Диван: сборник

(pov Даня) Он кажется сломанным, Но он не игрушка, Он же всегда Был выше меня. Но смотрит глазами Больными он на меня, И щемит сердце вдруг у меня. Ваня - сквернослов страшный. За фасадом красивого, обаятельного мальчика скрывается несчастный хулиган, однажды свернувший не туда и теперь не знающий, куда ему идти и зачем. Даня не сразу это понимает. Он принимает обидные слова и поступки "брата" за чистую монету. - Чё зыришь, урод? - ухмыляется Ваня. - Уёбок тощий. И хлебало закрой, а то на соску смахиваешь. Как только за ними закрывается дверь их комнаты, логично, что меняется и их поведение. Всё-таки дома. Своё личное пространство. Но Даня находит изменения в брате патологическими. Ваня прямо в кроссовках несколько нелепо разваливается на его старом, скрипучем диване - ростом то он значительно выше Дани. Однако, это не мешает ему пройтись грязной подошвой по чужому одеялу. Он закуривает и сбрасывает пепел с сигареты прямо на подушку, даже и не думая открывать окно. Конечно, Даня мог бы сделать это и сам, но... Как-то Данила, ворча, попытался впустить свежего воздуха хотя бы через маленькую верхнюю форточку, за что нехило получил по уху. - Что ты...? - губы задрожали тогда. Всё-таки было очень больно. Даню давно никто не бил. Он и забыл, как это унизительно. - Не лезь, куда не просят, полурослик ебучий, - загоготал Ваня. Извиняться за свой поступок он, разумеется, не стал. Хотя бы потому что после неуместного гогота вмиг рассвирепел. - Я и так тебя терплю. Моя комната, блядь. Моя, понял, блядина?! И если бы случалось только это. Помимо пассивного курения на голову обескураженного Данилы Иванова свалились демонстративная порча его вещей, наглое использование его ноутбука и взлом его аккаунтов в соцсетях, а также враньё. Бесконечное враньё, всё время сопровождающееся грубым матом. - Ваня, ты взял мои наушники? - Даня задал этот вопрос, наверное, уже в третий раз. А что он мог поделать, если все факты указывали на брата. Другое дело, что казалось странным, зачем бы Ване понадобились его неказистые наушники. Да зачем вообще кому-то Данины наушники? Не модные, дешёвые и к тому же сильно б/у. - Признавайся, ты же взял, - Даня и не надеется уже вернуть своё, но хотя бы правды то он достоин? - Ты, Данёк, не пизди, - противно ухмыляется Ваня. - Допиздишься. Окурок он гасит об спинку Даниного дивана. Затем как ни в чём не бывало встаёт и рывком валится на собственную кровать. Причём, ноги спустил вниз. А минуты через две и вовсе не поленился и снял кроссовки, на удивление, аккуратно положив их рядом с кроватью на полу. После Ваня демонстративно показушно вынул из тумбочки свои дорогущие стерео наушники, помахал ими в воздухе - явно для несуразного братца и закрыл уши. Нога на ногу. Глаза закрыты. Мол, "бай-бай, я ушёл на свою планету". Правда, на той громкости, что Ваня врубил музыку, ни о какой приватности и речи быть не могло. Даня слышал каждое слово. Ну, точнее, он слышал, но вряд ли понимал: пение Моргенштерна напоминало то ли блеяние полузадушенной козы, то ли подавляемую рвоту. А, может, и то и другое вместе. "Он только со мной так, - и это было не преувеличением. С родителями, друзьями, в школе Иванов Иван был дерзким и острым на язык, но не так. Всё же не так. У Дани щипает в глазах. - И я не понимаю...Что я сделал не так?" Неужели это последствия? Даня сделал что-то неправильное и расплачивается. Но разве можно требовать любовь? Тем более, что это была лишь дебильная шутка одного самовлюблённого идиота. - Я показываю рысь каждому, кого хочу склеить, - подмигивает Ваня. - Понимаешь, о чём я? Даня испуганно округляет голубые глаза, подрываясь с места. Он так и знал, что этот другой Иванов какой-то странный! - Я всё родителям расскажу! - выпаливает он. И Ваня реагирует моментально. Он вскакивает с корточек и одним мощным движением валит своего внезапного брата на сухую землю. Рысь в клетке не обращает на них внимания, доедая сырое мясо. - Тише, малой, не шуми. Не дёргайся. Губы Вани приближаются неотвратимо. Даня зажмуривается. Но лишь для того, чтобы