«В моих глазах по Кельвину абсолютный ноль, Ты хотел лестницу в небо, но это люк на дно. Скелеты в шкафу некуда прятать, На этом празднике жизни я не из тех, кому рады»
(St1m – Айсберг)
Чашка в руках Чжан Цилина (поспешно впихнутая ему одним из служащих Синьюэ) взорвалась мелкими осколками, осыпавшимися на пол, горячая жидкость потекла по пальцам, уродливыми каплями разбиваясь о ботинки, в помещении повисла звенящая тишина, от которой закладывало уши. Впервые в жизни он утратил контроль на глазах сотни человек, хотя даже не был ранен – просто стоял за спиной отчитывающегося нахально перебивающим его боссам У Се, как делал всегда в последние несколько лет. Звериная сущность завывала, требуя отдать ей на растерзание зарвавшихся людишек, тьма сгущалась, захватывая разум, проникая в легкие, скручиваясь тугим узлом где-то в районе желудка. Сяогэ не видел себя, но чувствовал, как проявляются линии татуировки, как глаза заволакивает непроницаемо-черная пелена, как искажается тень, представая перед испуганно шарахнувшимися в сторону собеседниками босса У божественным зверем, простирающимся за его спиной живым напоминанием всем собравшимся о том, с кем именно им приходится иметь дело, когда речь заходит о Железном Треугольнике. Страх в глазах людей казался слишком осязаемым, тягучим, словно патока, и горьковатым, точно полынь. У Се не сделал ничего дурного, но, как и предсказывал сам потомственный расхититель, стоило лидерам Цзюмэнь узнать о гибели а-Сина, как все покатилось по наклонной, а собрание до тошнотворного чопорных держателей эфемерной власти превратилось в жужжащий улей раззадоренных ос, норовящих впиться своим сочащимся ядом жалом в спокойно продолжавшего свою речь, обращенную к Чжан Жишаню, босса У. Уже на подъезде к Синьюэ им позвонил Сяо Хуа и предложил развернуться и укатить обратно в Ханчжоу, тем самым избежав гнева глав и служащих девяти семей. Но У Се не был бы собой, если последовал бы совету старого знакомого железного трио. На самом деле, им, как минимум, нужно было избавиться от тела а-Сина, прежде чем продолжить поездку. Этот прискорбный факт потомственный расхититель устало озвучил Цзэ Юйчэню, получая в ответ раздражительную тираду о собственных умственных способностях, выкрикнутую, судя по всему, с приличного расстояния У Эрбаем. После такого отпираться и пытаться скрыться не имело смысла. Да и в принципе, ехать куда-то – даже в направлении дома – когда У Се и Панцзы выглядели так, словно вот-вот были готовы упасть в обморок… Цилин не мог четко сформулировать свои мысли по этому поводу, однако точно знал, что не допустит, чтобы дорогие его сердцу люди бежали без оглядки только потому, что им так сказали, находясь на пределе своих сил. У Се докладывал коротко и по существу, обрисовав всю ситуацию в целом, не забыв при этом упомянуть о заключении Хо Даофу и множестве мелких деталей, из которых состояла известная часть представшей перед изрядно потрепанной командой тайны дома на холме, умолчав лишь о видениях, посетивших Железный Треугольник. Только голые факты, подкрепленные несколькими часами изысканий, проведенными в фургоне на пути в Пекин. Под конец своей речи, выслушанной от начала до конца только Чжан Жишанем, Цзэ Юйчэнем и Хо Сюсю, на что верный Панцзы сделал закономерный вывод о том, что никто в Цзюмэнь не был заинтересован в правде, У Се указал на ряд странных совпадений и обстоятельств, связанных не сколько с усадьбой семьи Ляо, сколько с восседавшим на одном из балконов господином Ху и самой сделкой купли-продажи проклятого особняка. И известие о смерти управляющего Фу и бесследном исчезновении помощника Ши стало последней каплей в море информации, прорвавшей плотину из тщетных попыток собравшихся в Синьюэ людей держать себя в руках. Обвинения и скабрезные замечания полились рекой, обрушиваясь на голову заметно покачивающемуся на ногах от усталости У Се. И именно в этот самый момент контроль над своей второй сущностью и тьмой ускользнул от Чжана, повергая резко смолкнувшую толпу в шок. Утробное рычание сорвалось с губ, заставив господина Ху опуститься на корточки и прикрыть голову руками. Он выглядел напуганным и жалким, тем самым провоцируя притаившегося внутри Цилина божественного зверя. Цилинь считался символом мира и спокойствия, но только Сяогэ знал, насколько могущественным, опасным и жаждущим крови чудовищем был дух, ставший его второй сущностью. Настоящим монстром: кровожадным, беспощадным и заматеревшим за проведенные в теле своего хозяина тяжелые, наполненные предательством и болью годы. Он не видел смысла в подчинении или жалости, только в ласке и тепле, исходивших от У Се. - Сяогэ? – потомственный расхититель обернулся, с немым изумлением разглядывая подрагивающего от едва сдерживаемой ярости Цилина. Обычно воин не позволял себе потерять контроль, только если не был ранен и не находился в боевом режиме. - Айя, Сяогэ! – вторя светлому уму Железного Треугольника, качнул головой господин Пан. Весь вид Чжана говорил о том, что сейчас перед ними не домашний ластящийся к любимому человеку кот, как любил называть друга Панцзы, а дикий и невероятно опасный хищник, уже наметивший себе жертву. - Босс У, думаю, будет лучше…, - начал Чжан Жишань, поднимаясь со своего места. Теперь председатель прекрасно видел то, о чем говорили многие: истинное величие и могущество патриарха, настроенного отнюдь недружелюбно к обсуждавшим и осуждавшим босса У людям. И уверенность в собственной победе стремительно истаяла на глазах, стоило непроницаемо-темному взгляду переместиться со скулящего господина Ху на него – с таким Чжан Цилином не сталкивался никто из ныне живущих Чжанов. - Сяогэ, ты не поранился? – напрочь проигнорировав бессменного председателя Цзюмэнь, потомственный расхититель обхватил воина за запястье, легкими прикосновениями прося разжать кулак и дать себя осмотреть. - Босс У, ты идиот! – не выдержал господин Ху, предусмотрительно отползая назад. - Сяо Се немедленно