миссионерская поза джеймса эвана уилсона

      Джеймс всегда утверждал, что он «достаточно опытен» в вопросах сексуального характера. Бывшие жёны говорили на перебой — «очень старательный», ещё у него есть оформленная Хаусом подписка на сайт с порно, а у Эмбер получилось его уговорить на «домашнее видео». Но, на самом деле, познания Уилсона о сексе не выходили за грани миссионерской позы и старательности, не вписывающейся в границы разумного.       Уилсон забавно морщит нос, протирая пыль с личной коллекции порнофильмов своего соседа, сдувая чёлку со лба и едва уловимо краснея, закрывая тряпкой блондинку, заманивающую подростков (и Хауса) своей откровенной позой. Уилсон машет руками и проклинает Грега до третьего колена, который решил не только распарить ногу в его ванной, но и подрочить. Уилсон просит своего лучшего друга «быть немного грубее» таким голосом, что Хаус чувствует себя главным организатором огромной языческой оргии.       Хаус же мог подрабатывать профессиональным консультантом на съемочных площадках своей любимой порнушки. Хаус мог сказать полное название фильма с закрытыми глазами, если дать ему прослушать музыку, играющую во время прелюдии. Хаус считает, что крики Уилсона можно потерпеть хоть целый вечер ради того, чтобы привязать его к изголовью кровати самым дорогим галстуком, который «между прочим, был подарком от моей бывшей жены на прошлое Рождество!». Бывших жён заведующего онкологическим отделением, знаете, Грег жалел ничуть не больше, чем испорченные во время секса галстуки — надо быть полными идиотками, чтобы упустить такого старательного «Джимми».       Это была какая-то новая, неизведанная грань его «лучшего друга», интересующая дотошливого диагноста едва ли не больше, чем всё остальное, из чего был «скроен» онколог — быть «белым» и «пушистым» у Уилсона всегда получалось до определённого переломного момента. Хаус думает об этом вслух, недовольно хмуря брови, когда в ответ на «в твоём возрасте уже не солидно вести себя как сбежавшая из женского монастыря монашка» получает медицинским журналом по носу.

В следующий раз думать надо молча. Джеймс демонстративно начинает выбирать журналы увесистее, благосклонно позволяя захлебнуться Хаусу в своей пассивной агрессии. И, возможно, это было главной его ошибкой.

      Перешагнуть грань дозволенного оказывается безумно легко, даже тростью пользоваться не приходится. Вот и созданный Катнером когда-то сайт пригодился — их домашнее видео прекрасно сочеталось с оформлением. Сказать, что Хаус был удовлетворён своей проделкой — явно недооценить его удовольствие от сложившейся ситуации. До «большого взрыва» оставалась пара часов по предварительным подсчетам. Грег поднимается со своего кресла, перевешивается через стол и заглядывает в соседнее помещение — интересно, кто из них проверит сайт первым? Взгляд цепляется за Тауба, выискивающего что-то в своей тарелке с рисом — тот точно занимался этим несколько раз в неделю, подгоняемый волшебным чувством вины за самоубийство незаменимого члена их команды.

Ставки сделаны, ставок больше нет.

      Крис приподнимает бровь, наконец поймав кусок курицы пластиковой вилкой и отправляет его в рот, притягивая к себе ближе стопку дел — начальство сегодня заявилось раньше обычного, ничего хорошего ждать от этого не приходилось. Форман больше заинтересован вышеупомянутым «начальством», чем выискиванием нового дела — Хаус никогда не делает ничего просто так и ждать хорошего от этого дня не приходилось. В жизни Чейза всё было намного проще — австралиец с искренне заинтересованным видом искал смысл своей жизни на экране смартфона, бесполезно пролистывая ленту в поисках новой информации для определения жизненного пути.       И вот, карты оказываются на столе. То, как доктор Чейз неожиданно давится воздухом, прижимая беззащитный телефон ближе к себе… о, да, это заставляет Хауса заинтересованно приблизиться к стеклянной двери, наблюдая за командой, неумолимо приходящей в движение. Австралийский врач стремительно превращался в австралийский помидор, явно пытающийся наиболее чётко сформулировать увиденное и своё впечатление от этого.       — Я хотел посмотреть тот сайт с пациентами, чтобы поискать какой-то интересный случай, а там на главной страничке… — блондин переводит дыхание, растерянно приподнимая брови и едва ли не впихивая телефон в руки опешившему Таубу. — Хаус выложил видео с Уилсоном. Чего вы так на меня смотрите? Домашнее видео. На сайте с пациентами. Вы видели, сколько там комментариев?       Возвращают гаджет шокированному реаниматологу практически сразу, приправив это испуганным взглядом в сторону кабинета Хауса. Последний член команды никак не реагирует, решив придерживаться своей любимой тактики — «я ничего и никогда не видел». Так легче избежать праведного гнева Уилсона и всепоглощающего злорадства «любимого» начальства. Заинтересованный взгляд через стекло чувствуют все трое. Заведующий диагностическим отделением удовлетворённо щурится, падая обратно в своё кресло и нажимая на пробел.       Стон заведующего онкологией на записи настолько громкий, что проходящая мимо кабинета медсестра — оборачивается на несколько секунд, смерив врача испепеляющим взглядом. Ну ничего, он никогда этим гарпиям не нравился, расстраиваться было уже поздно.

