Город расколется на мириады зеркал, Рвутся в любовных пожарах петарды сердец, Стенка за стенкой, душа, за душою тоска, Тянет в болотную топь заколдованных мест.
В комнате темно. Единственный источник хоть какого-то света — окно, за которым виднеется ночной Санкт-Петербург. Город сияет множеством огней и не дает уснуть какофонией звуков. Свет города выделяет очертаниями рабочий стол, диван и статуи в комнате. К окну вальяжно подходит изящный силуэт, держа в руках бокал с дорогим вином. Тяжело вздохнув, молодой мужчина отворачивается от ночного пейзажа и бредет обратно к просторному дивану, на котором растягивается во весь рост. Он медленно запускает свободную руку в свои рыжие отросшие волосы и его одолевают воспоминания о том, кого он так давно не видел и не общался. О том человеке, по которому он может осознанно скучать только по ночам.***
— Сереж, тебе не жарко с длинными волосами ходить? — спрашивает Олег, обмахиваясь самодельным веером. Он сидел прямо на подоконнике, свесив руку из открытого окна, прокручивая в руке полупустую пачку сигарет. — Не, не жарко, — нехотя отрываясь от монитора, отвечает Сережа. — Слушай, Олеж, ты что хочешь делать после выпуска? — Не знаю, не думал. В армию точно пойду, — перестав смотреть на друга, ответил парень. — Но ты то у нас мозговитый, в универ пойдешь, соцсеть откроешь, как ты и хочешь. — Да, — Сережа задумался на несколько минут, а потом, взяв резинку для волос, стянул рыжие пряди на затылке, задал вопрос, — Если ты уйдешь в армию, то вернешься? Олег повернулся обратно к Сереже, на его лице была смесь удивления и замешательства. Он рассматривал слегка растерянное лицо Сережи, его яркие голубые глаза и мешки под ними, растрепанные убранные в хвост рыжие волосы еще несколько минут, после чего ответил: — Конечно вернусь. И буду снова бесить тебя своей заботой, следить, чтобы ты нормально питался. Сереж, я вернусь обратно к тебе.Я же тебя никогда никому не отдам, Пело сердечко и плакали гордые льды, Наши тела бы могли отыскать по следам, Если бы мы не забыли оставить следы.
***
Дрожащая рука снова зарывается в растрепанные волосы. Потерянный взгляд мечется по всей комнате в поисках, но не находит ничего. Сергей тут один. Один. Он старается дышать глубоко, не позволяя накатившей панике захлестнуть его полностью, но в итоге дышит рвано и срывается на крик. Из глаз сами текут слезы. — Не хочу! — голос разрезал тишину и казался громче, чем был на самом деле, — пусть это закончится! Бокал полетел в стену и с дребезгом разбился, разрисовывая алым пятном пол. — Пусть это закончится, пусть это закончится, пустьэтозакончится… — бормотал Разумовский, на ватных ногах шагая к столу за таблетками. — Это никогда не закончится, — прошептал Птица, появляясь из горы перьев прямо напротив стола. Он потянулся, размял шею, будто от долгого сна на диване, и криво усмехнулся. — Ты слаб, как и был всегда. Тебе необходим я! Всегда был! Со мной ты сильнее. Так что соберись, тряпка! Птица расправил руки, будто крылья, и начал приближаться к Сергею. Его походка была одновременно и такой же как у Разумовского и совершенно другой. Он ступал, печатая каждый шаг, что отдавался в голове ударом гонга, но в то же время его движения были плавными, изящными. Последнее, что услышал Сергей перед тем, как провалиться в темноту, было вкрадчивое: — Со мной тебе же никогда не было одиноко…***
— Опять опаздываю! — бормочет про себя Сережа пока бежит до входа на вокзал. Сегодня приезжает Олег. Спустя четыре года он вернулся в Санкт-Петербург, а теперь перебрался и в Москву, чтобы следить за своим лучшим другом. А Сережа совсем забегался в университете и теперь бежит прямо на вокзал в поисках Волкова, потому что давно его не видел. Рыжая макушка сразу становится заметна в толпе, как только Разумовский появляется в здании вокзала. Волкова он замечает сразу и несется ему навстречу, не замечая никого вокруг. Он накидывается на Олега и практически душит в объятиях, но на самом деле обоим стало в разы спокойней, когда они