отойди от него! – справившись, наконец, со своим голосом, прикрикнул на племянника У Эрбай. Оба мужчины отчетливо вздрогнули от угрожающего рычания и значительно увеличившейся в размерах искаженной тени, пологом раскинувшейся на добрую половину Синьюэ. - Не думаю, что разумно продолжать злить и провоцировать Яба Чжана, - расслабленно откинувшись на стуле, попенял говорунам Ци Хэй. Пока рядом с Чжан Цилином находился босс У, оставался шанс на благополучный исход для всех собравшихся под одной крышей членов Цзюмэнь. Поэтому человек в черном был категорически не согласен с призывами У Эрбая и его подчиненных. - Эй, вы все, - вступился за друзей Панцзы, - совсем ополоумели?! Протрите глаза! Сяогэ даже шагу не сделал в вашу сторону, так чего вы взъелись, как бешеные шакалы? Если не хватает острых ощущений, нырните в колодец с трупами, устройте гонки на горной дороге, поиграйте в догонялки с кровавыми зомби или сходите на выходных в парк аттракционов на американские горки. Если проблема в разбитой кружке, то я последние семейники продам, чтобы возместить ущерб, раз вы такие скряги. - Господин Пан, ты что, слепой? – недовольно буркнул один из служащих Синьюэ. – Это…, - он судорожно втянул воздух, указывая на клубившуюся за спиной Чжана тьму, приобретшую очертания цилиня. - Ты что, тупой? – в тон огрызнулся Юэбань. – Первый раз увидел тень? Или ты вампир, который не отбрасывает тени? Книжек перечитал? Возомнил себя гребанным Эдвардом? Учти, Сяогэ не увлекается зарубежной дрянной литературой, поэтому чего он точно не поймет, так это сравнение с Беллой. Только Мэй сможет убедить нашего Сяогэ посмотреть Сумерки раз двадцать на бис, так что тебе ничего не светит. Ци Хэй, определенно, не стремился привлечь к себе внимание, но просто не смог удержаться от мастерски замаскированного под кашель хохота. Мэймэй, действительно, просвещала Ябу по мере своих скромных сил, уговаривая посмотреть тот или иной фильм, а после без умолку делясь впечатлениями от просмотра со стойко сносящим восторженные возгласы девочки дядей Чжаном. - Это не тень, - упрямо мотнул головой парень. - Я всегда считал, что Синьюэ может позволить себе нормальное освещение, - насмешливо фыркнул подрывник. – Но, похоже, бюджет уже не тот, и пара лишних ламп серьезно ударит по вашему карману. Зато обвинять приличных людей черт знает в чем… - Он рычал на нас! – взорвался глава Чэнь, позорно избегая смотреть в сторону застывшего на месте Чжан Цилина. - Серьезно?! – осклабился в ответ Панцзы. – Сяогэ не слишком разговорчив. И я понимаю его. Сам бы с удовольствием открутил пару дурных голов и вырвал несколько десятков грязных языков в придачу. Посмотрите на себя! Это не собрание девяти семей, а убожество! – ничуть не уступая другу, прорычал он. – С вашим отношением не то, что рычать, кусать и рвать на части начнешь, - напоследок припечатал Юэбань, складывая руки на груди. - Председатель Чжан! – взвизгнула одна из вычурно разодетых женщин. - Господин Пан прав, - с тончайшей ухмылкой пожал плечами Чжан Жишань, наблюдая за метаморфозами, происходящими в облике патриарха: Панцзы прекрасно справился с отвлечением внимания на себя, давая возможность боссу У помочь воину вернуть контроль над божественной сущностью. – Предвзятость в отношении него и его друзей недопустима. - Чжан Цилин – зверь! - Спешу разочаровать и уверить всех собравшихся, что Чжан Цилин человек, - отчетливо поморщившись от режущих слух ноток в голосе собеседницы, возразил председатель Чжан, всерьез раздумывая над тем, чтобы ткнуть носом всех собравшихся в то, кем на самом деле является объект их пренебрежения и извечных споров. Уловив мимолетное движение, Жишань устремил свой взгляд на холодно смотрящего в ответ патриарха, осознавая, что для того он сам – открытая книга, которую весьма недвусмысленно предупреждают о последствиях необдуманных слов. – Давайте, вернемся к прерванному разговору. Босс У, мы можем продолжить у меня в кабинете? - Разумеется, - отстраненно бросил У Се, по-прежнему не отпуская запястье полностью вернувшего контроль над силой и яростью цилиня Сяогэ. Тот никогда не выходил из себя просто так, отличался уравновешенным характером и, в целом, весьма равнодушно относился к окружающим. Бывали случаи, когда божественная звериная сущность брала вверх: серьезное ранение или наркотики могли привести к самым разнообразным ее проявлениям. Во время дебатов с лидерами Цзюмэнь воин обычно ограничивался одной короткой фразой, от которой бросало в дрожь всех, кто не знал, насколько ласков и нежен Цилин со своим любимым человеком, насколько добр и терпелив к членам обретенной семьи, насколько любим сам, что все обвинения в его адрес могли спровоцировать лишь ответную агрессию, как правило, перерастающую в настоящий конфликт сторон. Произошедшее лишь усиливало неясное, несформировавшееся в четко зафиксированное понятие чувство, и без того нервирующее своей навязчивостью наравне с сохранявшимся во рту сладковато-горьковатым привкусом, отдающим тошнотворными металлическими нотками. - Прошу прощения, - натянуто улыбнулся босс У, с сожалением отстраняясь от Чжана и выуживая из кармана надрывающийся телефон. – Не ждите меня, - короткий кивок, адресованный мужчинам, дал понять, что разговор со звонившим может несколько затянуться. У Се свернул за угол, на ходу принимая входящий вызов. Ноги казались ватными, по телу пробегали волны дрожи, голова норовила расколоться на части – твердая рука Цилина помогала сохранять равновесие и трезвость мысли, но стоило ее отпустить, как мир начал расплываться перед глазами, покачиваясь и все сильнее кренясь вбок. – Хо Даофу, - голос прозвучал сипло, в горле першило, глаза начинало щипать, - в чем дело? - Где ты? – вместо ответа резко поинтересовался доктор. - В Синьюэ. - Ван Панцзы и Чжан Цилин с тобой? – продолжал допытываться до стремительно плавящегося мозга потомственного расхитителя Хо Даофу. - С Лаобусы. Да, - неловко покачнувшись, У Се поспешил