Об отцах и детях

      У меня никогда не было отца - я, вообще, вроде как самый знаменитый в нашем мире безотцовщина и всё такое. Надо сказать, что недостаток в тех, кто мог бы занять вакантное место, с годами я испытывал всё реже - но, к несчастью, все кандидаты пребывали либо в местах несколько отдалённых, либо в делах несколько неотложных, либо же были несколько безответственными, хотя, впрочем, бывало и всё разом. Что в конечном счёте не имело большого значения, потому что (почти) каждый из них ныне был мёртв. Конечно, был ещё мой дядя, который никогда не был одним из упомянутых кандидатов. Только человеком, в чьём доме я как бы рос и которого я пытался избегать как можно тщательнее.       Я это всё говорю к тому, что, когда Джинни забеременела, я, возможно, слегка сошёл с ума. «Постоянная бдительность!» - вот таким был наш с ней девиз, под защитой которого мы были уверены в себе, друг в друге и в том, что в свои двадцать четыре (и двадцать три) знаем всё о контрацептивах.       Мы ошибались.       Я не сразу осознал собственно факт своего грядущего отцовства - перед нами выстроился целый ряд насущных вопросов, требующих немедленных ответов: что делать с работой Джинни? что делать с моей работой? что насчёт свадьбы? и какой, и когда - сейчас, а может, позже? вдруг я и не доживу до свадьбы этой, будучи убитым её семьёй? (Нет, успокоила меня Джинни. Проведя расчёты, она была уверена, что мне ничего не грозит.) И, наконец, как мы расскажем всем эту сногсшибательную новость?       И всё закрутилось: мы, конечно, сыграли свадьбу, и, конечно, несмотря на все наши потуги сделать торжество небольшим, оно приобрело порядочный размах, хотя прессы каким-то чудом удалось избежать - и на том спасибо. Я взял отпуск в аврорате, а Джинни временно распрощалась со своей квиддичной командой, и мы выбрали цвет для будущей детской, а я собрал кроватку для будущего ребёнка - и вот, когда во всей этой круговерти я притормозил достаточно, чтобы полюбоваться на результаты своих трудов, меня накрыла мощнейшая паническая атака.       Какого хера. Повторял я про себя, уставившись вглубь комнаты, которая должна была стать комнатой моего ребёнка.       Моего ребёнка.       Какого же хера.       Я снова убедился, что обладаю исключительно живым воображением. Я с ходу мог представить себе сотню вариантов того, как жизнь моей семьи превращается в сущий кошмар наяву. Вдруг ребёнок рассердит меня, и я, не задумываясь, ударю его, как дядя Вернон? Вдруг я буду обожать его так, что буду дарить ему не меньше тридцати семи подарков на день рождения, как тётя Петунья? Вдруг у нас будет ещё ребёнок, которого я не буду любить вовсе - которого я буду заставлять готовить завтраки, запирать в комнате и учить сидеть там тихо, как мышь, будто его и нет? Как, блядь, мне вообще иметь детей?       Боже, вдруг я дам ребёнку свою мантию-невидимку и Карту Мародёров со строгим наказом бродить по Хогвартсу в поисках проблем, как истинный Поттер? Вдруг, как истинный Поттер, мой ребёнок должен будет отдать свою жизнь во благо волшебного мира?       Блядь, вдруг Сибилла Трелони прямо сейчас готовится изречь очередное пророчество?       Джинни обнаружила меня как раз в тот момент, когда я выблёвывал содержимое желудка на новенький ковёр с гиппогрифами.       - Какая мерзость, - скривилась она, а потом вздохнула, убрала рвоту и сопутствующие запахи изящным движением руки и, тяжело опустившись рядом со мной, участливо потрепала меня по голове.       - Я не могу, - ответил я ей. - Мне жаль.       