***
До кафе остаются считанные метры, когда Хёнджин слышит крики и выстрел. Сердце на секунду замирает. Следователь искренне надеется, что это не то, о чем он подумал. Шаг переходит на бег, Хван быстрым движением достаёт пистолет из кобуры, аккуратно подступаясь к кафе. На асфальте он видит неподвижное тело женщины. — Черт! — ругается Хёнджин, подбегая к телу и нащупывая пульс. Живая. После чего тут же звонит в участок, требуя медиков и подкрепление. Но на месте он не может остаться, зная, что в кабинете находится другой человек. Хван залетает в кафе, и нос начинает неприятно щипать из-за запаха ещё не выветрившегося кофе. Он прикрывает локтем своё лицо и ускоренным шагом идёт в сторону кабинета. Стучится в дверь, но ему не отвечают, понятное дело почему. — Ли Феликс, это Хван Хёнджин, следователь. Всё в порядке, можете выходить, — успокаивает того Хван. Ли выходит из кабинета — запуганный и в холодном поту. Перед ним стоит высокий молодой человек, будто супергерой, который спас его от рук злодея. Феликс не сдерживает эмоций и крепко обнимает своего спасителя, от чего Хван пошатывается и теряет дар речи, просто стоя в ступоре. Ему хотелось обнять в ответ, но тело почему-то не двигалось, из-за чего следователь стоял как дерево, пока бариста не понял, что сделал. — Простите, пойдёмте на воздух, здесь же везде пахнет кофе.***
Вокруг снова куча полиции, машины скорой помощи и Чанбин, который только что подошёл. — Вы как себя чувствуете? — интересуется Бин у бариста. — Спасибо, мне лучше. — Вы ничего не видели? — Нет, но слышал. Он что-то бормотал, — Ли жмурит глаза, роясь в своих воспоминаниях. — Что-то в роде: «попытаешься поймать меня», точно не помню. А та женщина, она может что-то видела, как вообще она? Я когда выстрел услышал, очень перепугался. — А та женщина ничем нам помочь не смогла, — кидает Хван, подходя ближе к парням. — Её в реанимацию увезли. — Что-то серьёзное? — спрашивает Ли. — Нет, просто шок, её откачали. Грабитель, видимо, сильно торопился и промахнулся, не задев её. И мне даже удалось с ней поговорить, но она не видела его лица. Исключительно рост и телосложение, но это мало что нам даёт, за исключением того, что на двери крест, — выдыхает Хёнджин. И после этих слов даже Чанбин напрягся. Неужели «Кровавый воришка» решил вернуться? — Крест? Тот, который…— переспрашивает Бин, но того перебивает младший. — Да, кровавый крест. — Кровавый?! — испугано переспрашивает Феликс, всё ещё сидящий на кушетке скорой помощи. — Не настоящая кровь, а скорее та, что используется при создании ран для фильмов. — Какой ужас… — шепчет Ликс, а сердце воет от страха. — Здравствуйте, — слышится голос где-то позади. Трое парней поворачиваются и видят мистера Бана, который с полной растерянностью движется в их сторону. Хёнджин как чувствовал, что произойдет что-то, поэтому попросил остаться Бан Чана в городе. — Мистер Бан… — обращается Ли. — Простите меня, я не… — Феликс, успокойся. Ты ни в чём не виноват. Ты как себя чувствуешь? Он тебя не тронул? — беспокойно спрашивает мистер Чан, который не на шутку перепугался. Феликс для него словно сын, которого он вырастил. Ликс безмерно благодарен этому человеку за всё, и ему сейчас очень стыдно смотреть своему «отцу» в глаза. Ведь он так его подвёл и это уже не в первый раз. — Я в порядке, но… деньги. Он забрал абсолютно всё, — слёзы сами собой накатываются. — Чёрт с ним, с этими деньгами. Главное, что ты цел. — Мы оставим вас, — перебивает Хван, который уже не мог наблюдать за этой картиной. В груди что-то трескается от такой заботы со стороны Бана, что он просто не может дальше наблюдать за этим, слишком сильно ему не хватает подобных слов. Всё детство он жил в страхе, что его жизнь вот-вот