прислониться спиной к стене для сохранения равновесия. - Что ты сейчас чувствуешь? - М? О чем ты? – он решительно не понимал, о чем говорил старый знакомый из семьи Хо. - О твоем самочувствии! – раздраженно гаркнул в телефонную трубку собеседник, тем самым оглушив старательно удерживающего фокус на расплывающемся перед глазами светильнике У Се. - Ах, это… Кажется, я простыл… - Подробнее! - Не уверен, что… - У Се, послушай меня, - голос Хо Даофу изменился, став вкрадчивым. – Думаю, что вся команда отравлена. И вы трое не исключение. - Сяогэ невозможно… - Не перебивай, - требовательно прикрикнул доктор, спустя секунду вновь сменив гнев на милость. – Я отдал кровь а-Сина на токсикологическую экспертизу. Яд неизвестен, но доктору Чжао удалось распознать несколько ключевых токсинов, входящих в его состав. Кайин, полистин, пептидон, CVF, α-латроксин, сфингомиелинидаза-D, производные индола и эстеразы*(1). - Ммм…, - с трудом концентрируясь на наслаивающихся друг на друга словах, промычал босс У. - Из-за низкой концентрации яда в клетках крови, период распада и продолжительность его действия увеличивается в несколько десятков раз, а его структура не позволяет организму вывести токсины естественным путем. - Что… В чем заключается его действие? - Как я и говорил, яд постепенно разрушает тканевые и кровяные клетки, вызывая внутреннее кровотечение, некроз тканей и отказ жизненно важных органов. В какой-то момент происходит повторный выброс токсинов… Голос Хо Даофу потонул в ревущему шуме, нарастающем в распухшей от давления черепной коробке. Опустив слезящиеся глаза на внезапно ставшую липкой ладонь, У Се моргнул, старательно всматриваясь в алые разводы, перемежающиеся с крупными тяжелыми каплями. К горлу подкатила тошнота, скручивающий внутренности кашель заставил пошатнуться и упасть на колени. Теперь кровь была повсюду, стекала по подбородку вниз, капая на пол. Перед глазами помутнело, дыхание стало прерывистым. За каждый вдох приходилось бороться, глотая воздух небольшими порциями. Сердце отчаянно стучало в груди, стремясь проломить ребра. По телу пробежала волна судорог. Последнее, что запомнил босс У, бессильно заваливаясь на бок: дробящий череп и взрывающий перегруженный мозг женский визг и звон бьющегося стекла.***
Панцзы понуро сидел на краю кровати, сжимая в руках телефон У Се и наблюдая за суетящимся вокруг потомственного расхитителя Хо Даофу. Сложные медицинские термины казались белым шумом, едва-едва достигающим пульсирующее в приступе паники сознание подрывника. Выводы старого знакомого оказались неутешительными для всех, кто посетил усадьбу на холме. Сложный, неизвестный науке яд действовал незаметно, пока не становилось слишком поздно, и человек не начинал истекать кровью, спустя пару минут падая замертво. У Се спасло чудо. И связь. Если бы они с Сяогэ последовали просьбе потомственного расхитителя и поднялись в кабинет к председателю, то… Об этом «то» Панцзы запрещал думать себе с тех пор, как одна из служащих Синьюэ позвала на помощь, с белым от испуга лицом пытаясь привести в чувства лежащего в луже собственной крови босса У. Рядом валялся телефон, из динамиков которого доносился голос Хо Даофу, зовущий У Се по имени. Вероятно, никто из зевак, столпившихся вокруг распростертого на полу тела, никогда не видел Чжан Цилина настолько подавленным и смятенным. Именно поэтому подрывник не позволил им глазеть на оторопевшего от увиденного друга, прикрывая своей широкой спиной, пока тот безуспешно пытался вникнуть в путанные объяснения Хо Даофу, звучащие подобно приговору. Только после того, как воин осознал сказанное, холодно потребовав выражаться яснее, стало понятно, что босс У снова заглянул в глаза смерти. Из всех возможных вариантов спасения (которых, со слов Хо Даофу, попросту не существовало) здесь и сейчас оставался только один. Кровь Сяогэ, свободной струйкой стекающая с испещренной белесыми шрамами ладони, смешивалась с кровью потомственного расхитителя, заляпывая и без того залитый рубиновой жидкостью пол. - Чжан Цилин, что ты творишь? – выскочивший из-за поворота У Эрбай гневно сверкал глазами, бесцеремонно расталкивая локтями собравшихся. Панцзы слышал, как воин умоляет У Се сделать глоток, чувствовал вибрацию их особой связи на троих, а потому без лишних церемоний преградил путь назойливому родственнику светлого ума Железного Треугольника. - Я звоню в скорую! – бушевал глава У, тщетно стремясь пробиться к племяннику, чье мертвенно-бледное лицо, покрытое кровью, внушало ужас. - Бесполезно, - глухо откликнулся несокрушимая сила Железного Треугольника. И Панцзы готов был поклясться, что слышит слезы в голосе друга. – Хо Даофу… - Мне плевать на мнение Хо Даофу! Речь о моем племяннике, - окончательно взбеленился У Эрбай, с позорным воплем отскакивая в сторону от нависающего над ним, занесшего руку для удара господина Пана, смотря шокировано распахнутыми глазами на подбоченившегося подрывника. – Я его дядя, глава семьи! Я имею право… - Нет, - безжалостно отрезал Цилин, поднимаясь на ноги с надсадно хрипящим У Се на руках. Голова потомственного расхитителя безвольно откинулась назад от быстрого танцующего движения: Сяогэ сделал шаг назад, стоило главе пятой семьи потянуться к своему племяннику. – Ты не имеешь никаких прав. - Да как ты смеешь, мальчишка?! - Тяньчжэнь лишил семью У всех прав распоряжаться собственной жизнью и благополучием, - скрестив руки на груди, жестко припечатал Панцзы. – Когда он ходил к юристу, то сказал ему, что лучше сдохнет в подворотне, чем снова допустит вмешательство семьи У. - Занимательный выбор, - усмехнулся Ци Хэй, помогая Чжану удобнее устроить на руках содрогающегося от мышечных спазмов мужчину. - И кто же в его списке экстренных контактов? – чуть поумерив пыл, нахмурился глава У, явно не видя причинно-следственной связи между решением свободолюбивого племянника и действиями семьи У в прошлом. - Я и Сяогэ, - пожал плечами Юэбань. – Кстати, Хо Даофу