Доктор для мистера Санчеза

Рик приходит, когда Морти уже почти готов заснуть. Он шагает в комнату тихонько, понуро, мягко прикрыв дверь, и садится на пол, подперев её спиной. Морти уже успел выключить ночник, но луна сквозь неплотно задёрнутые шторы слабо освещает усталое лицо, растрёпанные седые волосы, замызганный белый халат. «Ч-что случилось, Рик?» — спрашивает Морти, и Рик, думавший, наверное, что его внук уже спит, вздрагивает. Ёрзает по полу, пытаясь усесться поудобней, путано и неохотно объясняет, что не может уснуть, что в его комнате душно, и сучий комар жужжит над самым ухом, а в гостиной Саммер заняла весь диван, и ему совершенно, совершенно некуда приткнуться. «Но ты не можешь всю ночь сидеть на полу», — мягко говорит ему Морти. «Нет?..» — расстроенно переспрашивает Рик, и Морти повторяет: «Конечно, нет», имея в виду, что это очень неудобно, но Рик печально вздыхает и подымается, решив, что его прогоняют, совершенно при этом по-стариковски кряхтя. «Ладно, Морти, как скажешь. И-извини, что потревожил тебя». Морти пугается. «Нет, Рик, стой, погоди, я не это имел в виду. Я, я не хочу, чтобы ты уходил». Рик молча оборачивается, и Морти пугается ещё сильнее того, что только что сказал. Ночь на дворе; завтра в школу; Рик явно смущён, что его застали за чем-то не очень нормальным, чем, очевидно, является ночной визит в комнату спящего внука. Им обоим неловко, и Морти должен сказать ему «спокойной ночи» и попытаться уснуть, чтобы наутро ничего не помнить, но вместо этого он говорит: «Иди сюда». Рик, помедлив секунду, подходит к его кровати, неуклюже садится на дальний её край. У Морти всё ещё саднит его нога, которую он подвернул во время их дневного приключения, он не выспался сегодня, как и всю неделю до этого, из-за Рика и его безумных поручений, Рик снова обломал ему свидание, но это всё было днём, а сейчас ночь, и Рик не ворчит на него, и он такой мирный и уставший, и Морти жалеет его. Ещё одно слишком раннее утро, ну и что. Морти выбирается из-под одеяла и садится, прислонясь к стене, рядом с Риком. «Так почему тебе не спится», — спрашивает Морти, и Рик некоторое время молчит, прежде чем признаться ему. Морти сперва не верит, не то чтобы у него не было причин, но, принюхавшись, он с изумлением понимает: от Рика действительно в кои-то веки почти не несёт бухлом. «Вау», — впечатлённо говорит Морти. «Здорово», — говорит он с восхищением, и Рик фыркает. Наверное, мамы поставили ему ультиматум или что-то вроде того, но всё равно это действительно круто, и Морти готов побыть рядом, пока Рик старательно преодолевает себя. И так в темноте нечёткие очертания комнаты то и дело расплываются перед его глазами, когда он начинает клевать носом, но он старательно встряхивается, пока Рик рассказывает ему какую-то сумасшедшую историю сорокалетней давности. В один такой раз Морти просыпается в тишине и прислушивается. Рик тихонько храпит, уже начиная клониться в сторону, и Морти осторожно подхватывает его под мышки и укладывает вдоль кровати, с краю, так, чтобы оставить себе место возле стены. Конечно, ему просто ужас как тесно, но он готов потерпеть одну ночь ради перемен, на которые, кажется, отважился его дедушка. Засыпая, Морти думает о том, что Рик припёрся к нему в комнату, выбрав его, хоть и спящего, в компанию себе, страдающему от абстинентной боли и одиночества, и от этой мысли ему становится тепло. Наутро он просыпается один. Некоторое время раздумывает, не приснилось ли ему их с Риком ночное рандеву, но положение стрелок на его будильнике мигом отвлекает его от всех мыслей. Сломя голову, он завтракает и убегает в школу, но всё равно опаздывает. Хотя это совершенно неважно: ему не дают провести в школе больше одного урока. Рик сварлив и брюзжит, как и положено человеку, решившему избавиться от какой-то своей вредной привычки, которая была с ним больше половины жизни. Морти старается не отсвечивать, молча подаёт инструменты, молча выполняет команды. Рик то и дело кидает себе в рот какие-то пилюли, и Морти не задаёт вопросов, понимая, что это как-то связано с его попытками излечиться. Они не разговаривают ни о чём, кроме дела, Рик точно так же, как и всегда, почти не смотрит на него, хмурясь каждый раз, когда всё же делает это. Морти не обижается, что Рик привычно неласков к нему, несмотря на доверительный момент, который был у них ночью: их корабль почти сияет чистотой, если не считать нескольких застарелых пятен на обшивке, на полу не