друг друга прижали к груди. — Я так соскучился, Олежа, — пробормотал куда-то в плечо друга Сережа, еще сильнее сжимая друга, будто проверяя, что это точно он, а не галлюцинация. — Я тоже, Сереж, ты бы знал, — не разрывая полностью объятия парни пошли на улицу, а потом и поехали в квартиру, которую уже успел снять Олег. Так было хорошо. Вдвоем. Как всегда и никто больше не нужен. Друзья распаковали все вещи, заправили кровать и даже сходили в магазин за продуктами для ужина. Так привычно и уютно, что почти подозрительно, ведь никто из них не привык к такому ходу дел. Сидя сейчас на подоконнике, потягивая чай, пока Олег курит в окно, Сережа спокоен, его впервые за несколько недель не одолевают тревожные мысли и он не хочет запивать все таблетками. Сердце стучит ровно, потому что рядом Волков, он же его защитит. С Олегом, как за каменной стеной, пусть и с запахом сигарет. И так правильно, так хорошо, да.Встретимся и за секунду проносится ночь, Но вечностью черной разлука обрушится вновь. Так почему же мы всё разбегаемся впрочь? Зная в каком направлении наша любовь.
***
Запах гари. Жар пламени. Крики. Очистительное пламя излечит этот город. И первой жертвой на пути исцеления стал Кирилл Гречкин. Он был лишь пешкой, расходным материалом для игры. Поставлял мне боеприпасы для ловушек в Саду, но решив выйти из дела, подписал себе смертный приговор. И поделом этой гнили. Чувствуете? Дышится легче. Следующим стал Сорокин. Смотреть как его еще теплую плоть пожирают голодные крысы мне не удалось, но было приятно наблюдать реакцию людей вокруг. Пришлось стать героем, защитником граждан. Но они то не знали, что он привозил падаль на эксперименты. Потом Зильченко. Продажный врач, который наплевал на клятву и погнался за деньгами. Воровал препараты прямо из больницы, когда мог спасать жизни ими. С его легкой руки пропадал промедол, который мог утолить боли невинных детей, больных раком. Он оказался повешенным и выпотрошенным прямо перед онкоцентром. Ну и последним оказался Бехтиев. И снова гарь, пламя. Символично, ведь круг замкнулся. Красиво. Сожжен прямо на своем объекте. Он помогал в постройке Сада и особняка, а потом просто молчал. Падаль как они все должна была исчезнуть, для исцеления всего Петербурга, а потом и всей России. Чума должна быть побеждена.***
И снова эти непонятные провалы в памяти Сережи. По телевидению, радио, в социальной сети все говорят о «Гражданине», который убивает элиту Петербурга. Снова перья в волосах и боль в теле. Но в этот раз особенно жгучая в районе груди. На ватных ногах Сергей подходит к зеркалу и стягивает футболку с багровыми следами на груди. Крест. Огромный, от плеч и до середины ребер. Гражданин — это он. Как бы ни хотелось отрицать, но это бессмысленно. Опять этот Птица захватил контроль и натворил бед. И стоило только вспомнить об этом маньяке, как он тут же появился из горы смоляных перьев, прямо как в первый раз. — Тебе понравились мои творения? — с улыбкой спрашивает он. Ждет чего-то? Похвалы? Одобрения? — Я — Гражданин. Я — Чумной Доктор. Мы. Мы очистим этот город. Жестко и радикально. — Ты убил всех этих людей! — Ты убил их всех, но с моей помощью. Осталось только избавиться от Грома и тогда все наши планы осуществятся! — Ты сумасшедший маньяк! — Сережа пытается отойти дальше, но Птица подходит все ближе и ближе с каждым словом. — О нет, тряпка, это ты. Все ты делал. — ухмыляется. Чумной доктор хватает Сергея за подбородок и четко выделяет каждое слово холодным тоном, от которого все внутри леденеет. — Со мной. Вместе. Паника. Опять. И снова в водоворот эмоций, который пожирает всю энергию. Все кружится и темнеет. В последнюю секунду приходит осознание того, что Птица снова берет контроль, что он снова будет управлять телом, что все может обернуться плачевно, но сделать ничего не получается — ни руки, ни ноги уже не слушаются Сережу и он с беззвучным криком проваливается в бездну.***
