Опиум

Стейнбек занёс руку, чтобы постучать. Около получаса назад на телефон пришло два сообщения. "Приходи" - гласило первое. Вторым был отправлен адрес. Лавкрафт как всегда не удосужился объяснить в чём дело, потому Джон спешно набил карманы виноградными косточками и поспешил по указанному адресу. Какого же было его удивление, когда навигатор вывел его Росинант к обычной многоэтажке. Поломанная подъездная дверь едва заметно колыхалась на ветру, из глубины коридоров веяло сыростью. Мафия вполне могла бы выбрать такое место для прикрытия. Может потому Говард сказал прийти сюда? Но вскоре Джон отбросил эти мысли. Следов погрома вокруг не было, не слышались выстрелы и перебранка, да и в сообщении был указан номер квартиры. Так он попал сюда. Стейнбек сверился с сообщением. Да, он стоял у нужной квартиры, занёсши руку не в силах постучать. Джон набрал в лёгкие побольше затхлого подъездного воздуха и всё-таки пару раз ударил запертую дверь. Никакой реакции по ту сторону. Стейнбек коснулся ручки. Не заперто. Он вошёл в квартиру, почему-то ощущая себя преступником. - Говард? - окликнул он. Ответа не последовало. Смутные подозрения никак не желали покидать душу. Всё-таки он сильно привязался к чудному, словно бы не от мира сего, напарнику. Хотя Лавкрафт умел за себя постоять (чего стоил только недавний инцидент с рыжим корытышкой, управляющим гравитацией, и его долговязым напарником), Стейнбек всё равно продолжал тревожиться за него. Поочерёдно заглядывая в слишком чистые для их хозяина комнаты, он таки обнаружил в одной из них Говарда, восседающего на широком подоконнике. Джон прошёл в комнату и сел рядом. Никто не обронил ни слова. Тишина, вкупе с закатом за окном и курящим рядом Говардом, казалась чем-то эстетичным и на удивление правильным. Стейнбек не раз восхищался своим напарником. Такой загадочный и неприступный, он влёк Джона словно бы магнитом. Не раз Стейнбек ловил себя на мысли, что считал Лавкрафта красивым. Да, он не отвечал многим общепринятым стандартам привлекательности, чего только стоили длинные волосы, мертвенная бледность, тонкие сухие губы и неподдельная усталость во взгляде. Говард никогда не вписывался в рамки. Всё в нём противоречило правилам. Начиная от внешности и заканчивая ходом мысли. Джон мог часами объяснять что-то напарнику, который в упор не хотел понимать других, нормальных людей. Сколько трудов пришлось вложить хотя бы в то, чтобы Лавкрафт прилюдно не протягивал щупальце за далеко лежащим предметом, а шёл за ним на своих двоих. Многим способность Говарда внушала отвращение или ужас, но не Стейнбеку. Ему она казалась интересной, такой же загадочной, как и её обладатель. Даже отчасти красивой... Но, несмотря на способность, Лавкрафт словно бы являлся ребёнком в теле взрослого, если только бывают такие сонливые и уставшие дети. Поначалу это раздражало... Постоянно приходилось одёргивать и поправлять Говарда, следить чтобы тот не потерялся. Однако, со временем это вошло в привычку. Лавкрафт стал напоминать Стейнбеку его младшую сестрёнку, а попытки обучить его чему-то стали греть душу, когда оборачивались успехом. По душе Джона расплылась неясная тоска по далёкой родине, своему дому, где он мог жить простой фермерской жизнью, по семье, которую нынче заменил ему напарник... - Говард? - окликнул он. Тот в ответ повернул голову к собеседнику. - Почему ты меня позвал, Говард? Лавкрафт ненадолго замешкался, словно бы подбирая слова и протянул: - Так... будет правильно. Стейнбек не стал уточнять: бесполезно. И вновь воцарилась тишина. Лавкрафт отвернулся к окну и снова закурил. - Будешь? - приятный, с хрипотцой, голос вывел засмотревшегося на окутанный дымом аристократический профиль напарника Стейнбека из состояния транса. - Что это? - Опиум. - Наркотик? - Да. - Тогда не надо. Джон в принципе