Кадиллак эскалейд

– Да! Громкий голос вещал уверенно; его обладатель руками вцепился в планшетку так, словно бы кто-то собирался её отобрать. На ней, точнее на прикрепленной бумаге, весьма криво был нарисован какой-то смутно знакомый фаллический объект. – Леша, ты совсем свихнулся? – наигранно высокий голос сопровождался пьяной улыбкой, – Лешенька, все в порядке? Тема разговора едва уловима в компанейских криках и относительно тихой, въедливой музыкой. Что-то похожее на розовое вино и скриптонита с бастой разносится по просторному первому этажу офиса; блеск купленной как реквизит куда-то на шоу светомузыки отражается в каждой стеклянной поверхности. Света слишком много для того, чтобы корпоративная атмосфера сменилась на что-то тусовочное. – Да ты никогда не пробовал, – Лёша отбивается планшеткой от протянутой руки и с ногами лезет на диван, – Куда там с одной рукой все успеть. – Пробовал. Серёга ставит жестяную банку балтики на пол и ногой сминает ее в лепешку. Они уже полчаса сидят, совсем уставшие от танцев – диких дерганий и перебежек на улицу посмотреть, как на парковке дрифтует чья-то машина – и обсуждают пьянь внутри головы русого мужчины. На его фоне Серёжа был трезвее обычного своего состояния. – И как тебе? – Проктолог был в восторге, – Сережа смеется весело, и глаза его, пьяные и красные, в упор глядят на пьяного Алексея, – Сказал на анализы вещи, как их, короче, суперские. Показывает палец вверх мысленно прокручивая что-то между “вещества” и “документы”. – Я уверен, ты сталкивался с тем, с чем сталкивались многие из нас. Его передние зубы показываются, когда он зачеркивает уже совсем неудавшийся огурец и, перелистнув страницу, рисует уже совсем по другому. – Многие кто? Взгляд у Деткова стал более спокойным, хотя что-то там внутри гнездилось и неприятно царапало когтями, отрывая веточки с жизненного дерева. Возможно, у него в планах нет ничего похожего на “разоблачить или затащить в постель Лёху”. – Ну, люди с нормальной ориентацией. Он сосредоточен на том, чтобы придать этому странному подобию огурца – на этот раз без деталей – какой-то “морковности” и схожести с адекватным предметом. – Так ну, с чем? – У тебя член вставал? Спрашивает смотря прямо в глаза, убирая очередной изрисованный лист в сторону. В его голове, наконец, созрел план того, что именно надо сделать. – Вы о чем? – Нурлан хлопает Лёху по плечу, и за него же отодвигает, чтобы посмотреть на рисунок, – Если ты хочешь сдать свой рисунок в школу, то нет. Точно нет. Стоическое молчание в ответ и чирканья ручкой. – И что? Вновь задается вопросом Серега. – Я считаю, если есть инструмент, надо играть, – разворачивая планшетку лицом к Сереге, он, заглядывая, тычет ручкой куда-то в точку, – Понимаешь? Странный анфас мужской задницы был достаточно понятен. – Типа долбиться с мужиком в… Такое слово как “простата” в их лексиконе нет. – Блять! – Лёша отбросил планшетку и ручку на стол, – Не буду я тебя слушать, никогда и никого. Без вопросов тянется к бокалу на тонкой ножке, где что-то желтоватое и совсем не пенистое. – Что происходит? Хмурое лицо Нурлана и полное отсутствие его глаз для взгляда окружающих разбавляется раскрытыми в стороны руками. Словно бы он ищет поддержки от кого-то – ему не хочется уходить обратно в гущу гиперактивных людей, ему нужен именно этот спокойный угол и, желательно, тема для разговора. – Лёха сказал что получать в задницу очень круто. Сначала суть слов не доходит – такие темы ему вообще не привычны, если честно. – Когда я говорю морковка, значит морковка, а не все подряд. Допивает всё содержимое бокала рядом, игнорирует руку Нурлана где-то