть, не слышать. Легко потеряться в этом море зелени и помнить только о весне и о том, что сегодня ветер очень ласковый и точно знает, на чьей груди хочет сегодня заснуть. - Идем со мной... – зовет он Куна. – Я знаю, куда нам нужно. И они теряются в переплетении аллей, Тэн ведет их одному ветру ведомым маршрутом, петляя по дорожкам, срезая путь по газонам, и иногда они подходят к каким-то деревьям, чтобы обнять их и послушать, о чем они говорят, а иногда – шепчутся с цветами и целуют их лепестки. - Нам пора лететь дальше, – говорит Тэн, когда оказывается, что очередная дорожка приводит их к его машине. – Туда, где еще свободнее. Улицы Парижа сейчас кажутся слишком тесными, но они быстро выезжают за город, и машина мчится по трассе, летит, почти превышая установленную скорость, и ветер рвется в открытые окна, говорит уже громче, рассказывает о просторе и бездонном синем небе. - Здесь! – говорит Тэн, когда останавливается на обочине и тянет и Куна за собой на зеленый луг, где среди молодой травы виднеются нежные цветы. – Не отставай! Он отпускает руку Куна и бежит в это зеленое море, раскинув руки, смеется, глядя в небо, а не под ноги, и когда спотыкается обо что-то и падает, это совсем не обидно, он продолжает смеяться и не спешит вставать с нагретой солнцем травы.***
Этот день действительно больше чем дорога, и об этом здорово не задумываться, об этом важно молчать и лететь – вместе и вместе с ветром. Прикосновения к цветам, деревьям и к рукам друг друга одинаково нежны, они оба – лишь часть этого дня, этого мира, этой весны. Весны, которая опьяняет сильнее любого вина. В машине Кун смеется и говорит, что сейчас она не груз, не то, куда надо возвращаться, сейчас он чувствует ее карандашом, проводящим ту самую линию из точки А в точку Б. Он подставляет лицо ветру, щурится, много улыбается, он счастлив от такой поющей весны и от этого такого нового знакомства с коллегой. Когда Тэн останавливает машину на лугу, Кун смеется с ним вместе, но не бежит вперед, а останавливается, подставляя лицо солнцу, ветру, запахам молодой травы, впитывает их в себя, и только потом идет вперед, медленно, словно в нем так много этой весны, что он как сосуд, стал тяжелее, пока не расплескает, не поделится. Он видит, как Тэн падает, но тот продолжает смеяться, и Кун подходит ближе и протягивает руку. Его глаза сияют – здесь очень хорошее место.***
Залитый солнцем луг пахнет солнцем и предчувствием еще более теплой и яркой весны, цветами и медом, счастьем, и Тэну совсем не хочется вставать, пусть земля не его стихия, но сейчас она дает ему очень много сил и вдохновения, ведь нельзя быть ветром и весной, не вбирая в себя тепло нагретой травы и аромат цветов. Он хочет, чтобы Кун тоже это почувствовал, и когда тот подходит ближе и протягивает руку, Тэн ловит ее и тянет мужчину к себе и к земле, в свои объятия и в объятия весеннего луга. Он надеется, что его коллегу такой порыв не испугает, он же готов следовать за ветром? А ветру сейчас нужно отдохнуть, спрятавшись в душистой траве, поделиться теплом, рассказать об этой весне больше, но уже не словами, а прикосновениями. И поцелуями, если Кун позволит. Это ведь ветер... Ветер целует нежнее всего. - Иди ко мне... – шепчет Тэн Куну прямо в ухо, почти касаясь его губами. Он обнимает мужчину мягко и совсем воздушно, так, что тот может в любой момент освободиться из его объятий. Потом таец все-таки пытается поймать его взгляд – он уверен, что его глаза сейчас скажут больше, чем слова, что в них можно прочитать все, что он чувствует, – эту весну, эту свободу, это тепло и необходимость им делиться. И когда он тянется к губам Куна, он не отрывает взгляд, не хочет опускать веки, почему-то это кажется ужасно важным и нужным. Только говорить ни об этом, ни о чем-то другомг в такой момент точно не стоит. Сейчас нужно чувствовать – и только.***
