Каждый, кто делал тебе больно, — покойник

      От количества пролистанных за сегодня книг Хезер начинало казаться, что она стерла подушечки пальцев в кровь и вся пропиталась библиотечной пылью — за порядком никто из жителей бункера особо не следил, не до того было, да и Дин с Сэмом все-таки больше предпочитали работу практическую, чем теоретическую. Хезер совершала уже не первый поисковый марафон, однако итог был один — способов открыть портал в параллельный мир без использования благодати архангела не было. Как, собственно, и самих архангелов. Михаил в Клетке, Люцифер черт знает где, что очень иронично, потому что он самый главный черт, Габриэль и Рафаил мертвы…       Хезер злилась от собственного бессилия, от того, что другого способа открыть портал в мир Апокалипсиса видимо просто нет, от того, что она понятия не имела, как помочь Дину и Сэму, которые столько для нее сделали… которые буквально спасли ей жизнь. А она в итоге просто бесполезным грузом висит у них на шее!       Но потом оказалось, что Хезер и не злилась толком, так, немного нервничала и занималась самокопанием. По-настоящему она взбесилась тогда, когда вышла из библиотеки и увидела в стенах уже ставшего родным бункера Артура, мать его, Кетча, на внезапное появление которого никак не среагировала система безопасности, и который выглядел таким невозмутимым, словно ничего из ряда вон выходящего между ними никогда и не было. Даже улыбался, мудак!       — Ты же не выстрелишь, — усмехнувшись, заметил Кетч, наблюдая за тем, как Хезер поднимает дрожащие руки с пистолетом. Дрожащие… черт, он просто появился, он просто постоял рядом, а она уже снова абсолютно не в порядке. Проклятье! Хезер до боли закусила щеку изнутри, вызвав у мужчины бесконечно самодовольную улыбку. Знает же ведь, что делает с ней, все он знает.       — После того, что ты сделал — еще как выстрелю! — рыкнула Хезер. Взгляд невольно зацепился за свежие кровоподтеки на его лице и разбитую бровь, да и в целом вид у безупречного британца был потрепанный, и Хез, не в силах сдержать настойчивое желание хоть как-то уязвить наглого засранца, насмешливо спросила: — Что, наконец воздалось по заслугам? Кого расцеловать?       — Можешь обсудить это лично с Асмодеем, дорогая. Но не уверен, что станешь его целовать, — оскалился в ответ британец. Здесь Хезер уже не могла скрыть удивления. Кетч работал на Асмодея, тот его избил, и теперь Кетч… сбежал от него к Винчестерам? Это было буквально самое странное из того, что пережила Хезер за свою недолгую охотничью карьеру, но оказалось, что на этом сюрпризы еще не закончились. — Дорогая, будь добра, позови Винчестеров. Я к вам с дарами.       Артур отступил в сторону, и Хезер охнула от неожиданности. Вместе с Кетчем пришел мужчина. Ну, как, судя по его состоянию, его скорее привели — весь в крови, измученный, зашуганный… неузнаваемый настолько, что Хезер, — и неважно, что видела она его только на записи с «Домом эротики», которая до сих пор хранилась у Винчестеров как будто в память, — не сразу смогла его опознать, но смогла. Кетч привел с собой Габриэля, которого они считали мертвым.       — Как… ты… — кое-как выдавила из себя Хезер. Это было что-то… невероятное. Конечно, архангелы одни из сильнейших сверхъестественных существ, но Хез знала, что Габриэля убил ангельским клинком его старший брат, Люцифер. Казалось бы, шанса на ошибку не было, а в итоге… Хезер растерялась, не ожидавшая, во-первых, того, что архангел может воскреснуть, а во-вторых, того, что гребанный Артур Кетч может быть способен на… добрый поступок? Черт, да эти слова даже в одном предложении сложно произнести!       