Пунктик

      Хината ориентацию свою понял ещё давно: кажется, где-то на уровне детского сада, где его, такого забавного рыжего птенчика, «женили» с каждой девочкой, с которой он общался; на это мелкий всегда отнекивался и бежал в объятия какого-то там друга, чьё имя он уже и не вспомнит, жался к нему и говорил, что обязательно-обязательно, непременно-непременно женится только на нем.       Отрицать свою любовь к «себе подобным» для него не имело никакого смысла: упёртый до чертиков и уверенный в своей правоте Хината даже умудрился каминг-аутнуться перед мамой лет в 12. Женщина тихонечко по стенке скатилась, но сына любила так сильно, что даже не скандалила, только попросила нигде об этом не распространяться — мало ли чего. Шоё мальчик не крупный, хоть и бегает быстро, да и обрекать сына на тумаки и оскорбления от местных гомофобно-паразитных хулиганов не очень хотелось.       Хината Шоё гей. И у него глубоко в черепной коробке пунктик на сеттеров.       У связующих непозволительно красивые руки с длинными пальцами, мозолистыми на кончиках, с туго обтянутой на костяшках кожей, и Хината едва ли не облизывается, смотря на то, как сосредоточенно-напряжённо выглядят предплечья с выпирающими венами. И тыльные стороны ладоней. И плечи из-под задравшихся рукавов футболок.       Нет-нет, Вы только не подумайте, что Хината ненормальный фетишист. Вовсе нет, личность там, внешность даже — это всё тоже важно для него, у него, естественно, есть свои вкусы. Только, если Вы сеттер — это добавляет Вам баллов.       В Карасуно связующих двое, и Шоё только с божьей помощью оттаскивает самого себя от бесконечной пропасти любви. К холодно-злобному Кагеяме, дураком его называющим, к серо-мышиному (в хорошем смысле! «Мышки чудесные», — думает Хината) Сугаваре, умудряющемуся показывать в нужные моменты свои острые белые-белые зубы.       Кагеяма, кажется, влюблён только в волейбол. Хината иногда думает, испытывает ли парень хоть какое-то влечение. «А возбуждают его тоже только волейбольные мячи?», — невольно проскальзывает у него в голове на втором году обучения, когда гормоны затуманивают мозг. Потом мотает головой, не понимая, с чего бы ему вообще о таком думать.       Его ногти всегда аккуратно подпилены — он и правда следит за собой; постепенно Кагеяма становится все крупнее, ближе к третьему году он уже обзаводится прилично выпирающими при напряжении бицепсами. Небольшое количество темных волос на предплечье никак не отталкивают Шоё, а наоборот — заставляют заворожено наблюдать. О, как же Хината любит смотреть на подрагивающие под кожей мышцы, острые локти; на то, как прекрасно смотрятся выпирающие кости на тыльной стороне ладони, когда Тобио напрягает руки при пасах или более редких блоках. Звук удара его ладони о мяч первое время заставляет Хинату слегка вздрагивать, сглатывая — это до безумия красиво. И в голову лезут всякие неприличные мысли.       Но у Тобио в голове волейбол. И в сердце тоже. И в крови, и в жилах, и в мышцах — везде волейбол. И руки у него сосредоточенно-волейбольные, хоть от их вида Хината еле дышал пару первых совместных недель.       Сугавара мягкий и тёплый, слегка жеманный, подтянутый, обнимательно-обаятельный, но есть проблема — он любит женщин. Лезть к гетеро — себе дороже, и Хината осаждает сам себя.       Коуши, черт возьми, красивый. Нет, не как модель, не до сбитого дыхания и выпрыгивающего из груди сердца. Он по-домашнему, по-родному красив. Рядом с ним безумно хочется находиться и напитываться его энергетикой.       У Суги-сана нет безумной харизмы, но он умеет заряжать и подбадривать каждого в команде — даже Цукишиму, пусть тот и злобно бубнит что-то под нос.       Руки у него соответствующие. Так странно, но Хината начал понимать, насколько много руки могут рассказать о человеке: у Суги они были домашние. Как у старшего заботливого брата. Того, который может и подзатыльник влепить, и просидеть с тобой всю ночь в обнимку, вытирая слёзы после эмоционального потрясения. И в такие ночи эти самые руки кажутся самыми мягкими, тёплыми и родными. Самыми прекрасными. Закрываешь глаза на шершавость кончиков пальцев, на неосторожно оторванный заусенец.       