разговор Драко и Гермионы: the beach (instrumental) — the neighborhood
3 августа 1998 год, квартира Драко: — Хватит употреблять эту дурь! — Блейз ударил по ладонями Малфоя после чего на пол посыпались белые круглые таблетки, — Где ж ты только их берёшь твою мать? — Забини снял кожанку и усадил бледного Малфоя на диван. У того тряслись руки. Волосы растрепались, а мешки под глазами уже давно прижились на его лице, — Ты же понимаешь, что от этого ничего не изменится? Прошло почти пять месяцев с её смерти. — Я видел её, понимаешь? Она приходила! — утверждал Малфой, — Она приходит и я говорю с ней. — Никто к тебе не приходил! — твёрдо отчеканил Блейз, — Это называется галлюцинации от той дури, которую ты принимаешь. Грейнджер мертва, — немного грубо сказал Блейз, но у него просто не было сил бороться и не было выхода, — Пойми ты это. Я скажу Нотту, чтобы он больше тебе ничего не приносил. В квартире Малфоя пахло алкоголем и сигаретами. Шторы были плотно задернуты, не пропуская ни малейшего луча света. На полу валялись разбросанные таблетки, пустые бутылки от алкоголя и мятая одежда. Блейз налил в стакан воды, закинув туда таблетку снотворного, и протянул её Драко: — Выпей, поспишь часок другой. А потом решим что с тобой делать. Малфой залпом выпил стакан воды и спустя несколько минут заснул на диване. Блейз собрал все таблетки в ладонь и закинул в карман джинс. Драко не спит по несколько ночей, потому что как только он закрывает глаза — он видит её. Она всегда улыбается, когда она приходит. Всегда смотрит в глаза. Всегда гладит тёплой ладонью по его щеке. Но всегда молчит. Но ему достаточно лишь той мысли, что он видит её. Его Грейнджер. У неё всегда распущены волосы. В день рождения Драко, Тео так и не смог отдать подарок, который хотела отдать Грейнджер. Он просто не смог. Малфой до сих пор припоминает Тео, что это его вина. В свой день рождения Драко разгромил все, что было в квартире. Вся мебель была разбросана, посуда перебита. Он срывался на Тео (в первую очередь), на Блейза, который пытался дать выпить ему снотворного и поспать, на Джинни, которая весь день просидела вместе с Пэнси в квартире Драко. На всех, кто пытался ему помочь. Грейнджер сидела в библиотеке за очередной книжкой и не спешила уходить. Малфой же закрыл ей глаза ладонями, на что она вздохнула и промолчала: — Давай заканчивай уже, нам пора идти в башню. Ты же не хочешь попасться Филчу? — Я занята. Завтра зачёт, мне надо подготовиться, — ответила она, отмахнув голову. — Ты и так все знаешь, Грейнджер, ты как обычно сдашь лучше всех, так что зачем тратить время, пойдём спать! — Гермиона отложила перо и посмотрела на Малфоя: — Ты спятил, да? Я же мертва, Драко. — Что? Ты что говоришь такое, Грейнджер? — Малфой подошёл вперед. — Меня убили, помнишь? — Грейнджер, да ты что… — Я мертва, Драко. Отпусти меня. Ты делаешь только хуже! Он проснулся в холодном поту, подскочив с кровати. Сердце колотилось об рёбра, как у сумасшедшего, хотя Малфой и без того на него походил. Внутри живота все связалось тугим узлом, а дыхание сперло где-то в горле. На часах было два ночи. На стуле перед столом спал Тео, свесив голову на бок: — Что ты тут делаешь? — громко спросил Малфой и Тео тут же проснулся. — Я… — он протер глаза, — Блейз попросил за тобой приглядеть. — Таблетки принёс? — Принёс, но Блейз сказал тебе ничего не давать, — выговорил Тео, но Малфой уже протянул руку и Нотт от безысходности достал пакетик с несколькими белыми таблетками, — Но тогда придётся тебя