Как же я люблю тебя

Целуй меня, как дождь, твоя, твоя, Во мне бушуют истинные страсти! Желаний абсолютно не тая, Я целиком в твоей сегодня власти… Волной любви, безумством окати, Безудержностью, чувственностью рьяной, Объятьями запутай, оплети, Пусть буду от тебя шальной и пьяной… Распни скорей в вишнёвой белизне, В струящихся соцветьях поцелуев, Ласкай, как будто дождик по весне Ласкает листья нежные, ликуя… В меня тайфунной дикостью ворвись, Чтоб молнии сверкали в изголовье. До капельки мельчайшей растворись, Наполни целомудренной любовью… Кристина Вайт.

      Ревность – это мотив. А он, оказывается, забыл каково это – ревновать женщину. Их с Викторией любовь оказалась подобна зажжённой спичке: жарко вспыхнула и мгновенно сгорела, один пепел остался, ворошить который не было ни смысла, ни желания. А потому пять лет назад их браку пришел конец - тихий, мирный, без слез и скандалов, оставивший чувство легкой грусти и несказанного облегчения. После развода у него не было женщин. Случайные связи претили характеру, от одной только мысли о подобном в душе возникало чувство гадливости. Впрочем, как любила говорить Виктория, он был женат на работе.       А потом появилась она, Лариса Северова. Сероглазая, пепельноволосая и юная. Особенно рядом с ним и его почти сорок. И он смутился. Засомневался. Он не сомневался в том, что любит ее. Любит, как никого и никогда не любил. Не сомневался в том, что она нужна ему, что, если потребуется, он не раздумывая отдаст за нее жизнь. Но зачем этой прекрасной принцессе из семьи потомственных интеллигентов вечно занятый и постоянно скользящий над пропастью по острию ножа сорокалетний «важняк» из МУРа? Достойно ответить на этот вопрос он не мог даже себе. Особенно себе. А вокруг вьется столько молодых, красивых и весьма перспективных парней ее круга, вроде того аспирантика Паши, готовых и в драку за нее кинуться, и клумбу ободрать, и в модное кафе или в кино на вечерний сеанс пригласить. И на свидание явятся выспавшиеся в модной одежде, купленной у фарцовщика за бешеные деньги, с цветами, не опоздают и не отменят по причине срочного вызова на работу. Постоять, правда, даже за себя не могут, но разве в этом нынче соль? Зато у них жизнь вылизана и налажена любящими родителями с самого появления на этот свет: квартира, машина, шмотки, престижный ВУЗ, еще более престижная непыльная работа с девяти до шести с гарантированными выходными и отпуском на морском побережье и выстланной красной ковровой дорожкой карьерной лестницей благодаря связям мамы и папы. Везде блат имеется – от магазинов до парткома. Короче, все схвачено и за все заплачено. А он… А что он? С ним одна морока. Ничего юной принцессе с ним не светит, кроме страстной любви, навсегда поселившейся в его сердце. Но хватит ли ей этого и насколько? Одной любовью сыт не будешь. Это сейчас она увлечена им. Может быть, даже влюблена. Но сколько выдержит ее влюбленность в рутине обыденности? Стоит ли пробовать? Может, права Инесса Петровна, и он напрасно вскружил голову молодой девушке? Легко вспыхнуло – легко погаснет. Ее унесет круговерть жизненных перспектив и молодых ухажеров. А он… А что он? Отболит, забудется. В конце концов, любимая работа всегда с ним. Вот и грызли душу сомнения, разъедали сердце болью.       А потом Антон Демихов вложил в его руку гранату с сорванной чекой. И он понял. Все понял. Увидел так отчетливо и кристально чисто, словно кто-то могучей невидимой рукой сдернул пыльное покрывало с его жизни, в которой не было иного смысла, кроме Ларисы. Любовь к этой девочке – единственное, ради чего стоило жить! Просыпаться по утрам, сажать за решетку преступников и идти вечером домой. Только ради нее. Чтобы видеть ее глаза, обнимать ее плечи, целовать ее губы.       