не курил, но обычную сигарету из рук Говарда принял бы. Из его рук он бы принял почти что угодно. Однако наркотики противоречили его принципам. Через пару минут Лавкрафт встал с подоконника и, проигнорировав вопрос "Куда ты?", ушёл. Вернулся он с двумя чашками кофе, который пил постоянно, чтобы подавить сонливость. Стейнбек на дух не переносил этот напиток. Ему по душе был холодный травяной чай. Он напоминал о доме. Как же давно он не видел сестрёнку... Обжигаясь, Джон отхлебнул кофе из чашки. Напиток был невкусным, но пах хорошо. Так пахло от Говарда. Кофе и чем-то ещё, очень знакомым, но не ясным. Стейнбек обязательно выпьет кофе, потому что не хочет обидеть Лавкрафта, а ещё потому что любит его запах, но не сейчас: кофе слишком горяч. Чем бы заняться, пока стынет? Его взгляд случайно упал на расчёску. - Можно я расчешу? - спросил Джон. Говард удивлённо промолчал, но возражать не стал. Стейнбек взял в руки расчёску и бережно провёл рукой по пряди волос Лавкрафта. Мягкие. От них веет теплом. Аккуратно, чтобы не причинить боли, расчёсывая волосы Говарда, он невольно обратил внимание, что тот пусть и без пиджака с галстуком, всё равно был одет официально. Высокий воротник рубашки закрывал шею. А зря. У Лавкрафта чертовски красивая шея... Джон спешно отогнал назойливые мысли. Но учащённое от одной только мысли о том, чтобы её коснуться, сердцебиение отдавалось грохотом в висках. Всё-таки расчёсывать гладкие, приятные на ощупь волосы Говарда было здорово. Стейнбек отложил расчёску в сторону и сел на подоконник, морально настраиваясь отхлебнуть горького кофе из чашки, как ощутил на своей щеке прикосновение. Длинные узловатые пальцы Лавкрафта оказались на удивление тёплыми. Джон не успел опомниться, как к его губам прижалась осторожным, но требовательным поцелуем. Удивлённо выдыхая, он позволил углубить его. Говард целовал тепло и тянуче. Хотелось ещё, хотелось большего... Изящные руки Лавкрафта потянулись к застёжкам на одежде. Дальше сознание Стейнбека отключилось. В полной мере воспринимать происходящее он начал только тогда, когда Говард уже принялся растягивать себя. - Можно? - осторожно поинтересовался Джон, прежде чем заменить его пальцы своими. Лавкрафта хотелось касаться, хотелось быть с ним осторожным и трепетно-ласковым, хотелось слушать его шумные выдохи в ответ на каждое действие. Сейчас, без своих щупальцев, вне поля боя, напарник казался ему удивительно человечным. - Ты уверен? Этого хочешь ты или наркотик? - уточнил Стейнбек перед тем, как войти. Говард не любил действовать, но если и решался, то шёл до конца. Вот и сейчас он осторожно обхватил шею напарника и выдохнул в самое его ухо:"Быстрее" . И Джон послушался. Стейнбек честно не понимал, кто в их дуэте главный: он или позволивший ему это Лавкрафт. Думать об этом сейчас не хотелось, думать не хотелось совсем. Хотелось только трепетно прижимать к себе Говарда и своими движениями и касаниями срывать с его тонких бледных губ томные вздохи. Джону нравилось, как стонал Лавкрафт, нравилось, как растрепались и взмокли его прекрасные волосы, нравилось, как цепкие пальцы обвивали его шею для очередного поцелуя. Чего таить... Ему нравился весь Лавкрафт. С его извечной сонливостью, ребяческим поведением, уютной тишиной, запахом опиума и чудовищной способностью. Весь. Оргазм для обоих оказался сокрушительным. Обессиленно лёжа на кровати, Стейнбек улыбнулся. Не только ему нужен Говард, но и он нужен Говарду. - Будешь? - протянул ему сигарету Лавкрафт. Удивительно, как он ещё не заснул. - Опиум? - Да. - Давай. К чёрту принципы! Все моральные установки разом слетали рядом с этим человеком. Разве это нормально любить его? Нет, определённо не нормально, но не любить невозможно. Они просто молча курили в постели, выдыхая тёмный дым в потолок, окутанные эйфорией.

