Выбор. Или за свое надо бороться.

Смс на новопоявившийся сегодня номер в ее телефонной книжке. «Сбрось видео» «Что не веришь в подлинность?» «Не верю» «Я знала. Поэтому постаралась для тебя. Лови ссылку. Там оригиналы. Приятного просмотра. Попкорн не забудь заказать под кино» Дома все как обычно. Даня ужин приготовил (сегодня его очередь), с Теоной погулял. На поворот ее ключей в замке выбежал сразу же. — Господи, Этери, где ты была? И свернул гулену в объятия. «Вообще-то женщин, с которыми живут, в первом часу ночи встречают другими словами. Ну да ладно. Смотрю на него — и как две паралельные реальности. Этот Даня, который заботливый, нежный, теплый. И тот, который два года изменяет с какой-то барышней. То ли мне с ней. То ей со мной. — Ты  опять к ЭТИМ ездила? — Даня загадочно поднимает глаза к потолку — К этим, этим… Да не к тем «этим». Помогает мне освободиться от тренча. Смотрю на него и не понимаю, как мне действовать дальше. Делать вид, что все по-прежнему? А что не по-прежнему? Видео Оли еще надо проверить.  Устроить истерику? Кто я ему такая, чтобы что-то требовать? Мне сегодня детально объяснили кто я и где мое место… И вообще, истерики не совсем мое. " — Что ты так смотришь на меня? — Ненаглядный ты мой, потому что… Ночь. Даня привычно выцеловывает дорожку у Этери на груди и переходит ниже. Вулкан сегодня спит. — Этери? Этери встает и уходит в коридор. — Мышка, моя маленькая, — догоняет ее Даня почти на кухне, — ты чего сбежала? Этери прижимается к нему и привычно вдыхает его сладкий запах замешаный на терпком парфюме, заблудившийся в волосах. «Ее он тоже мышкой называет?» — Мышка, мышка, где твой хвостик? — дурачится Даня мультяшным голосом, пытаясь ей поднять настроение. — А вот твой хвостик! И кладет ее руку себе на чресла. Расстроенным голосом продолжает — Висит хвостик, не шевелится…  Любимая надо срочно что-то делать! И настойчиво опускает руками ее голову вниз. «С ней он тоже в мышкин хвостик играет?» Этери сегодня не подхватывает их любимую игру. Выворачивается, заворачиваясь обратно в его объятия. Так они и стоят в прихожей, обнаженные телами. Но не душами. Фонарь здоровается светом из окна кухни и отбивает их монолит в зеркале. Этери тоже разворачивает лицо к зеркалу. И видит идеальную фотографию в идеальный журнал. Красивые, поджарые, спортивные, с рельефом мышц, того идеального роста, созданного друг для друга, чтобы целоваться было удобно. Красота красивая. Красота молодая. Если не смотреть вверх. Выше ключиц Этери понимает, что увидит пропасть. Ту пропасть в годах, о которой говорила сегодня Ольга. Но… не видит ее. На нее смотрит капризным взглядом, нахмурив бровки, приоткрыв опухшие от поцелуев губки, растрепанная весна. Именно такой всегда рисуют весну — светлую с рыжинкой в волосах, растрепаную, с большими глазами, пухлыми губами, прозрачной светлой кожей и… веснушками. Ночь — лучший консилер. Скрывает и веснушки и все недостатки. Ночь сравнивает их. Она уверенна, что ночь. В то, что она потрясающе юно выглядит даже для возраста ее соперниц, она уже не верит. Вера в себя ушла. — Дань, — шепчет она ему в ключицу, пока он чертит новый путь к раю на ее спине. — Дань, я старею… Даниил чуть не поперхнулся. — Знаешь, что люди вот в данный момент делают на Земле все вместе? Посмотрел на нее своим фирменный прищуром и занялся ее грудью. И правая и левая уже требовали к себе внимания, напрягаясь под его пальцами. И он прогнув любимую в спине, оперев на левую руку, дотронулся легко кончиком языка ее вишенки. Этери со стоном выдохнула. Потом захватил губами в плен весь выступ и зубами оттянув вершину, начал их путь на вершину наслаждения. — Да, знаю… намек понятен. Ммммм...... — Нет, моя родная. Ответ не правильный. Хотя твоим намеком мы займемся тоже. Позже. А все вместе люди на земле — стареют. Все, но кроме тебя. Ты у нас, Этери Георгиевна, с каждым годом все молодеешь. У тебя совесть есть? Меня скоро посадят за растление несовершеннолетних! Этери уютно захихикала ему куда-то в плечо. — За обольщение старушек, скорее. Будут