на коленке и то, как он нагло падает на диван между ним и Серегой. Внутри него балтика выплескивается и отрыжка вырывается. Благо, никому и дела нет. – В задницу морковкой. Повторяет, когда видит слишком непонятливое лицо Нурлана, что буквально говорит “что за чертовщину я услышал”. – Извини, что? Нурлан складывает руки в замок, сначала не особо понимая, где его пальцы. Все же, балтика девятка немного слишком для почти тридцатилетнего. – Это охуенно, – Леха видит на себе взгляд Нурлана, – Я про морковку в заднице, конечно. – Рисуй пока, хорошо? Показывает пальцами на планшетку и спиной к Лехе поворачивается. – Это он сколько выпил? Тихо спрашивает у Серёги, что тоже был не самым трезвым. Да кто, в общем то, был? – Вон че пил, – Серёга кивнул под стол, где помимо пива, коньяка и ещё какой-то шняги в пластиковых бутылках на разлив стояла красивая стеклянная бутылка крайне хорошего сидра, – Я попросил открыть, а он там сам все вытянул. – Всю бутылку? Никто не горел желанием пить сначала слабенький сладкий сидр, а потом пить горькое, светлое пиво. Кроме, конечно, Лёхи, что зацепился за Серёгино “десятку стоит” и решил, что бухло за такую цену он попробовать просто обязан. Пить то он не пьет, он за ЗОЖ! – Оно сладенькое, как сок, – Лёша уверен, что трезв, – У меня такой сын пьет на перемене в школе. Почему-то решает, что свои имя ему нужно очищать именно от того, что он выпил сидра и забыл про то, что не пьет; история с морковкой в заднице его вообще не колышет. – Пить он явно не от тебя научился. Серега казался веселым, и Нурлан не мог не заметить на полу уже три жестяные лепешки из банок балтики девятки. – В шесть лет то? – заправив черные волосы назад, он развернулся к Лехе лицом и уставился на него, – Лёша. Зрительный контакт установлен. – Морковка в жопе? Серьезно? Лёха на вопрос, больно похожий на упрек, активно кивает; он сразу же находит рисунок с чем-то фаллическим. – Вот так чисторезкой делаешь форму, и заебешься. Что за “чисторезка” Нурлан и представить не мог, но рисунок напоминал ему классическую лава лампу. В интерпретации Лёхи это был “точно как пробка анальная в секс шопе, но на десять тыщ дешевле, да ещё и с силой земли”. Его смеха не было и впомине, отчего Нурлан в какой-то момент подумал, что Лёша абсолютно серьезно говорит про тот выпуск здоровья с силой земли. Надежда на то, что он не пробовал это, испарилась через пару мгновений. – Огурцы царапаются, а чистить их это уже извращение самое настоящее. – Так, стой, а почему именно морковка? – в голове множество видосов, просмотренных в большинстве своем чисто по фану, – А кабачки там, ну… – Сука, я тебе бездонная дырка что ли, – Лёха тушуется, и слишком громко для их разговоров, – Это у гомосеков там суй по локоть или даже с ноги, как один человечек, ниче не будет! На эмоциях Лёха даже подпрыгнул с места, но быстро обратно сел. – Я понял, понял… Нурлан руками отмахивается. – Кабачок, блять, ты их видел вообще? – он руками примерно ширину показывает, – Ещё про яблоко давай, скажи, как у свиньи! Открывает рот, и, явно недовольный такими сравнениями – для себя Лёха совсем нормальный пацан – вытаскивает из-за спины тяжеленную, как тряпьем набитую подушку и бросает в Нурлана. – Нормально же, нет? От серьезного вопроса и взгляда у Лехи чуть ли не челюсть сводит от злости. Ему казалось, что его друг пересмотрел порнухи и уже забыл, что такое обычный, человеческий секс. Когда у мужика, как, например, у Лёхи, всего четырнадцать, а зад не способен растянуться без дури в башке, что будет ему позволять такое. – Вот такой блять? Он показывает обеими руками круг – примерный обхват