В конце концов

В голове перекатывается металлический шарик: от одной черепной стенки к другой, и так по всей коробке. От каждого столкновения в переносице взрывается сверхновая, коктейль Молотова или граната без чеки. Именно последней себя ощущает Кейт. Нестабильной, грозящей вот-вот превратится в месиво осколков. Или это от вибрации телефона? Но тот молчит уже как пару часов, не шевелясь на столе, что означает: Сету надоело её вызванивать. В конце концов, он не нянька. В конце концов, ему всю жизнь хватало и на весь её остаток хватит Ричи. А Кейт иногда нужен перерыв. Иногда — каждый месяц, каждые два, каждые три недели, каждую неделю. Как только Кейт начинает чувствовать, что шурупы держат не крепко, расшатались под гнётом посттравматического расстройства (или как там назвать свою же смерть и наблюдение за жизнью собственного тела со стороны, под каблуком сознания древней королевы?), она исчезает. Собирает свои нехитрые пожитки с долей обтянутых резинками пачек в спортивную сумку и скрывается в каком-нибудь городе на любую букву. Кроме тех, что на «А». У Кейт вообще аллергия на имена и названия на букву «А». Возможно, ей нужен психолог. По ним всем он плачет, хотя на месте всякого специалиста следует подумать дважды, чем пытаться вести беседы с Ричи Гекко — тем, кто наполовину всегда за гранью; чем пытаться вытащить демонов из-под кожи Кейт Фуллер. А Сет и вовсе их всех пошлёт. Разом. Пускай всё закончилось, и о прошлом напоминает только персональный кулебрас в их трио, от тени этого прошлого не так просто избавиться. В конце концов, они выбрались из Шибальбы. Но иногда Кейт чудится, что она всё ещё среди красных песков, среди сухой, безжизненной травы, под немилосердно палящим, чёрным солнцем в затмении (и его золотой ободок выжигал кожу обещанием) — и брести ей по дну этой пропасти вечность. Ведь Ричи нет рядом, чтобы затащить в дерьмо или из него же вытащить. Конечно, куда чаще он туда затаскивал: по умыслу или без — с младшим Гекко никогда не угадаешь. В прошлом следовало бы покаяться за своё сквернословие да рот с мылом вымыть. В настоящем Кейт зальёт зыбкую почву своих мыслей текилой. В будущем, может быть, обнимется не с парнем в танцующей, потной толпе, а с белым (нет, ни черта) другом. Нет, Кейт Фуллер пошла по кривой-косой дорожке, но не настолько. Нет. Почти. Но, если считать, что в её теле жила кровожадная королева Шибальбы, чиня хаос и раздор, то, наверное, настолько. И всё же чужое тепло рядом напоминает о жизни. В Шибальбе было пусто. В собственном теле было пусто. Рядом с обоими Гекко дышится проще и глубже, но она всё равно задыхается. Война не проходит бесследно. Она вообще не проходит. В глазах немного плывёт, а шарик всё так же в голове катается. Кейт машет бармену, чтобы повторил. И утыкается в собственные руки головой. Волосы, всё такие же вишнёвые, как сидр, или химозное вино, рассыпаются по обе стороны; лезут в нос, щекочут. Кейт иногда до слёз хочется быть обычной девчонкой, которая напьётся и натанцуется до дрожащих ног, чтобы наутро просто мучаться с похмельем. Или просто той самой сестрой, той самой дочерью. Но ни той, ни другой ей уже не стать. Когда бармен ставит перед ней стакан и Кейт поднимает голову, то и удивляться не стоит, что подле оказывается Ричи, мать его, Гекко. — Через сколько Сет распсиховался? — Кейт интересуется уж слишком как сволочь. Но Ричи понимает. По крайней мере, Кейт не чувствует на себе тот самый «гекковский» взгляд, обещающий страдания всех миров за то, что кто-то тронул или оскорбил того, второго. (Впрочем, это Ричи всегда второй, но Кейт недостаточно пьяна и зла сейчас, чтобы вываливать на него и это; запускать пальцы в его раны и ковыряться в этих внутренностях, выискивая точку побольнее.) — Через час. Ричи уводит у неё шот. Пробует, облизывает губы. Кривится. Кейт почти шипит. — Это моё. — Тебе хватит. — Как ты вообще меня нашёл? Ричи зубоскалит. Благо, не теми клыками, которыми может вскрывать глотки. Кейт всматривается в его глаза. Нет, всё те же. Никаких змеиных зрачков. Никакого наследия несостоявшегося правителя Шибальбы, будь она неладна. Они никому и никогда не признаются, сколько времени скитались по ней на самом деле. Сету и без того хватает груза вины, чтобы думать ещё не о прошедших минутах на той стороне, а о двух месяцах? годах? Кейт сбилась тогда со счёту. — По запаху, — Ричи шепчет ей это в ухо. В иной раз можно было бы расслышать это раскатистое рычание. — Что, жажда мучает? — Кейт умеет отбивать удары, а ещё неплохо их наносит. Видимо, так действует весь комплекс полученных расстройств. Ричи закатывает глаза. Характерно: так только он умеет. Оттенками. — Кейт... — Нет, — та мотает головой, утягивает рюмку обратно к себе и катает меж ладонями; от руки к руке, — я не скажу Сету, конечно, но он же не дурак. — Кейт, я пришёл за тобой. — Ограбление вы и без меня провернуть сможете, — она продолжает, не глядя на него. — Кейт, — и вот теперь Ричи рычит. Музыка не становится тише, шквал чужих эмоций — тоже. Но Кейт слышит. И спустя столько времени её всё равно пробирает мурашками. Не от страха вовсе. Какой тут страх. Её убили, воскресили, она убивала и в тот раз хотела умереть уже сама, лишь бы всё прекратилось. Амару наслаждалась каждой секундой её агонии. (Кейт не хочет думать, какие уроки из этого всего вынесла.) Она поворачивается к Ричи и, наконец, нормально смотрит. На этот идеально сидящий костюм, на очки, которые Ричи не сдались-то уже, а он всё равно их таскает, как воздушный шарик с камнем на привязи, чтобы совсем не улететь. Только прядь волос выбивается из уложенной причёски. Падает на лоб, но не портит его вовсе. Скорее, напоминает о том, что Ричи Гекко — всё же больше человек, нежели кровожадный монстр. — Я плохой третий пилот, — говорит Кейт. — Такого не бывает. — Вот видишь. Ричи переводит взгляд ей за спину, и Кейт знает, что бармена от них сдувает к другому краю стойки. Так сдует каждого, кто вздумает к Кейт подобраться в его присутствии. Не потому ли, что Ричи пьёт её кровь периодически, когда кончаются запасы? Ей уже привычны следы укусов. И Ричи всегда аккуратен. (Об этом она подумает как-нибудь потом, на трезвую голову. Без Ричи рядом.) — Ты лучшая, Кейт, — медленно произносит он и так же медленно переводит на неё взгляд. И ей бы спросить: лучше, чем Сантанико? Лучше, чем кто? Но она всё же не хочет проезжаться по Ричи так. Только не используя Сантанико. Кейт допивает остатки виски. Сама кривится и пихает ухмыляющегося Ричи в бок. В конце концов, они выбрались из Шибальбы. В конце концов, может, всё не так плохо? В конце концов... «Кейт, я пришёл за тобой».