может оборваться из-за очередного агрессивного всплеска отца. А когда он увидел трясущегося Ли в том кабинете, так вообще током обдало, будто окунулся в те дни, когда также трясся и сдерживал слёзы. *flashback* — Хван Хёнджин! — голос отца звучит очень грубо, от чего маленький Хван ёжится и боится пошевелиться. — Это что такое?! — дыхание, смешанное с алкоголем, прожигает лицо мальчика. — Д…д-войка, — заикается ребёнок. — Какое право ты имеешь получать такие оценки. Разве этому я тебя учил?! — не сдерживаясь, замахивается на Хёнджина. — Хван, не трогай ребёнка! — кричит мать, которая знает, что ей за это влетит по первое число. Получать по лицу, лопаткам, животу и местам, куда только дотягивались руки отца, было обыденным делом. Сначала Хван принимал всё на свой счёт и думал, что действительно провинился. Затем он стал смахивать всё на алкоголь, который уже как родной вливался в организм отца. А когда подрос, то стал защищаться. Повышать голос и отвечать ударом на удар. Тогда он пообещал себе, что станет человеком, который будет защищать других от подобных людей и ловить тех, кто не даёт спокойно жить всем вокруг. Быть следователем — мечта маленького Хёнджина. *end* Чанбин прекрасно понимает все чувства Хвана, поэтому плетётся за ним, чтобы оказать хотя бы минимальную поддержку. Даже если Бин будет просто молчать, Хёнджину будет легче, ибо так он почувствует, что не один. — Хёнджин, может не надо? — Как думаешь, для чего он вернулся? — игнорируя вопрос старшего, следователь щёлкает зажигалкой и подносит ее к сигарете, привычно устроившейся между губ. Это была единственная вредная привычка Хвана, которая помогала в нужный момент успокоить нервишки и беспощадно убивала легкие. И она с ним уже добрых несколько лет. — Ты про «кровавого»? — задаёт риторический вопрос старший, заранее зная ответ. — Мне и самому интересно. Ты ничего не находил нового? — Нет. Всё, как и три года назад. Я уже не знаю, что с этим делать. Он не оставляет после себя ничего, абсолютно. Только этот чертов крест, — продолжает Хван и резко замолкает. — Чанбин. — Да? — вопросительно смотрит старший на брюнета. — Почему бы ему просто не исчезнуть? — грустно выдыхает Хван. — Мы с тобой обязательно всё узнаем и посадим этого черта. Я тебе обещаю, он будет видеть небо в клеточку всю оставшуюся жизнь, — успокаивает его Чанбин и кладёт руку на плечо друга. — Мне не по себе от того, что он может вернуться. Потому что его даже сигнализации не останавливают, он настолько профи в этом, — тревожно говорит Хван, смотря прямо в глаза Чанбина, такие глубокие и успокаивающие. — Больше всего боюсь за работников. Это чудовище способно на всё, — Хван кидает окурок, втаптывая его в асфальт. — Мы можем предложить поставить охрану. — Да, попробуем. Пошли обратно. — Пошли. Бариста и владелец уже выглядят более спокойно. Ли по крайней мере не трясётся, но Бан максимально озадачен и напряжен. — Мистер Бан, мы обещаем, что раскроем это дело и преступник будет наказан, но сейчас вам лучше поставить охрану, ибо мы не знаем, чего ожидать от него, — предлагает Бин, от чего Чану совсем не легче. — Согласен, — кивает мужчина. — А Ли Феликсу желательно сейчас пойти домой. Врачи дали все необходимые лекарства, но стоит отдохнуть, — мягко кидает Хван, пристально смотря в глаза бариста, который так перепугал следователя. — Я вас понял. Спасибо вам большое, — мило улыбается парень. На сердце следователя становится тепло. Следом мелькает чувство страха от мысли, что он мог не успеть. — Мы отправили на экспертизу тот грим, которым крест нарисован, — сообщают работники полиции, подходя к следователю, что стоял рядом с бариста. — Отлично, — кидает Хван. — Отправляйтесь домой, возле кафе постоят