просил поздравить команду Цзюмэнь: все, кто находился в усадьбе семьи Ляо, вероятно, подверглись воздействию неизвестного яда. К чести Хо Даофу, тот прибыл так быстро, как только смог, с порога предложив главе Цзэ и доктору Лян заняться другими членами команды, пока он сам взялся за осмотр босса У. Начавшаяся лихорадка сжигала последние силы потомственного расхитителя, о чем Хо Даофу не преминул сообщить, как только закончил возиться с капельницей. Кровь Сяогэ действовала, сохраняя ему жизнь и отсрочивая неизбежный финал, но не могла исцелить, как уже было когда-то. - Зрачки сужены, - в который раз посветив фонариком в глаза У Се, оповестил подрывника Хо Даофу. – Артериальное давление снижено, тоны сердца приглушены, пульс нитевидный, дыхание поверхностное. Кровотечение временно остановлено, протромбиновая комплексная сыворотка*(2) работает, но если не найти противоядие, то через сорок восемь, максимум через шестьдесят часов он умрет. Теперь ты. - Я? – Панцзы отвел взгляд от призрачно-бледного лица лучшего друга, сосредотачиваясь на человеке перед собой. - Я должен осмотреть тебя. Экспресс-анализ твоей крови подтвердил отравление тем же ядом, которым были отравлены а-Син и У Се. - Я в порядке. - Пока. Удивлен, как легко Чжан Цилин смог убедить тебя выпить его кровь. Вряд ли он расщедрится для остальных. - Сяогэ уже сделал это, - слабо возразил Юэбань. – Я бы не стал пить его кровь, но Сяогэ научился хитрости у Тяньчжэня и просто не оставил мне выбора. Кроме того, если мы умрем, то Сяогэ останется один. Намного раньше, чем это должно случиться. - Вот как, - хмыкнул Хо Даофу, убирая фонендоскоп и фонарик обратно в чемодан. – Скажу сразу, у тебя больше шансов выжить. Вероятно, У Се отравили намного раньше. Поэтому подумай над тем, чтобы отправиться в больницу, как это сделали другие. - Я останусь с Тяньчжэнем. - Как знаешь. У него будут три персональных врача, и мы сделаем все от нас зависящее, но… - Я понял. - Где Чжан Цилин? - С Лаобусы. Похоже, Тяньчжэнь приблизился к разгадке тайны. - Чжан Цилин роется в личном дневнике У Се? – насмешливо приподнял бровь Хо Даофу. - Первое, что сделал Тяньчжэнь после возращения Сяогэ из-за Врат – отдал ему все свои дневники. Даже те, что были написаны до их первой встречи. - Не хочешь присоединиться к Чжанам? – неожиданно даже для самого себя поинтересовался доктор, выжидательно устремив взгляд на скорбно гипнотизирующего свои ботинки Ван Юэбаня. – Я присмотрю за У Се, - заверил он, когда подрывник так и не сдвинулся с места. – Не доверяешь? - От меня все равно никакой пользы, - отмахнулся Панцзы. - Кому ты не в силах помочь, так это У Се. Зато можешь поддержать Чжан Цилина. - Сяогэ… - Нуждается в поддержке, - не терпящим возражений тоном заявил Хо Даофу. – Он человек, не так ли? Здесь и сейчас кроме тебя у него никого нет. - Решил переплюнуть меня в мудрости, а, Мяньбаоши? – невесело хохотнул душа и пузо Железного Треугольника. - Если эта мысль заставит тебя оторвать свою скорбящую задницу от кровати и прийти на помощь другу, которого ты называешь своей семьей, братом, то пусть будет так. Комната погрузилась в звенящую тишину, от которой закладывало уши. В этой тишине Панцзы чувствовал себя слабым, уязвимым, нерешительным. По его мнению, оба друга нуждались в нем. И, пожалуй, Хо Даофу был прав, когда говорил, что Цилин нуждался в поддержке немного больше, поскольку он не мог умереть от яда, он был жив и в сознании, сбитый с толку, расстроенный и напуганный отнюдь не радужной перспективой ничуть не меньше самого подрывника. Разумеется, У Се бы обязательно отправил его на помощь Сяогэ, даже если бы эта самая помощь заключалась в ворчании, заваривании лапши или просто в надежном присутствии. То, что он не ошибся с выбором, Юэбань понял, как только переступил порог кабинета председателя Чжана. Их бесстрашный воин, несокрушимая сила Железного Треугольника, их семья выглядел даже хуже, чем сам подрывник. Сяогэ не предпринял не малейшей попытки переодеться или смыть с рук кровь: свою и У Се. Он сидел с бесстрастным выражением лица, смотря в раскрытый дневник потомственного расхитителя пустыми глазами, будто находился за пределами пропахшего благовониями кабинета. - Сяогэ? Цилин вздрогнул, оборачиваясь на голос. Последний, кого он ожидал увидеть в дверном проеме – Панцзы. Бледного, взлохмаченного, утратившего привычную ауру весельчака и балагура. - Тяньчжэнь спит. Два слова, от которых Чжана бросило в дрожь. То, что добросердечный Юэбань назвал сном, таковым не являлось. Тяжелое, удушливое забытье. У Се умирал так же, как и Панцзы. - Сяогэ, - чуть с большей уверенностью повторил господин Пан, решительно заходя в кабинет под пристальным взглядом Чжан Жишаня, - могу я что-нибудь сделать? Для тебя. - Дневник, - немного поразмыслив над вопросом друга, Цилин указал на заляпанный кровью блокнот. Обычно У Се отличался последовательностью в своих записях, но в этот раз по неизвестной причине отказался от привычного порядка изложения фактов и умозаключений, исписав несколько страниц неровными строчками иероглифов, словно спешил куда-то, словно знал, что должен успеть записать все свои мысли до того, как станет слишком поздно. - О, кажется, Тяньчжэнь решил изменить своим привычкам, - скосив глаза на мелкий, немного кривоватый шрифт, пробормотал Панцзы. - Что думает господин Пан? – голос Чжан Жишаня звучал напряженно, без привычного сарказма. - Тяньчжэнь и раньше писал неразборчиво, - пожал плечами подрывник, со скрежетом подтаскивая к себе кресло. – Должно быть, в этот момент он говорил с кем-то по телефону. - Цифры, - длинный палец Сяогэ прошелся по поспешно стертой строчке, чувствуя вдавленные карандашом в бумагу неровности. - Какой-то номер? Телефона или ячейки в камере хранения? - Одиннадцать цифр. Начинается с восемь, девять, четыре. - Код Ньингчи, - внезапно севшим голосом пробормотал Панцзы. – Тяньчжэнь звонил кому-то в Ньингчи. - Медог? – вздернул бровь Чжан