собраться с силами. Он обхватывает Ваню за шею, но вместо того, чтобы поцеловать, как явно подумал Ваня - так у него засияли тёмно-карие глаза, Даня яростно кусает его, вкладывая в укус всё возмущение, которым он сейчас переполнен. Ваня орёт. В углу челюсти у него кровь. Родители всё-таки сбегаются. Но, к счастью, решают, что между ними просто случилась обычная драка. Братьев ругают, они извиняются. Конфликт вскоре забывается. Хотя бы потому что Ваня шипит Дане на ухо, когда они остаются одни. - Ты - полнейший придурок! Это была шутка! Шутка, олень! Даня мотает головой, возвращаясь в реальность. Он не любит копаться в плохих воспоминаниях. В которых и смысла то нет. - Если я найду свои наушники у тебя, то это конец, Ваня, - говорит Даня. Разумеется, он натыкается на полнейший игнор. Ваня даже не смотрит в его сторону. Даня, тихо вздохнув, возвращается к своему ноуту. Домашняя работа не доделана. Надо написать сочинение и посмотреть задачи по физике. К счастью, ноут пока находится в полной безопасности. Всё на нём так, как он и оставлял до этого. Ведь в этот раз Даня придумал пароль крайней сложности. Даня печатает, отвечая на сообщение Эли о последнем примере по математике. Так и не узнав, что Ваня незаметно для него, почти сразу, как надел, спустил объёмные, чёрные наушники почти до линии подбородка, потому что он не хотел пропустить ни слова от бесячего его полурослика. Успеваемость Вани падает вниз. Даня отказывается ему помогать. И дело вовсе не в его старых наушниках, которые он, разумеется, нашёл у Вани. А потому что высоченный брат отбил у него Элю. Причём, сделал это очень подло. За его спиной. - Ты сказал, что поможешь, - Даня не верит своим глазам. Ещё буквально вчера Ваня перебирал его и свои шмотки, чтобы как-то принарядить невзрачного Иванова. В последнее время он вдруг почти перестал ругаться на Даню, и они... Стали почти братьями? Братьями. По-настоящему. - Куда идёшь? - заметил без особой заинтересованности Ваня, когда увидел Даню в новом кардигане. - Скажи, пожалуйста, - голос чуть запинался. Даня сам поразился, что решился спросить. - Я нормально выгляжу? - А куда идёшь то? - Ваня нахмурился. - Чё сложно ответить? - На свидание? - робко выдал Даня. Знак вопроса получился сам собой. Ибо Даня всё ещё не верил в нежданную удачу. - Свидание? С кем это? - Ваня нахмурился сильнее. Да кто посмел? Да как! - С Элей, - Даня застенчиво улыбнулся. - Ужасно ты выглядишь, - сквозь зубы улыбнулся Ваня. - Давай быстро снимай этот кошмар. Щас подберём тебе что-нибудь приличное. И Ваня подобрал. А потом... - Слышь, братан, ты же не думал, что она всерьёз, - Ваня ещё смеет лыбиться. Даня с каким-то отупением глядел на него и не мог привыкнуть к мысли, что его снова провели. Зачем ему брат, если он и не брат ему? Разве Даня обязан держаться за того, кто не держится за него? Масла в огонь подливала Эля, что будто назло переплела свои пальцы с пальцами Вани, хоть всё же при этом и виновато отводила вгляд, когда Данила смотрел на неё. Так странно. Вот вроде всё хорошо, а потом плохо. А потом снова хорошо, и снова плохо. Наверное, так и строятся отношения. Но Даня больше не хотел в хорошее с Ваней. Сейчас было плохо, и нужно поставить точку. У Ваня + Даня нет счастливого конца. Хотя Данила ведь почти поверил, что как раз таки наоборот. Однажды они сильно подрались, и Даня заплакал, когда они прекратили мутузить друг друга. Родителей дома не было, и чудо, что никто из них не умер. Но этого нельзя было избежать. Давно назревало. Дане надоело, что Ваня обращается с ним как с мусором. Что обзывает. Что матерится. Что ни во что не ставит. - Я уеду, - вытирал слёзы Даня, но они не прекращались, предатели. - Уеду отсюда и всё. - Куда ты уедешь? Ты, нищий уебище... - Заткнись! Заткнись! Заткнись! - закричал Даня. - Как же я тебя ненавижу! Чтоб ты сдох! Ваня как по щелчку прекратил Данину истерику своим ответом. - А вот и сдохну. Хочешь, прямо сейчас? И Ваня схватил нож. А потом рубанул острием по левому запястью. Вот тогда то Даня и попал в капкан. Он увидел в Ване заблудшую душу и захотел