Защити своего принца

Наруто со смесью жалости, презрения и сожаления сказал Саске, ухватившемуся за угол чужой парты, кашляющего и держащегося за живот. - Ты – мой лучший друг! Это все знают. Но если ты мужик, ты примешь все как есть и перестанешь вешать свои детские обиды на Сакуру-тян! Хватит доставать ее! Скажи всем, что все от того, что ты ревнуешь своего брата к любой девушке! Наруто замахнулся еще раз в скрючившегося Учиху; у Сакуры посыпались учебники, и она схватила за руку блондина и испуганно закачала головой. - Не надо! Вы же друзья… - Он мне солгал. Смотрел в глаза и врал про тебя! – Наруто едва не плакал от душевной боли. Узумаки стремительно вырвался ото всех и убежал. - Саске-кун! Саске-кун! – верещали девушки и пытались помочь красавцу однокласснику, только он отмахнулся ото всех, выпрямился и гордо и надменно посмотрел в глаза Харуно. - Довольна? Что ты ему сказала?! - Ничего… Ничего! – испуганно мотала головой Сакура и на глазах выступили слезы. – Я ничего ему не говорила! – она подхватила учебники с сумкой и убежала вслед за Наруто. Нет, конечно, она бежала не за ним, но даже если Наруто хотел помочь – сделал только хуже: Саске просто не хочет верить ей, его не убедит никто; если этого не могут добиться родной брат и лучший друг - ей вообще бесполезно открывать рот. Она сидела в школьном туалете и плакала: ну почему Саске так невзлюбил ее?! Даже если она не понравилась ему, почему надо так унижать ее!? Если бы Сакура не появилась на дне рождении Итачи, все было бы легче, или Наруто прав – чтобы Сакура не делала, Саске ненавидел ее только за то, что она связалась с его братом?? В уборную зашли девочки и стали сплетничать и курить; вот они уже обсуждали в выдуманных деталях историю о том, как лучшего ученика побил худший, по совместительству еще и его лучший друг. И все, конечно, были настроены против Наруто и поливали его грязью, припоминая за ним разные проделки. Сакура вышла, когда все ушли на следующий урок и без спроса пошла домой. Харуно не хотела ни с кем говорить, не желала никого видеть. А Итачи… он хотел встретиться сегодня. Он же не виноват: его надо предупредить. Позвонить? Хотя ее расстройство он все поймет по голосу. И розоволосая застрочила со смайлами: «Прости, срочно пришлось идти домой – тут у нас гости приехали. Не вырваться…» Итачи ответил тут же: «Когда мы сможем увидеться? Я скучаю по тебе!» «Не знаю. Но не сегодня, хорошо?» «Ты занята? Могу я позвонить тебе? Хочу услышать твой голос.» «Не стоит. Лучше я потом сама, как освобожусь. Удачного дня!» Вот и все – теперь подушка, слезы и сон. Только почему-то вместо этого она читала сообщения Итачи – знал ли он, что она читает, - но не просил отвечать. Он присылал ей стихи, японские хокку, милые картинки с животными и цветами, и ничего не требовал в ответ. Может быть он на самом деле питает к ней симпатию и чувствует ее душевное неспокойствие? Может, ей стоит присмотреться к старшему брату, вырвав из сердца младшего – а что он еще там, можно понять хотя бы по одному – ей еще очень больно каждое его слово… Стоит ли так делать в ее незавидном положении? Да, Итачи безупречен, с ним весело и уютно – он одновременно умудряется быть открытым и загадочным, тихоней и сексуальным, привлекательным, но не пустым, настойчивым и сдержанным. Он совершенство. Но ее чувства, она знала, что не должна обманывать ни себя ни его. Надо сказать ему, что Сакура не понимает что по-настоящему ощущает к нему: симпатию или просто благодарность? Наступили спасительные выходные. Но Итачи не забыл ее: он писал ей, отправлял забавные картинки, но не вызывал ее на разговор; как бы этим сообщая, что помнит, скучает и доверяет, не пытаясь ее допрашивать. Харуно еще раз поразилась насколько идеальный Учиха-старший. Разве такие бывают? Или это правда всего лишь период влюбленности? Совестливость Сакуры не выдержала и написала ему поздно ночью: «Мне кажется, мы не подходим друг к другу. Прости, что говорю это так. Ты слишком хороший, а я не понимаю, что чувствую до сих пор. Вдруг я обманываю сама себя? И тебя тоже? Я не хочу этого! Думаю, нам лучше расстаться, может быть остаться друзьями. Или лучше совсем не видеться. Мне с тобой очень хорошо, но я растеряна… Прости.» Он не ответил, хотя до этого отвечал на каждое ее сообщение и последнее слово всегда было за ним. Сакура ждала, а потом подумала: наверное, он принял это как есть. Не стоило ей расставаться вот так, сухим сообщением – это грубо. Надо было набраться смелости и сказать ему в глаза о том, что внутри нее такая неясность эмоций. Стоит извиниться, если встретит его… нет, даже встречаться с ним уже не нужно. Пока. ...