***
*** Он забирает посылку на следующий день. Коробка небольшая и даже слишком лёгкая. Наверняка какая-нибудь шутка — с Хорева станется. Сергей думает отложить её до Нового года, чтобы всё правильно, но он злится, и зачем делать праздник, если он всё равно будет один. Лучше он расстроится сейчас. Внутри чёрный пластиковый шар и открытка с созвездием Ориона, подписана Артёмовым ровным почерком «Это для тебя». Сергей ждет вечера, чтобы набрать. Артём отвечает не сразу, на фоне слышны весёлые разговоры и смех. Карамушкин злится, трубку сжимает так, что, кажется, она хрустит. — Это же детская игрушка. Артём смеётся мягко, и Сергей знает, как он улыбается, глаза смотрят вниз, и взгляд самый добрый. Сергей ненавидит его ещё сильнее. — Это космос, Серёжа, — Артём говорит ему как маленькому ребёнку. Кто-то зовёт его обратно, но он не вешает трубку, слушает, ждёт. Сергею нечего сказать. Он снова не прощается. Игрушку чуть не бросает об пол, но жалко, вдруг останется вмятина. Хозяин не вернёт залог.***
Остаток декабря пролетает так быстро, что Сергей даже не замечает, что Артём почти не звонит. Он и сам весь в проектах, закрытиях бюджетов, годовых оценках, он даже не помнит, когда выходит на улицу дольше, чем до ближайшего «Магнита». Его там давно узнают. Смсок тоже почти нет, только пустые «как дела» и такие же пустые «всё нормально». Сергей как-то легко принимает мысль, что всё закончилось. Группу особенно жаль, они могли бы многого добиться. 31 декабря он приезжает в родной город. Артём должен приехать, но Сергей не помнит во сколько. Наверное, и не нужно теперь. Хоревские родители болтают с мамой у подъезда, видят Сережу, машут ему, улыбаются. Карамушкин надеется, что притворяется лучше, чем в детстве. — Серёжа, какой молодец. А Артём вечером сегодня приедет. Он сказал, что хотел и с вами повидаться, да что-то не сложилось. — Я знаю уже. Ну ничего, может, ещё получится, — Сергей улыбается самой доброй из своих улыбок, срабатывает. — Поехали, мам. Он загружает вещи в машину, мамин чемодан весит, как будто она на пять дней собрала весь свой гардероб. У него с собой только рюкзак. Сергей садится в машину, мама смотрит на него как-то жалостливо. Вот уж кого не удавалось обмануть. Её и Артёма. — Серёж, случилось чего? Он на неё не смотрит, поправляет идеально настроенное под себя кресло, заводит машину. Печка ещё тёплая, но он всё равно ждёт, смотрит прямо перед собой. — Всё в порядке. — Это из-за Артёма, да? Вы поссорились? За окном старая детская площадка, засыпанная снегом. Возвращаться сюда, наверно, не стоит. Если всё-таки всё закончилось, он просто захлёбнется от воспоминаний. — Всё в порядке, мам. Не хочу про это. Мама больше ничего не говорит. Последний день года всегда суета — в доме их человек десять. Сергей не может найти себе места: с кухни его прогнали, дети достаточно быстро устали на нём скакать, смотреть телевизор как будто не позволяет совесть. Он обновляет соцсети, ребята всей командой запилились праздновать вместе, Илья шлёт ему смешные фотки, Сергей невпопад отвечает смайликами. Артём последний раз был онлайн час назад. Значит, уже дома, доехал. Сергей смотрит на пустое окошко и откладывает телефон. Нет так нет. Время тянется, но, наконец, все собираются перед телевизором, Сергей даже достал рубашку поприличнее по такому случаю, с длинным рукавом, чтобы татуировки не было видно. Куранты бьют, все за столом быстро строчат что-то на бумажках, сжигают. Он как-то забыл. Пьёт шампанское, оно смешно отдаёт в нос. Все смеются, и Сергей улыбается, честно, радуется. Он с семьёй, они классные. Ему хорошо. В кармане вибрирует телефон. Сергей отвечает, не глядя, в трубке знакомый голос пробирает до мурашек. — С Новым годом, Сергей. Карамушкин молчит. Хочется снова бросить трубку, но такого Артём не заслужил. — С Новым годом. Они оба чего-то ждут. Мама зовёт, Сергей быстро прощается, отключает телефон. У него нет сил думать об этом.***
Они возвращаются четвёртого вечером, Сергей завозит маму домой, но ночевать не остаётся. Хочется туда, где никто не будет смотреть так, как будто он сейчас умрёт. Может, он и правда так плохо выглядит. В его коридоре стоят чужие ботинки и потёртый рюкзак. В шкафу огромный пуховик. В комнате на неразобранном диване, свернувшись калачиком, спит Артём. Внутри всё сжимается, как будто не было этого дурацкого декабря. Сергей проходит на кухню, не включает свет, ставит чайник на газ, достаёт заначку сигарет. Он не курил уже лет сто, эта пачка — Артёма, осталась ещё с того предмосковского лета, когда они вместе жили почти два месяца. А потом Хорев уехал. Первая затяжка даётся сложно, но с выдохом отпускает. Немного легче. Чайник