По улице несется молодой человек, с которого уже с десяток метров старается слететь шапка. Несмотря на снегопад и сильный ветер в лицо, он бежит быстро и скоро уже взлетает на пятый этаж в квартиру. — Олег, я закрыл сессию! — кричит Сережа с порога. В коридоре показывается сначала темная макушка, а потом и сам Олег в фартуке и свитере, держа миску с тестом в руках. — Поздравляю, Серый, — спокойно говорит Волков, но потом добавляет, замечая огромные мешки под глазами и болезненный вид друга, — может, тебе стоит прилечь, пока я заканчиваю с готовкой? — Хорошая мысль, — только и успевает проговорить Сережа, как падает на пол без сознания. Через несколько минут он приходит в себя и видит взволнованного Олега и фокусируется только на нем, на его глазах. Голова раскалывается, тело болит, но ощущается меньше одежды на себе. Видимо, это читается по его лицу и Волков говорит: — Я раздел тебя, чтобы дать больше воздуха, — его лицо спокойно, но в глазах явно плещется беспокойство. — Ты меня напугал, Сережа. Сколько ты спал за эту неделю? — Часа два? — вопрос, потому что спал он в последний раз нормально пару недель назад. — За что мне такое наказание? — пробормотал Олег, вставая с пола и утягивая за собой Сережу. — Прости, просто мне надо было готовиться. — Ты и так все прекрасно знаешь, а так ты насилуешь свой организм, — словно десятилетнему объяснял Волков. — Так, сейчас ты, — он больно тыкает в плечо Сергея, выделяя местоимение, — идешь в кровать и отсыпаешься. Я заканчиваю готовить и после твоего сна откармливаю тебя, понял? — Так точно, — слабо улыбнувшись ответил Сережа и на ватных ногах побрел в спальню. После нескольких часов сна Разумовский чувствовал себя гораздо лучше: тело не так сильно болело, зрение фокусировалось легко, а голова почти не гудела. Сережа, решив, что угрозы Олега не должны стать реальностью, сам побрел на кухню, где Волков курил в открытую форточку, сидя на подоконнике. — Еда на плите, — коротко и холодно. К чему бы это, пронеслось в голове у Сережи, но Олег сам ответил на неозвученный вопрос. — У меня наклюнулся заказ. — Когда уезжаешь? — Через два дня, — все так же коротко, устало. Олег тушит сигарету и кидает окурок в пепельницу. — Надолго? — Не знаю. Предугадывая твой вопрос, в Сирию. — Там же активные военные действия, — шепотом, осознавая всю ситуацию, а потом срываясь. — Не надо! Ты же можешь погибнуть, Олег! Слышится звон, будто что-то разбилось, но все стоит на своих местах и только в голове Разумовского мысли мечутся лихорадочно. Олег же не может его вот так снова бросить? Оставить одного, когда ему скоро больше всего нужна будет поддержка. Сердце заходится в бешеном ритме и хочется просто кричать «Не уходи». Заглянуть бы в глаза, увидеть бы хоть что-нибудь в них, понять его, докричаться самому, но… Но Волков не смотрит на Сережу. Не может. Он и так знает, что увидит: как всегда лохматые рыжие волосы, следы от подушки на одной щеке, голубые глаза, почти синие, которые смотрят так жалобно, так умоляюще, что он просто не сможет отказать. Останется. Вот только он не может. — Да посмотри ты на меня, когда я с тобой разговариваю! — не просит, приказывает Разумовский. Это всегда в нем было. Это — аристократичность, повелительные интонации. И Олег сдавался этим ноткам. Всегда. Вот и сейчас, нехотя поворачивается к Сергею, и его лицо тут же ловят две холодные руки. Разворачивают к себе, держат крепко. У Сережи всегда руки были холодные, он сам вообще часто мерз, поэтому любит свитера. — Посмотри же мне в глаза, Олег, — снова умоляюще. И он сдается. Смотрит, и оба понимают, что теперь прощаются надолго. Синие глаза бегают по такому знакомому лицу и останавливаются на родных глазах напротив. — Ты вернешься ко мне? — Вернусь, — только и отвечает Олег, целуя Сережу сначала легко в лоб, потом в кончик носа, щеку и, наконец, невесомо в губы, сразу же отстраняясь. — Я буду звонить, как смогу. Но я обязательно вернусь. Обещаю.Мы друг для друга давно стали как зеркала. Видеть тебя и всё чаще себя узнавать, Нитью незримой нас намертво сшила игла, Так больно когда города нас хотят разорвать.