Да, руки Коуши не были такими же «идеально-отточенными», как у Тобио. Но это не мешало Хинате их незаметно рассматривать, понимая, насколько же они прекрасны.       Тут возникает вполне логичный вопрос: раз у Хинаты такой фетиш на руки, какого черта он не запал на Кея с его длинными, худыми и поджарыми руками?       Хината, честно, думал об этом долго, но потом пришёл к единственному выходу: ну не те это руки. У связующих изящнее, им не так часто приходится блокировать и этими блоками сдирать кожу, ломать ногти, рвать мягкие и нежные подушечки пальцев.       «Цукишима, кажется, тоже гей» — как-то думает Хината после полугода совместных тренировок и игр. Тот бесстыдно заглядывается на Ямагучи, овечкой блеющим рядом с мягкой, покладистой, солнечной Ячи. И Шоё становится парня бесконечно жаль — невзаимная любовь словно яд. И думает он так вплоть до конца третьего года, пока не замечает, что Цукки смотрит так не только на Ямагучи — на Ячи тоже. И Ячи на него. И на Тадаши тоже. И Тадаши на обоих. От всего этого что-то тёплое зарождается в груди. Хината удивлён и счастлив за сокомандников, можно сказать, даже друзей, но сказать что-то боится, чтобы не портить им атмосферу.       В Карасуно пару он себе, естественно, не находит.       В жизни Хинаты полно сеттеров и из других команд: с какими-то он просто пересекается на соревнованиях, с какими-то общается, с кем-то дружит. Все разные настолько, что не понятно, как Хината умудряется привлечь внимание всех и каждого.       С Кенмой они дружат, иногда гуляют вместе по Токио, Хината даже умудрялся приезжать к нему в гости с ночевкой и почти всё время рубиться в приставку.       Его руки похожи на кошачьи лапки, даже мозоли кажутся мягкими подушечками. Худые предплечья, не тронутые загаром от знойного летнего солнца, выпирающие голубо-зелёные вены на тыльной стороне ладони и запястья, плотно обтянутых тонкой, бледной кожей. Такие нежные, мягкие, он явно пользуется кремом для рук.       У Кенмы в голове одни игры. И немножечко волейбол. Он устало-грациозен, словно залюбленный домашний кот. И Хината лезть к нему не стал бы. Возможно, только если бы видел заинтересованность в себе, но её не было. Они продолжили общаться и после выпуска, Козуме здорово его выручил, став спонсором, и Хината ему безумно благодарен, но не более.       Когда Хината встречает Акааши в первый раз в летнем волейбольном лагере, то сразу понимает, что тот — гей. У Хинаты, вообще-то, давно свой собственный «гей-радар», выработанный годами упорных тренировок: так или иначе, быть геем даже в 21 веке, мягко говоря, сложно. Поэтому интуиция в поисках потенциальных партнёров просто необходима, чтобы по ошибке не наткнуться на гетеро.       Вот только подступать к нему Хината не спешил. И пусть у Акааши были совершенно божественные руки, с длинными-длинными худыми пальцами, аккуратным маникюром — чёрт, он, кажется, даже кутикулу убирал. Руки, которые Хината хотел бы видеть на всех рекламах ювелирных магазинов; испещренные слегка выпирающими холодно-голубыми венами, придающими коже благородный мраморный вид.       Акааши был словно нежное древнее божество, обернувшееся от скуки юношей.       И Акааши влюблен. Кажется, до дрожи в коленях при взгляде на аса своего сердца — Бокуто Котаро. Шоё бесконечно счастлив за них и почти не пялится.       Хината успевает засмотреться даже на сеттеров Шираторизавы: Сэми интересный, со своими шикарными волосами необычного цвета — сколько он денег потратил на окрашивание и уход? Он похож на Сугавару и Ойкаву, кажется, не только тем, что его тщательно сместили в определённый момент своей жизни, но ещё и взглядом, от которого обжигает лёгкие.       Хината даже думает, что третьегодки — лучше всех. Желаннее даже.       На Ширабу Хината сначала не обращает никакого внимания. Какой-то он угловатый с идиотской причёской! Но вдруг замечает его бешено-горячий взгляд и — о… Боже! — изящные ноготки, подпиленные и покрытые прозрачным лаком, блестящим под ярким светом спортивного зала. И Хината сглатывает так шумно, что даже Тендо, стоящий по ту сторону сетки, ухмыляется.       