спасти. Они долго обнимались, и Ваня даже целовал его мокрые щёки, но Даня прощал его за это. Нож был сломан и выброшен в мусорку. Они поклялись другу другу быть вместе всегда. Но Даня никогда не любил так, как Ваня. А Ваня не был способен довольствоваться тем, что имел. - Конечно, я отступлю, - деревянные губы Дани всё же зашевелились. Горло болело. Неужели простуда? - Я не знал, Эля, что тебе нравится Ваня. Можно было и сказать. Эля радостно заулыбалась. А на Ваню Даня принципиально не смотрел. Если отрезать, так отрезать. Без нытья. - Я что совсем тупой? Ну вы даёте, ребята, - Даня криво улыбнулся. Он быстро отвернулся от новоявленной парочки и зашагал прочь. Так и не прочитав звериного голода в тёмном взгляде брата, что будто приклеился к нему, пока Данила не скрылся окончательно, исчезая за поворотом. Эля с Ваней повстречались неделю, а потом расстались. Без скандалов, без криков. Более того - снова мир-дружба-жвачка. - Элька - свой пацан, - хвастался Ваня Петрову. Это было довольно мерзко, учитывая что манерный одноклассник сох по Эле куда дольше новичка Данилы. - Так, значит, она сейчас свободная? - с надеждой всё же спросил Петров. - Не для тебя, - хохотнул Ваня. Вот после этого и началось сто раз обещанное Данино "всё". Брат умер для него. Но что печалиться? У него и не было брата. Ваня старался, кажется. Но Дане было всё равно. И, может, он и был виноват в том, что несчастный хулиган вернулся вновь... - Ты - его брат, сделай что-нибудь! - Эля плачет. Даня с запоздалым удивлением отмечает, что его не трогают её слёзы. Быть может, потому что Эля переживает не за него. - Я то тут причём? - пожимает плечами он. - К тому же, родители знают. И учителя тоже. Он курит, пьёт, не ходит в школу. Все это знают, а я виноват? К тому же, не в первый раз он так выгибается. - Ты мог бы ему помочь! - нападает Эля. - Чем? - вот сейчас Даня действительно не понимает. Да когда он вообще влиял на поведение Вани? Разве что выводил брата из себя. Хотя не то что бы он и старался. Ване даже неодобрительного взгляда от Дани было достаточно, чтобы завестись. - Он любит тебя, Иванов! - завопила Эля. - Иванов, ты слепой придурок! Даня выбрасывает откровения Эли о Ване из головы почти сразу. К их рыжей рыси кто только не ходил, а виноват значит Даня. "Какой-то бред", - и это и был бред. Ваня заигрался, и ему следует очнуться. Даня не хочет ничего с ним продолжать. И не станет. Да ничего и не было. Но потом Ваня стал пропадать, не являться ночами. Мосты, полуразвалившиеся дома и прочая "романтика" для тех, кто хочет красиво пострадать. Или умереть. Если Даня это начал, как он мог не заметить этого? Он даже не услышал в свой адрес слов любви, а его упрекают. Родители вынуждают следить за Ваниным состоянием, Эля обрывает телефон. Хорошо, хоть Петров, наконец, от него отстал. Все заботятся о Ване, но никто о Дане. Те, кто не знает, твердят, что он должен любить брата. А те, кто знает, что он должен любить Ваню. А Даню пугает рысь, о которой он никому не может рассказать. Та рысь, с которой всё и началось. Почему кто-то умирает, когда ему говорят "нет"? Даня так много держит в себе, но он ни на кого не вешает свои проблемы. Может, и ему хочется повести себя безрассудно. И безнаказанно лечь на чужой диван с грязными кроссовками. Но в итоге Даня снова вдыхает дым от сигареты, которую даже закуривает не он. Ваня с сигаретой в зубах сидит на корточках у разваленного крыльца вонючей заброшки, и Даня не знает, что ему делать. Он нашёл брата. Нашёл. Но что делать то дальше? Даня знает такого Ваню, он знал такого Ваню и раньше, но он не понимает больше, где правда, а где ложь. - Строишь из себя спасителя? - кривит губы Ваня. - Ах, да, ты же весь из себя такой правильный, любимый всеми Данечка. Святой Данила. Ваня не матерится как раньше. И на том спасибо. - Что ты молчишь? Глаза выпучил, - скалится Ваня. И Дане страшно не от его почти звериного оскала, а от того, что он видит. А видит он - заброшенного ребёнка. Даня как никогда чувствует себя взрослым, и он отчасти раздражён, что причина этому не