***
Тюрьма страшное место. Здесь свои порядки и способы выживания. Большую часть времени здесь Сергей Разумовский проводил за размышлениями: «Как ты позволил этому произойти?» или «Как вся наша жизнь пошла под откос?» или «Игорь Гром поплатится за все, что он сделал». Птица особенно здесь разгулялся. Он оберегал Сергея, не давал в обиду, действуя жесткими и беспощадными методами. Именно он предложил план действий, вызвонив Олега с телефона доктора Рубинштейна. Когда пришел день «икс» и Волков с его отрядом наемников уже прорывались к Разумовскому, в голову последнего стали закрадываться сомнения, которые тут же развеялись, стоило только Олегу показаться в дверях. Глаза в глаза. Снова. Спустя столько времени и при паршивых обстоятельствах они встретились вновь. Сердце заходится в сложном ритме, но не из-за паники, так оно стучит только когда Олега чувствует. Растерянность отражается на обоих лицах, но мужчины быстро берут себя в руки. — Ну наконец-то! Почему так долго?! — Я тоже рад тебя видеть, — говорит Волков, протягивая сумку с вещами Сергею, который тут же ее вырывает и начинает переодеваться. — Ты опоздал на целых 10 минут! — упрекает Разумовский друга, который резко отворачивается, стараясь не залипать на тело Сережи и не разглядывать странный шрам на груди. — Возникли некоторые сложности… Побег из тюрьмы дело, действительно, сложное. Не каждый заключенный сможет его провернуть, но если ты миллиардер с контактами в наемниках, то становится значительно легче. Олег идет рядом, защищая. Хочется просто накинуться на него, обнять, возможно, поцеловать, но голос в голове упрямо твердит, что надо сначала спастись, а потом думать о других вещах. Нехотя Сережа соглашается и они выходят на улицу, прямо в дождь. Приземляется вертолет, все быстро грузятся и улетают прочь от этого паршивого места, которое обычные люди называют тюрьмой. — А ты изменился, Серый… сто лет тебя не видел, — с мягкой — такой родной — улыбкой говорит Олег, протягивая бутылку с водой запыхавшемуся Сереже. — Всего-то лет шесть прошло, Олег, — холодно отвечает Разумовский, хоть и хочется быть мягче и нежнее, но не можется. Вот так всегда. За обсуждением дальнейшего плана по уничтожению Игоря Грома они добираются до аэропорта и берут личный самолет Сергея, на котором, потягивая дорогой алкоголь, летят в свой личный дворец в Венеции. Олег думает, что Сережа изменился не только внешне, он сам весь другой. Где тот мальчик, юноша, который хотел сделать мир лучше, заботился о нем, когда он болел, изматывал себя на сессии и спас Марго от холодной и голодной смерти? Жизнь закалила Разумовского, он стал жестче, вот только тот Сережа еще есть, где-то глубоко внутри, он все еще хочет быть нежным и ранимым, но Птица должен руководить больше сейчас, давать жить телу и разуму, хоть и радикальными мерами, не щадя других людей. В том числе Олега, если потребуется. Потребуется.***
Очередной весенний день. Но знаете, не такой, когда явно ощущается весна и приближение тепла, а когда понятно, что зима не уйдет отсюда еще долго — промозглый ветер в лицо, серое тяжелое небо над головой, серость вокруг: дома, старый снег, слякоть. Вот в такой день Сергей медленно, еле переставляя ноги, бредет домой — в пустую квартиру, которая уже давно его личная, но все лежит так же как лежало, когда Олег был дома. И Разумовский почти дошел до своего подъезда, когда рядом с мусорным баком услышал возню. Подойти и проверить что там копошится, было спонтанной идеей, о которой Сергей потом ни разу не пожалел. Среди мусорных пакетов пытался выбраться вороненок, но не совсем обычный белый. Он был совсем замерзший, местами грязный, подбитый, смотрел своими красными глазками бусинками прямо в душу, что оставить его на улице было бы просто чрезвычайно жестоко. Так что Сережа взял его с собой — завернул