патрульные, мало ли. Поэтому за кафе не беспокойтесь, — уже адресует владельцу. — Спасибо вам большое, — искренне говорит Бан, пожимая руку парня. — Завтра утром уже будет охрана, я позвонил и договорился. — Вот и отлично, — мягко улыбается Хван, отправляясь в сторону полицейских, где стоит Чанбин и что-то обсуждает. — Ну что? — интересуется у друга младший. — Чище некуда. Нет, конечно, попытки взлома есть, но они очень аккуратные. Естественно, работал в перчатках, потому что следов никаких. Ну а на камерах черное бегающее пятно, — отчитывается старший. — Я кое-что почувствовал, рассматривая этот крест, — информирует Хван, кидая взгляд на красный след на двери. — И что же? — интересуется Чанбин, выпрямляясь. — Запах, который я узнаю из тысячи. — Кофе? — сразу же догадывается Бин. — Да, но я не до конца уверен, поэтому поехали по домам, а завтра уже со всем разберёмся. — Хорошо. Закончив все дела на месте ограбления, два следователя направились домой высыпаться, чтобы на утро уже всё разрулить и понять, как действовать дальше. Они понимают, что им нужно тщательно взвешивать все свои решения сейчас, когда на их плечах лежит огромная ответственность, как за кафе, так и за жизнь тех, кто там работает. Перед глазами Хвана всё ёще проскакивают испуганные глаза бариста.***
Руки Чанбина удобно лежат на кожаном руле его черного авто. Он подвёз своего друга до дома, а сам решил «проветрить» голову. Бин уже и не помнит, когда в последний раз голова так сильно болела от всего происходящего. За его небольшой опыт в расследованиях, это впервые, когда он занимается делом трехлетней давности, ещё и настолько страшного преступника. Он безумно боится за работников этого кафе. Уже второй раз на них покушаются. «А Бог любит троицу, ведь так?» — почему-то проносится в его голове. Но он мотает ей, будто стряхивая все плохие мысли. Со немного опускает окно автомобиля, пуская свежий воздух в салон. В висках ужасно звенит и что-то давит. Наверное, усталость. Ему необходимо просто выспаться. Следовательская жизнь стала слишком изнурительной. Желая абстрагироваться от негативных мыслей, которые так и норовят прочно засесть в голове, Бин давит на газ. Он наслаждается скоростью, проезжая по пустой дороге ночного города. В этом есть что-то особенное. Он будто чувствует свободу. Ночью обычно нет той суеты, присущей дню с вечно мелькающими туда-сюда людьми, на улицах тихо и темно. Проезжая мимо знакомых улочек, он видит место, где жил до своего совершеннолетия — детский дом, куда его отдали ещё при рождении. Да, Чанбин был тем самым ребёнком, которого никто не забирал и даже не рассматривал. Но он безумно благодарен воспитательнице, которая там работала. Она сильнее всего заботилась именно о маленьком Со, из-за чего, правда, многие дети его невзлюбили и стали буллить. Тогда Бин стал закрытым и постоянно был один, за исключением эпизодов, когда воспитательница забирала его в свой кабинет и разговаривала с ним. Затем Чанбин подрос и спросил: «Почему вы меня не усыновите», на что женщина грустно улыбалась и твердила, что её муж против. К сожалению, она ничего поделать с этим не могла. Но Чанбин не обижался, он это прекрасно понимал. Время шло, Бин рос. Вот пришло время идти во взрослую жизнь. Со дня «выпуска» он не был в этом месте и не навещал свою «мать», которая заменила ему биологическую. А потом случайно узнал, что её больше нет в живых. Как же он винил себя, что не приходил, что исчез. — Простите, — тихо извиняется Со, тоскливо глядя в окно, расположенное в кабинете воспитательницы, — и спасибо. На глазах снова слёзы, поэтому Чанбин жмурит глаза и давит на газ, уезжая подальше от места, которое причинило ему много боли, страданий и унижений.продолжение следует…