тебя называть геронтофилом, если еще не называют. — Этери, что за новый репертуар в нашем театре двух зрителей? — Дань, у меня морщины… — Где? Вот, кстати, давно хотел спросить. Где твои морщины? У меня уже появились, а у тебя их нет. Здесь — нет, — поцеловал ее во внешние уголки глаз. И здесь нет — прошелся по абрису овала лица. Может здесь? — приник губами к ее губам. Нигде нет, Этери! Где ты их прячешь? Будем искать! И опустился проведя ладонями вниз от шеи, груди, живота до самого заветного места. И…тут неожиданно развернул ее. — О! Нашел. Одна морщина. Зато какая! Поперечная! Вертикальная! И шлепнул ее легко по попе. Этери давно так не смеялась. Громко и крепко. Даня все не унимался. — Смотри, морщина колышется! — от этого Этери стала смеяться еще сильнее, — ты смотри еще сильнее начала колыхаться. Гляди, сейчас вскочит и убежит. И как ты тогда будешь жить без морщины, с одной большой попой, не разделенной на полушария? У Этери уже была настоящая смешная истерика. Так, как ее смешил Даня, никто так не умел. — Ну? — смотрел, как она вытирает слезы, выступившие от смеха, — полегчало? — Даниил Маркович, поздравляю,  в нашем театре потрясающий новый репертуар. Предлагаю играть ежевечерне на бис. — Согласен! Третий звонок — наш выход во втором действии. И, подхвтывая на руки, возвращает беглянку обратно в спальню. «Он ее тоже на руках носит?» — появляется в сознании уже когда стирается грань между явью и сном. — Так это видео смонтировано или нет? Над ним поработали или это все же оригинал? — Ну…явных признаков того, что кого-то или что-то рисовали поверху нет. Сигнал цельный. — А могло быть так, вот как тогда со звуком: смонтировали из отдельных предложений или слов нужную фразу, и чтобы не видно было, что это монтаж, поставили на воспроизведение и записали другим устройством. И получилась цельная оригинальная запись. Вот может быть так же и с видео? — Этери. Тут вероятность 50 на 50. Или могло быть или нет. — пошутил мастер. — Маловероятно. Сильно закручено. У тебя ж записи не по заказу ФСБ. — Ну хоть малый процент того, что запись не оригинальная, может быть? Мужчина видел, как этой женщине нужна вот эта вот соломинка «может быть». Тем более, что главного персонажа кино он узнал. Мексика. Даниил, как бешенный переписывается, перезваривается с двумя аккаунтами. Времени тренировать мексиканцев почти нет. Все на откуп Дудакова. — Этерь. Ну что за глупости с тобой происходят? То ты со мной спать отказываешься, то жить вместе на выездах, то фотографироваться, то ездить в одном авто. Что дальше? Остановите Землю я сойду — мне освободить планету? — Даня…  — Слушай, барышня, ПМС у женщин один раз в месяц и неделя максимум. А тебя колбасит с апреля не переставая. Что значит не приедешь? Этери большой кровью далось решение все-таки ехать. С Даней до конца так и не было ясно. Правда или ложь то, что наговорила ей Ольга. Даниил вел себя образцово. Она начала отслеживать — по вечерам не исчезал никуда (но днем-то им никто встречаться не мешает). С друзьями никуда не выезжал. Сезон закончился. Стартов, а значит и его отдельных выездов, не было. С шоу они оставшиеся города докатывали вместе. Первый канал за ними не ездил. Даня был таким же любящим и заботливым, возможно даже больше оттого, что ее несло по кочкам. Ее эта полуправда полунеопределенность разрывала изнутри. Не давала покоя ни ей, ни окружающим. Самый верный вариант — поговорить с Даней. Это было страшно. Ничего ему не помешает дальше врать и отпираться. А вдруг он все подтвердит? А так была небольшая, но вероятность, удерживать иллюзию цельности мира. Этери очень боялась ошибиться в решении. Если вдруг это все ложь — получится, что она сама разрушит своими руками то, что им далось свыше. Она понимала, что так как их с Даней дали друг другу, может свести только судьба. Она очень ценила то, что имела. Да и Даня не совсем дурак же, ее чуть ли не на коленях умолять приехать, при этом, притащив туда Олю. Ольгины номера она заблокировала. Та пару раз ее ловила то под домом, то под