Жишань. - Воображаемый Ляо Храм Нечестивых Духов? – фыркнул подрывник. – Эй, разве фальшивые Врата под Сюэшань не были уничтожены? Или Тяньчжэнь собирался отправиться к Чанбайшань, чтобы… Чтобы, что, Сяогэ? - Прочти. В руках пуза и души Железного Треугольника оказался дневник, похожий как две капли воды на десятки других, исписанных каллиграфическим подчерком, повествующих о приключениях нерушимого трио, о жизнях босса У и Чжан Цилина, служивших записными книжками для построения сложных логических цепочек, благодаря которым У Се всегда находил ответы на самые невообразимые загадки и тайны. - Айя, Сяогэ, если даже ты не в силах разобрать каракули Тяньчжэня, перечитав все, что он написал за свою жизнь, то нам стоит поискать кого-то, кто сможет. И это не я. - Ты лучше знаешь У Се, - с непрошибаемой уверенностью в своих словах возразил Чжан. – Панцзы, ты даже понимаешь, о чем он говорит, когда пьян. - А? О! – озадаченно протянул Панцзы. – Это имеет смысл. Сяогэ, если ты хотел меня подбодрить, то официально заявляю, что у тебя получилось. - М? - Хорошо, - решительно тряхнул головой он. – Хорошо, я прочитаю этот набор иероглифов, как ты и сказал. - Ладно. Чжан Жишань молча наблюдал за разговором, не вмешиваясь, не пытаясь вникнуть в его суть, просто наблюдал за двумя совершенно непохожими друг на друга мужчинами, за их взаимодействием, за тем, как равнодушный к миру патриарх, потрясенный случившимся, оживает, неосознанно тянется к другу и даже пытается подбодрить удрученного ситуацией господина Пана. Чжан Цилин, действительно, выглядел устрашающе: весь вымазанный в засохшей крови босса У, с бесстрастным лицом и пустыми глазами, на дне которых клубилась первородная, жаждущая еще большей крови тьма, усмиренная потомственным расхитителем и поднявшая голову вновь, стоило тому заглянуть в глаза смерти. И председатель соврал бы, сказав, что ему не страшно находиться рядом с таким Чжан Цилином, но за остальных было еще страшнее: любое случайно брошенное кем-то из служащих Синьюэ или членов Цзюмэнь слово могло спровоцировать балансирующего на грани воина, находящегося во власти неизвестного яда, в одночасье уничтожившего тщательно возведенный больше века назад барьер, сдерживающий его эмоции. Поэтому появление Ван Панцзы было сродни благословению. Рядом с ним патриарх продолжал стойко удерживать контроль над своей божественной сущностью, не позволяя ей взять вверх над разумом. - Сяогэ. Чжан Жишань моргнул, концентрируясь на разговоре. - Может, пока умоешься? – миролюбиво предложил Панцзы, отрываясь от чтения. – На тебе кровь, и это пугает. Не меня, - спустя секунду добавил он, старательно подражая интонациям У Се, когда тот просил о чем-то, что Сяогэ в априори не собирался делать, а после все равно выполнял любую просьбу своего сокровища, - но остальных, наверняка, ведь они не видят дальше собственного носа. Уголок губ Цилина дернулся, взгляд упал на руки. Отчего-то смывать с них кровь У Се казалось неправильным, словно в этом было нечто скверное, отдающее предательством. Но Панцзы, вероятно, был прав, говоря о неопрятном виде воина. И вряд ли врал в том, что ему комфортно рядом даже с таким чумазым другом,… - Если ты не хочешь, я не настаиваю, - поспешно объявил Панцзы, растягивая губы в слабой улыбке. – Меня все устраивает, а те, кому не нравится, могут проваливать к черту. …поэтому определенно заслуживал положительной реакции на свои искренние слова. - Ты прав. - Действительно? - Ты копируешь У Се? – с легкой усмешкой, в лоб поинтересовался Чжан. Речь Юэбаня звучала прямодушно, но в ней отчетливо слышались знакомые нотки, принадлежавшие потомственному расхитителю. - Немного, - не стал отпираться душа и пузо Железного Треугольника. – Сработало? - Немного, - Цилин поднялся с насиженного места, адресуя выразительный взгляд замершему крольчонком дальнему родственнику. - Я что-то пропустил? – насмешливый голос Ци Хэя разнесся по кабинету. Наемник сверкал ехидной ухмылкой, с видимым интересом рассматривая воина. – Готовишься к Хэллоуину, Яба Чжан? Должен сказать, мне нравится. Очень… эпично. - Заткнись. - О, Яба Чжан не в духе. Понимаю. - Хэй Сяцзы, - приветственно кивнул визитеру Чжан Жишань. – Есть новости? - Сяо Хуа и доктор Лян позаботились о госпитализации членов команды, - став серьезным, отрапортовал Яньцзин. – В Синьюэ из отравленных остались только мы четверо. - Сяцзы, отправляйся в больницу с остальными. - Сяо Хуа уже пробовал уговорить меня. В этом нет необходимости. Я согласен с У Се в том, что больницы – отстой. Лучше сдохнуть в подворотне, чем отстегивать денежки за отвратительное желе и навязанный образ жизни. Есть подвижки? – человек в черном недвусмысленно уставился на дневник в руках Ван Юэбаня. – Хо Даофу говорил о сорока восьми часах. - Ты был с У Се в Медоге, - уже дойдя до дверей, Чжан остановился в шаге от наемника, сканируя его немигающим взглядом. – Кому он мог звонить в Ньингчи? - Ты про храм в пятидесяти шести ли к югу от Баи? - Храм в Баи? – поднял глаза от текста Панцзы. – Тяньчжэнь ничего не говорил о храме в Баи. - Древняя деревня. Дракчи, если я не ошибаюсь, - кивнул Чжан Жишань. – Что там? - Ничего. Храм. Семь или восемь монахов. Один из них был весьма любезен с боссом У, даже обучал его. И нет, я не был в то время с ним, Яба Чжан. У нас возникли некоторые разногласия, поэтому я просто знал, где У Се, пока он не исчез с моего радара на несколько месяцев, а после заявился ко мне в весьма плачевном состоянии. - Чему тот монах обучал Тяньчжэня? - Не знаю. У Се не вдавался в подробности. - Зачем Тяньчжэню звонить какому-то монаху? В чем смысл? Он мог поделиться с нами, но предпочел скрыть. Почему? - Панцзы. - Нет, Сяогэ, я действительно не понимаю, - удрученно качнул головой пузо и душа Железного Треугольника. – Мы можем сами позвонить и все выяснить. Эти записи похожи на шифр. Вряд ли нам удастся найти ответы, пока не разгадаем его. У нас нет на это времени. - Ммм… - Сяогэ, кажется, ты шел привести себя в порядок, - намного жестче напомнил другу Панцзы, широким шагом пересекая кабинет. – Я принесу телефон Тяньчжэня, ты вернешься сюда, и мы позвоним тому, с кем у него состоялся тайный разговор.***