Джинни вздохнула ещё раз. Я решил уточнить:       - Когда ты уйдёшь от меня, я продолжу обеспечивать тебя и ребёнка.       Она расхохоталась:       - Ну уж нет, ты не отвертишься так легко, Поттер!       - Я серьёзно. Я не представляю себе, как быть отцом, мне не на кого ровняться. Я буду херовым родителем, а тайное всегда становится явным, и тогда в обществе, в прессе, даже Хогвартсе, все.. нет, я не могу так поступить с ним.       Джин ничего не ответила, а мне больше нечего было сказать. Я рискнул взглянуть на неё: она выглядела такой спокойной - и такой уставшей.       - Ты закончил?       - Ты понимаешь меня? - я был готов объяснять и доказывать.       - Послушай, Гарри. Когда я узнала, что беременна, я заперлась в туалете и проплакала целый час. Вечером я сообщила об этом тебе, и ты казался таким.. уверенным и рассудительным, что я чувствовала себя редкой дурой. Зря - мама посоветовала приглядеть за тобой и была права. «До мужчин дольше доходит, Джинни, детка, так что будь готова к моменту, когда до него, наконец, дойдёт», - (Надо сказать, перевоплощение Джин в собственную мать было пугающе правдоподобным.) - Конечно, я прислушалась к её совету и подготовила к этому случаю целую речь, но.. я смотрю на тебя сейчас, и я не уверена, что эта речь вообще годится. Но, Гарри - я чертовски устала, поэтому..       Она моргнула. Я поёрзал на месте, не желая сбивать её с толку, но не способный терпеть давящую тишину.       - Я пытаюсь понять, куда лучше вставить кусок про то, что любовь побеждает всё, как ты и сам прекрасно знаешь, но он не очень-то вставляется, и вообще - мои гормоны уже не на том уровне, чтобы я находила романтичным подобное дерьмо.       Я махнул рукой, не особенно-то её и слушая:       - Возможно, лучший способ выразить мою любовь к ребёнку - отпустить его.. вас.. Ай!       - Иди ты нахер, Поттер! Заткнись и только попробуй, - от её тона я весь живо покрылся мурашками, - не услышать меня! Быть родителями чертовски трудно, но что и когда у тебя в жизни было легко?! Да, мы можем облажаться и наделать кучу ошибок с этим ребёнком - но пока мы будем его любить, с ним всё будет в порядке, я уверена. Поэтому соберись и будь грёбаным мужчиной, потому что я не собираюсь проживать это в одиночку! - последнюю фразу убедительно подкрепил болезненный тычок под рёбра. - Да, я собиралась гневно покинуть комнату, хлопнув дверью, после того, как закончу кричать на тебя, но для этого тебе придётся помочь мне подняться, - она снова ткнула меня, и я поспешно подскочил, протягивая ей ладонь. Она ухватилась за неё и чуть не уронила нас обратно. - Прости.. каждый день мне будто приходится заново искать центр тяжести, но ведь так не может быть, да? Итак..       Джинни выпрямилась, сдула с лица выбившиеся рыжие пряди и упёрла руки в поясницу, угрожающе выставив в мою сторону огромный девятимесячный живот.       - Поэтому соберись и будь грёбаным мужчиной, потому что я не собираюсь проживать это в одиночку! - развернулась и гневно покинула детскую и меня в ней. Дверью она, правда, хлопнуть забыла.       Я проводил её взглядом, постоял ещё немного, затем решил, что мне необходимо выпить, и отправил патронус Рону.       Рон, однако, совершенно не собирался сопереживать мне, когда я поделился с ним своими подозрениями насчёт того, что лучше бы мне не участвовать в жизни ребёнка его единственной сестрёнки. Я вновь был готов объяснять и доказывать, но опять потерпел неудачу: мои заверения о том, что я лишь забочусь о малыше, и попытки примерить нашу с Джин ситуацию к Рону и Гермионе были оборваны заветным:       - Иди ты нахер, Поттер! - и этот гад бросил меня в баре, не потрудившись даже оплатить свою часть счёта.       