обстоятельства его жизни, а просто Ваня. Дедушка в больнице, отец опять запил, поэтому Дане больше не до разборок с недобратом. Но, может, и Ване было не до разборок с ним? Где. Где тот сильный, насмешливый, всезнающий и любящий жизнь Иван Иванов? - Я позвоню мамам, - у Дани одеревенели губы. - Маменькин сынок, - Ваня сплёвывает вязкую от курения слюну. У Дани щиплет в глазах. Ему странно больно. Не за себя - за брата. Но есть ли брат? - Так и не вдуплил ничего, да? - внезапно Ванина агрессия улетучивается. - Думаешь, что я вот такой злой, а ты добрый. И я тебя мучаю как всегда. И ты не можешь понять, почему я это делаю. А ведь всё просто. Всё на ладони, Данёк. Иногда в Ване проскальзывает мудрец. Как и сейчас. Но Даня всё равно не мог поверить. Он слишком привык к подставам брата. - Пойдём домой, Ваня. Скоро стемнеет. Пойдём домой, - Даня говорит без всякой надежды. Брат никогда не слушал его. Вот просто действительно никогда. Но неожиданно Ваня поднимается и шумно отряхивается в брюках и на ботинках от пепла с сигареты. Скоро зима, а он даже шапку не надел. Дане становится грустно. Ваня меж тем, закончив отряхиваться, коротко смеётся. Почти как прежде. И Даню охватывает чувство ностальгии. Почему всё не может быть как раньше? Или как раньше никогда и не было? Или вот прямо сейчас - как раньше? - Домой? - Ваня снова смеётся. Как собака трясёт головой. - А где мой дом? - Там, где и мой, - ворчит Даня по привычке и сам понимает, что проигрывает. Ничего непонятно там, где Ваня. Где Ваня - там полный хаос. А ещё Ваня, определённо, имел ввиду не просто местоположение. Даня это понимает, но что он может сказать? - Не придуривайся, Ваня, - нетерпеливо добавляет он. - Родители уже наверняка беспокоятся. - Какие родители? Твои или мои? - Ваня - истеричка уже вовсю хохочет. Болью скребёт в груди, уже так отчётливо. Даня боится брата. А ещё боится за него. Где тот сияющий, царственный Иван, что считался королём школы? А теперь - одни пропуски, двойки, маты и непонятное поведение "дегенерата", как выразился возмущённый папа Антон после родительского собрания. Те периоды, когда Ваня был "хорошим" - оказались лишь мишурой для недалёкого брата. Разве нет? - Наши, - говорит Даня и сам себе не верит. И Ваня не верит ему, конечно же. - Наши, - насмешливо отзывается он. - Так, значит, ты - мой брат, что ли? "А разве нет?" - но Даня молчит. Ему снова нечего сказать. - Браатик, - тянет Ваня и смотрит. Смотрит так зло. - Что с тобой? - не выдерживает Даня и повторяет с обречённостью. - Что с тобой, Ваня? "Что с тобой не так?!" - хочется кричать Дане уже так долго. Он не знает, как вести себя с таким "братом". - Ты знаешь, что со мной. Ты всегда знал, - Ваня в два шага пересекает расстояние между ними и обхватывает Даню за шею. - Я же сказал тебе об этом с самого начала. И Ванины слова, и его злой, слюнявый поцелуй должны были обрадовать Даню? "Я всё расскажу родителям!" - хотел выкрикнуть Даня как тогда - когда они впервые встретились - и не мог. Знал ли он почему? Ваня принял его молчание за согласие и, кажется, что и ответные чувства, и спустя пару минут осторожного разглядывания уже уверенно вцепился в своего уж точно теперь далеко не "братца". Любовь прекрасна, наверное, каждая, но Даня, поборов оцепение, растерянно таки выпалит. Сначала, конечно, оттолкнув от себя спятившего Ваню. - Я всё расскажу родителям! Прекрасно зная, что ничего и никому он не расскажет. Хотя бы потому, что от этого не будет никакого толку. Даню давно никто не понимает. Даже Ваня не понимает его, а туда же - "любит". Даня не верит ни одному слову Вани. Как можно верить тому, кто сам себя топит на дне? И Даня не виноват в том, что согласился когда-то "посмотреть на рысь". Хотя кто тут говорит о любви? Кто? Но Даня не успеет потеряться в этих мыслях. Ваня смачно сплюнет ему под ноги и с кривой ухмылкой бросит перед тем, как какой-то пьяной походкой пойти от Дани прочь. Глядя при этом глаза в глаза. - Хуёвь любовь. Оставляя Даню с сердцем, отчаянно пустившимся в пляс, стоять у заброшки в одиночестве на осеннем ветру.