приковать, чтобы ты всякой фигни не натворил, — и Драко не успел ему ответить, как тут же оказался прикованным одной рукой в ножке кровати, — Прости, но так нужно. Малфой облокотился на пустую и холодную стену, пока Тео крошил таблетку: — Это последний раз, больше я ничего не принесу, — сказал он и поднёс порошок к Драко. Он ждал её прихода, всматриваясь в дверь через туман в глазах. Тео сидел напротив него, облокотившись локтями на колени. Смотрел, как Малфой смотрит по сторонам, а его зрачки увеличиваются. И вот: он видит её. В белом платье с кружевами. Она улыбается и аккуратно садится рядом. Тео смотрит за его движением глаз и как Драко смотрит почти в стену, повернув голову. — Грейнджер… — шепчет он и касается её щеки, — Ты пришла… — Конечно пришла… — шепотом произнесла Гермиона и легко сжала его ладонь, — Тебе нужно перестать, слышишь? Я не могу видеть, как ты мучаешься. — Я не могу… — он прикрыл глаза, — Это мой единственный шанс знать, что ты рядом. — Я и так всегда рядом с тобой. Каждый день, каждый час. Просто ты не видишь меня, — она улыбалась и смотрела в его глаза. — Почему ты ушла? Зачем?.. — Так было нужно. Я хочу попросить тебя… не вини Тео в моей смерти. Он не виноват. Тео был рядом со мной, когда я уходила, понимаешь? Знаешь, как это было важно. Я не хочу видеть, как ты срываешься на него. — Хорошо. — Обещаешь мне? — Обещаю. Блейз зашёл в квартиру. Тео все ещё сидел на стуле, Малфой развалился на полу, прикованный к кровати, и с кем-то шептался. Забини сел рядом с Тео: — И давно? — спросил он, посмотрев на лучшего друга, который болтал с пустым местом, как не делал этого ни с кем больше. — Что? — Давно он говорит с ней? — Нет. Минут 15 всего. Я все думаю, он правда видит Грейнджер? Говорит с ней. — А приковал-то ты его зачем? — Чтобы он ничего не натворил, когда начнёт отходить. — Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всех, Драко, — шептала Гермиона, одновременно плача и улыбаясь, — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Хочу видеть тебя любимым. — Я не смогу быть счастливым без тебя, Грейнджер, понимаешь? — Сможешь, я же знаю, что сможешь. Ради меня, ладно? Попробуй побыть счастливым ради меня. Кстати, Тео так и не передал тебе мой подарок? — Тео, — Малфой повернул голову к Тео, — О каком подарке идёт речь? — Он реально её видит? — переспросил Блейз, указывая на пустое место рядом с Драко, — Обалдеть. Ты что ему подсовываешь? — ТЕО! — Я отдам тебе, когда… когда ты придёшь в себя, — сказал Нотт и Драко снова повернул голову в бок. — Ты не уйдёшь? — Я не могу остаться, Драко. Как бы я не хотела. Но эффект от препарата Тео будет длиться совсем недолго. Обещай мне, что больше не будешь его принимать. — И мы больше не увидимся? — Ну… увидимся, однажды. Но ещё не скоро. Я хочу, чтобы ты продолжал жить, а не убивался из-за магглорожденой гриффиндорки месяцами, — Гермиона посмотрела на Блейза и Тео, которые сидели напротив, — Они совсем не изменились. Такими я их и запомнила. — Ты тоже не изменилась. — проговорил Драко, тяжело сглотнув и ощутив, как по лбу стекают капли пота — Я буду такой, какой ты хочешь меня видеть. Так все устроено. — Устроено, где? — Как где? Там, где я. Там, где я всех вас вижу. И тебя, и Тео, и Блейза, и Джинни, даже Пэнси. — Но ты никогда не говорила со мной прежде. Просто смотрела. Тогда почему сейчас? — Потому что я пришла последний раз, чтобы ещё раз увидеть тебя. Больше я не приду, Драко, потому что больше ты не будешь принимать то, что приносит