их кабачка – на что получает кивок. Лёха прикладывает этот круг к своей ноге, чтобы удостовериться, что это всего лишь чуть меньше обхвата лодыжки, и потом, встав с места, прикладывает к животу. – Дрыщ. Замечает Нурлан, пока отпивает из своей жестяной банки последние пару глотков, и встает следом. – Да, дрыщ! – тянется к бокалу, но видит, что пусто, – Но мне такое не надо, без очка остаться я не хочу. На эмоциях он принимает предложенную Нурланом банку балтики – совсем немного встряхивает ее и выпивает до конца тремя хорошими глотками. – А члены? Спрашивает так, словно бы невзначай. В этот момент совсем хмурый от горького пойла Лёха предплечьем вытирает губы в надежде, что горькая гадость исчезнет. – Иди нахуй. Дальше Леха путь держит в уборную, где срочно полощет рот и отливает. В голову балтика ударяет сильней, чем сидр. Вопрос “почему все сводится к хую” застрял в голове. Когда он читал ну очень анонимные форумы про анальную мастурбацию, он встречал столько гомосексуалистов, что и пересчитать бы их не смог. Однако подсчитать тех, кто увлекался только в целях самоудовлетворения – без всякой помощи живых хуев – было легко. Их было ровно ноль. – Хуево. Когда Леха выходит, над ним буквально нависает Нурлан, натянутый на голову капюшон черной толстовки делает его слишком мрачным. Синяя жестяная банка в руках полная. – Выйдем? Сейчас, когда он чувствует себя несколько “переболтавшим” Леха готов принять любой приеб к своим словам. Резкое повышение на пару градусов мгновенно сделало из парня с языком без костей самого настоящего пацана. Такого же, как большинство коллег сейчас, что танцевали, кричали, подпевали и что-то разносили, чувствуя, как живительное топливо разносит по крови всплески энергии. – А че? – Леха сразу же идет к выходу, – Решил ебало мне набить, дружочек? Улыбка у него в край пьяная, а уже на выходе, когда жгучая жара встречает их, он невольно оттягивает край футболки. Духота ночью была нереальной, двадцать градусов на улице были адскими по сравнению с пятнадцатью в помещении, где есть несколько кондиционеров. – Нет, нет, – улыбка с глухим смехом у Нурлана знакомо противоречивая, – Пошли покурим. Лёша кивает – хоть он и не курит – и следует прямо к большому, красивому и длинному кадиллаку. Нурлан приобрел крайне красивую, но слегка бесполезную машину. Он с самой покупки спрашивал у него, на кой ему черт кадиллак б/у шестнадцатого года, и, что куда важнее, семиместный. – Казах без понтов, – он повторял это раз за разом, даже сейчас, – Давай. Садись назад. – Куда? Спрашивает сразу, беспокоясь за намерения Нурлана куда-то свалить. Он слишком пьян, да и Леха не лучше. – Садись. У Нурлана голос уже сел от холодного пива, и он кивает, оставляя Леше только одну возможность – молча сесть впереди. Сзади он ему сядет, ага. Хер там. Хлопок двери и заметный рык машины – он видит, как они отчаливают от офиса в сторону совсем близкого замкадья. – Куда едешь, Нурик? В ответ – тишина. Темнота в салоне машины дает Лёше только заинтересованно смотреть в водительское зеркало и заглядывать в совершенно не заинтересованные глаз водителя. – Давай недалеко, нахер пьяным ехать, – адреналин как и обычно взрывает изнутри, но боязнь за собственную жизнь немного дороже, – Вон, парковка открытая. Его палец показывает куда-то на пустошь; в темноте вообще непонятно, что это за съезд с главной улицы, но там, как минимум, пусто. – Лёш. Рука Нурлана на коленце совсем привычная, и что-то ему подсказывает, что никаких разборок не будет. Он слишком добренький для того, чтобы бить лица, и слишком не гомофоб, чтобы так серьезно относиться к предпочтениям