валяются бутылки, и он по-настоящему гордится своим дедушкой. Ночью Рик снова приходит. Останавливается на пороге, немного потоптавшись, спрашивает, можно ли ему войти. «Д-да, Рик, заходи», отвечает Морти, стараясь подавить вздох. Кажется, его мечта выспаться становится всё более несбыточной, но Морти не может оставить своего дедушку одного сражаться с призраками прошлого, белой горячкой и другими ужасами, от которых он прячется в комнате внука. На этот раз они сидят рядом, задевая друг друга плечами, и Рик засыпает, уронив голову ему на плечо, на середине какой-то байки, в которой он умудрился жениться на беременной инопланетянке и еле сбежал от неё, преследующей его с угрозами об алиментах. В следующий раз Морти, который еле дополз до кровати после погони за близзнарбами, сперевшими у Рика мешок плутония, просто откидывает одеяло с кровати, приглашая своего дедушку лечь с ним рядом, и тот молча следует приглашению. Они тихонько сопят в потолок, а потом Рик отворачивается на бок, Морти следует его примеру, и они засыпают. Рик таскается к нему каждую ночь, и Морти настолько привыкает, что начинает ждать его. Рик наконец-то нуждается в нём не просто как в живом инструменте для своих корыстных целей, и ему нравится думать об этом, эта мысль теплится в нём, как уголёк, к которому он то и дело подносит руки, чтобы согреться. Однажды Морти просыпается посреди ночи, ему трудно дышать, и он обнаруживает, что спит в объятиях Рика, который повернулся во сне и прижал его со спины своей костлявой, но невероятно сильной лапищей. Чудны́е мурашки пробегают по спине Морти, и он старается успокоиться: ну и что такого в том, чтобы спать в обнимку со своим дедушкой; они напарники, друзья и давние кореша; в конце концов, его же не за задницу тискают. Однажды Рик появляется, когда у Морти ещё горит настольная лампа, а сам он сидит в постели, ища какой-то ролик в интернете — не порнушный, он уже успел поставить сегодня пару галочек напротив этого пункта в списке обязательных дел подростка. Морти пялится, слегка зависнув, и Рик, щурясь на лампу, спрашивает: «Можно?». Морти медленно кивает, откладывает на тумбочку телефон... Рик плюхается на кровать, не дожидаясь, пока внук уляжется, вытягивается, уложив голову Морти на коленки. Морти слегка цепенеет, глядя на Рика сверху, не знает, куда девать руки, в груди холодеет и стучит явно сильнее, чем положено. «Привет», — глупо говорит Морти и смущённо улыбается. «Привет, Морти», — говорит Рик беспечно, и они таращатся друг на друга, пока Морти не спрашивает неловко: «Ну как, тебе полегчало?». Рик молча скалится, не собираясь отвечать, и закрывает глаза. Некоторое время Морти сидит, боясь шевельнуться, даже после того, как Рик начинает похрапывать. Его миссия, которую он сам на себя возложил — беречь сон Рика — становится намного важнее его собственного сна. Он представляет спящего Рика в виде маленького, свернувшегося у него на коленках колючего зверька, опасного днём, но беспомощного и беззащитного ночью, спасшегося от злых ночных зверей рядом с ним, сильным и бесстрашным. Он разглядывает его лицо: старое, покрытое морщинами, такое спокойное во сне. Он наконец-то перестает хмуриться, и его лицо становится милым, что невероятно трогает Морти. Ему хочется прикоснуться, но он не решается, ведь это, должно быть, что-то весьма странное — гладить своего дедушку по лицу. Только когда ноги Морти совсем затекли, и ему становится неудобно, очень осторожно он выбирается из-под головы своего спящего дедушки и тихонько ложится рядом. Наутро он снова один. Рик каждый раз умудряется проснуться раньше и свалить, они никогда не встречают утро вместе. Днём он неловок, как настоящий неуклюжий растяпа, когда помогает Рику в гараже, то и дело роняя отвёртки и гайки. А ещё он краснеет, вдруг столкнувшись с ним взглядом, и от опасения, что Рик заметит это, смущается ещё сильнее. Одной особенно тёмной ночью голова Рика снова на его коленях, и он несколько раз кусает кулак, прежде чем решиться и опустить дрожащие пальцы на его волосы. Ему не видно в темноте, открыты ли глаза у Рика, сам Рик молчит и никак не реагирует, и Морти гладит спутанные жёсткие волосы осторожными ласковыми движениями. Рик двигается, и Морти в испуге убирает руку, но Рик просто слегка разворачивается, ткнувшись носом в его пижаму на животе и обвив его рукой. Морти смущён и растерян, его щёки вспыхивают, веки горят, его сердце стучит как перед контрольной, но вместе с