Вот только она уже жалела об этом. Оказывается, все эти дни его ненавязчивые, милые картинки, шутки, слова, поддерживали ее. Сакура расхныкалась: зачем она так поторопилась!? Может он спит? Можно ли надеяться, что в час ночи он спит? Харуно стала ходить по комнате, тревожно прижимая к груди мобильный и зло шепча: - Дура! Идиотка! Тупица!.. Это все из-за Саске! Он испугал меня, а я… Вдруг телефон завибрировал входящим звонком – Итачи! - А…алло! Итачи-сан! - «Сакура, я у твоего дома, ты не могла бы выйти. Нам надо поговорить.» Харуно метнулась к окну: правда, там его машина! Она набросила на себя курточку, наспех надела шлепки и выбежала к Итачи, зажимая в руках телефон. Он сидел в машине и не видел ее, набирая что-то в телефоне, а Харуно поняла, что не стоило выходить в своей белой пижаме. Папа говорил, что она похожа на барашка в этих шортиках и топике с бантиками и рюшками. - Итачи… Учиха посмотрел в окно и застыл, а после стремительно выбежал из машины, и они оба в один момент обняли друг друга. - Сакура-тян, я… - Прошу тебя! – слезно взмолилась девушка. - Я дура! Я не подумала! Притворись, что я не говорила этого! Итачи отстранил ее и удивленно разглядывал: - То есть, ты не хочешь расстаться? Школьница превратилась в спелый помидор, понимая как незрело она себя ведет, и слишком эмоционально, а еще так нелегко говорить правду: - Я сказала как думаю. Не хочу обманывать такого порядочного человека. А то окажется, что Саске был прав!! Вдруг я просто хочу отомстить ему? Вдруг я сама, не понимая того, использую тебя? - Сакура, - Итачи нежно погладил ее по щеке и Харуно задрожала – это его прикосновение, которое вызвало дрожь в коленях, или же сама ситуация, а может прохладная ночь? – Ты хочешь, чтобы мы расстались? - Нет! – отчаянно пискнула Харуно. – Но я… - Я понял, - Итачи снова обнял ее. – Боже… Ты вся замерзла! Что это на тебе? - Пижама… - Стыдливо прошептала Сакура, чуть успокаиваясь от его близости. Разглядывая ее, Итачи как-то загадочно промолчал, покусывая губу, и вдруг порывисто поцеловал ее в лоб и подтолкнул к дому. - Иди, а то совсем замерзла. Не хочу, чтобы ты заболела… Она кивнула и вот вроде пошла, но обернулась и увидела, как Итачи рядом с фонарем, чуть освещающим его присутствие, стоит, прислонившись к машине, и смотрит на нее. Может это какое-то ночное безумие или она уже заболела, но Сакура подлетела к парню, обвила его шею, встала на цыпочки, и, зажмурившись, поцеловала в губы. Итачи на миг растерялся, но тут же накрыл ее руками на спине и талии. А потом чуть приподнял от земли и уже сам стал целовать ее. Ее поцелуй был довольно невинным – просто прижалась губами к его рту. А вот его настоящий, взрослый и такой потрясающий, что если бы Итачи не держал Сакуру, она бы уже на земле валялась без чувств. Его губы мягко покусывали ее ротик, касались ее губ, обволакивали теплом и нежностью. Харуно не замечала теперь как холодно, не слышала звуков, а только принимала и получала его поцелуи, учась как надо и получая немыслимое удовольствие и трепет во всем теле от новой эмоции и ощущения. У Итачи такие ласковые руки, да он сам хоть и среднего роста, но с длинными будто женскими пальцами – они явно не перегружены грубой работой. На пальцах аккуратный легкий маникюр; ухоженные и отполированные ногти, в отличие от ее, с облупленным лаком и чуть погрызанные. Итачи томно вздохнул: - Какая ты сладкая. Вполне соответствуешь своему имени… - он осторожно погладил ее по волосам. – Но тебе лучше идти домой… Понимаешь ли, теперь не только из-за того, что ты замерзнешь, а потому что я скоро перестану контролировать себя и прекращу себе напоминать, что ты