Лёхи. – Ты никогда не пробовал, ну, секс с мужчиной? – Бля, – смех прорывает Лёшу, – Ты просто спросить хотел, и увез меня в ебеня? Телефон разрывается от звонков, и Алексей, заметив краткое “Рус” во входящих, принимает звонок. – Да, я. Отвечает уверенно в трубку, но Нурлан её отбирает, и, долгим нажатием всех кнопок подряд – он не видит и не знает, куда надо нажимать – выключает телефон. – Лёша. На эту попытку привлечь внимание он лишь так же глупо посмотрел на мужчину; он говорить ничего не собирается, а телефон, так уж и быть, полежит включенным в кармане у Нурлана. – А хочешь? Вот, максимально серьезно. – Нурлан останавливает на большой парковке за каким-то то ли торговым центром, то ли ещё чем, – Хочешь заняться сексом со мной? – Нет. – Так, ладно, – Нурлан открывает дверь, выходит, прихватив с собой пачку сигарет, – Сначала покурим. Дверь хлопает, и Лёха быстро выбирается из кадиллака, медленно обходит её и останавливается у багажника, где Нурлан прикуривает сигарету. Он не курит, но постоит для приличия. – А потом обратно? – Потом я проверю, сколько у тебя костей в языке. – Да я уже сожрал эту косточку рыбную, – он садится на корточки, и тянет руки к карману Нурлана, без лишних вопросов достает его зажигалку под маркой зиппо, и поджигает тополиный пух, – С обеда вытащить не мог, ебучая сардина.

***

*** – Наебал ты меня, получается, – Лёша улыбается ярко, когда хватает прилетевшую в него черную толстовку, – Машина не для понтов, получается? Он сидит спокойно на третьем ряду в кадиллаке, ногой подпирая второй ряд, аккуратно собранный в пол не до самого конца. Они в машине разговаривали ещё минут двадцать перед этим, пока заветное “расчехляйся” не слетело с пьяных уст Щербакова. – Ну да, перед тобой. Смешно слышать это, когда ты уже абсолютно голый. Его армейская привычка не исчезла, и он разделся буквально за мгновенье, и даже сложил одежду более-менее. – Сука, – Лёше весело, когда он хватается за резинку серых штанов руками; Нурлан их часто носил, но это первый раз, когда он заглядывает в них, – Правда кабачок, что ли? Его пьяная голова совсем не вяжется с трезвым взглядом. Он казался жутко внимательным, и когда его рука обхватила член Сабурова, улыбка стала куда более веселой. Штаны и трусы быстро стягиваются и остаются тряпьем лежать на полу салона. – Кабачок. – Да не пизди, огурчик, – заваливая свою “лошадь” на сиденья, он оценивает величину проблемы, – Войдёт. – А кабачок? Рука Нурлана касается Лёши как-то не так – излишне нежно – и он спешно водит ей, словно бы разводя краску по воде. Прижимаясь ладонью ближе к горячему, твердому прессу, он медленно опускает руку до самого члена, однако тут его прервали. Лёша перелез через колени и, удобно умостившись на Нурлане, торопливо опустился, придавливая. – Тяжелый. Нурлан подтягивает бедра вверх, чтобы сместить парня на себе чуть подальше. – Стой, стой, – он прекрасно вживался в роль наездника, – Конь. Рука тянется к тюбику, что совсем недавно был найден и одобрен в качестве смазки. Так как о ней и речи быть не может – у них даже дома бы не нашлась – крем для рук с маслом чайного дерева был не самой худшей заменой. На подготовку у него ушло времени меньше, чем Нурлан думал; и смущение пробило его, когда он увидел несколько вялый член. – Я могу что-то сделать? Он казался слишком неловким, хотя сам склонял Лёшу к этому. Но трогать чей-то член было слишком приватным, да даже смотреть было как-то позорно. – Это я чтоб ты увидел, – он сразу понял, в чем дело, – Анальный оргазм нихуя не миф, Нурик. Улыбка расплывается на лице “Нурика” когда он думает о том, что Леха делает это из-за