Раздался шум — это вернулись братья. И Сэм, и Дин немедленно направили пистолеты на Кетча. Не опустили они их даже тогда, когда увидели Габриэля, а вот сама Хезер, напротив, почти расслабилась. Она опустила оружие и отступила на пару шагов назад… словно правда веря, что дистанция и широкие плечи братьев смогут спасти ее от губительного влияния Кетча, который отравляет ее собой даже сейчас, когда Хезер поверила, что она смогла отпустить прошлое и начать эту счастливую и почти идеальную «жизнь-без-паршивого-британца». Понятно, конечно, что у охотницы, хоть и весьма посредственной после кое-каких событий, нет ни единого шанса на нормальное существование, если не завязать, да и то, никто не гарантирует, что какие-нибудь монстры не решат тебе отомстить…       — Он тебя не тронул? — тут же спросил Сэм, не отводя взгляда от абсолютно невозмутимого и будто только и ждавшего такого поворота Кетча.       — Это было бы низко даже для меня, — сказал он, и на мгновение в его голосе Хезер почудилось какое-то поразительно убедительное подобие искренности. Хезер засмеялась, особо не стесняясь — имела полное право. Она бы и рада была прямо здесь и сейчас высказать ему все, что о нем думает, потому что да, много ночей она прорыдала в подушку, проклиная Кетча на чем свет стоит, но именно тогда, когда они встретились, все слова куда-то вдруг исчезли. Хезер и смеяться-то больше не могла. Весь ее тщательно спланированный образ сильной охотницы рухнул, стоило Артуру только открыть рот. И дурацкая, не совсем уместная шутка о том, что ему бы с такой довольной рожей только в супергеройских фильмах сниматься в роли типичного британского злодея, так и не была произнесена. Боже, у Хезер было столько злобных, чисто женских в самом стереотипном понимании этого слова планов на их новую встречу…       А единственное, что она смогла сделать в итоге — еле слышно бросить Дину и Сэму, что она в библиотеке, и просто уйти. Сначала она шла спокойно. Потом почти побежала. Залетела в комнату, прижалась спиной к стенке шкафа, безнадежно пытаясь найти опору, и в итоге сползла по ней вниз и обняла свои колени. Не плакала, нет. Еще бы она плакала из-за Кетча! А подсознательно-то понимала, что все, что можно, уже выплакала. Ну, когда осознала, что успела убить пару американских охотников, хороших людей, чьи имена ей заботливо сообщал Кетч.       О да. Хезер была убийцей. И ладно бы, побеждала бы в честном бою и по своей воле, хорошо, здесь можно было послать совесть к черту. Нет — находясь под действием какой-то отравы британского производства, нападая исподтишка, когда они не ждали нападения, прикидываясь другом. Снова нахлынуло — ей виделось, что ее руки вновь в крови невинных… черт, черт, черт! Мелькнуло шальное желание вернуться в общий зал, поднять пистолет и выпустить пулю Кетчу промеж глаз, да позаботиться потом, чтобы не воскрес во второй раз. Собственными руками раскромсать его тело на мелкие кусочки, чтобы никакое паршивое заклинание ведьмы Ровены не смогло его собрать воедино, чтобы…       Да ничего она Кетчу не сделает. Это какая-то особо извращенная форма стокгольмского синдрома — головой же понимала, что Кетч почти сделал из нее бездушную идеальную машину для убийства, а пальцем его и тронуть не могла. Только проклинала. В мыслях. Вслух-то ничего реально угрожающего ему и не сказала.       Ну, возможно, это было к лучшему. На предложение дружить с британскими охотниками Хезер ответила согласием на два дня позже воскресшей Мэри Винчестер. И они обе попали в номинацию «Лучшие представители американских охотников», но у Мэри были сыновья, которые вовремя смогли вытащить ее из этого дерьма, хоть и переступили через свои принципы для ее спасения. Хезер была дочерью подруги семьи, но… разве можно сравнивать мать и девчонку, которую ты пару раз видел в детстве? Вот именно. Собственно, именно поэтому момент, когда Хезер можно было вытянуть из омута по имени Артур Кетч без жертв, был упущен. Но… зато это все произошло не с Мэри. Понятно, что Дин и Сэм приняли бы мать, даже если бы она полностью искупалась в крови других охотников, но… хорошо, что Мэри успела спастись.       