Но ни один сеттер Шираторизавы не сравнится с безусловным Великим Королём — Ойкавой Тоору. И пусть его руки уступали по красоте рукам Акааши или Кагеямы, он брал ещё и харизмой. Бешенной, невероятной, неописуемой харизмой, не присущей никому из вышеперечисленных сеттеров.       Тем не менее, именно руки Ойкавы стали для Хинаты домом, когда он переехал в незнакомую, горячую, завораживающую Бразилию.       Хинате было страшно и одиноко в незнакомой стране, настолько далёкой от его дома не только территориально, но и культурно. И Ойкава стал для него спасительным кругом. (впрочем, отчасти, как и он для Ойкавы)       И Тоору стал для него больше, чем «помощником» и «проводником». Кажется, в Америке это называют «друзья с привилегиями» — и пусть Тоору, открытый бисексуал и «вор чужих сердечек», шутил, но Хината это выражение запомнил надолго.       Вместе с горячими поцелуями душными бразильскими ночами, пальцами, тянущими край футболки и щекотно проводящими по напряженным мышцам, приглушенными стонами. (только чьими? Хината никогда не мог «оторвать» свой голос от голоса Ойкавы, настолько они сливались в один чистый, идеальный звук.)       Это нельзя было назвать отношениями — каждый из них искал в другом попытку заполнить пустоту внутри сердца и души, попытку вернуться в старые-добрые школьные времена, попытку почувствовать чужое тепло и заботу. И их это устраивало. Чёрт, но целовался Ойкава просто головокружительно. И руки…ох, что же творили эти руки…       После переезда Хинаты обратно, они поддерживали дружеское общение. И им совершенно не было неловко — их чувства горели словно пожар и легко погасли, превращаясь в согревающий дружеский огонь домашнего камина холодным зимним вечером.       А потом в жизни Хинаты случился Атцуму Мия. Так уж получилось, что они попали в одну команду.       И, честно, на национальных в школе Шоё едва ли запомнил его лицо, но сейчас он был так охуенен, (другого слова подобрать просто невозможно!) что у Хинаты в животе бабочки устроили бомбёжку.       Атцуму избавился от ужасного жёлтушного цвета волос, наверняка окрашенных дома дешёвой краской, отчего они выглядели словно пожёванная солома.       От вида Атцуму с его холодным блондом, ради которого тот обошёл самые лучшие салоны Токио, у Хинаты внутри всё переворачивается.       Хитрым взглядом своих карих глаз Мия привлекает к себе внимание сокомандников: будь то из-за раздражения, восхищения или уважения. К нему невозможно быть равнодушным и его слишком сложно не замечать.       Хината смотрит на него так, как будто хочет съесть. Атцуму взгляд его замечает и беззлобно ухмыляется, снимая олимпийку: близнец помнит его ещё с национальных, когда тот ярким пятном вгрызся в сознание Мии, напоминая о себе каждую неделю. Ему, кажется, даже снилась эта рыжая приманка Карасуно.       И Хината с Мией начинают выбираться вместе в кафе, парки, даже клубы и бары, что их и сближает: они легко находят темы для разговоров, гуляют до ночи, постепенно осознавая свои чувства.       Общение их начинается стремительно и также стремительно перетекает в полноценные отношения, с внезапными зажиманиями друг друга в пустой раздевалке и огненно-горячими поцелуями в номере очередного отеля.       Им до головокружения хорошо друг с другом, по-домашнему уютно. Это вовсе не похоже на взаимоотношения с Ойкавой, это — полноценная любовь, от которой подгибаются коленки и сердце стучит как от переизбытка кофеина в крови.       В команде это замечают все, но никому до этого нет дела — они уже взрослые и каждый занят своей жизнью. Это никак не мешает тренировкам или дружеской атмосфере.       Шоё плевать, что руки у Атцуму угловатые, с ободранными заусенцами, плевать на криво-коротко остриженные ногти, никогда, похоже, не видевшие пилки; он совсем перестал обращать внимание на руки других, отдаваясь теплоте и нежности, с которой Мия прижимал его к себе, гладит по щекам, голове, спине.       Хинате нравится любить Атцуму, нравится играть с ним в команде, просыпаться в одной кровати, устало засыпать в объятиях друг друга.       Им комфортно, хорошо, и мечты Мии о Шоё наконец-то перетекают в реальность: яркую, сумбурную и безумно счастливую.       И Хината Шоё никогда и ни за что не променяет эти огрубевшие от тренировок пальцы и ладони даже на самые изящные руки в мире.