Тео. — Грейнджер… — Да, Драко, я ухожу. Теперь уже навсегда. Выслушай меня очень внимательно. Я всегда буду рядом, обещаю. Но и ты пообещай мне, что продолжишь жить дальше. Я не хочу видеть, как ты страдаешь. — Я не могу. — Можешь. Пообещай мне, иначе я буду до конца твоих дней сниться тебе и занудничать, — её смех заставил его улыбнуться и прикрыть глаза. Он забыл, что такое слышать её смех. — Сделай это ради меня, — она выжидает паузу, проводя пальцами по его скулам, контуру губ, а потом говорит, — Я люблю тебя, Драко. — И я тебя, Грейнджер. — Обещаешь? — она в последний раз смотрит на него прежде чем уйти. Гермиона не думала, что даже после смерти будет так тяжело прощаться. — Обещаю, — шепчет Драко и закрывает глаза, проваливаясь в сон, когда силуэт Грейнджер, который видит только он, растворяется в воздухе. *** Малфой опять проснулся в холодном поту на своей кровати. Просыпаться именно так, стало привычным в его жизни в последние несколько месяцев. Было раннее утро. Шторы распахнуты так, что солнце освещало всю его квартиру. Не было ни пустых бутылок, ни разбросанных вещей. Драко казалось, что даже дышать здесь стало легче. За стенкой на кухне что-то скворчало и исходил приятный запах. Драко зашёл на кухню, где стояла Джинни возле плиты и жарила яичницу. Она заметила Малфоя и улыбнулась: — Доброе утро! Я… я пришла ночью, Блейз сообщил мне, что нужна помощь. Они с Тео ушли, пока ты спал. Я прибралась и… завтракать будешь? Малфой кивнул головой и запустил ладонь в волосы. Джинни поставила перед ним тарелку с яичницей с беконом и апельсиновый сок. Драко скучал по обычным завтракам, потому что очень давно не ел нормальной еды, а Уизли готовила не так уж и плохо. Джинни села на подоконник, скрестив руки на груди и наблюдая за тем, как Малфой быстро поедает завтрак: — Пэнс зайдёт к тебе вечером. Кстати, я поговорила со своим начальником и вот… — Джинни достала из своей сумки бумажный конверт, — Он готов рассмотреть тебя в качестве мракоборца, если ты, конечно, захочешь. — Серьезно? — удивился Драко, забрав из её рук письмо. — Конечно. Приходи в любой будний день после полудня, покажешь на что способен. Я отправила запрос на тебя ещё три дня назад. Знаешь… пару дней назад во сне я видела Гермиону… мы говорили. А потом Блейз мне рассказал, что под таблетками ты говоришь с ней. Это правда? — Да. Я пообещал, что больше не буду принимать дурь. — Чудно… — Джинни хлопнула ладонями по ногам, — Кстати, Тео просил тебе передать вот это, — она достала три свёртка и маленькую стеклянную колбу, — Он сказал, что это просила передать Гермиона, когда… — она сглотнула, — Ну ты понял… это были твои подарки на день рождения. А воспоминания… они от Тео… омут памяти есть в Министерстве, я могу… — Уизли. — серьезно сказал Драко, — Оставишь меня одного? — Джинни понимающе кивнула и вышла из кухни. Малфой взял в руки один из свёртков, заметив на нем пятна крови. Он осторожно разорвал бумагу и взял в руки книгу в плотном коричневом корешке. На корешке чернилами было написано: с любовью, навсегда твоя — Гермиона Джин Грейнджер. Её почерком. С закорючками на букве "г". Драко открыл следующий свёрток, где лежала чёрная мантия с нашивкой змеёй из серебряных ниток. И какая-то головоломка в форме куба, разноцветная. Он таких ни разу не видел. Теперь Драко понял, почему Тео был там. Почему Грейнджер была там. Зачем она пришла в ту ночь в коридор. Она пришла ради него, только ради него. Драко почувствовал, как живот скрутило, будто впервые за пять месяцев