Хрустальным — она проходила мимо, словно это был и не человек, словно ее не существовало. Было непонятно, действительно Ольга будет в Мексике или это было частью ее плана по  расшатывапию психики Этери, чтобы она отказалась от отпуска. Даня активно зазывал ее в Канкун. Все было спланировано заранее. Ехали Диша и Глеб. И она решилась. Нельзя же из-за илюзорной угрозы портить отдых детям, Дане, себе в конце-концов? А ей нужно было экстренно выдыхать этот год и зарядиться солнцем на следующий. А тут еще такие приключения сверху не дают сосредоточиться на главном. А главное сейчас — отдых, а потом работа. Наверное, все-таки это происки конкурента с длинным носом. Не получилось по-спортивному, решили ее выбить из колеи по-неспортивному. Парвые трое суток на отдыхе были прекрасны. Она выдохнула. Ольги на было. Был залив, солнце, а когда солнце уходило, приходил ночной секс на пляже под шумные волны прибоя. Ночная вода щекотала ноги, а Данины губы ее тело. Они даже не переходили в номер на ночь со своего ночного бунгало. А еще ночные дискотеки под… она сама не поверила «Руки вверх». И где? В Мексике. Воистину наши люди всюду. На них Этери надевала миниюбки, высокие каблуки и крошечные топики, под которыми выделялись от холода возбужденные соски. «Крошка моя» — теперь стала их новая песня. Под нее пьяный Даня забрасывал тоже не совсем трезвую Этери в ночные волны. Был полный балдежь. Диана с Глебом на них смотрели скорее с любопытством, чем с осуждением. С осуждением, завистью и ненавистью на них смотрели с балкона соседнего отеля. Днем раздался звонок на вотсап с незнакомого номера. — Привет, крошка моя, ты по мне скучала? — прозвучал издевательский парафраз на песню абсолютно издевательским голосом. — Ну и чего молчишь? Хочешь сказать, что не рада меня слышать? Ну если слышать не рада, давай хоть повидаемся. Из трубки прилетел каркающий смех. — Давай, выходи на балкон. Передам тебе привет. Угадаешь чем? Этери вышла на балкон. И чуть там же не села. На балконе соседнего отеля в руках у Ольги… были Данины трусы. С оленями и сердечками. Она сама их ему заказывала. — Ну как, красота моя, какие тебе еще нужны доказательства? Я так понимаю наше горячее хоум-видео тебя не впечатлило? Оля спряталась в номере. А на вотсап Этери прилетело Олино селфи на фоне спящего Дани. Соломинка утонула. — Ух, набегался. С пацанами играли в пляжный волейбол. Давай, собирайся, ужинать пойдем. — Даня. Собирайся. Тебя Оля ждет. В соседнем отеле. Она смотрела в одну точку, отвернув от него взгляд. — Но откуда… — От верблюда. У верблюда два горба, потому что жизнь борьба. — А как же ты? — Я поняла. Вас объединил гуманизм. К брошеным и пропащим. Я нормально. Не волнуйся за меня. У меня все нормально. У меня все будет нормально. Этери встала, втянув в себя воздух и вытерев слезы  уверенно сказала — А отдыхать с пользой для тела и дела, я научилась еще до того, как ты, Данечка, научился ходить. Проигрывать молодости тоже надо уметь. Можно я тебя поцелую? В последний раз. Этери приложилась нежно-солеными губами к замеревшему Дане. Он ее притянул к себе за талию. Но она решительно высвободилась. — Не надо. Уходи. Не смотри на плачущую старость. Тебя ждет шикарная молодость. И она разрыдалась. Вголос. Никогда она себе не позволяла быть такой. Жалкой. Плачущей. Но никогда она себе не позволяла такого счастья, как с Даней. Никогда. Больше никогда. Не будет. — Этерь… — он присел отнимая руки ей от лица, — я… — Что ТЫ, Даня? Оставь меня в покое. Работать будем как и работали. Не волнуйся, мстить тебе не буду. Он все не уходил. А она все плакала. И тогда она ушла. И сидела на кромке, где жаркий песок встречался с холодной водой. Как встретилась их жаркая любовь и его холодная измена. И только когда она увидела, что он прошел по пляжу в направлении соседнего отеля, она вернулась к себе в номер. Все-таки он ушел к ней. — Дань, а где мама? Что вообще происходит? И что эта делает рядом с тобой? — Не «эта», а Ольга. Между прочим, именно я буду освещать ваши прокаты. Так что ты ко мне