Цилин смотрел на свое отражение в винтажном зеркале над вычурной раковиной. За последнюю пару часов он трижды заходил сюда, но не решался заглянуть в зазеркалье. Сейчас, когда все встало на свои места, и было принято решение о поездке в Баи, воин, наконец, смог убедить себя встретиться глазами с самим собой. Чего Сяогэ так и не смог понять даже спустя два десятилетия знакомства с наследником семьи У, так это его слепую веру в полукровку. У Се так часто называл его красивым, добрым, едва ли не самым прекрасным созданием на земле, отказываясь смотреть правде в лицо: в нем не было ничего замечательного или идеального, он даже не был человеком в прямом смысле этого слова, но даже так Цилин с благодарностью принимал все, что с готовностью даровал ему потомственный расхититель. И сейчас эта вера, это восхищение в карие глазах, этот чуть хрипловатый голос, беспрестанно звучащий где-то в подсознании, оставались единственными мотиваторами для достижения новой (совершенно недостижимой) цели. Чжан дал себе слово сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти свое самое бесценное сокровище, своего балансирующего на грани жизни и смерти любимого человека и их общего друга. В глазах напротив, непроницаемо темных и равнодушных, отчетливо читались холодная ярость и решимость. Бледное лицо заострилось, приобретая хищные черты. В груди клокотала тьма. В клетке собственного разума бесновалась божественная звериная сущность. На самом деле, то, что изначально им всем показалось шифром, оказалось набором логически связанных в единую последовательную цепочку фраз и наблюдений. Эта цепочка закручивалась от периферии к центру так же, как коридоры сгоревшей усадьбы. Не доставало лишь нескольких деталей для завершения картины. У Се составил подробное описание событий прошлого и связал их с настоящим, словно прожил в доме на холме с самого момента его основания. Поднимать архивные записи о бежавшем после кровавого преступления Ляо Эцзы и его новой личности поручили главе Хо. Светлый ум Железного Треугольника сделал смелое предположение о причастности бесследно исчезнувшего в неизвестном направлении господина Ху ко всему произошедшему с командой Цзюмэнь, проверка которого легла на плечи председателя Чжана, как и разговор с захваченными и доставленными из Ханчжоу людьми Ши Дуна, которые сдали своего босса с потрохами за обещание сохранить им жизнь. Старый знакомый босса У из монастыря Бучу так же раскрыл тайну переговоров со своим учеником, подробно разъяснив особенности мавандуйской системы гексаграмм*(3), легшей в основу при создании лабиринта внутри скалы и задействованной в идеограммах, о которых столько говорил потомственный расхититель, называя их закольцованным циклом событий, скрытым в пометках на некоторых из старинных потретов в разрушенном особняке семьи Ляо. По мнению У Се, в странных комбинациях крылось нечто большее, чем даже в символе, обнаруженном на старинном жемчужном ожерелье, продемонстрированном Ци Хэем. Уже одно то, что среди бесчисленного множества портретов оказался снимок последних из рода Ляо, не считая беглого убийцы Ляо Эцзы, говорило о многом. Запечатанный Ляо Цаньэ рухнувший в бездну особняк неоднократно вскрывали – так считал У Се – а после, испугавшись возмездия мстительного духа, перестраивали усадьбу, планомерно, поколение за поколением, год за годом превращая здание в лабиринт. И смерть годовалого, ни в чем не повинного ребенка закольцевала цикл, создав новую точку отсчета в истории рода Ляо, как и десятки смертей членов семьи чернокнижников из Мэйлин до этого. Совершенно неожиданным стало сухо пересказанное предание о монахе, изгнанном из храма за пособничество приверженцам гу-магии и отправившемся в далекое путешествие к Чанбайшань в поисках мифического Храма Совершенных духов Неба и Земли. И теперь уже Сяогэ был вынужден отправиться в Баи, чтобы встретиться со знакомым У Се и старым шаманом народа мяо из Чэнгуань лично. Всего пятнадцать минут назад они обговаривали с Панцзы детали, нервируя одним своим видом госпожу Инь, а сейчас тот ждал за дверью, чтобы попрощаться. Возможно, в последний раз. Одна только мысль об этом вселяла в бесстрашного воина страх. - Они не умрут, пока ты жив, - стоило Панцзы покинуть кабинет, как на плечо опустилась чья-то рука. Чжан Жишань не ухмылялся, смотрел в ответ серьезно и немного виновато, предусмотрительно разжав пальцы под тяжелым взглядом и отступив на три шага назад. – Вашими общими стараниями, я полагаю. И я знаю, о чем говорю. Клан Чжан ждет возвращения своего патриарха, но не такой ценой. - Зачем? – не то, чтобы Цилин ждал прямого, правдивого ответа, или проявлял хотя бы малейший интерес к судьбе собственного клана, но не спросить не мог. - Клан Чжан нуждается в своем патриархе, потому что уважает и ценит все, что патриарх сделал для нас. Клан хочет отплатить патриарху за свободу. - Не лги мне, - воин подался вперед, одним слитным движением преодолевая разделяющее их расстояние. Чжан Жишань вздрогнул, понимая, что путь к отступлению прегражден массивным столом, и опустил глаза. Сяогэ чувствовал смятение, исходившее от бессменного председателя Цзюмэнь, ощущал учащенное дыхание, видел закушенную губу и трепетание ресниц. – Не лги мне, - слова слились в утробное рычание. – У Се помог клану Чжан обрести свободу, но если хотя бы один из вас посмеет навредить ему или кому-то из тех, кем он дорожит, свобода и возвращение патриарха станет вашим проклятьем. - Я не позволю клану Чжан навредить никому из них, - сдержанно выдохнул Чжан Жишань, покорно замирая на месте. Спорить с таким патриархом не стоило, хотя бы потому, что жизни двух десятков человек зависели от их общих слаженных действий. - Это только слова, - качнул головой