дурацкого спора с Сережей. – Смотри на меня. Лёша серьезный, когда крепко держит руку Нурлана, и лицо его застывает, когда он второй рукой ведёт член в себя. Ощущение давления не кажется особо чувствительным, и бедра медленно двигаются вниз, и вверх, пытаясь расслабиться. Таким он, если честно, ещё никогда не занимался: делать это своими руками куда проще, а доверять Нурлану свой зад и возможность двигаться в нем он отмел мгновенно. У него глаза закрываются и губы с чмоком открываются, когда он чувствует это; растяжение колечка мышц. Оно тянет больно, и Нурлан не может не заметить, как его член сжимают и разжимают в каком-то редко пульсирующем ритме. – Лёша. Но ему не до этого. Он крепче сжимает руку, и его ресницы вздрагивают когда он одним движением принимает в себя больше половины. Ощущение наполненности его пьянит, и он тяжело дышит, когда медленно, с едва заметной дрожью на бедрах опускается ниже. – Боже мой, – Нурлан не может сдержать стона, когда чувствует плотно сжимающие его член стенки, и хватается свободной рукой за бедра партнера в надежде, что он может проникнуть еще дальше, – Расслабься. Он смотрит на застывшее лицо Лёши, и когда опускает взгляд, удивленно облизывается. Сейчас, когда он видит, и прекрасно понимает, что до этого вялый член стоит колом, он не может отказать себе в желании провести по члену Лёши рукой. Громкий выдох со стороны и резкое сжатие стенок дают Нурлану понять, что все в порядке. Каждый раз, когда головка мелькает в его кулаке, бедра Лёши невольно дергаются и движутся, а внутри становится совсем немного свободней. Если сравнивать Лёху и собственную жену, но он точно может сказать, что это совершенно разные вещи. – Давай, – Нурлан гладит его торс, дожидаясь, пока тот сможет расслабиться, и после крепко держит на бедрах, – Поднимайся. Он руками его под бедра подхватывает, чтобы помочь, и сжимает сильнее, чтобы унять чужую дрожь. Но Леша не может, ему чувство того, что он полон, и что-то давит, голову сносит; и он даже представить не может, что будет, если кто-то правда будет долбиться прямо в простату, а не просто давить на нее, как сейчас. Медленно поднимаясь, практически до половины, он напрягается и быстро опускается обратно, стараясь избежать боли. Он сейчас слишком чувствителен. – Держись, – Нурлан убирает сцепленную с ним руку в сторону подголовника машинного кресла, и Лёша второй находит ручку в крыше салона, – Все хорошо? Он спрашивает, когда давит на того, заставляя подниматься с члена, и когда половина преодолена, сжимает чужие бедра сильнее; он сам тазом поддается вверх, и Лёша всем телом напрягается, облизывается. Ему приятно, но каждое движение отдается болью – раньше он обходился только самодельными затычками, и редко повторял трюки с порнхаба. Делать фрикции он мог либо медленно, либо не делать вообще; это довольно больно. – Не двигайся, – Нурлан вновь опускается вниз, и вновь подтягивается вверх, проникая в едва ли расслабленное нутро, – Сможешь? – Нет, – чувствует же, что бедра предательски дрожат, и на очередном глубоком толчке вовсе вскакивает, выпуская член из себя, – Сука, больно. Рукой вытирает взмокший лоб, и дает Нурлану выбраться, сесть прямо напротив. – Больно? На этом вопросе Лёша застывает; ему совсем не больно сейчас. Осознавая что-то гениальное, он разворачивается задницей к Нурлану, и, заняв коленно-локтевую – не зря же проктологи просят так вставать – встряхивает головой. – Только без хуйни, – поворачивает голову, и чуть удобней встаёт, когда чувствует руки у себя на спине и чуть позже на бедрах, – Могу и ногой вьебать, дружочек, не долбись как псина! Заявляет уверенно, и