Прекрасный

      Яо сверлил Ваню взглядом уже часа два. Оба сидели на диване. Хотя, как сидели? Если быть точнее, то Ваня сидел, а Яо лежал рядом, уткнувшись в подушку так, чтобы одни глаза были видны, и внимательно наблюдал за ним.       Так и не скажешь, но на самом деле здесь оказывалось сильнейшее психологическое давление. Яо пытался пронять Ваню взглядом и всем своим недовольным видом. Но сам Ваня на эти провокации не поддавался, продолжая спокойно листать книгу.       Всё началось пару недель назад, когда Яо застал Ваню, массирующего себе виски. На вопрос Вана, что случилось, Ваня ответил, что в последнее время у него часто болит и кружится голова. Тогда Яо спросил, ходил ли он к врачу, на что Брагинский кивнул и даже назвал диагноз, подробнее описав симптомы. Внимательно выслушав Ивана, Яо с уверенным видом заявил: «Тебе необходимо несколько сеансов акупунктуры». Когда Ваня удивился и спросил, что это, Яо пояснил: «Иглоукалывание». Китай сам любил эту процедуру и поэтому в красках описал всю пользу сеанса акупунктуры. Однако, Ваня почему-то был не в восторге. И естественно, на предложение Яо пойти с ним на такой сеанс ответил отказом, причём категоричным. На справедливый вопрос Вана: «Почему?» Брагинский ничего не ответил. Потому что.       С тех пор, сколько бы Яо не пытался уговорить Ваню, тот резко менял тему разговора, а-ля «Смотри, что Альфред опять изобрёл», или " Сегодня видел такую красивую птицу» и так далее.       Но Яо, хоть и не русский, но тоже не сдается. Он решил провести Ване сеанс иглоукалывания — он проведёт ему сеанс иглоукалывания. Ваня не сможет вечно уходить от этой темы. Ван всё равно дожмет его. Никуда не денется.       И вот сейчас, Яо убивал Брагинского взглядом, но тот, кажется, вообще не обращал на это ни малейшего внимания.       — Вань, а ведь это не больно… — вдруг начал Ван Яо, всё так же не сводя взгляд с Ивана.       — Что? Ты про что? — Ваня отвлекся от книги и посмотрел на Яо.       — Про иглоукалывание. Неприятно в некоторых моментах, но всё равно…       — Знаешь, Яо, я, кажется, начинаю понимать учение Конфуция, — ответил Иван, вновь переводя взгляд на книгу. — Интересные вещи он пишет.       — Да-да, это бесспорно, — закивал Яо. — Так вот, перед процедурой надо просто расслабиться…       — Но с некоторыми вещами, конечно же, можно и поспорить… — Брагинский перелистнул страницу.       — И с какими же, ару? — спросил Китай, придвинувшись ближе и пытаясь заглянуть в книгу.       — Ну, вот например: «Знать, что нужно сделать, и не делать этого — худшая трусость». А если, допустим, ты знаешь, что делать, но понимаешь, что в данной ситуации это опасно? Разве это трусость, а не обычное здравомыслие?       — Не знаю, это спорно. Вот, например, ты знаешь, что тебе нужно несколько сеансов иглоукалывания, но при этом отказываешься туда идти. Живой пример цитаты Конфуция.       — Я, что, трус по-твоему? — насторожился Брагинский.       — Угу, самый настоящий, — кивнул Яо. — Испугался такой безобидной процедуры.       — С чего ты взял? — Ваня внимательно посмотрел на китайца.       — Да тут и дураку ясно, что ты просто боишься даже говорить об этом, и всегда уходишь от темы, — Ван фыркнул. — Трус.       — Я не…       — Тру-сиш-ка.       — Яо! Прекрати сейчас же! — Ваня нахмурился. — Если я не хочу вводить себе иголки под кожу — это вовсе не означает, что я…       -… Трусишь, — не дав договорить, закончил фразу Яо, но тут же смягчил тон. Китаец приподнялся и положил руку на Ванино плечо. — Нет, с одной стороны, я тебя понимаю. Все сначала боятся, не зная, что это такое. Но потом понимают, что ничего страшного в этом нет, и даже кайф своеобразный ловят. Ну?       — Ну… Нет, — Ваня захлопнул книгу и отложил её в сторону. — Не хочу. Просто не хочу. И вовсе не из страха.       И Ваня не врал. Он действительно мало боялся боли. Он хоть и сравнительно молод, но уже успел испытать на себе всю жестокость этой жизни. Кнут Золотой Орды, мечи недругов, огонь восстаний — по сравнению с этим, какие-то там иголочки были вообще ерундой.       — Ага-ага, — Яо скрестил руки на груди. — Ври дальше, я послушаю.       — Яо! Ну, что мне сделать, чтобы ты отстал?       — Пойти на сеанс игооукалывания! Неужели ответ так не очевиднен? Нет, ну если ты трусишь, то я не в праве…       — Хорошо! Я схожу! Только с условием, что ты больше не будешь об этом говорить!       — По рукам, — кивнул довольный китаец.