закипает, Сергей выключает его. Пепел стряхивает прямо в чистую чашку. Он не знает, сколько проходит времени. Три сигареты, это сколько в минутах? Из комнаты слышится шорох, скрип дивана. Артём выходит в коридор, щёлкает выключателем, оба щурятся. — Я поменял билет. Сергей не знает, что делать. Они смотрят друг на друга, Артём, видимо, ждёт, что Карамушкин его выгонит, но как, как это вообще сделать, когда вот он, вот он настоящий, приехал. Сергей не злится. Он просто устал. Он тушит сигарету в чашке, на Артёма не смотрит. Кажется, Хорев просто галлюцинация — от никотина на голодный желудок. — Как твой зачёт? — Схожу на пересдачу. Артём садится рядом с ним, наклоняется к лицу близко, и Сергей знает, что всё. Отпустило. Хорев притягивает его к себе за шею, держит крепко, целует как тогда, перед отъездом, как будто говорит, извини, я скучал, я люблю тебя. Сергей не думал, что ему этого так не хватало. Он запускает руки под Артемову футболку, под ней знакомое тёплое тело, рёбра теперь можно почти пересчитать. — Я очень скучал. Артём улыбается, в углу глаз знакомые солнышки морщинок. Он забыл, как они выглядят. Он вообще Артёма почти забыл. Артём тянет его за собой в комнату, Сергей еле стоит на ногах, он устал, но есть ещё что-то, где-то на фоне. Хорошо бы разобрать диван, но Артём уже садится, уже притягивает его к себе, уже целует. Похуй, просто похуй. Артём стягивает с него футболку, кусает за нижнюю губу, и Сергей шипит, да, точно, именно так у них обычно. Горячо, жёстко, охуенно. Он прижимается ближе, спускается поцелуями вдоль челюсти, шея, ключица. Артём тихо стонет, сжимает Серёжу ещё крепче, останутся синяки — да, пусть остаются. Будет что вспомнить. Сергей целует его жарко, наваливается всем телом. У него внутри всё горит, мысли ни одной не осталось, только что-то бессвязное. Он снимает с Артёма футболку, прижимается, кажется, будто ожог всего тела, так от него тепло. Артём кладёт его на диван, нависает над ним, смотрит прямо в глаза. Сергей всё вспомнил. Всё как-то быстро, Артём стягивает с него джинсы, касается члена, Серёжа шипит выдыхая. Хорев улыбается, своей самой блядской улыбкой, только его, Сережи, улыбкой. Целует куда-то в шею, Сергею надрачивает, пока тот под ним извивается. — Тём,— что-то между словом и стоном. Артём уже почти не целуется, кусается, и Сергей сжимает его сильнее, ногти впиваются в кожу. Он растягивает его медленно, почти нежно. Сергей прикусывает губу, он отвык, но это неважно. У них так редко, чтобы глаза в глаза, близко, что почти невыносимо. Сергей не может отвести взгляд. Артём входит, Серёжа немного морщится, тело уже тоже забыло всё. — Норм? — Да… — Сергей шумно выдыхает, — хорошо. Артём сдерживается, двигается медленно, так что Сергей успевает вдохнуть. Он сам еле держится, хочется это всё продлить до вечности, чтобы точно запомнить, чтобы отпечаталось в памяти и больше не покидало. — Давай, — говорить сложно, но и не нужно. Артём толкается быстрее, ловит ритм, и Серёжа цепляется за него из последних сил, царапает спину, так хорошо, что, кажется, он сейчас просто растворится, рассыплется, закончится. Артём кончает, кусает его в плечо, чтобы заглушить стон. Дрочит Сергею быстро, правильно, так как ему нравится, и он зажмуривается от кайфа, дышать совсем уже сложно, он кончает и втягивает воздух. Внутри растекается горячее, острое наслаждение. Они еле умещаются на тесном диване, мокрые, волосы липнут ко лбу, Артём улыбается, целует Серёжу в щеку легко, кладёт ему руку на грудь. — Охуеть, — шепчет. Сергей на него не смотрит, но улыбается. Да. Они идут в душ вместе, Артём смеётся и брызгается, и постоянно лезет обниматься, даже порывается его мочалкой намылить — правда соскучился. Они раскладывают диван, лежат рядом в полутьме, спать кажется кощунством. Артём улетает днём завтра, Сергей боится, что ему не хватит времени им надышаться. — Ты уже пробовал свой подарок? — Артём смотрит на него так внимательно, что Сергей не сразу понимает, о чём он. — Шутки у тебя так себе. Артём хмурится. — Да никакая это не шутка. Это метафора. — Артём, это детский ночник. У тебя всё в порядке? — Где она? — Артём машет на него рукой и встаёт с кровати. Сергей кивает на стол — так и не смог убрать. Хорев что-то проверяет и протягивает шар Карамушкину. — Включи. — Зачем? — Просто включи. Сергей щёлкает выключателем. По комнате бегут световые точки, мелкие, как миллион солнечных зайчиков. Или… — Как звёзды. Артём смотрит на Сергея так, как будто он центр вселенной. — Я хотел подарить тебе космос. На Артёме тоже звёзды, на скулах, шее, руках, на старой домашней футболке с неразборчивым принтом. Космический мальчик. Таких не забывают.