замолкает, только чувствует как в него стремительно что-то проникает. По тягучему чувству и отсутствию боли он понимает, что это пальцы, и прекрасно чувствует как те старательно растягивают, как они выходят из него, и после проникают вновь, что вызывает у Лёши только бурю смущения и неконтролируемые сокращения анального колечка. Но слов у него нет – ни капли возмущения. Ему слишком страшно, чтобы отказывать в подобном акте благотворительности – он точно не хочет, чтобы потом было больно. Поэтому, когда пальцы резко вынимают, он неприятно жмурится. Щелчок крышки от крема для рук и неожиданно горячая рука на его члене кажутся излишними. Приятная волна тепла покалывает внутренние органы и покрывает тело изнутри бархатным покрывалом; неожиданное давление сзади заставляет протяжно простонать. Он не может молчать, когда чувствует, что член входит медленно, но полностью, и весь дрожит со слабым толчком куда-то глубоко внутрь. – Ты в порядке? – Я сейчас, – ему откровенно хорошо, но дикий ритм руки Нурлана на его члене выбивает из колеи, – Кончу, дрочун, сука. Нурлан сразу же отпускает, и Лёша шумно выдыхает. Ему кажется, что он занимается любовью, а не сексом – почему это Нурлан такой внимательный? Игнорируя пульсирующее, но совсем не болючее чувство в области сфинктера, он сам покачивается, имитируя слабые толчки, пока его партнер не включается. Сначала он медленно вытаскивает до половины, пока не слышит удовлетворенный, протяжный выдох, и быстро проникает обратно, до звонкого шлепка двух тел. – Хорошо. Лёша чувствует, что ему намного лучше, и поднимается с локтей на ладони, пытаясь найти нужный угол. Делая это раньше, на пару с морковкой, ему всего лишь нужно было подвинуть руку, а сейчас подвинуть Нурлана было куда тяжелее. – Мне опуститься? Крайне заботливый вопрос. В тишине, где слышны только вздохи, все кажется немного неловким. – Ага. Он чувствует, как сцепленные на бедрах руки движутся к тазу и хватаются там. От смены положения у Лёши, кажется, член сводит. Он совсем не задумываясь качается назад и вперёд, набирая с каждым разом амплитуду, пока не останавливается на одной и не вздыхает излишне громко. Нурлан, как зачарованный, смотрел с широко открытыми глазами ему в спину, и старался ему не мешать – просто имитировал дилдо. – Я тебе не… Лёше на его вопрос плевать, он быстро движется в маленькой амплитуде – правильное давление туда, где ему очень нравится – и чувствует, как все внутри пульсирует в такт. Каждый раз, как головка члена плотно проскальзывает по простате туда и обратно, Лёша чувствует, как что-то в нем плещется в этот такт, и как из члена течёт. Ему хочется кончить, он чувствует себя так, словно бы вот-вот изольется, но не может сделать этого без стимуляции члена рукой, но он боится сбиться с ритма, если перестанет держаться. – Двигайся. Просит помощи, и застывает, давая себе передышку. Если честно, двигаться вот так было жутко сложно, и его поясница достаточно напряжена для того, чтобы быть просто как камень. Даже пекущее чувство на самом входе из-за растяжения не такое навязчивое. Нурлан так то уже понял, что Лёша отдается этому весь. Он почувствовал это каждой клеточкой собственного тела – чувствовал, как ноги его любовника касались, или давили на икры, как вздымалась спина и Лёша чуть не въехал ему лопаткой в лоб. Приятное чувство вокруг члена вызывало бурю эмоций, но она была недостаточно густая и плотная, чтобы заполонить разум так же, как у Алексея; Нурлан даже представить не может, насколько тот увлечен, и делает фрикции в удобном для парня ритме. Он любит размашисто, от кончика до самого основания, с громкими