До взрыва проходит ровно двадцать пять минут. Грег явно преувеличивает границы терпения своего новоиспеченного бойфренда.

      Уилсон закрывает жалюзи в кабинете Хауса молча, источая от себя такую леденящую ауру, что желание влезть в бабушкин свитер — практически навязчивое, едва ли не перебивающее интерес, клокочущий неисчерпаемым огнём в районе гортани. Один, два, три. Джеймса хватает всего на несколько секунд нагнетающего молчания, после чего он начинает орать так, что у Грега впервые за долгое время закладывает уши. О команде можно было не упоминать — просто их соседа по кабинету, мягко говоря, можно использовать вместо пожарной сигнализации.       — Ты, ты, ты… Хаус, да как ты вообще мог додуматься до этого? — сквозь зубы цедит, упираясь указательным пальцем в чужую грудную клетку. Уилсон правда старается накричать на Хауса, совершенно игнорируя то, насколько тому нравится всё происходящее здесь и сейчас. — ты хотя бы представляешь, сколько моих пациентов попросили перевести их к другому врачу?       — Говорят, нынче актёры в порно зарабатывают не так плохо. — с наигранной невинностью тянет мужчина, опираясь на свой письменный стол, наблюдая за реакцией Уилсона внимательно и беззастенчиво. Всегда было интересно наблюдать, в какой момент у него не остаётся сил на попытки «вразумить» своего новообретённого любовника и потерянного друга. — попробуй отправить своё видео на какой-нибудь кастинг? Будешь отлично смотреться в роли похотливой домохозяйки.       Обречённый Уилсон, уставшая Кадди, удалённое видео и разочарованный Хаус — все дороги ведут в отдел кадров, единственный работник которого был готов забаррикадировать все входы и выходы, когда слышал характерный стук трости в коридоре. Неразобранные коробки с документами, грязная чашка из-под кофе, заляпанный кетчупом галстук — всё заставляло Уилсона компульсивно ёрзать на стуле, задыхаясь от желания быстрее покинуть это «удивительное помещение». Грег беззастенчиво успевает схватить замешкавшегося врача за руку. Обречённый вздох откровенно говорит о том, что онколог был уже готов смириться с чем угодно, происходящем в его личной жизни

Хотя, с Хаусом личная жизнь автоматически становится общественной.

      — Так, доктор Уилсон и доктор Хаус… — прокашливается несуразный мужчина, переводя взгляд с одного клиента на другого. Заявление «по собственному желанию» вырисовывалось в сознании, само собой. — …как вы можете описать характер ваших отношений?       Невозмутимый онколог и рта раскрыть не успевает, как его очень даже «возмутимый» партнёр скалится во все зубы, успевая задать ответный вопрос первым:       — А вы разве не успели посмотреть наше видео? Я могу дать вам флешку… — скалится диагност ещё шире, на периферии улавливая, как Уилсон в очередной раз начинает закипать.       Обречённое «Хаус» становится чем-то основополагающим в их личной жизни. Этим вечером Уилсон согласится посмотреть одну из замыленных кассет, потому что жизнь точно намекает только на одно — согласиться с Грегори Хаусом было намного легче.