в свою шапку — и быстро добежал до квартиры. Пришлось долго возиться с птенцом: мыть его, кормить, потом везти к ветеринару. Врач сказал, что это женская особь и указал, как правильно кормить птицу, что облегчило жизнь Разумовскому в несколько раз. Все произошло в один вечер, и тем же днем — ночью — Сережа снова позвонил Олегу, который как раз скинул СМС, что может говорить. — Ну, как дела, Серый, рассказывай, — тихо в трубку сказал Олег. — Эм… короче, я подобрал птенца вороньего, — он кинул взгляд на кресло, где расположилась ворона среди «гнезда» из свитеров Сережи. — Он был подбитый. Жалко… ну и он, знаешь, белый такой… — в трубке послышался тяжелый вздох друга. — Это вообще девочка, я и имя ей придумал — Марго, — птица подняла свою голову из-под свитеров и внимательно посмотрела на своего спасителя, видимо, имя понравилось. — Сереж, только аккуратней там. — Я соскучился, Олеж, — шепотом, но его все равно бы услышали. От осознания того, что Олег находится так далеко, снова стало одиноко. — Я тоже, Сереж, я тоже, — в ответ прошептали на другом конце перед тем как там же вечернюю тишину разрезала сирена и пришлось в срочном порядке завершать разговор. — Я… позв… ко… раз… усь… — Только вернись целым, мне тебя нехватает, — в пустоту комнаты проговорил Сергей. Слезы снова подкрадывались, ком застрял в горле. Страшно, очень страшно, но не за себя, за Олега. Он ведь там, прямо в горячей точке, он может погибнуть в любой момент, от всего: от пули, от взрыва, от разрушенного здания и еще много угроз. А Сергей здесь. Ему угрожают гопники на районе или еще какие идиоты, но это не страшно — он мало ходит пешком, все на такси или своей машине. Паника опять захлестывает с головой и уже принято решение пойти за таблетками, как все перед глазами начинает кружиться и темнеть. Просыпается Сергей снова только когда телефон показывает дату через два дня от той, когда он потерял сознание, с тяжелой головой, будто с похмелья и совершенно без понятия почему у него на теле святят множество синяков и в волосах красуются черные перья.***
Шахматы. Судьбоносная партия. Гром прошел через все стадии принятия и стал ходить своими белыми. Видеть гибель друзей и близких, наверное, самая жестокая пытка для любого человека. — «Прекращай убивать людей! Это не правильно!» — верещит на задворках сознания тихий голос сентиментального Сережи, но его тут же перебивает громогласный Птица. — «Заткнись, сопляк. Мы должны отомстить Грому за все, что он с нами сделал!» Ошейники взрывались, кровь разлеталась во все стороны, кричали люди. Страх и боль в глазах каждого из команды напротив и, вероятно, из своей команды тоже. Но наконец-то дошло дело до наиболее близких Игорю людей. Белый слон — Дмитрий Дубин — ушел с поля боя наиболее безболезненно для него. Но следующий ход Грома был равноценен — уходит Черный слон. Олег. Олег. Лучший друг, даже не совсем друг, что-то большее, должен умереть. — «Зачем мы вообще надели на него ошейник?! Не надо его убивать! Он нам нужен!» — громче кричит внутренний Сережа, но командует не он. — «Игра должна быть честной. Друзья на друзей. Так интересней!» — с легкой ухмылкой в голосе вещает птица. — «Прощай, Олежа. Я буду скучать, » — снова шепчет Сережа, будто закрывая глаза и отворачиваясь от всех. Ошейник загорается ярко красным, предвещая скорый взрыв. На лице Волкова отражается смесь непонимания, страха и разочарования. Но ошейник коротит и взрыва не происходит. — Гребанная китайская техника… — недовольно говорит Разумовский, поворачиваясь к клетке со своими «фигурами». — На нее никогда нельзя положиться! Что ж… — Сергей поднимается со своего места и Птица заходится в восторге, когда он достает пистолет. — Придется все делать самому! Прости, Олег, но правила есть правила! — со спокойным лицо говорит Разумовский и снимает огнестрельное