Тут я понял то, чего в общем-то никогда не понимал до этого: подавляющее большинство моих друзей были, так да иначе, Уизли, и рассчитывать на сочувствие от них было, прямо скажем, глупо. К счастью, у меня была парочка друзей, которые определённо не были связаны с Уизли ни так, ни иначе. Заплатив по счёту, я аппарировал в Хогсмид.       Я был в курсе, что ни один из них не был экспертом в вопросах (неожиданного) отцовства, но и тот, и другой знал, каково это - расти с дрянным отцом либо же вообще без отца, и я надеялся, что здесь меня, наконец, поймут.       Поэтому, как только Невилл открыл дверь (северусова дома, где он в последнее время был частым гостем), я сразу же рассказал ему всё: о том, что я не смогу быть хорошим отцом; о том, что я ничего не знаю о том, что делают хорошие отцы; о том, как - даже будь я хорошим отцом - это не будет иметь значения, потому что грёбаная Рита Скитер проходу не даст моему ребёнку и будет строчить свои грязные истории каждый раз, когда мы будем на публике, а любой ребёнок в такой ситуации обвинит своего звёздного отца - и будет прав! Я, признаюсь, аж всплакнул от подобных перспектив, прямо там, на пороге.       Невилл помялся с ноги на ногу, совсем как в детстве, слегка повернулся, и за его спиной я увидел Северуса, сверлящего невиллов затылок тяжёлым взглядом. У Северуса взгляд частенько бывал тяжёлым, но этот был особенно впечатляющим. Я рефлекторно помялся тоже. Невилл слабо улыбнулся:       - Ты прости меня, Гарри, я как раз вспомнил, что сегодня моя очередь дежурить..       - Лонгботтом, - прошипел Северус, но тот не дал ему шанса:       - Так что я уже ухожу, мне жаль! Поговори с Северусом! - Невилл ловко обогнул меня и бодрой рысцой устремился к Хогвартсу, не оглядываясь.       У меня была буквально секунда на то, чтобы проскользнуть в дом прежде, чем Северус захлопнет дверь. Я успел.       - Убеди меня, что это возможно, прошу, - выдохнул я, пока не передумал.       - Будь добр, объяснись конкретнее, и я помогу тебе, чем смогу, лишь бы ты поскорее убрался отсюда.       - Как думаешь, я мог бы быть хорошим отцом?       - Конечно, мог бы, - отрезал он. - Как и одним из многих жалких неудачников на этом поприще, что более вероятно.       Я вроде как научился пропускать наиболее ядовитые реплики мимо ушей, но в этот раз не смог. В этот раз он будто с размаху ударил меня в живот. Я согнулся, едва успев опереться руками на дрожащие колени.       - О боже, - пробормотал я, - боже мой. Когда я был ребёнком, я спал в грёбаном чулане и думал, что это норма. Блядь, что же тогда будет нормой для него, для моего собственного ребёнка?       Хотя Северус и казался (причём успешно) тем ещё равнодушным ублюдком, он не добивал лежачих. Он не умел говорить то, что я бы хотел услышать, да и не пытался никогда, но мог всего несколькими фразами подтолкнуть меня в нужном направлении. Он подождал, пока я немного успокоюсь, и задал первый вопрос:       - Как себя чувствует Джиневра?       - Она в порядке, - выдавил я. - Всё хорошо.       - А ребёнок?       - Тоже.       - Вы до сих пор не знаете, кто?..       - Это должно быть сюрпризом, я же говорил тебе.       - Что насчёт имён?       Я сделал пару осторожных вдохов и хотел было распрямиться, но передумал, чтобы не встречаться с ним взглядом.       - Тебе не понравятся наши варианты.       Не тогда, когда «Фредерик Северус» всё ещё был в списке. Реальный Северус на это лишь прикрыл веки, и я видел, как под его правым глазом запульсировала венка. Длинно выдохнув, он продолжил, как ни в чём ни бывало:       - У тебя в доме есть свободные чуланы, о которых нам стоит волноваться?       