***

      — Проходи, — Яо приоткрыл шторку, ведущую в небольшую комнату, и зашёл внутрь.       Комната внутри была богата украшена. Около стены стояло что-то на подобии кушетки красного цвета (Яо вообще обожал всё красное). Около неё стоял стол с медицинскими принадлежностями и крутящийся стал, где сидела Тайвань.       — Мэй, я привёл нам пациента, — с гордостью сказал Яо, облокотившись об плечо Брагинского.       — А что тут делает Тайвань? — шёпотом спросил Ваня.       — Она мой ассистент. Должен же мне кто-то помогать, верно? К тому же она, как никто другой, хорошо ознакомлена с практикой акупунктуры       — Ага, а ещё этот зануда неплохо платит за услуги, — усмехнувшись, добавила Мэй.       — Эх, какая меркантильная молодёжь нынче пошла, — вздохнул Яо. — А это всё из-за вашего капитализма! Ладно, я пойду, пожалуй, переоденусь. Подождите несколько минут.       Яо удалился и вернулся уже переодетый в белый шëлковый халат. Но к его огромному удивлению Ивана на месте уже не было.       — Мэй! Где этот, мать его, Брагинский?! — строго спросил на преспокойно читавшую журнал Тайвань.       — Он ушёл, — крайне невозмутимо ответила Мэй.       — Как ушёл?!.. — Яо почувствовал, как у него начинает дергаться глаз.       — Так ушёл. Сказал, что у него появились какие-то важные дела, попрощался и ушёл.       — Ах, он… Ну, я ему устрою! — и с этими словами Яо стрелой вылетел наружу.       К счастью (или, может, для кого-то к сожалению), Иван не успел уйти далеко. Он шёл, явно ускоряя шаг, полагая, что Яо, конечно же, пойдет его искать. К слову, он не ошибся.       — Стоять! — властный тон китайца заставил умерить шаг и развернуться на сто восемьдесят градусов. — И какие это такие важные дела у нас появились, м? — спросил Яо, подходя ближе.       — А, Яо… Знаешь, я так подумал… Да, я действительно боюсь, — выпалил Иван, в надежде, что Яо отстанет. — Я бессилен перед своим страхом иголок, ничего не могу поделать, прости. Можешь и дальше называть меня трусом.       — Ты меня за придурка не держи, — ответил Яо, серьёзно посмотрев в глаза Брагинскому. — Ты думаешь, что я действительно поверю, что страна, пережившая столько испытаний, испугается маленьких иголочек?       Ваня потупил взгляд. Конечно же, Яо с самого начала не верил в то, что Иван боится иголок, а дразнил его специально, чтобы он сорвался и согласился. Ван понимал, что причина намного глубже, чем кажется, просто Ваня не хочет ему об этом говорить.       — В чём дело, Вань? — строго спросил Яо, глядя на смутившегося Брагинского. — Что не так? Что тебя напрягает в этой процедуре? Или дело не в ней? Не в ней же, верно?       — Просто… Там же снимать одежду нужно, да?       — Угу, — Яо кивнул.       — А у меня… Ну, знаешь… У меня много чего было и… Шрамы. Они уродливые, как и я сам. И я… Не хочу, чтобы кто-то их видел, — наконец выпалил Иван. — «Особенно ты», — мысленно добавил он.       — Шрамы? Всего лишь? Фух, я уж думал, что-то серьезное. Пойдем со мной, — Яо взял Ивана за руку, но тот быстро вырвал её.       — Куда? Я не вернусь туда. Нет, — Ваня отчаянно замотал головой.       — Пойдём, — настойчивее повторил Яо. — Нам нужно поговорить. Просто поговорить!       — Давай поговорим дома.       — Нет, никакого дома. Идём. Или я обижусь. Давай-давай.       Яо ухватил Ваню за локоть и потащил за собой. Брагинский пытался сопротивляться, но попытки эти успехом не увенчались. Когда надо, Яо был очень даже сильным, несмотря на его телосложение, которое уступало Ваниному.       — Мэй, выйди, пожалуйста, нам надо поговорить, — сказал Яо, войдя внутрь. Тайвань молча подчинилась, взяв с собой журнал.       Яо усадил Ивана на стул, а сам встал напротив. Ваня, теребя в руках конец своего шарфа, пытался смотреть куда угодно, только не на Китай, который буквально не сводил с него взгляда.       — Значит, ты стесняешься своих шрамов? — подытожил азиат, оперевшись на стол.       — Не то чтобы стесняюсь… Просто не хочу, чтобы кто-то видел. Мне стыдно.       — Стыдно?! — Китай чуть не задохнулся от нахлынувшего возмущения. — Как за это может быть стыдно, ару?! Ты хоть понимаешь, что говоришь-то, а?       — Просто в детстве, когда Орда ударил меня кнутом, надо мной часто смеялись. Говорили, что я неудачник и слабак, не могу дать отпор какому-то монголу.       — Что ж… Тогда смотри! — Яо вдруг скинул с себя всю верхнюю часть одежды и повернулся к Ване спиной. Брагинский ужаснулся. На спине Яо во всю длину красовалась узкая бурая полоса.       — Этот шрам, — начал Ван Яо, угадав, куда смотрит Ваня, — мне оставил Кику. Вот этот, — Яо указал на шрам около плеча, — я получил во время опиумных войн. От Артура. А эти, — Яо развернулся лицом и указал на грудь, которая почти вся была покрыта красными линиями, — мне оставили во время Гражданской войны. Видишь, как у меня их много? И здесь ещё, — Китай указал на бок. — Тоже от Орды. Не забывай, я тоже когда-то был под его гнётом, и эта сволочь так же оставила мне след на память, будь он неладен!       Ваня опустил взгляд. Яо вновь накинул на себя одежду и, подойдя к Брагинскому, приподнял его лицо так, чтобы тот смотрел прямо на него.       — Запомни, шрамы — это нормально. Особенно для нас, стран. Шрамы — следствие нашей непростой судьбы, и их не нужно стесняться. Понимаешь?       Ваня кивнул. Яо чуть взбодрился.       — Отлично! — китаец вдруг резко убрал руку с подбородка Брагинского и живо снял с него пиджак, отбросив куда-то в сторону. Туда же полетел и шарф.       — Эй, что ты делаешь? — испуганно спросил Ваня, схватившись за рубашку, от которой Ван Яо тоже хотел избавиться.       — Узнаешь, — кивнул Яо, начиная быстрыми движениями расстегивать пуговицы.       — Может, не надо, — Ваня ухватил Яо за запястье с целью остановить того.       — Надо, Ванечка, ещё как надо, — китаец вырвал своё запястье из рук Вани и продолжил свои действия. Через считаннные секунды рубашка тоже оказалась в стороне.       На теле Ивана действительно было много шрамов. Они покрывали его плечи, рёбра и даже грудь. Страшно представить, что с ним творила история. Оставшись нагим, Ваня невольно сжался и рефлекторно постарался закрыться руками, но Яо его остановил.       — Ты прекрасен, Ваня. С ног до головы прекрасен. А шрамы — это твоё украшение, понимаешь? Этих украшений не стоит стыдиться.       — Ну, перестань, — смущенно пробормотал Ваня, заливаясь румянцем. Хотя было видно, что ему приятны слова Яо. Приятно такое обращение к нему со стороны Яо.       — А вот не перестану, пока ты себя не полюбишь и не избавишься от глупых комплексов! — китаец хитро улыбнулся. — Думаю, теперь мы спокойно можем начать процедуру, не так ли?       — Но…       — Никаких «но». Я уже увидел тебя во всей красе, чего тебе стесняться? Или всё-таки иголочек испугался? — усмехнулся Яо.       — Вовсе нет! — поспешил возразить Ваня.       — Ну, вот и хорошо. Мэй! Можешь заходить!       — Ну наконец-то! Я думала, вы тут до зимы не закончите, — проворчала Тайвань, заходя внутрь.       — Ой, не бубни. Лучше иди и продезинфицируй руки, — потребовал Яо и, вновь посмотрев на Ивана, обратился к Мэй с лукавой улыбкой, — Слушай, Тайвань, тебе нравится Иван?       — Китай! — только что угасший румянец вновь вспыхнул на щеках Вани.       — Ну, да, — кивнула Мэй, кажется, не замечая смущения русского. — У него накаченное и красивое тело, это прикольно.       — Вот видишь!       — Ты сегодня решил побить рекорд по вгонению меня в краску? — спросил Иван, слабо улыбаясь.       — Чем больше стран тебе будет это говорить, тем быстрее ты полюбишь себя. Ты когда-нибудь получал комплименты?       Ваня напрягся, пытаясь вспомнить. И с удивлением обнаружил, что не помнит такого. Было, конечно, что-то по типу: «Ты молодец! Так держать», или «Отлично справляешься, продолжай в том же духе!», но комплиментов в духе «Как ты сегодня прекрасен» он никогда ни от кого не слышал.       — Вот-вот. С этого дня буду тебе ежедневно их делать, — заявил Яо. — А теперь ложись. Давай-давай, смелее.       Брагинский вздохнул и лёг на живот.       — Молодец. А теперь расслабься и не совершай резких движений, хорошо?       Ваня кивнул. Яо отошёл. Слуха Ивана коснулся звук рвущегося пакетика. Видимо, Китай раскрывал инструменты. Вдруг Брагинский ощутил руку Яо на спине. По телу моментально пробежало стадо мурашек.       — Я же сказал, расслабься, — отчеканил Яо. — У тебя же буквально каждая мышца напряжена. Ну же, расслабься.       Ваня попытался это сделать, но тело не особо хотело его слушаться. Он слишком перенапрягся, чтобы сейчас просто вот так расслабиться.       — Успокойся и сосредоточься на своих ощущениях, отбрось мысли, что беспокоят, дай внутренней ци нормально циркулировать по телу, — Яо повторял эти слова будто заклинание, ласково поглаживая напряжённую спину Брагинского.       Когда он почувствовал, что мышцы наконец расслабились, Яо, продезинфицировав поверхность, аккуратно ввёл первую иголку. Он делал это неглубоко, первый сеанс всё-таки.       — Не больно? — на всякий случай уточнил Яо, хоть прекрасно знал, что болевых ощущений быть не должно.       — Нет, — уверенно ответил Иван.       — Я же говорил, — усмехнулся Китай, вводя следующую иглу, которая приземлилась возле шеи. — Трусишка.       Ваня с недовольством фыркнул, но промолчал.       Если быть честными, то его смущение не прошло до конца. Всё было слишком спонтанно, слишком сумбурно. Впрочем, это вполне в духе Китая. Всё и сразу, причём быстро. Но с другой стороны, слова Яо заставили русского задуматься. Действительно, почему он был так зациклен на своих шрамах? Другие же не обращают на них внимание. Кто назвал его тогда неудачником? Жаль, Ваня не запомнил. А может, запомнил и уже даже отомстил. Всего ведь не упомнишь. И как только Яо умудряется помнить всё, что случилось за четыре тысячи лет?       Его размышления прервала резкая колющая боль, которая моментально прошлась по всему телу. Ване показалось, будто его только что ударили током. Он громко зашипел и перевёл взгляд на Яо:       — А вот сейчас было больно!       — Значит, я попал в болевую точку. Это очень хорошо, ару. Потерпи немного.       — Если я трус, то ты тогда врунишка. Кто сказал, что больно не будет?       — А фирма не раскрывает сразу всех секретов, — с усмешкой ответил Яо. — В целом, как твои ощущения?       Ваня вновь задумался. Впринципе, ничего такого он не почувствовал. По телу будто бы разливалось тепло, которое пронизывало, кажется, каждую жилку. С одной стороны, это приятно, а с другой… Странно как-то. И немного неловко.       — Всë, готово, — Ван дал какие-то указания Мэй, и та удалилась. А сам опустился на колени, чтобы его лицо было на одном уровне с лицом Вани и с улыбкой произнёс:       — Полежи так минут двадцать.       — Угу.       — Умница. Сделаешь ещё несколько таких сеансов и почувствуешь облегчение. И голове станет легче, вот увидишь.       — Спасибо, Яо.       — Да не за что пока, эффект-то ждать надо.       — Нет, просто… За всё, что сделал, спасибо.       — Да брось, не стоит, — отмахнулся Яо, но тут же пригрозил, — но если ещё раз будешь загонять себя по таким поводам, то…       — То что?       — То… — Яо задумался, подбирая в голове возможные варианты, — ткну тебя под рёбра. Уяснил?       — Ага, это так страшно, — Ваня тихо хихикнул.       — Я бы на твоем месте так бы не смеялся, у тебя ещё несколько сеансов впереди. Не забывай, я могу и припомнить, — в шутку пригрозил Яо.       — Ладно, я постараюсь.       — Вот и молодец, — Яо поднялся и окрыленный удалился вслед за Мэй. Ваня лишь прикрыл глаза. Ему было очень хорошо. Не только в физиологическом плане. На душе тоже появилось чувство облегчения. Его любят! О нём заботятся! Может, он действительно достоен любви?       Поистине китайская медицина творит чудеса!