шлепками и давить на тело под ним. Остатки разума, хоть и пьяного, умоляли его не перебарщивать – просили удовлетворить в первую очередь Лёшу. И он делал это. – Сука. Срывается с вздохами, и совсем скоро Нурлан, почти привыкший и поймавший волну Лёши, в куда более быстром ритме продолжил трахать, именно трахать его в той же краткой амплитуде. Приятное ощущение расходится от живота к плечам, и он, почувствовав всплеск удовольствия, решил прикоснуться рукой к члену Лёши. Проведя пальцами, собранными в кулак, по головке члена, он практически сразу услышал громкие стоны. Они были удивительно громкие, и вскоре он почувствовал сильную пульсацию на члене, и вот уже размазывал сперму по члену Лёши, что был на пике удивительно продолжительного оргазма. Правда, он играл с медленно обмякающим членом пока вынужденно не схватился измазанной рукой за бедро партнера. – Блять, Лёша, – Нурлан не мог быть адекватным в момент, когда его член сжимает задница, и он чувствовал, как все внутри парня пульсирует и сжимается в сладком, быстром ритме, – Лёша? Спрашивает что-то, и мгновенно получает ответ. – Давай. Лёша теперь был абсолютно спокоен, и не чувствовал вообще никакой боли; только растяжение и волны уходящего оргазма, что вырывали у него слабые выдохи, едва похожие на стоны. И он прекрасно знал, как сильно сейчас Нурлан хочет банально успеть, пока все жутко горячее и пульсирующее внутри, кончить. Его улыбка была довольной, как у мартовского кота. Он чувствовал, как член почти до конца выходит, и проникает обратно куда быстрее, слышал быстрые шлепки и тяжелое дыхание над собой. Это первый раз, когда фраза “я занимаюсь сексом сначала для нее, а потом для себя” относилась к нему не напрямую. Оказывается, ощущение того, что кто-то тебя трахает – и ты этого не контролируешь – не то чтобы приятное. Скорее удовлетворительное и, в случае с этими двоими, крайне уважительно-доверительное. – Ебать. Тихо, но с присущей ему интонацией, Лёша чувствовал как внутри него пульсирует член. Как внутри него, он повторяет про себя, пульсирует настоящий, совсем не пластиковый член.

***

– Вы уехали вдвоем и отключили телефоны, – Тамби со смехом продолжал, – Это было что? К чему это? – Да мы… Нурлан таких вопросов хоть и ожидал, но не сразу же по прибытию в офис. – В машине отрубились, сразу как за метро припарковались, – Лёша бросил телефон на столешницу в их офисе, и потягивался довольно, – Пить я больше не буду, если за десять косарей – да. Но это если их на руки а не в виде ссанья этого. – Да что ты говоришь. Серёжа, что решил не уезжать после вчерашнего и отоспаться на диванчике, встречал сегодня с утра уборщицу и пил балтику – ее много осталось – из-за похмелья. – Я чего то не знаю? Тамби, что, между прочим, единственный приехал в такую рань, чтобы проследить за работой уборщицы и тем, что Серёжа жив, выглядел удивленно. Но не более, чем Абрам, что посмотрел на бардак и остался с компом в машине. – Все, я поехал, – вообще, Нурлан приехал только за курткой, сумкой и очками – его аура Маши растеряши была вечной, а после выпивки тем более, – Пока не охватил. Лёша сам слышал, как Нурлан с женой разговаривал, да и сам тоже позвонил, дабы успокоить. Правда, только после того, как Нурлан придумал им более менее алиби, чтоб сходилось и друзьям да коллегам рассказать. – Давай. Все жмут ему руки, и Тамби, заинтересованный какими-то мелочами, идет за Нурланом. Стрелялки глазами между Лёхой и Серёжей продолжаются, пока те не уходят. – Короче… Лёша буквально запрыгивает на диван. – Бля, – почти подскакивает, и боком садится, – Короче! Серёжа все помнил, и теперь был уверен.