тысяча причин остаться

— фу, блять, — и выдыхает. Кавински закидывает голову, вздыхает ещё раз, упираясь локтями в капот «Митсубиси». Ронан маячит рядом, не знает, куда себя деть, смотрит по сторонам. он прекрасно знает, что Кавински наблюдает за ним, таков был Джозеф, внимание которого было привлечь сложно, почти невозможно, но Ронан справился этим, даже не пытаясь что-то поменять. сейчас, ещё секунд, Ронан знает, что Джозеф скажет ещё что-нибудь, ляпнет про Ганси, только потому, что ему будет доставлять удовольствие гнев Ронана. он обязательно скажет что-нибудь, как только ему наскучит молчать, но сейчас ещё не время, пока что рано и нужно ждать. Кавински был ядовитым. из него сочился яд и он попадал туда, куда было только можно. это было даже своего рода испытанием на выдержку, которое Ронан пока успешно проходил, не останавливался на этапах и лишь предпочитал держаться немного в стороне — Кавински не должен испачкать его ядом. он не будет и не должен, по крайней мере, пока у Ронана есть возможность держаться от него как можно дальше, он держится, но сейчас — буквально минута — он сядет рядом с ним. на капоте «Митсубиси» достаточно места для них двоих. Кавински, зовёт Ронан, но тот не реагирует, смотрит вверх, на звёздное небо. Кавински, зовёт Ронан ещё раз. только тогда ему удаётся заслужить его внимание, только тогда ему удаётся получить его взгляд. взгляд, который совсем не похож на живой, который совсем не похож на нормальный. Джозеф смотрит из-под очков, чуть растянув губы в кривой улыбке. — я тебя слушаю. я тебя слушаю. он сказал это так, словно его ничего не интересовало, словно он уже знал, что ему скажет Ронан, поэтому никаких эмоций не вложил в то, что сказал. он лишь облизнул губы, лишь растянул их в ещё более широкой улыбке. — твоя задумка — полное дерьмо, Кавински. — почему же, Линч? — спрашивает он, соскальзывая с капота машины и направляясь к Ронану. два шага, ещё два шага и Ронан скажет ему остановиться, замереть. скажет, потому что прекрасно знает, что Джозеф встанет на расстоянии дюйм, он любит говорить слишком близко, а Ронан не готов к тому, что он будет настолько близко. ещё два шага, но Ронан ничего ему не говорит, лишь внимательно смотрит. Кавински поднимается очки выше, надевая их на голову. на Ронана смотрят полные смерти глаза, полные какого-то странного блаженства, но не жизни, потому что жизнь такой не бывает, потому что у жизни вообще нет определения, но Кавински ловко обходит все это. несмотря на мёртвый взгляд, он выглядит достаточно живо (?). расстояния между ними почти нет. от Кавински пахнет опасностью больше, чем от Ронана. Джозеф облизывает губы, склоняя голову к плечу. он не смотрит на Ронана, смотрит на его ноги, а только потом поднимает взгляд на его лицо. гораздо позже. — всё, что связано со смертью, больше похоже на бред наркомана, — произнёс Ронан. Джозеф выдохнул. — а я блять кто по-твоему? твой приличный дружок, тот, которому ты с огромным желанием сосешь? раз два три. Ронан готов его ударить за блядски длинный язык. вздохни, Ронан. втяни в лёгкие воздух. успокойся. — да что ты как первоклашка, а? не ломайся, Линч. просто скажи, что мы будем с тобой вместе. не сложно, блин, это. — нет. и каждый раз ответ было один и тот же. один и тот же, ничего не менялось. Джозеф фырчит, бормочет что-то себе под нос, что-то, что даже с близкого расстояния не слышно. Ронан видит, как он пытается совладать с эмоциями, только какими, он так и не понял. — Линч...— говорит Джозеф, хватая его за край футболки. — Линч, чёрт бы тебя побрал. либо со мной, либо... — что? — спросил Ронан. — что, сукин сын? Кавински корчится. — убери от меня руки, — сказал Ронан, хватая Джозефа за запястье. но этим он сделал лишь хуже. прикосновение к бледной коже вызвало странное чувство у Ронана, а Кавински лишь замер, словно ожидая ещё чего-то, словно он ждал чего-то большего. Кавински хищно улыбнулся, покачав головой. — Линч, почему ты хочешь своего дружка, но не хочешь меня? — спросил Джозеф. цвет его глаз, казалось, куда-то пропал. была лишь полная темнота, что соответствовала его чёрным линзам очков. он подался вперед, но Ронан отклонился назад. этого нельзя было допустить. у него есть множество причин, по которым он не может