этим ему почему-то так необычно радостно. Услышав тихий храп, Морти протягивает пальцы и гладит его лицо: одними подушечками, едва касаясь, чтобы не разбудить. Касается его губ, плотно сжатых во сне, и снова отдёргивает руку — пальцы будто обожгло, и он неловко засовывает руку себе под задницу, не зная, куда ещё её деть. Следующим днём Морти удаётся доучиться аж до конца уроков, хотя он не слышит ни одного из тысячи слов, произнесённых учителями, а по пути домой несколько раз роняет сумку с вещами. Закрывшись в ванной, первый раз в жизни он дрочит, зажмурившись, без всякого порно, а потом плачет навзрыд, закрыв руками покрасневшее, мокрое лицо. Рик весь день смотрит телевизор, отвоевав диван у Саммер, и Морти рад затянувшейся передышке, потому что то, чем наполнена его голова, никак не соотносится с его ролью помощника гениального учёного и опасного галактического террориста. Он сидит у себя, честно пытаясь восполнить пробелы в учёбе и то и дело зависая над страницами, честно говоря, спустя час такой «учёбы» он понятия не имеет, о чём идёт речь в параграфе. За ужином мамы выясняют отношения с Джерри, похоже, они ещё не решили между собой, разводиться им или продолжить жить втроём. Саммер, как обычно, защищена от этих семейных бурь стеной собственного безразличия и экраном смартфона, а Рик, слушая перепалки, то и дело по привычке тянется в нагрудный карман, в котором раньше лежала его фляга и который теперь пуст. Рик не смотрит на Морти, и тот очень рад, потому что его руки дрожат, будто бы это он здесь бросает пить, он роняет по очереди нож, вилку и вазочку с соусом, растерянно глядя на безнадёжно испачканные джинсы. Через пару часов примирительных настолок Морти отправляется спать, тут же гасит ночник, отворачивается к стенке и ждёт, вцепившись в одеяло, как в талисман. Слушает, как тихо скрипит дверь, звучат лёгкие шаги, и Рик на удивление мягко опускается на его кровать, ложится сзади, поворочавшись, устраивается, к нему лицом, но не прикасаясь, лишь сопя в спину. Морти слегка расслабляется, его колотит, как в лихорадке, когда он слегка придвигается к излучающему тепло, как шмат урана радиацию, телу его дедушки. И Рик обнимает его, обхватив рукой через туловище. Морти сжимается в комочек, труся как никогда в жизни, еле терпя сердце, выскакивающее из груди в горло. «Я бы мог доверить тебе свою жизнь», — говорит Рик, тихим и низким голосом, и он хочет умереть, хочет разбиться или закричать, но вместо этого изо всех сил вцепляется в руку, которая обнимает его. «Ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было, Морти», — шепчет Рик, и он готов к чему угодно. «Я не сделаю тебе ничего плохого, малыш, обещаю». Рик прикасается к его волосам, к коже под ними, и он едва удерживается, чтобы не ахнуть. По-прежнему крепко держится за его руку, сам не понимая, чего боится: что его дедушка вот-вот сделает что-то «плохое», или что уйдёт, раздосадованный его нерешительностью. Слушает тихое сопение за спиной и сам не замечает того, как засыпает. Ему снятся какие-то очень уютные сны о детстве, и когда он, проснувшись, вспоминает всё, что ночью наговорил ему Рик, его будто холодной водой окатывает. На завтраке ему кажется, что все смотрят на него, что все видят, какой он смущённый и покрасневший. Он боится поднять глаза на Рика и после школы старательно избегает его: увязывается за Саммер, собравшейся в парк, таскается хвостом за ней и её парнем, слегка удивлённым таким раскладом, под вечер им удаётся отбрехаться от его компании, и ему приходится тащиться домой, потому что кроме Саммер у него, к сожалению, нет друзей, чтобы провести с ними время и оттянуть момент возвращения. После ужина, во время которого он всё так же внимательно разглядывает каждый кусочек перед тем, как положить его в рот, Рик пытается обратиться к нему: ему нужна помощь в гараже или он просит слетать с ним куда-то, Морти по правде говоря плохо расслышал из-за шума крови в ушах. Морти просто обходит его, не поднимая глаз, бормоча что-то типа «прости, но я занят сегодня», и прячется в своей комнате. Рик может вытащить его из комнаты силком, как сотни раз до этого, но он не делает этого, и за последние пару недель Морти впервые ночует один. Наутро он спускается на завтрак ещё более смущённый и пристыженный. Всю ночь он ворочался, размышляя, что ему делать, но так ничего и не придумал. Оказалось, принять решение о том, в какую часть тела пришельца лучше стрелять, чтобы убить