Цилин, отстраняясь. – Ложь и лицемерие. Все, что от тебя требуется, выполнить свою часть работы. И передать клану Чжан мои слова. - Да, - пожалуй, председатель Чжан впервые в своей жизни участвовал в полноценном (пускай и не самом дружеском) разговоре с Чжан Цилином. Обычно тот обходился короткими рублеными фразами, односложными ответами или игнорирующим, равнодушным молчанием. Но общение с боссом У и господином Паном повлияло на воина гораздо сильнее, чем предполагали члены пресловутого клана Чжан. Патриарх прекрасно умел выражать свои мысли целыми предложениями, на удивление складными и длинными, словно специально учился искусству красноречия, запугивания и манипулирования у мастеров своего дела. А еще Чжан Жишань признавал, что у патриарха красивый глубокий голос, вызывающий сонмы мурашек по всему телу. Чжан Цилин хмыкнул: известный своей полемикой и сарказмом председатель Цзюмэнь выглядел в тот момент забавно, как никогда походя на нашкодившего щенка, виляющего хвостом в знак признания своей вины, чтобы смягчить гнев хозяина. Он признавал, что, возможно, повел себя чересчур агрессивно, но раздражение и крайняя озабоченность состоянием здоровья У Се и Панцзы требовали выхода, а не нотаций со стороны. Совсем иного характера состоялся их разговор с подрывником. Уже на лестнице Сяогэ перехватил друга, бессовестно воспользовавшись его растерянностью, чтобы забраться пальцами во внутренний карман кожаной куртки, нащупывая плотный картон, обернутый в надорванную шуршащую оболочку. Вытащив под смущенный вздох пуза и души Железного Треугольника початую пачку сигарет, Цилин усмехнулся краешком губ: иногда требовалась хорошая встряска им обоим, чтобы начать думать головой, а не переполняющими душу эмоциями. Последний раз Чжан курил за день до того, как Бронзовые Врата захлопнулись за его спиной на долгие десять лет. И тогда, сидя у костра напротив У Се, он размышлял о будущем, думал, что поступает правильно, обменяв свою свободу на чью-то невинность, надеялся вновь увидеть этого забавного, доброго, немного настырного и внезапно ставшего дорогим паренька. В глазах потомственного расхитителя отражались всполохи пламени, а еще в них читалось изумление. Похоже, У Се действительно верил в его святость, в его идеальность. Лишь намного позже пришло понимание, что наследник семьи У видел в нем человека, со своей болью, со своими чувствами и эмоциями, со своими сильными сторонами, достоинствами и недостатками – просто обычного человека, близкого и невероятно безрассудного друга. Взгляд Панцзы немногим отличался от того, которым его наградил У Се, только вместо изумления в нем плескалось любопытство, а всполохи огня заменил яркий солнечный свет. - Я думал, что Тяньчжэнь преувеличивал, говоря, что видел, как ты куришь, - выпуская изо рта облачко дыма, поделился подрывник, лукаво прищуриваясь и прикрываясь рукой от солнца на манер козырька. – Сяогэ, ты всегда с неодобрением относился к пристрастию Тяньчжэня. Мне казалось, что ты презираешь курильщиков, и тебя тянет блевать от одного их вида и запаха. Тяньчжэнь придерживался того же мнения, поэтому старался избегать тебя, пока не проветрится. - Это не так, - пожал плечами Цилин, делая глубокую затяжку. Сигареты Панцзы явно раньше принадлежали потомственному расхитителю. Терпкий дым с примесью ментола обволакивал слизистую, вызывая легкое першение. Все-таки он и, правда, относился к употреблению табака с осторожностью, хотя и признавал его успокаивающее воздействие. Раньше, намного раньше, на самом деле, Сяогэ курил, чтобы помочь своему мозгу на время отключиться, выйти из боевого режима, перезагрузиться, в конце концов. Чуть позже оставил это, припрятав специальный табак тибетских шаманов, предназначавшийся для медитативных практик и разговоров с духами, на особый случай, который, к счастью, так и не представился. - Уверен, что хочешь отправиться на встречу с тем монахом? - Ммм… - Думаешь, он знает о чудодейственном средстве, способном вытаскивать людей, отравленных ядом гу, с того света? - Я не знаю, - щелчком отправив истлевшую до фильтра и потушенную пальцами сигарету в мусор, прислонился бедром к резной балюстраде Цилин. – Я не могу позволить тебе и У Се умереть. - Тяньчжэнь будет очень расстроен и, возможно, зол, когда узнает о твоих похождениях. - Ммм… - Сяогэ, мы найдем виновного, обещаю. И когда я говорю мы, то имею в виду всех нас: себя, Яньцзина, Сяо Хуа, Хо Сюсю, Лаобусы и Мяньбаоши. И мы приглядим за Тяньчжэнем. Просто, если монах и тот шаман окажутся пустышкой, возвращайся. Или уезжай так далеко, как пожелаешь. Не важно. Тяньчжэнь и я примем и поддержим любое твое решение. Ты не должен мучить себя, изводить или упрекать. Достаточно одного Тяньчжэня, верно? - Я вернусь, - прозвучало тихо, но в голосе звучала непоколебимая уверенность в собственных словах, в собственном выборе. Расставаться с У Се, таким беззащитным и хрупким в окружении пищащих портативных медицинских аппаратов и множества проводов, оказалось еще сложнее, чем говорить с Панцзы о будущем. Цилин малодушно считал, что тоже справился бы тогда, когда У Се под опекой подрывника, лишенный крыши над головой и средств к существованию, боролся за свою жизнь со смертельной болезнью, а он сам разгуливал в компании Эрбая по берегам подземной реки и сидел в затопленном тоннеле с Яньцзином. Но, видя любимого человека в такой обстановке, понимал, что верный, надежный Панцзы справился намного лучше, поддерживая У Се так, как никто бы не смог. И этот факт позволял проникнуться к пузу и душе Железного Треугольника еще большим уважением. Губы опалило жаром, стоило прикоснуться ими к пылающему влажному лбу У Се. Воину было откровенно плевать, что в комнате они находятся не одни, главное – почувствовать, убедиться, что любимый расхититель жив. Хотя в глубине души он с благодарностью принимал заботу о своем сокровище со стороны Хо Даофу, Лян Вань и Цзэ Юйчэня, старательно делающих заинтересованный одной бумажкой