стоять тут, рядом с Джозефом, как минимум одна из них — он обещал Ганси. что бы сейчас сказал Ганси, увидев его тут, в такой близости с Кавински? что бы сказал Кавински, увидев в этот момент лицо Ганси? — я не буду с тобой, — сказал Ронан. — никогда. Кавински. — хочешь быть против меня? он хочет. не важно чего [кого?], у него было обычное желание, которое бы не сравнилось с тем, что придумал себе Кавински. Ронан знал, что всё то, что говорит Джозеф про Ганси, вызвано ревностью. Ронан знал, что до сих пор держал Кавински за запястье и не собирался его отпускать. в то время, как дрожащая рука Джозефа скользнула вверх по опущенной руке Ронана, замерла где-то на локте и крепко вцепилась. чтобы не вырвался. чтобы не ушёл. Кавински не хотел, чтобы все это заканчивалось. он не хотел. но когда-нибудь всему приходит конец, пусть даже самый банальный. Ронан попытался уйти, Джозеф его не пустил. он крепко держал его локоть, а Ронан — его запястье. уходить, так только вместе, потому что другого варианта не было. они оба это знали, смотрели друг на друга, пытаясь понять, что будет дальше, а будет ли дальше что-то. Кавински сжал руку сильнее, Ронан молчал, смотрел на него и молчал. очки чуть съехали на лицо — протянуть руку, поправить, конснуться лица, убрать упавшие на глаза пряди, потому что Кавински сам не станет этого делать. но это будет значить то, что Ронан сдался, что он отступил от своих принципов. ну же, ликуй, сукин сын. Кавински вздрогнул, когда Ронан прикоснулся к его лицу. Ронан понял, что проиграл и больше нет смысла противиться чему-то. — ты со мной, или против меня? — против, — ответил Ронан. — ты дурак, да? — нет, с чего ты взял? Кавински облизнул губы. а потом, поддавшись вперёд, поцеловал Ронана. Ронан хотел, но не мог сказать этого себе. рука Кавински пропала локтя Ронана, появившись где-то рядом с шее. Кавински знал, что сейчас это не сон, а реальность. он знал, что Ронан Линч будет тут, потому что тот не хочет уходить. он знал, что вместе они безумны, потому что безумие било им в головы. он знал, что они могут гореть вместе, пока будут заниматься сексом в машине и даже представил себе эту картину, пока целовал Ронана. Кавински вообще много чего представлял. у Ронана была тысяча причин сказать ему нет, а ещё ровно тысяча, чтобы сказать да. они целовались долго, хотя бы потому, что им просто это было нужно, потому что это мог быть последний поцелуй из в жизни. первый и последний, потому что другого не давно. на все воля чья-то...задумчиво сказал когда-то Кавински. божья, добавил Ронан. ага, кивнул Кавински. целоваться с Кавински — безумие. целоваться с Ронаном — безумие. прекрасное, блять, безумие. они не занялись сексом, просто целовались, до самого момента, пока не стали болеть губы, пока не стало понятно, что они оба проиграли в этой безумной игре. особенно Ронан. но даже не смотря на все это, он был готов сказать Кавински нет, потому что был верен друзьям. он был готов врезать Кавински, ударить его, ударить сильно, чтобы дать ему понять, что он не будет с ним, а будет против него. дать ему понять, что он просто хочет, чтобы всё это безумие закончилось. Кавински смеётся, когда отстраняется, смеётся, потому что позволяет себе несколько секунд передышки. Ронан смотрит на него. Ронан хочет (ударить) (поцеловать) (забыть). — Джозеф, — говорит Ронан. Кавински вздрагивает ещё раз. хмурится и на несколько секунд перестаёт смеётся, а потом вновь хохочет. он хохочет до тех пор, пока не понимает, что выглядит странно, хотя он странный всегда. — Ронан, — говорит Джозеф. [Ронан] [Ронан] [Ронан] — ты хочешь уйти, — сказал Джозеф, делая шаг назад. — пиздуй, блять. вали на все четыре стороны, придурок. у тебя на лице написано, что сейчас ты меня пошлешь. — я не собирался этого делать. — тогда что? — ты пьян. — не совсем. — мы будем жалеть об этом. оба, блять. Джозеф качнул головой. — нет, Линч. мы будем рады этому. сегодня. — ага. а завтра мы разбежимся, потому что я никогда не скажу тебе «да». Кавински рассмеялся. — м-да. ты, надеюсь, не будешь рыдать, когда мы разойдëмся? — не буду. но я буду посылать тебе цветы. ну так, чтобы тебе было не грустно. — цветы. как мило. цветов не было. не было и ничего другого. четвёртого июля Джозеф Кавински умер.