Он сжимал гранату в руке и понимал, что каждое мгновение может оказаться последним. Но самое ужасное - Лариса была здесь, рядом. Виктор задавил страх, загнал подальше в темные закоулки души и сосредоточился на главном – спасти людей. Спасти ее. Только это имело значение. Что будет с ним? Ерунда! Он справится. Всегда справлялся - справится и теперь. Он – майор советской милиции, следователь по особо важным делам Московского уголовного розыска. Ему не впервой рисковать жизнью. Главное, чтобы Лариса не пострадала. Чтобы дышала, смеялась, любила! Пусть не его, пусть кого-то другого, с кем она будет счастлива. Главное, чтобы была счастлива. Главное, чтобы жила. Ради этого и жизни не жалко! Виктор вдохнул всей грудью еще не растерявший утреннюю свежесть весенний воздух. Он был спокоен и непоколебим, словно гранитный утес в бушующем море. Он точно знал, что нужно делать и как это сделать. Демихова увели, а к нему подошел облегченно улыбающийся Леша.       - Все закончилось!       - Еще не все, - возразил Виктор и показал ему зажатую в ладони гранату.       Улыбка испарилась.       - Саперы едут, Виктор Сергеевич, - пробормотал лейтенант.       - Что-то рука чешется. Уводи людей, Алеша.       Тот отступил пару шагов, а затем развернулся и поспешил к замершей в отдалении любопытной толпе. Виктор заметил знакомую фигурку в небесно-голубом платье и отвернулся. Леша позаботится, чтобы Лариса, как и все остальные, оказалась в безопасном месте, на него можно положиться. Спустя четверть часа на площадке не осталось ни души. Тогда Виктор размахнулся и метнул гранату в сторону, одновременно падая наземь. Громыхнуло знатно. Земля содрогнулась, сверху посыпались грязь и осколки асфальта.       «Вот и все. Жив. Справился».       Поднявшись, он принялся отряхиваться, когда на него налетел голубой вихрь и неистово замолотил по плечам и спине. Она не произнесла ни слова, просто хлестала ладошками, а по щекам градом катились слезы. Виктор обнял хрупкую принцессу-фурию, прижал к себе, гладя пушистые светлые локоны, вздрагивающие плечи и спину, и мысленно поклялся, что больше не отпустит. Отныне и навсегда эта женщина принадлежит ему. Только ему.       День обещал быть прекрасным; на небе ни облачка, солнце слепит, путаясь в свежести изумрудной листвы. Колонна для участия в первомайской демонстрации собиралась на центральной площадке депо. Активно подтягивалась нарядная молодежь. Лариса чуть припозднилась. Ее встретили тревожные шепотки.       - Комсорг наш…       - Демихов убил…       - Антон…       - Следователь там…       - Арестуют…       «Антон?.. Катя!»       Лара побледнела. Она знала, что следствие по делу об убийстве передовиков второй бригады депо ведет Виктор.       «Витя здесь?»       Она бросилась вперед, настойчиво шаря взглядом по лицам. Что-то изменилось в последнее время. Виктор стал избегать ее. Разлюбил? А может и не любил? Так, понравилась – разонравилась. Он – взрослый состоявшийся мужчина, разведенный, занимающийся достойным, но опасным делом. В его глазах она должно быть выглядит легкомысленной девицей, молодой и избалованной. Но это не так! Она любит его. Любит по-настоящему. С того мгновения, как Леша рассказал ей о ранении Виктора во время ареста опасного преступника, Лариса не испытывала ни малейших сомнений относительно глубины и серьезности своих чувств. Но ее чувства – это ее чувства. Возможно, что отношение Виктора к ней далеко не так серьезно. И что же делать? Впрочем, это не важно. Совершенно неважно. По крайней мере в данную минуту. Все что ей нужно прямо сейчас – увидеть его. Просто увидеть. Услышать его спокойный, уверенный чуть хрипловатый голос…       Виктор и Антон стояли на платформе. Она хотела подойти, как вдруг Виктор громко рявкнул через плечо:       - Не подходить никому!       