поуважительнее. Ольга облокотилась на Даню. — Слушай, пошла в задницу. Против моей матери ты блоха обыкновенная. Диана потянула Даню в сторону. — Ты мне можешь объяснить, что происходит? Почему мамы нет с нами и что эта дрянь здесь делает? — Почему сразу дрянь? — Потому что все знают, что она делает рядом с тобой. Но что она делает тут? — Диш, так получилось..... — Что получилось? Ты припер на наш семейный отдых эту проститутку? И мама узнала? Даня молчал. — Дань, ты знаешь, ты мне как отец. И я вас с мамой очень люблю. И когда вы меня с мамой воспитывали в два горла, я молчала и слушала. А сейчас я тебя буду воспитывать. Извини, но у тебя совсем мозгов нет! — Этери не хочет меня видеть… — Даниил Маркович, это только наша мама дальше льда и тебя ничего не видит. Все все знают и все все видят. И крутят пальцем у виска от твоего идиотизма. Как можно менять нашу Этери на вот эту вот?  И я так говорю, не потому что она моя мама. А потому, что она реально классная, крутая и просто Вселенная.  Ты что ей всю правду сказал? — Не я. Она сама узнала. — А ты не отрицал.Ты не мог ей сказать, что она тут по съемочным делам?  Ну как обычно. А ты ее еще и на пирамиды сюда потащил. Вот это вот зачем? Добить? Давай мы тебе похлопаем. Железным люком по голове. Даня что-то промычал несвязное. — Ты что пьяный? Диана принюхалась, вроде не пахнет. — Да ты накуреный. Блииин, Даня, что ты творишь? Диана стояла и уже почти плакала. — Ну как все вернуть? Ну почему ты такой придурок? Ты бы знал, как я ее люблю! Ты знаешь, как она заслуживает счастья! — Я ее люблю — Никто и не сомневается. Но накрутил ты… как теперь разгребать? — Диш, я такой дурак. Придурок. Накрутил. Сам не понял как. — Если ты ее любишь — за свое счастье надо бороться. Иди извиняйся. Скажи ей, что Первый канал приехал со съемками. Что ты ЭТУ сам случайно встретил, не знал, что она будет тут. И все в таком роде. Вечером на побережье было громко. Этери сидела в летнем летящем платье. Пила коктейль в обществе красивого загорелого мужчины. Разговаривали по-английски. Королева сверкала глазами, раздавала авансы, и смеялась серебристо, как Снегурочка. Само вдохновение и очарование. Если бы не знать, что у нее вчера жизнь сломалась… Прибежали Диша с Глебом. — Ой, как вы быстро. Саймон знакомься, это мои дети — Диана и Глеб. «Даня, греби сюда быстро. Мы на нашем месте. Тут маму какой-то Саймон обхаживает» Прибежал Даниил. Без спроса присел к ним за столик. — Этери, а это кто, ваш друг? — Это Даниил. Как сказать… Ни друг, ни враг. Не враг точно. Он пока не выбрал. Но увязался за нами. Саймон странно посмотел на эту компанию. Прибежала Оля. Вслед за Даней. Тоже без спроса присела около Даниила, положив ему голову на плечо. Даня отсел в торец стола. Так, чтобы невозможно было с ним рядом присесть. А тем более, возлагать головы на плечи. Он сам готов был ее сложить добровольно. До него дошло. Но поздно. Ольга не дожидаясь, пока ее представят, увидев Саймона, состоятельностью которого разило за версту, начала сама распускать хвост: — Hello. How do you dо? I"m Olga. I"m famous tv-presenter. Этери перебила ее — А это — пустое место. Мы ее знать не знаем. И даже не посмотрела в ее сторону. Неловко чуствовали себя все. И только Саймон был озадачен в семейно-дружеских хитросплетениях этих русских. Сегодня был день жаркой латины и танго. Выступали солисты и какая-то звезда местных танцев со звездами. Этери с интересом наблюдала и секла чисто профессиональные моменты. И понимала, уровень их танцоров приблизительно такой же, как и у фигуристов. То есть дно. Все они далеко позади нашей школы. Ведущий объявил спецпредоожение от приглашенного звезды-солиста. Тот, кто даст правильный ответ на вопрос, получает возможность исполнить танго со звездой. Ведущий не успел договорить вопрос, как Этери вышла, отобрала у него микрофон и сказала, что конкурс подошел к концу и победитель выбран. А потом встала в стойку с мексиканской звездой. Все обалдели такой наглости. Но никто не возмущался, так как танцевать, особо желающих и не было. А