он ощутил некого рода облегчение. Он улыбнулся, уткнувшись лбом в книгу. Почему-то чувствовал необходимость поговорить с Тео прямо сейчас. Ему казалось, что последнее, что оставила Грейнджер после себя — было единственным, что начало вытаскивать его в жизнь. Он думал, что в книге найдёт ответы на терзающие его вопросы; думал, что в головоломке найдёт правильный выход из этого лабиринта; думал, что в мантии наконец согреется после пяти месяцев её холодного отсутствия. В тот же день Драко встретился с Тео, чтобы поговорить. Он знал, что давно пора бы это сделать. Нотт пришёл к пяти часам вечера, прихватив с собой бутылку виски и никакой дури в карманах его пиджака не было. — Так что за срочность, Малфой? — спросил Тео, поставив бутылку на журнальный деревянный стол, — О чем нам надо поговорить? — Ты сам прекрасно знаешь о чем, — спокойно ответил Драко, отказавшись от выпивки. Он смог привести себя в порядок и теперь выглядел так, как ему это было положено. Чёрная водолазка, клетчатые брюки, туфли и часы, волосы, которые он пытался уложить, но они все равно разлохматились, — Спасибо. — Что? Спасибо? — не понял Тео, чуть ли не подавившись виски. Он посмотрел на Драко, прищурив глаза. — Ты был рядом с ней. Держал за руку. Спасибо, что остался с Грейнджер. И прости за все, что было в последние месяцы, — Малфой протянул ему руку для пожатия и Тео, недолго думав, протянул свою в ответ, — Я все время думал, почему она отговорила тебя звать на помощь. Думал, думал, и кажется наконец понял. — Нет, ты не понял, Малфой. Ты не знаешь, что она мне сказала. Она просила убрать палочку, будто… она знала, что это произойдёт. И сказала, что ей уже ничего не поможет. — То есть… Грейнджер знала, что её убьют? — переспросил Малфой. — Я не знаю! Это просто догадки. Быть может она сказала это, потому что никто бы не успел прибежать вовремя. В любом случае… воспоминания, которые я передал тебе через Уизли, стоит увидеть именно тебе. *** воспоминания Тео: Малфой ощущал прохладную дымку у себя на лице, когда омут памяти погружал его в события той ночи. Туман рассеялся и Драко оказался невидимым в коридорах Хогвартса, где слышались тихие разговоры Тео и Гермионы. Малфой без опаски приблизился к ним, всматриваясь в её — ещё улыбающееся, святящееся от счастья — лицо. В глазах горел огонёк. — Завидую Малфою… — последнее, что обронил Тео прежде чем раздался выстрел. Драко быстро обернулся, увидев позади силуэт в огромной черной мантии с пистолетом в руке. Малфой рванул за незнакомцем, но тот мгновенно аппарировал из замка, несмотря на то, что в Хогвартсе стояло антиаппарационное поле. Поняв, что он только зря тратит на него время, прибежал обратно к Грейнджер, которая уже лежала на коленях Тео и что-то ему говорила. — Передай Драко на его день рождения, хорошо? Скажи, что я люблю его… — и Малфой понял, что Грейнджер смотрела на Тео так, как смотрела только на Драко. Она не переставала улыбаться даже при смерти. Тео сжимал её ладонь. И наконец, дымка вновь врезалась в лицо Драко, выбрасывая его назад в реальность. За спиной у него стояла Уизли, которая его сюда и привела. Малфой посмотрел на неё, сжимая края омута памяти и ощутил, как колени задрожали. — Эй, эй, Малфой? Ты чего? — Джинни подлетела к нему, — Мне, знаешь ли, несчастные случаи тут не нужны. Что ты там увидел? — Как она умирает… медленно и мучительно. Тео был рядом с ней, за руку даже держал… — на выдохе произнёс Малфой, потирая переносицу. — Ладно, все хорошо, Малфой, — Джинни по-дружески