его, гораздо проще, чем о том, как вести себя со своим дедушкой, в которого, кажется, влюбился. Но, похоже, он мучался зря: Рика нет за столом, и никто не знает, где он, не то чтобы кому-то вообще было до этого дело. Морти есть дело, он волнуется, потому что путешествие Рика в одиночку, без него, означает либо ссору, либо то, о чём он предпочитает не думать. Рика нет два дня, и мамы успевают несколько раз поссориться по этому поводу между собой и с Джерри, который даже не пытается скрыть свою радость. Домашняя Бет утверждает, что её отец попал в беду, и что им следует взять пиратский космолёт и отправиться его спасать; космическая Бет раздражённо фыркает на это: она уверена, что их отец просто вляпался в разборки с федералами и должен сам разбираться со своими проблемами. Джерри поддакивает обеим, не желая ни с кем ссориться, но достигает обратного эффекта. Саммер на всё плевать, а Морти, который единственный из всех понимает, куда исчез Рик, грызёт ногти и не находит себе места. Рик возвращается очень эпично, пропоров тарелкой угол дома. Край тарелки перекрывает половину столовой как раз во время ужина, никого не задев только чудом. Смиты срываются из-за стола и бегут во двор, Морти плетётся за ними, боясь того, что они все должны увидеть. Зрелище превосходит все ожидания: Рик в одних трусах, с подбитым глазом, пытается выбраться из-за штурвала, но так как он нарезался где-то до поросячьего визга, как Морти и предполагал, его штормит, и он просто выпадает из тарелки, успев по дороге пожелать всем счастливо сходить нахуй. Космо-Бет пытается пинками растолкать отца, но всё, чего ей удается добиться — персонального посыла. Сердито ворча, обе Бет уходят, обещая друг другу «серьёзно поговорить» с отцом, как протрезвеет — ну наконец-то сошлись во мнении. Безразличная Саммер, даже не подняв глаз от экрана, идёт за ними, а Джерри ещё некоторое время кружит вокруг, ругаясь и пытаясь оценить ущерб. Морти ждёт, пока все разойдутся, вздыхает и присаживается на корточки рядом со своим непутёвым дедушкой. Рик храпит, от него несёт как и должно после трёхдневного алкомарафона... Что ж, всё как обычно, именно он всегда помогает бухому в слюни Рику добраться до поверхности более удобной, нежели та, до которой он успел добраться самостоятельно. Портальная пушка Морти в помощь, ему удаётся телепортировать Рика, лишь немного промахнувшись мимо его кровати, ну, прикроватный коврик всё же комфортней, чем холодный суглинок их внутреннего дворика. Уже под ночь Морти спускается на кухню за кока-колой и видит полоску света, пробивающуюся из-под двери в гараж. Рик сидит за верстаком, крутя в руках какую-то фиговину и тыкая в неё по очереди то ключом, то паяльником. Привычная нежность топит сердце Морти при взгляде на его сутулую спину и острые лопатки, лысину, поблескивающую сквозь взлохмаченные пряди. Рик, работающий за своим верстаком, не собирающийся прямо сейчас никого убивать, выглядит так уютно, так по-домашнему. Морти подходит, останавливается за его спиной. «Привет», — говорит Морти, и Рик замирает. «Прости, что отказался помогать тебе позавчера, ладно?» «Да без проблем, пёс», — легко говорит Рик, поворачиваясь к нему. У Морти ёкает сердце, когда он видит его синяк под глазом, покрасневшие от бухла и отсутствия сна веки, усталые морщины по бокам его рта. Фляга Рика вернулась на своё законное место, и он тянется к ней, отложив инструменты. Передумав на полпути, останавливается, и Морти понимает, что этот жест был скорее автоматическим, чем демонстративным. «Я не разлюблю тебя, если ты не сможешь бросить пить», — выдыхает Морти, заставляя себя смотреть в глаза, светлые, холодные, насмешливые. — Но, но если ты вдруг захочешь, я имею в виду, ес-если тебе снова будет трудно уснуть сегодня ночью, приходи... ко мне, ладно?». «Я бы, я бы сделал это прямо сейчас, Морти», — говорит Рик, глядя на внука слегка снизу вверх из-за того, что его стул низковат. «Прямо сейчас?», — повторяет Морти, безудержно краснея. — «То есть да, конечно, хорошо, Рик, как скажешь, я только, только надену пижаму, ладно?..» Позже они лежат в обнимку — Морти так невероятно тепло и спокойно, и он надеется, что Рик себя чувствует так же. Слушает, как под тканью старой пижамы неровно бьётся его старое сердце, прижимается губами к коже над воротом, а потом они целуются по-настоящему — и если Рику это действительно нужно, чтобы вылечить бессонницу — он постарается стать для него самым хорошим доктором.