звезда плотоядно облизнулся, обхватив Этери за талию и уже проникая руками под разрез платья. А разрез был по ноге сбоку почти до талии. Танго она любила. Не зря в ее программах и давних и новых его было немало. Танго она знала. Танго она умела. Танго — это было о высокой страсти переходящей по натянутой струне в боль. Зазвучало «Tango noteo» и наша синьорита понеслась На втором рефрене Даня не выдержав таких издевательств, вышел на танцпол, отодвинул звезду Мексики и подхватил Этери в поддержке. В той, которую они пробовали из программы Пападакис-Сизерон. И видно они ее не зря тогда разбирали. Этери до обалдения нравилась эта пара, а особенно Габриэла — ее гибкость, воздушность, изящность. Поэтому она отмечала и разбирала все программы французов и подсадила на это Даню. Пападакис не танцевала, а летала. Сейчас так же летала и Этери. Видя такое, Оля пригласила на танец Саймона. Они переминались с ноги на ногу в сторонке, как пенсионеры. А Этери с Даней летали по танцполу высекая искры. И закончили они концовкой из любимого ими Obliviona, исполняемого Габриэлой и Гийомом в 2019. Он пытался выхватить у нее такой предполагаемый программой поцелуй в финале. Им аплодировали стоя. С большим удивлением узнавая в них пару, которая на днях баловалась в ночном океане. Поздно ночью на балконе раздался шорох. Этери подошла к стеклопакету и открыла. — Привет, — сказал  Даня, — и вошел в номер. Как-будто вошел не в Мексике через окно высокого этажа, а в тренерскую через двери. Интересно, что он пообещал или сколько заплатил хозяевам соседних номеров? Перелезть через оградку на этаже — тут уже не проблема. — Надо поговорить, — сказал Даня. — Тебе надо — ты и говори, — и Этери ушла в душ. Из душа вышло полотенце с длинными загорелыми ногами, с очерченными вертикально мышцами. Внутри полотентца Ether благоухал свежестью, травами, закатом, юностью и любовью. Он так видел ее. Глейхенгауз сидел на полу и допивал ассортимент мини-бара. — Поговорил? — обратилась Этери к нему — давай на выход. Извини, предлагаю традиционный вариант, через двери. Предпочитаю, знаешь ли, все традиционное: любовь, семью и верность. Короче 8 июля — мой день. Оревуар. Дверь захлопнулась. Вечеринка продолжилась в баре. Потом на берегу. Там его нашла утром Оля и увезла смотреть в зоопарк фламинго. Фламинго, пантеры, день рождения Загитовой, мокрая вода — Даня немного пришел в себя. На вечер, как того желала Этери еще в Москве, театр давал обновленный репертуар. Дверь на балкон она не закрывала. Сидела на кровати и писала. Услышав звуки со стороны улицы, крикнула «Велкам» Вполз Глейх. — Вы сегодня ниц челом? — Что-то мне плохо..... — Пить надо меньше, надо меньше пить… — пробормотала она на манер героя советского фильма. Глейх пополз в санузел. Вышел на своих двоих. Эволюция в действии. Она занималась своим делом в планшете, не обращая на него внимания. Он подошел к ней в полотенце и убрал планшет. — Даниил, оденься. Мне на тебя противно смотреть. А сама вжимала ногти в ладонь: " только бы не сорваться, только бы не…» — Давно стало смотреть противно? Она молча спустила ноги с кровати, желая уйти и прекратить этот разговор. Он захватил их и нетрезво целуя колени шептал — Прости меня, прости меня, прости меня, прости. — Прекрати, — железо в голосе, железо в напряженных мышцах. — Этери, я не знаю как так вышло. Она сама сюда приехала, они снимают что-то, я тут не при чем. Не знаю кто тебе и что наговорил. Я тебя люблю. И Даня привычно двинулся дальше от коленей вверх. Привычного стона и открытия мостов не последовало. Она резко его отбросила, да так, что он ударился головой. Первая инстинктивная мысль, была подбежать, обнять голову, спросить, не больно ли. Больно. «Этери, ты должна помнить, больно он сделал тебе. Помнить. Держать себя в руках. За руки. Когда захочется сделать ему что-нибудь хорошее.» В поисках воздуха она вышла на балкон. — Зато я знаю кто мне и что наговорил. И показал. Следующий раз, когда будешь… — она подбирала слова, сейчас было все больно, даже обычное ругательство, — в