Я хрюкнул. То есть, хохотнул.       - Нет, но мы всегда можем засунуть наши мётлы в шкаф с верхней одеждой.. и выкинуть оставшийся хлам.       - И тогда Джиневра сможет отправить туда вашего ребёнка?       - Чт!.. не.. что?! - я возмутился, и снова задохнулся. - Это же.. это пиздец, да? Отправить ребёнка спать в чулане?       Клянусь, я мог услышать, как Северус закатил глаза.       - Да, Поттер, это, как ты выражаешься, пиздец.       - Но.. как же, раз я до сих пор не знаю, что есть норма? Что, если я буду.. буду куском дерьма - и даже не пойму этого?       Северус уставился на меня, как на идиота. Я бы понастальгировал, если бы не чувствовал себя так некомфортно.       - Я скажу тебе, что не есть норма, Поттер, а выводы сделаешь сам. Не норма - быть воспитанным в одном доме рядом с кузеном, с которым обращались как с принцем, пока ты был нищим, и, несмотря на это, не колеблясь, спасти его никчёмную жизнь, будучи лишь пятнадцатилетним пацаном. Не норма - одеваться в обноски этого кретина и терпеть возглавляемую им травлю, а потом повзрослеть и позвать его и его партнёршу на свою свадьбу, - я заметил, что по ходу монолога Северус почему-то распалялся всё больше. - Вот ещё: не норма - семь лет подвергаться беспричинной ненависти преподавателя, сносить его придирки и насмешки, а потом вдруг решить, что у тебя с ним много общего, с этим злобным мизантропом, и что ты будешь рад быть его другом! Ты, Поттер, ненормальный, и всегда им был. Я не знаю, что творится в твоей голове. Но твоё сердце тебя ещё ни разу не подводило.       Я утверждал, что Северус не умел говорить то, что я бы хотел услышать. Я поторопился - вот он, первый и, наверное, последний раз. Я пытался не заплакать (снова), правда. Но я не смог удержаться и не сделать того, чего не делал ещё никогда: я обнял Северуса Снейпа.       А потом я действительно заплакал и ничего не мог с собой поделать. Северус не издал больше и звука, и ему было чертовски неудобно (объятия, слезы, всё это) - но он неумело обнимал меня, поглаживая (похлопывая) между лопаток, а мне было яснее ясного: бывает так, что не нужно быть хорошим отцом, чтобы всё равно быть самым лучшим.       Когда я вернулся домой к Джинни, она уже спала - на нашей кровати, поверх одеяла. Я плюхнулся рядом и попытался подобраться к ней, но неожиданно встретил яростный отпор.       - Блядь, нет, Поттер, здесь и так невыносимо жарко, - пробурчала она. - Пожалуйста, не трогай меня.       Я послушно убрал руки и для верности подложил их под щёку.       - Я люблю тебя, Джин, - сказал я.       Она приоткрыла один глаз.       - Ты был у Снейпа, - я покивал. - Хорошо. Так как, ты со мной?       - Я в деле, - я улыбнулся и подумал, что должен сказать ещё кое-что, поэтому продолжил. - Знаешь, я понял: мы обязательно облажаемся, и не раз, но это не сделает нас херовыми родителями. Просто.. будем держаться вместе, чтобы ты могла вовремя одёрнуть меня, если я начну сходить с ума.       - Обещай делать то же самое для меня, и мы сработаемся, - хмыкнула она. - Пиздец, - добавила Джинни и заплакала.       - Что такое?!       - Нам придётся прекратить материться!       Я ухмыльнулся.       - Я чертовски люблю тебя, Джин.       Она фыркнула.       - Я тоже тебя люблю, Гарри.       - Я могу обнять тебя?       - Ты можешь сперва наколдовать холодных полотенец?       Я мог - и сперва наколдовал полотенца, а потом обнял Джинни и, наконец успокоившись, закрыл глаза.