оружие с предохранителя. Рука немного дрожит, но Птица незримо обхватывает ладонь Разумовского с пистолетом, придавая больше стабильности и зажимают курок. Выстрел. Затем еще, и еще, и еще, и еще. Пять пуль попадают прямо в тело Волкова, вырисовывая странный узор. Олег падает на пол и больше не дышит. — Ну что, продолжаем партию? Где-то внутри маленький Сережа истошно кричит, осознавая потерю друга. Больше никто не придет к нему на помощь. Никто не успокоит, когда будут сниться кошмары. Никто не будет заботиться о его самочувствии. Никто. Потому что они сами убили того единственного человека, который был жизненно необходим, который был всегда рядом. Они убили Олега.***
Птицы. Огромные, черные закрывают собой все вокруг. Свет становится еле виден и меняет свой цвет на кроваво-красный. Издалека доносится утробное рычание, которое с каждым взмахом крыльев огромных птиц становится ближе. И когда монстр уже совсем близко и слышно его тяжелое дыхание, Сережа начинает кричать. Разумовский подскакивает на кровати все также крича, весь в холодном поту. В комнату врывается Олег, заспанный, с бардаком на голове, но с ножом в руке, готовый защищать друга от всех недоброжелателей. — Что такое? — Волков оглядывает комнату, но не находит ничего, что угрожало бы жизни Сережи, и понимает, что тому приснился плохой сон. — Снова кошмары замучили? Разумовский лишь качает головой, пытаясь восстановить дыхание и унять дрожь в теле. Олег же кладет нож на тумбочку около кровати и садится рядом, поглаживая друга по спине. Его рука ощущается так правильно и привычно, что становится легче дышать. Сережа успокаивается полностью лишь тогда, когда Олег полностью забирается на кровать и обнимает друга, позволяя рядом собой быть хрупким и нуждающимся в поддержке. — Что тебе снилось? — осторожно чтобы не спровоцировать новый приступ паники спрашивает Волков, все также обнимая друга. — Опять птицы и монстр. Я его не рассмотрел, но паника сама подкатила, — Сережа всхлипывает, а Олег сжимает его чуть сильнее. — Прости, я разбудил тебя. — Ничего страшного, ты же знаешь, что я всегда буду рядом, Сереж. — Знаю, Олеж, знаю, — прошептал Разумовский, окончательно успокаиваясь. — Давай спать, тебе завтра в универ к первой паре тащиться, — Сережа лишь кивнул в ответ. Они так и заснули в обнимку, успокаивая и находя поддержку друг в друге. Они оба знали, что будут рядом для другого, что могут положиться и рассчитывать на помощь от друга всегда. Они друг друга обязательно поймают, если будут падать. Обязательно.***
Голова раскалывается, все кругом шатается, и Разумовский совершенно не понимает где он находится. Вокруг каменные стены, сверху из маленького окна просачивается солнечный свет. На нем все еще тюремная одежда, а на коже чувствуются ссадины и грязь. Дверь резко и с грохотом открывается и под ноги Сергею падает поднос с едой и бутылкой воды. Он поднимает голову на силуэт в дверях, который и принес ему продовольствие на день. — Где я? Прошу скажите мне! — умоляет Сережа, видно что он хочет сказать еще что-то, но тут его накрывает осознанием, кто перед ним. — Олег?! Волков закрывает дверь также резко как и открыл и уходит из комнаты, убегает. Он оказался не готов снова видеть Сережу и узнавать и старого друга и того, кто практически убил его ради мести Грому. Разумовский же подползает к двери и старается громко кричать просьбы о прощении в адрес Олега. Он мало контролировал себя тогда. Он сожалел. Он хотел снова увидеть мягкую улыбку и теплые карие глаза, снова почувствовать крепкие руки на спине при объятиях. Он так соскучился.Дайте мне белые крылья, — я утопаю в омуте, Через тернии, провода, — в небо, только б не мучаться. Тучкой маленькой обернусь и над твоим крохотным домиком Разрыдаюсь косым дождем; знаешь, я так соскучился! Знаешь, я так соскучился!