следующий раз, — сказала она морщась от накатывающих слез, вдох-выдох, — в следующий раз, когда решишь спать с журналистками, посмотри, чтобы ваши кроватные подвиги, мой кроватный мальчик, не снимали скрытые камеры. Тишина. — Она мне показала всю летопись вашего секса за два года. Тишина. -Мышка, моя… Вой на вдохе. Сжатые кулаки. Не называй меня больше так. Схватила со стола чашку с недопитым чаем Бросила о плиточный балконный пол. В осколки. Ранило. Бежать. Диша. В номер к дочери Этери стучалась окровавленой рукой. — Мам, Господи, что… Что это? Он тебя избил? Рука? Когда-то при рождении Диша лежала у нее на груди вся в крови и смазке и плакала. Сейчас очередь Этери. Она вся окровавленная рыдала, обняв дочь. Диана гладила ее по волосам. Как когда-то мама. Преемственность поколений. — Моя хорошая, моя родная, я тебя так люблю, если бы ты знала как. Мамочка, моя мамочка. Больно? Диана пыталась отвестисти маму в ванную, чтобы обработать кровоточащую рану Этери, облегчить страдания, та не давала. Прижималась плотнее, рыдала сильнее. — Больно. Противно. Гадко. Стыдно. ...... Прости меня, доченька, за это все… Стыдно.....Просто стыдно… Утром Этери у воды делала растяжку. Золотое тело — светящееся в восходных лучах. Золотые локоны — обрамляющие светлый лик. Золотые достижения — она и золото на льду неразрывны. Золотой характер — любовь, доверие. Которое он просрал. Подошел Саймон. Обнял сзади. Этери категорически отвела руку и смеясь погрозила ему пальцем. Золотая женщина. Мышка бежала, хвостиком махнула и… не разбилось яичко. Яичко тоже было не простое, а Золотое. — Зачем ты ей сказала? Что ты, блять%%%% $$$$ ####, натворила???!!! Она святая женщина! — Она святая, ты святой. Одна я сучка в этой истории, да Данечка? А я счастья хочу! Правильного счастья. Номального. А не того, на которое ты меня подписал. Я знаешь ли, придерживаюсь традиционных взглядов — мы молодые люди, каждый из нас успешен в своей профессии, красивые, на спорте. Я хочу любви, семьи и верности. Короче, 8 июля — мой день. Если она у тебя такая святая, зачем ты вообще со мной встречался, спал. Не раз, не два. А два года? — Я сам не знаю… — Ты у меня украл два года молодости. Шорох на балконе. Сценарий привычен. — Даниил Маркович, заходите. Так, ради информации сообщаю, ко мне в номер можно проникать еще с помощью канализации и вентиляции. Еще более неудобно, чем через балкон, зато еще больше острых ощущений. Вы же их по-жизни ищете? Этери иронична, цинична и остра на язык. Как с посторонними. Он теперь посторонний. Заходит. С цветами. — Даниил, зачем ты клумбу ограбил? — Это цветы для моей любимой девушки. Я виноват. Я хочу извиниться… — Ты уже и там успел накосячить? Даниил, твоя любимая девушка в отеле напротив. Ты не перепутай, здесь полезная бабушка. — Я смотрел, как ты шла сегодня по пляжу, все оборачивались и… — Слушай, Глейх, если ты пришел кипятить это говно в кастрюльке дальше — иди по известному адресу. — Мыш… Этери. Она не имела права так поступать с тобой. Все это показывать. Я виноват, только я.  Давай поговорим. — Можем. Но исключительно по работе. Больше у нас с тобой общих тем не существует. И следующий раз постарайся заходить ко мне в номер по-человечески. Мне страна не простит, если лучший ее ледовый хореограф вывалится насмерть из окна. Клумбу отдашь Ольге — ее инстаграму это нужнее. — Я переехал в соседний номер. — Молодец. Если я буду неконтролируемо громка в ночи, стучи в стену. А теперь к делу. Смотри какую я музыку нашла. Я хочу к ней, возможно, еще что-то, какую-то увертюру, что-ли, но в том же стиле, а возможно и она без врезок будет хороша. Послушай. Это может быть неплохой вариант на произвольную для Майи. По номеру поплыли, как музыкальная иллюстрация агонии их отношений, «Подслушанные крики времени», в которых растворялись крики души главных героев, уводя их под синкопированный ритм сюиты Шнитке на второй план. На потом. Остаток отпуска прошел в работе. Даня был рядом. За стеной. Слушал внимательно. Но ни разу не стучал. Этери повода не давала.