на троих вид. «Я вернусь», - смысла проговаривать слова вслух Цилин не видел, предпочитая продлить контакт через невесомое прикосновение к дрогнувшей в рефлекторном порыве вялой руке, отбив на тыльной стороне кисти короткое сообщение. Прощание с подрывником прошло чуть легче. Тот вызвался сопроводить его до машины Чжан Жишаня, уже ожидавшей воина на гравийной дорожке, без умолку болтая обо всем и вместе с тем ни о чем конкретном. - Сяогэ? Цилин обернулся, вопросительно изгибая бровь и напрочь игнорируя написанное на лице водителя недовольство. - А, к черту! Это последнее, что он уловил из бесконечного потока слов, прежде чем оказался притиснут к груди Панцзы и с силой сжат в медвежьих объятиях. - Я и Тяньчжэнь чертовы эгоисты, Сяогэ. Поэтому возвращайся, а мы обязательно тебя дождемся, хорошо? Что ж теперь у Чжана появилось еще больше причин во что бы то ни стало заполучить противоядие (даже если придется разобрать храм по кирпичикам) и вернуться домой. _____________________________________________________________ Комментарий к 74 главе: Следующая глава станет последней. Ну, а эту авторы выносят на суд читателей. Каждый из нас вложил частичку души в написанное, поэтому надеемся, что уважаемым читателям новая глава понравится. P.S.: наш авторский коллектив относится к курению достаточно негативно. На семь человек у нас нет ни одного курящего или курившего когда-либо. Но автор оригинальной серии книг задал концепцию, по которой через одного практически все персонажи употребляли либо употребляют никотин, поэтому мы используем это в своих целях. Примечания: 1. Кайин, полистин, пептидон, CVF, α-латроксин, сфингомиелинидаза-D, производные индола и эстеразы – токсины естественного животного белкового происхождения, обладающие рядом специфических воздействий на организм теплокровных млекопитающих (в том числе человека), в том числе гематотоксического и нейротоксического характера. Кайин – белковый яд нейротоксичесого действия отряда чешуекрылых (например, некоторые бабочки волнянки, бабочки медведицы), не активен в бескальциевой среде. Полистин – гемолитический белок в составе яда перепончатокрылых, преимущественно ос. Пептидон – токсический компонент яда скорпиона, воздействующий на сердечнососудистую и кровеносную систему организма жертвы и состоящий из 32-70 аминокислот в зависимости от ареала обитания, времени года и возраста скорпиона. CVF – фактор яда кобр, гемотоксин, замедляющий свертываемость крови. α-латроксин или α-LTX – пресинаптический белковый токсин, представляет собой нейротоксин с высокой молекулярной массой, обнаруженный в яде пауков рода Latrodectus (пауки-вдовы или каракурты), а также обнаруженный в яде пауков вида Steatoda nobilis (ложные вдовы или пауки-тенётники). Латротоксины являются основными активными компонентами яда. Сфингомиелинидаза-D определяет дерматонекротическое действие яда пауков (преимущественно из Северной Америки, но так же может входить в состав ядов пауков иного ареала обитания) и промотирует слипание тромбоцитов и распад эритроцитов. Производные индола, в том числе триптамина и буфотенина, входящих в состав яда серых жаб и воздействующих на сердечнососудистую систему наряду с буфогенинами (кардиотоническими стероидами, по своему составу схожими с гликозидами наперстянки). Производные эстеразы, в том числе ВАЕЕ-эстераза входит в состав яда сколопендры и оказывает воспалительное, некротическое и частично гемолитическое действие. 2. Протромбин – сложный инертный белок, синтезирующийся в печени при участии витамина К. Активация протромбина происходит под действием XII фактора свертывания (внутренняя система) или при повреждении эндотелия (внешний механизм гемостаза). Норма содержания протромбина в крови 0,1-0,15 г/л. Является одним из важнейших факторов свертывающей системы крови, известный как фактор II, предшественник тромбина, стимулирующий переход фибриногена в фибрин. Применение препаратов протромбинового комплекса обеспечивает повышение уровней витамин К-зависимых факторов свертывания в плазме и временно устраняет коагуляционные нарушения у пациентов с приобретенным или врожденным дефицитом всех или одного фактора свертывания крови. При внутривенном введении препарата происходит повышение уровней в плазме крови всех четырех факторов свертывания зависящее от величины введенной дозы. В ходе последующего потребления концентрации факторов в плазме постепенно снижаются. Самый короткий период полувыведения имеет VII фактор – 3-5 ч. Период полувыведения IX фактора составляет 16-30 ч; II фактора - 40-60 ч и X фактора – 30-60 ч. Существует так же монокомпонентный препарат дефицитного фактора свертывания, который применяют для лечения и профилактики кровотечений при оперативных вмешательствах. 3. Мавандуйская система гексаграмм – самые древние тексты Ицзин, найденные в Мавандуй (馬王堆 [mǎwángduī]; курган короля Ма), кургане, который состоит из двух холмов в форме седла и содержит могилы трех человек из царства Чанша времен династии Западная Хань (206 г. до н.э. – 9 г. н.э.). В настоящее время Мавандуй считается археологическим памятником в Чанша, а большинство обнаруженных при раскопках (1972-1974 года) экспонатов выставлены в музее провинции Хунань. P.S.: с одной стороны Чжан Цилин не мог знать тайну мавандуйских захоронений (и, тем более, не должен быть знаком с мавандуйской системой гексаграмм, найденной в 1973 году), а с другой – вторая гробница была обнаружена задолго до начала археологических раскопок грабителями могил, обчищена и разрушена ими же. Мавандуй находится в Чанша, девять семей расхитителей происходят оттуда же, поэтому с другой стороны у Сяогэ, определенно, была возможность посетить курган или хотя бы ознакомиться с его содержимым. ---------- С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic ---------- С уважением к читателям, Сюньлу ---------- С уважением к читателям, Хико Сэйдзюро и Изабелль ---------- С уважением к читателям, Енот и Панда