похлопала по его плечу, поджав губы, — Мы уже ничего не изменим, понимаешь? Это уже произошло… Гермиона бы сказала… надо двигаться дальше, жить. — Да, она бы так и сказала… ладно, тебе ещё меня в аврорат вести! — уверенне сказал Драко и глубоко вдохнул. — Знаешь, Малфой, — начала Джинни, когда Драко двинулся к выходу из темного помещения, он остановился, — Я чертовски горжусь тобой… — неожиданно сказала она и Малфой сильно удивился, — Это правда. Я уверена, что Гермиона тоже, — она ещё несколько секунд изучает его лицо и тоже идёт к выходу, ведя Малфоя в аврорат. ***in this shirt — the irrepressibles
На испытании, которое я проходил у мистера Робардса — главы аврората — нужно было всего лишь показать свою физическую подготовку и сразиться с уже обученным мракоборцем. Сказать по правде, я знал, что будет нелегко, но это действительно было слишком сложно. Тот паренёк, с которым я дрался — сильнее меня в несколько раз, мы долго боролись друг с другом, но в конечном итоге я проиграл, свалившись на спину на твёрдый пол. Уизли, которая стояла возле стены, разочарованно вздохнула, но подходить не стала. А тот парень, кстати его зовут Майкл, протянул мне руку и помог подняться на ноги, а потом сказал: — Это было неплохо, ты молодец, — я не ожидал услышать что-то подобное, но он пожал мне руку и похлопал по плечу. Майкл ушёл в сторону, кто-то из других мракоборцев кинули ему в руки воду и полотенце, а мистер Робардс подошёл ко мне: — Что ж, мистер Малфой, я наблюдал за вашей схваткой. У вас плохо работают руки, но это исправимо. В целом, в вас есть потенциал и есть с чем поработать, — он протянул мне руку, и как я понял, в жест того, что кажется я принят в аврорат, — Жду тебя на тренировке завтра в семь утра. Не вздумай опоздать. Майкл выдаст тебе форму, — и он ушёл. Уизли радостно подскакивает и хлопает в ладоши, а потом подбегает ко мне: — Ты! Ты молодец! — она коротко обнимает меня, а потом неловко отстраняется, — Я рада, что тебя приняли. Будет теперь у тебя занятие, Малфой. — Уизли улыбается, выставив руки по бокам, — Ну, мне пора. У меня своей работы полны. Блейз зайдёт к тебе вечером, — и тоже уходит, но что-то останавливает её, точнее это был я: — Уизли! — крикнул я, на что она тут же обернулась, — Спасибо. — проговорил я и она снова улыбнулась, кивнув головой. Тем же вечером Блейз стоял надо мной, когда я, склонившись над туалетом, выблевал весь сегодняшний ужин из доставки китайской лапши, которую передала Уизли. Нет, не в еде дело, хотя к таким изыскам, как еда из забегаловок, я не привык. Я не принимал уже слишком давно, а следственно — ломка. Меня тошнило весь вечер и некоторый промежуток ночи. Голова дико болела, будто сейчас расколется на две части. Я в этот вечер провёл в двух местах: возле открытого окна, откуда на меня дул свежий воздух, от которого чуточку становилось легче, и туалет, куда выходила вся пища, вода и маггловские лекарства. Все прошло словно в тумане, хотя этот туман был единственным, что я видел во всех предметах. И Тео притащил какое-то зелье, которое готовила Пэнс. Вроде не от отравления, но от чего-то оно должно было помочь, по её словам. И после него я провалился в сон, что казалось странным. Во сне я опять видел тебя. Грейнджер. Мою Грейнджер. Мою Гермиону. Ты стояла в поле с цветами в том же белом платье, в котором приходила последний раз. Ты смотрела на меня, собирая цветы в огромный букет. Я стоял рядом с тобой, наблюдал. А потом ты снова улыбнулась, посмотрев на меня, и сказала, что