Он не ждет того, что тоже окажется на земле, но вот уже он тоже лежит на траве и немного на Тэне, это странно, если об этом задумываться, но Кун не думает, он отдается этому порыву и чувствует, что Тэн может соединить для него две грани, перемешать тем самым порывом ветра то, что обычно не было единым. И это будоражит – новый опыт, но это приятно, ему хочется размыть эту реальность еще сильнее, и он усмехается – не так нежно, как до этого, иначе, совсем другой стихией. Это происходит быстро, но ведь весна – это не только нежная молодая трава, это разливающиеся реки, это буйство, и эта нотка теперь словно добавлена в их общий котел и разбавляет аромат. Кун не отводит взгляд, не закрывает глаза, он подается навстречу и целует ветер, за которым следовал сегодня и который действительно может обнять. Это необычно, но чувствовать в своих руках не просто интересного человека, а стихию, ему слишком важно. От этого хочется петь. Поцелуй мягкий, изучающий, соединяющий весну становится глубже, когда долетает та недостающая нотка разливов рек и бурных гроз. Она снова просвечивает в глазах Куна, и он прикусывает нижнюю губу своего ветра, чтобы тут же извиниться за этот укус нежными поцелуями. Он не думает об этом, но молодое тело слишком давно не получало таких прикосновений, не получало удовольствия от близости другого человека, и оно сейчас вместо самого Куна знает, что рядом с ним – не ускользающий весенний ветер, а теплый живой человек. Интересный человек. Если бы Кун об этом задумался, он бы вряд ли позволил им этот порыв – да, он всегда следует за ветром, но ему не чужды страхи, что когда-то кроме ветра ничего в его жизни не останется. Но он не задумывается, да и это не так. Не сейчас. Сейчас просто нужно быть рядом, потому что об этом поет трава и шепчутся птицы.***
Весна наконец-то расцветает в полную силу, это уже не только нежные лепестки первоцветов и мягкие молодые листочки, это бурное половодье, это опьяняющий аромат цветущих садов и первые грозы, это буйство красок во всей красе, и все это заливает и Тэна, и Куна с головой, смешивает, соединяет, переплавляет их и весну в единое целое, в один порыв ветра, невероятно яркий и невозможно нежный одновременно, и нельзя не стать ближе прямо сейчас, прямо на этом залитым золотым солнцем лугу, и плевать, что по трассе проносятся машины, что привычная жизнь мчится совсем рядом. Они сейчас в совсем другой реальности, где нежность может быть очень жадной, даже ненасытной, где некогда замечать, что трава колется, где невозможно замерзнуть, хотя пока еще довольно прохладно, и любить друг друга под открытым небом пришло бы в голову только кому-то совсем сумасшедшему, но ведь сейчас они такие и есть, это же весна, и инстинкты сейчас важнее рассудка. Весна – время самой жадной, самой безумной страсти, и эта близость нежная и неистовая сразу, быстрая, словно бурный поток, сейчас не время для тягучих неспешных ласк, но, может быть, их черед придет ночью, когда спешить будет уже не нужно, когда листья будут шептать о совсем другом. - Сегодня ты – мое счастье, – повторяет Тэн уже лежа на груди Куна, и голос его звучит хрипло после стонов, он и до этого никогда не умел быть тихим в моменты близости, а сдерживаться при такой бурной страсти было бы просто невозможно, весна не понимает и не признает такого, да и разве может ветер сдерживать свои порывы? Но в руках этого мужчины ветер может быть очень нежным, словно самый тончайший шелк, и он лежит совсем разомлевший и бесконечно счастливый, любуется отражающимся в глазах Куна небом и улыбается очень нежно. - Как хорошо быть твоим... – шепчет он очень тихо, совсем не помня о том, что им с этим потом как-то жить, что они будут вместе работать. Если бы он мог об этом думать, чуда бы не случилось, они не узнали бы, что весна может быть такой, что они могут быть частью такой весны, что ветер может отдаться человеку и стать от этого еще свободнее. Но пока еще можно не помнить, не думать, пока еще не нужно возвращаться в реальность, где без одежды холодно, где не стоит долго лежать на не прогревшейся еще по-настоящему земле, где нужно собирать и натягивать на себя разбросанные вещи и возвращаться к машине. Но ведь и это не будет концом сегодняшней дороги. Она только начинается.