Хезер бы, конечно, тоже проявить чуточку здравого смысла, но… Том, ее старший брат, которому папа снес голову, когда его укусил вампир, всегда говорил, что девчонкой быть отстойно. Девчонкой-охотницей отстойнее быть вдвойне, потому что бесконечные убийства и риск для жизни закаляют характер так себе — чувства-то никуда не исчезают. Вот и повелась на этот типичный британский флер злодея, сомнительные комплименты типа «о, ты снесла голову этому вампиру, это варварство, но красивое варварство» и периодически удачно сказанное «ты такая же убийца, как и я».       Влюбиться в Артура Кетча. Что может быть хуже, чем влюбиться в Артура Кетча?! Хотя ладно, может — все еще испытывать к Артуру Кетчу какую-то абсолютно нездоровую привязанность.       Рядом послышались шаги. От того, чтобы вскочить на ноги и наставить на подошедшего к ней человека пистолет, Хезер удержалась только потому, что знала, кто это.       — Хез… — осторожно позвал Сэм — а это был именно он. Хезер подняла на него глаза и заставила себя улыбнуться. Иногда, когда на нее снова накатывало уныние мировых масштабов, Сэм всегда это замечал, и у них как бы между делом происходил какой-нибудь очень душевный разговор, и тогда Хезер думала — почему не Сэм? Почему, если душа так тянется к придуркам, не Дин в конце концов? Думала об этом все, думала, и так до сих пор не нашла ответа. Мама бы, если бы дожила до этого, сказала бы просто — угораздило. Да, ее именно угораздило.       — Я в порядке, Сэм, — искренне стараясь убедить в этом и себя, и его сказала Хезер, вставая. — Если бы мы сейчас все еще работали с британцами, мы бы с ним пересекались чаще, и я бы точно была не в порядке, но сейчас он ушел, так что… — Хезер осеклась, во-первых, ловя себя, на том, что не может назвать его вслух ни по имени, ни по фамилии, а во-вторых, подмечая, что Сэм очень виновато на нее смотрит. — Слушай, я понимаю, что вам с Дином нравится делать из бункера дом для всех, — вон, например, в одной из комнат тусовался сам Бог, и Хезер старалась мимо этой двери даже не проходить, — но если ты сейчас скажешь, что он остается здесь жить, я тебя ударю.       — Кетч просил укрытия от Асмодея взамен на то, что привел к нам Габриэля и готов оказать любую посильную помощь в поисках мамы и Джека       — И вы согласились, — закончила за него Хезер. Кто бы сомневался, конечно… Винчестеры в лепешку расшибутся, чтобы спасти друг друга, что уж говорить о не так давно воскресшей матери и их общем почти сыне. И, когда речь идет о близких, можно вступить в союз с кем угодно, даже с теми, кого они не против убить во второй раз. Кетч, каким бы мудаком он не был, союзник ценный — профессиональный убийца, чертовски умный, бывший Хранитель Знаний… Да и к тому же, сейчас Винчестеры уже знают, что чтобы избавиться от Кетча, недостаточно сбросить его мертвое тело в канализацию. А еще в крайнем случае можно просто сдать его Асмодею… В общем, временный союз с Кетчем не должен был доставить Дину и Сэму никаких проблем.       А вот Хезер…       — Ты дрожишь, — как-то невпопад отметил Сэм, потянувшись к ней, чтобы сгрести в свои фирменные медвежьи объятия. Но Хезер отстранилась — сама не понимая, почему. Ладно, разве что только совсем в глубине души… Она до сих пор помнила, как после каких-нибудь удачных охот ее касался Кетч, и с тех самых пор мысль о физическом контакте с кем-то нагоняла на нее невероятное отвращение.       — Я в порядке, — уже совсем жалко повторила она. Конечно, она не в порядке, потому что Кетч будет здесь черт знает сколько времени, и Хезер знала — никуда она от него не сбежит. Нахождение в замкнутом пространстве со своей болезненной одержимостью — такое себе удовольствие. — Лучше иди, помоги с Габриэлем. Ты не подумай, я люблю Дина, но из вас двоих точно только тебе хватит такта, чтобы не запугать его еще больше.       Сэм уходить не хотел. Тогда Хезер повторила чуть настойчивее — голос не дрогнул лишь чудом:       — Я в порядке, Сэм.       Это был тот самый случай, когда она абсолютно не верила даже самой себе.