еще совсем малышка… - Я не малышка! Мне 17! Я в последнем классе старшей школы! – возмутилась розоволицая зацелованная девушка, согревшаяся от такого особенного внимания. - Знаю, - улыбнулся Итачи, мягко держа ее за щеки ладонями и зашептал, - но ты еще в школе… А я… я уже не могу не думать, особенно когда увидел твою пижамку. - О чем? – захлопала ресницами школьница. Итачи чмокнул ее в щеку и прошептал в ушко, спокойным, но предупреждающим голосом: - Ты еще ребенок, а я уже мужчина. И в моей голове нехорошие мысли насчет тебя… Честно говоря, не думал, что мне так сложно придется справляться с собой. Потому, беги. Сакура наконец поняла, о чем он говорил: его глаза будто как у вампира блестели огнем, и девушка побежала к двери подъезда; ей все казалось, что Итачи вот-вот погонится за ней как волк за овечкой. Но сколько адреналина и эмоций! Она почти не спала в ту ночь. Сакура не знала, что делал Итачи, но ее сердечко колотилось как безумное от его поцелуев, от его теплых рук на спине, от его слов, от дурманящего запаха одеколона и такого соблазнительного джентльменского начала, которое думает о ее благе прежде всего. Какова же была ее радость, когда рано утром ей пришло сообщение от Итачи: «Доброе утро, Вишенка! Я не спал всю ночь и очень соскучился. Очень хочу увидеть тебя хотя бы на минуту.» Харуно взволнованно перечитывала и перечитывала это сообщение и вдруг посмотрела на свою пижамку. Неужели она показалась ему сексуальной в этой почти детской одежке? Девушке пришло в голову озорство, и она сфотографировала себя на телефон, по лягушачьи сидящей на кровати. В кадр вошли и ее обнаженные ноги, открытый пупок, растрепанные розовые локоны на плечах и полуулыбка на лице. Пока не передумала, Харуно подписала фотографию. «Так ты можешь смотреть на меня когда захочешь.» Она нажала отправить и со стыдливым визгом накрылась одеялом с головой. Сакура ждала ответа, но его все не было. Наконец, она высунулась из-под одеяла и взяла телефон в руки. Но Итачи все не отвечал, Харуно даже захотела позвонить, но передумала: зря она это сделала. Сакура пересмотрела фото – да и кому может понравиться такое? Все же она такая нелепая, несформировавшаяся, неудивительно, что он ее малышкой назвал: с ее-то грудью, можно подумать, что не девушка, а еще девочка-малолетка. И тут телефон зазвонил: Итачи. - «Ты не спишь?» – первым делом поинтересовался брюнет. - Нет… Итачи-сан, я… ты получил фото? - «Да…» - Оно тебе не понравилось? Прости, мне следовало одеться и причесаться, и… - «Я не потому не ответил, - перебил Итачи. – Просто не мог написать то, что хотел сказать. М-м… Ты мне еще больше нравишься… И спасибо за фото.» Ей не послышалось: голос Итачи казался каким-то сдержанным и будто одновременно порывистым. Неужели она нравится ему настолько? Сакура вспомнила их поцелуи и раскраснелась. Это было с ней, а она даже не успела подумать, что это ее первый поцелуй и сразу такой вот жаркий! По сути, розоволосая сама напросилась на страстный ответ Итачи. Почему она вообще поцеловала его первая в губы?! Может в качестве извинений, что у нее семь пятниц на неделе? Как теперь посмотреть ему в глаза – что-то стыдно! - «Сакура? Ты еще здесь?» - Мне… мне не по себе. Прости что поцеловала тебя. - «Ох… - Итачи вдруг задорно рассмеялся. – Вообще-то это мои слова! Мне жаль, что я не сдержался. Но, правда, ты необыкновенная, Сакура-тян. – Он замолчал, и она после поняла почему – раздумывал, говорить ли такое. – Сакура-тян, знаю, это не совсем красиво, но я рад, что у тебя не сложилось с Саске… Понимаю, я рано делаю выводы, только уже немного боюсь его конкуренции. Не хочу тебя отдавать.» Харуно не знала, что и сказать на такое. - «Сакура-тян?» - Я здесь… Просто я… - «Не думай ни о чем. – Ласково попросил Итачи. - Я не осужу тебя, если ты все еще что-то чувствуешь к Саске. Но… дай мне шанс. Дай мне возможность показать себя…» - Она услышала с его стороны женский голос, который звал его по имени и приглашал на завтрак. - Твоя мама? - «Да. Сакура-тян, я бы хотел увидеться.» - Я тоже… - Сакура покраснела и снова укуталась в одеяло от дикого смущения и волнения – ее жизнь расцветала.