я справился, ты чертовски сильно гордишься мной, и я справился. Только тогда я не понимал с чем я справился. Понял я это лишь на утро, когда проснулся на удивление свежим, так сказать. Больше квартира не казалась такой мрачной, даже наоборот. В шесть утра, когда я спросонья оглядывал комнату, в которой спал, я заметил какие обои были тут наклеены: узорчатые и фактурные; тут было несколько картин с цветочными полями, которые, как мне казалось, я видел в прошедшем сне; шторы были темно-синего цвета, поэтому не пропускали свет несколько месяцев. На столе лежала моя форма, книги, которые, как твердил Майкл, должны хоть как-то ввести меня в курс дела. Первая тренировка проходит на удивление хорошо, меня хвалят. Я учусь управлять ножами, тренирую руки по большей части и, как бы смешно это не звучало, бегаю. Вечером после первого занятия в аврорате, Блейз собирает меня, Тео, Пэнс и Уизли в ресторане, аргументировав это тем, что нам нужно отметить мой, так называемый, первый рабочий день. Я впервые чувствовал себя хорошо. Черт. Это стало так непривычно говорить, что я чувствую себя хорошо. Я где-то слышал, что времяпрепровождение с друзьями — улучшает состояние и даёт скачок эндорфинов. Но пока я не понимал, насколько сильно я был счастлив. — Ладно, я хочу выпить, — прервался Тео, поднимая бокал шампанского вверх, пока все переключают внимание на него, — Выпьем за Джинни Уизли, — он называет её имени. Уизли смущено улыбается, — Это девушка вытащила нашего друга из ямы, дала второе дыхание и подарила надежду на счастливое будущее! За тебя, Джинни! — воодушевлённо заканчивает он свой короткий тост и мы дружно чокаемся бокалами под громкий смех девушек. Мы продолжаем обсуждать всякое разное. Тео и Пэнс собираются жениться. Они сказали по секрету, потому что об этом не знают даже их родители. Блейз решил вернуться в Италию, чтобы продолжить бизнес своего отчима. И Забини потом шепнул мне по секрету, что хочет забрать Уизли с собой. Признаться, я давно осознавал, что он подпитывает к ней симпатией. А Уизли рассказывала о том, чем хочет заниматься: открыть свою кофейню, как бы глупо это не звучало. Ну а я толком ничего и не мог рассказать, хотя повод этой встречи был из-за меня. — У меня тоже тост, — начала Уизли, — Предлагаю выпить за нашу подругу: Гермиону Грейнджер, — её голос слегка потускнел, а расфокусированный взгляд устремился в центр стола, — Она была лучом света в моей жизни, и вашей тоже, наверно, — после двух слов все не раздумывая кивнули головой, и я в том числе, — Я думаю, Гермиона бы… улыбалась больше всех… помню, как Дин Томас позорно бросил меня перед всем Хогвартсом, а потом Гермиона подложила ему в одежду жуков и он трясся, будто получил заряд током, прямо на уроке у профессора Снейпа, смешное было зрелище, — она усмехнулась и замолчала, смотря в одну точку, — Люблю тебя, Гермиона, — мы молча и тихо чокнулись бокалами. Люблю тебя, Гермиона. Да, я люблю тебя, Грейнджер. В ту ночь я не мог уснуть. Я спрашивал себя: кто выстрелил в тебя? Кто был этот урод? Но не получаю ответов и по сей день. Ты забрала ответы с собой. Ты оставила меня обозлённым, опустошенным, запутавшимся. Ты оставила меня. Я плакал в ту ночь. Я знал, что эта боль никогда не уйдёт, я постоянно буду думать о тебе. Но настанет день, когда я не буду чувствовать её постоянно, а мой гнев не будет так обжигать. Другие эмоции уйдут на второй план и останется лишь любовь. Скорее бы это произошло. Я устал жить с той мыслью, что больше не могу