***

      Вечером Сэм звал на ужин. Надо сказать, почти семейный ужин был самой безумной идеей при условии того, что у них сейчас в бункере замученный архангел и долбанный психованный британец… Хезер, спрятавшаяся в своей комнате — как будто бы деревянная дверь могла спасти ее от собственных демонов, — предложение проигнорировала. Однако дурацкие человеческие потребности — банальный голод — все-таки взяли верх. Хезер дождалась ночи, тихо прошла по коридору, щелкнула выключателем на кухне… и громко выругалась, когда поняла, что не она одна ведет ночной образ жизни.       Виски. Кетч редко пил, кстати. В основном тогда, когда это нужно было для дела — например, как когда он пытался завербовать Дина.       — Жаль, что ты не умер, — почти что восхищенно протянула Хезер. Подстрелила его тогда Мэри. Хез, даже будучи только вышедшей из состояния жестокого киллера, не смогла. Столько всякого дерьма с ним связано, а она не смогла бы сделать ему по-настоящему больно. Да и у Кетча вообще… другое отношение к боли. Кетч — это когда радуешься сломанным конечностям, выстрелам, вывихам, ножевым ранениям, потому что… ты живой.       Кетч только за боль и цеплялся. И, наверное, немного за саму Хезер?       Она никогда не устанет повторять, что это стокгольмский синдром. Двусторонний, наверное — Кетч-то тоже привязался, что противоречило его принципам. Точно. Почти как по книжкам. Любой нормальный психолог самоубился бы, если бы хотя бы немного послушал их историю.       — Я всегда знал, что ты умница, Хезер, — слишком спокойно сказал Кетч в ответ.       Хезер замерла, чувствуя, как у нее от странного ужаса холодеют руки. Он назвал ее умницей только один раз — когда она вернулась на базу после того, как расправилась с первой целью. Рассудок Хезер тогда изменял, но это его «умница» она запомнила слишком хорошо. И ничего особенного, вроде бы, Кетч не сказал ни тогда, ни сейчас, но… это был не Кетч. Не тот Кетч, который пристрелил Мика, натворил кучу всякого дерьма и почти превратил Хезер в бездушную машину для убийств, не испытывающую ни мук совести, ни привязанности. Не тот Кетч.       И Хезер, еще секунду назад собиравшаяся сбежать, снова повторила свою же ошибку — она вновь пошла к нему навстречу.       — На кой черт тебе сдался Асмодей? — спросила Хезер, лишь после произнесения вопроса задумавшись, зачем ей эта информация. После того, как она узнала, что Кетч вернулся из мертвых — хорошо, что в тот момент она была очень далеко от бункера, — Хезер думала, что он… уйдет в свободное плавание. В итоге… не то чтобы Хез считала, что Артура можно судить с точки зрения морали, но, пожалуй, стать верным псом самого слабого из Рыцарей Ада, решившего стать почти Богом, было низко даже для Кетча.       Но в ответ она получила только усмешку. Что же, несмотря на то, что перед ней был совсем другой Кетч, кое-что в нем все-таки осталось от старого. Разговоры по душам — это не про него. Вместо ответа Кетч как будто бы пренебрежительно, заранее показывая, что его ничуть не заденет отказ, поинтересовался:       — Выпьешь?       Он ее, кажется, ждал, и эта мысль была для Хезер абсолютно… противоестественной.       — Выпью, — согласилась Хезер, немного замешкавшись, но все-таки садясь рядом. Кетч за время их разлуки даже почти научился естественно улыбаться, а не скалиться. Алкоголь жег горло. С трудом почти залпом выпив, Хезер вдруг хохотнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони, и бросила: — Чуть не умер, наверное, пока бороду-то отращивал?       — Ужасное чувство, — согласился с ней Артур, в душе немного Александр.       Хезер вполне справедливо считала его конченным ублюдком. Хезер так и не смогла восстановиться после того, как Кетч переломал ее всю. У Хезер руки по локоть в крови, а Кетчу было весело. Когда Хезер ползала перед ним на коленях, умоляя ее убить, Кетч отвернулся и ушел. В общем, да, Хезер не устанет повторять ни про стокгольмский синдром, ни про то, что она должна всем своим разбитым сердцем ненавидеть Артура Кетча.       А она его любила. Неправильно, омерзительно, по-своему грязно, бесконечно болезненно, но любила. Зависела от него, как бы здравый смысл не говорил о том, что надо от него избавляться. Даже когда он «умер», Хез ведь… ждала какого-то чуда. Ну, как раз внезапного воскрешения.       Но она никогда в жизни не признается в этом самому Кетчу.       — Я тебя ненавижу, — почти мурлыкнула Хезер. В этот раз не только она, но и Кетч не верили ни единому ее слову.