***

Джон стоял на берегу. Рядом находились члены уже потерпевшей поражение гильдии. С моря дул лёгкий бриз. Вот он, его шанс. Империя Фицджеральда потерпела поражение. Он займёт его место, сделает гильдию лучше, а Говард будет рядом. Не хотелось требовать от него помощи или участия, нужно было лишь присутствие неподалёку. - Контракт выполнен, - произнёс знакомый голос совсем рядом. - Что будешь делать теперь? - они с Лавкрафтом уже никогда не расстанутся, вместе они изменят гильдию, изменят этот мир, нужно лишь его согласие. Они вместе... - Спать. Вся радость тот час же ушла на дно вместе с Говардом. - Да кто, чёрт возьми, этот парень такой? - задумчиво протянул Твен. - Мой друг, - с улыбкой ответил Стейнбек. Нельзя показывать слабость, ей могут воспользоваться. Лучше улыбнуться через боль, а жалеть себя потом. Морской бриз неспешно развевал волосы Джона. Всё-таки у Лавкрафта были великолепные волосы. Море... Вот чем ещё от него пахло. Наконец-то отделавшись от чужого общества, Стейнбек бессильно рухнул. В заднем кармане что-то хрустнуло. Оказывается, Говард подложил туда пачку опиумных сигарет. Почему, почему он ушёл? Почему оставил его? Вывод пришёл сам собой: Лавкрафт никогда не любил его. Вряд ли он вообще умел любить. Так будет правильно... Говард искренне верил, что так Джон не будет жалеть, что не попытался добиться его. И он был прав, но просчитался в другом: теперь Стейнбек жалел, что не смог удержать. Невольно в голове Джона всплыли воспоминания: "Бог есть, просто он не любит тебя". Так он сказал Юмено Кюсаку, на деле же обращаясь к себе. Лавкрафт, неуязвимый, противоречащий обнуляющей способности, исключительный, казался ему личным, собственным Богом-напарником, в упор не замечавшим его. Бог заметил Джона, но так и не смог полюбить. Стейнбек ненавидел Фицджеральда, но сейчас готов был пойти с Олкотт искать его хоть на краю света, лишь бы узнать, как он заключил тот контракт. Хотя, привязанность из-за него не заменит чувства, на которые он уповал. Стейнбек неповинующимися руками открыл пачку сигарет. К чёрту! Кроме семьи и напарника у него не было никого, стоящего жизни. Гильдии уже не вернуть былой финансовой мощи, а значит он не сможет больше помогать семье. А напарник бросил его, оставив только прощальный презент. Вокруг шумела Йокогама. Её извечный гул сейчас казался просто невыносимым. Хотелось тишины... Джон зарылся рукой в собственные волосы, до боли оттягивая их, запрокинул голову и закричал. Он не помнил сколько времени просто кричал в никуда. От этого было хоть чуточку легче. Стейнбек не боялся, что его услышат. Он был совсем один. Шум полуденного города заглушал его крик. Джон робко уткнулся лицом в собственные колени, в уголках глаз собрались холодные, как океан, слёзы. Так будет правильно... Нет, не будет. Правильно не будет уже никогда. Стейнбек встал на ноги и опустил взгляд в воду. Где то там, на глубине, наконец-то нашёл долгожданный покой и спал его напарник. Бывший напарник... Джон наклонился над морем и тихо выдохнул: - Пожалуйста, вернись. Ты нужен мне, Говард, - но не всегда Боги внимают нашим мольбам. Даже Богам порой нужно спать. Неспешно тянулись отправленные дымом минуты, догорал опиум, а эйфория не приходила. Видимо, тогда её источником были не сигареты...