прикоснуться к тебе. Не могу увидеть тебя рядом с собой. Не могу услышать твой смех. Не могу чувствовать тебя. Я так скучаю по тебе, Грейнджер. Мне чертовски тебя не хватает, но почему-то я верю, что ты рядом, когда я сплю; ты рядом, когда я бегаю по утрам в дождливую погоду; ты рядом, когда я с утра до ночи нахожусь в Министерстве и в одиночку тренируюсь; ты рядом, когда Тео и Пэнси стояли возле алтаря, я был свидетелем Тео, а Уизли стояла возле Паркинсон и держала букет в руках, Блейз же наблюдал все стороны в первом ряду, а потом присвистывая, закричал громче всех, когда Тео и Пэнси наконец поцеловались; ты рядом, когда мы отдыхали в Италии в доме Блейза на берегу моря. Я же как-то давно обещал свозить тебя на море, потому что ты ни разу там не была. И вот, я сижу на белом песке в плавках и солнечных очках, смотрю вдаль. Считай, что я частично выполнил своё обещание, потому что знаю, что ты рядом, Грейнджер. Я люблю тебя, Грейнджер, пусть и не вижу тебя без наркотиков. Я люблю тебя, хоть и не могу прикоснуться. И это чертовски бесит. Возможно однажды я смогу полюбить снова, но… даже не знаю, что должно произойти, чтобы встретить кого-то похожего на тебя, потому что ты одна-единственная. Уизли говорит, что я обязательно полюблю снова, но я не спешу с этим, это будет ещё не скоро, поверь мне. Да, я люблю тебя, Грейнджер, чертовски сильно. Только почему я понял, что люблю тебя так сильно после того, как потерял тебя? Я жалею, что не говорил тебе этих слов. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь мне этого простить. Я все ещё жду, когда мое сердце не будет колотить, словно под кайфом, когда я думаю о тебе. Я жду, когда все чувства и мысли о тебе сойдут на нет, чтобы не было так больно. Я прочитал ту книгу, которую ты должна была передать мне на день рождения. Я зачитал её до дыр. Тео был прав, когда говорил, что от хорошей классики я не откажусь. Точнее я зачитал то, что ты писала на корешке. Прошёл всю головоломку в форме куба несколько раз, каждый раз придумывая новый способ. Ты бы сказала, что это хорошо развивает мозги. Да, ты бы так сказала. Ну а мантию я надеваю по особым случаям: собрание мракоборцев высших классов или посвящение. Таких особых случаев мало, поэтому я храню все, что осталось после тебя. Знаешь, бегать по утрам — уже стало моей привычкой. Прямо как ты, только проблема в том, что я никогда не смогу отказаться от этих привычек. Но мне нравится, я пробегаю по несколько километров каждый день, каждый чертов день. В Лондоне всегда пасмурно, дождливо, так что при беге прохладный дождь приятно освежает. Уизли постоянно недовольно ворчит о том, что однажды я добегаюсь и заболею, но меня как-то это не волнует, хотя её некого рода заботы обо мне трогает, потому что напоминает тебя. Недавно Уизли привезла мне какой-то кулон в форме незамысловатой звезды. Потом рассказала, что это был твой подарок от родителей до того, как ты стёрла им память. А я даже не замечал, что ты его носила. Но теперь его ношу я. Мне прибавляет уверенности, что вещь, которую носила ты — теперь у меня на груди на тонкой цепочке. К началу сентября все утихло, практически сошло на нет. И знаешь, это радовало, в хорошем смысле, конечно. Сердце не бьется так сильно каждый раз, когда я погружаюсь в воспоминания. Я улыбаюсь, когда думаю о тебе или смотрю на нашу общую фотографию с святочного бала. Черт. Мне тяжело. Но я знаю, чтобы ты сказала, ты бы нашла что сказать. За это я тебя и люблю. За все, Грейнджер. Люблю тебя, Гермиона.