Лариса застыла, как вкопанная. Она мельком увидела, что Антон что-то держит в поднятых руках, но не разглядела, что именно. Алексей уводил людей. Катя Вострикова, юная и тоненькая в праздничном алом платье, метнулась к Антону, но Смирнов перехватил ее и твердо потянул назад.       - Туда нельзя! Лариса, помоги…       - Что происходит? – пролепетала Лариса, подхватывая подругу под локоть.       - Все хорошо, все хорошо, – как заклинание твердил Леша. - Это же Васильев. Спокойно. Отходим.       Они остановились у начала платформы. Лариса обнимала растерянную подавленную Катю, тревожно глядя то на Лешу, то на Виктора. Она не знала, что происходит, но чувствовала, что что-то не так. Над платформой повисла невидимая дымка тревожного ожидания. Виктор и Антон о чем-то тихо говорили. Лариса не слышала слов, но видела, как сурово и напряжено лицо любимого. Минуты текли томительно медленно. Наконец, повинуясь какому-то только ему понятному знаку, Алексей в сопровождении двух милиционеров приблизился к Антону. Тот завел руки за спину и безропотно последовал за конвоем. Она уже хотела броситься к Виктору, как вдруг он что-то сказал Леше, показывая ладони, и она увидела в его пальцах гранату.       «Нет», - сознание накрыла черная пелена ужаса.       Что было потом она помнила плохо. Короткий взгляд Виктора… Больной. Отчаянный. Леша уговаривал ее уйти, а она рвалась туда, где держал в руке смерть самый дорогой человек.       «Господи, ни о чем никогда больше не попрошу, только пусть он останется жив!»       Отчаянная молитва улетела в глухую синеву. Леша силой тянул ее прочь. Не понимая, что делает, она билась, словно птица в силках.       «Пустите… Пустите меня к нему! Не любит? Какая ерунда! Я буду любить за двоих! Я добьюсь, чтобы он полюбил меня так же сильно, как я люблю его! Добьюсь, черт возьми! Но это потом… Все потом! А сейчас пусть останется жив! Только жив! Ничего более… Пожалуйста!»       Грохнул взрыв, и сердце остановилось.       - Нет, - прошептали непослушные губы. – Нет…       Она, наконец, вырвалась и полетела. Туда, где черным облаком оседала пыль, а с земли неторопливо поднимался…       «Ах ты, гад! Мерзавец! Негодяй! Сволочь! Как ты можешь?!! Как ты можешь вот так со мной?!! Твоя жизнь принадлежит мне, а ты рискуешь ею так, словно она копейки не стоит! Да, как ты смеешь?!! Ты – мой! Мой! МОЙ!!!»       Ярость смыла ужас. Словно фурия она налетела на мужчину, беспорядочно колотя по спине и плечам, пытаясь достучаться до сердца.       «Достучишься, когда он весь из камня… И сердце каменное. Булыжник бесчувственный! Жив! Кто бы и что бы ни было там, наверху – спасибо тебе!!!»       - Как же я оказывается люблю тебя… - хрипло выдохнул Виктор и порывисто обнял, - Никому тебя не отдам!       Лариса сильнее прижалась к нему. Живой. Горячий. Сильный. Ее словно затягивала эта жаркая сила. Она тонула в ней, чувствуя себя, как за каменной стеной. Но сегодня она, наконец, осознала и другое - насколько опасна его работа. В любое мгновение стечение нелепых обстоятельств может навсегда отнять у нее Виктора, а она не может жить без этого прямого, честного и временами очень сурового мужчины. Больше не может. Если его не будет рядом, как ей дышать? Чем? Она на секунду представила, что граната взорвалась не где-то там, в стороне, а здесь, в его ладони… В глазах потемнело, к горлу подкатила тошнота. Она рвано дышала и никак не могла вдохнуть полной грудью. Лара судорожно прижимала к себе любимого, пытаясь слиться, раствориться в нем, пытаясь вновь обрести уплывшую из-под ног землю.       - Тише, тише, солнышко, - хрипло шептал Виктор, гладя ее по спине. – Все закончилось. Все уже закончилось. Никто не пострадал. Ну что ты…       - Если ты еще раз выкинешь что-либо подобное, я тебя убью, - прошипела Лара и, уткнувшись в грубую кожу пиджака, разрыдалась. – Как ты мог… Как ты мог! - бессвязно шептала она, давясь слезами, - А если бы она взорвалась! А если бы…       - У меня не было другого выбора, - тихо ответил Виктор. – Иначе пострадали бы люди. Это был единственный путь, хоть и рискованный. Но риск оправдал себя. Антон арестован и предстанет перед судом. Граната нейтрализована. Никто не пострадал. Ну же… Перестань плакать, родная. Все это не стоит твоих слез. И особенно я.       - Я сама решу, кто и что стоит моих слез!       - Ну хорошо. Плачь дальше. Только позволь мне озадачить Лешу. Вон он бежит.       - Виктор Сергеевич… Виктор Сергеевич, вы как? Не пострадали? – подскочил слегка запыхавшийся лейтенант Смирнов.       Виктор криво усмехнулся.       - Не пострадал, Леша. Не пострадал. А теперь слушай внимательно: сейчас ты сопровождаешь комсорга в МУР, где первым делом проводишь его полный и подробный допрос, а также оформляешь прочие документы.       - А вы куда?       - На кудыкину гору! - отрезал Васильев и взглянул так, что Леша все понял без слов и почувствовал себя полным олухом.       - Прошу прощения. Есть, товарищ майор! Разрешите исполнять?       - Исполняй. И почерк чтоб - комар носа не подточил. Я завтра проверю.       - Есть!       Леша стремительно умчался. Лара по-прежнему всхлипывала в его объятиях, уткнувшись в плечо.       - Солнышко, хватит разводить сырость. Все хорошо.       - Тебе легко говорить, - пробормотала Лариса. - А я чуть с ума не сошла от ужаса! А если бы она взорвалась у тебя в руках?       - Ну не взорвалась же. Лара, ничего плохого не могло произойти. Я этого не допустил бы.       - Ты – не господь Бог.       - Я - майор советской милиции, в свое время честно отслуживший в армии и умеющий обращаться с оружием. В подобной ситуации это лучше, чем Бог. Посмотри, какой сегодня прекрасный день! В такой день нужно радоваться, а ты рыдаешь.       Лара, наконец, оторвала лицо от щедро орошенного ее слезами плеча и подняла глаза. От его взгляда у нее задрожали коленки. Так откровенно он никогда не смотрел. Ну разве что в тот далекий день, когда они познакомились, и товарищ следователь во время допроса от усталости на минуту утратил свой железный самоконтроль и раздраженно уронил ручку, а потом едва смог оторвать взгляд от ее ног. Тогда его взгляд был таким же – темным, голодным. Он заставил ее почувствовать себя раздетой. Лара даже подумала, что юбка задралась, и осторожно одернула подол, прикрывая колени…       - Пойдешь со мной?       Лариса едва расслышала его. Слова словно застревали в серой вате, все еще окружающей ее сознание. Но смысл был не в словах, а в его взгляде. Его откровенность сводила на нет все шансы понять неверно. И Лариса почувствовала: вот он – тот самый миг, когда решается ее жизнь. Их жизнь. И решение принимать ей, потому что он для себя уже все решил, все выбрал, иначе этот короткий вопрос не прозвучал бы. А еще она поняла, что решать уже нечего. Жребий брошен. Они перешли Рубикон, и теперь только вперед, только вместе. По-другому никак.       - Я пойду с тобой.       Улицы цвели яблонями и флагами. Первомай… Теплый и солнечный, вобравший всю палитру красок и свежесть запахов. Но Лариса не видела и не ощущала ничего, кроме горячих сильных пальцев, сжимающих ее ладонь, влекущих за собой.       Всю дорогу они молчали. Виктор кажется даже ни разу не взглянул на нее, но это было и не нужно. Он мог не смотреть и не говорить, но все его чувства и помыслы были сосредоточены на ней. Только на ней одной. Она это знала так же твердо, как то, что в небе светит солнце. Она была солнцем в его небе. Улицы сливались в одну пеструю круговерть, трамваи звенели звонками, а она летела вслед за своим единственным мужчиной.       Лара настолько утонула в чувствах, что очнулась лишь, когда Виктор толкнул дверь подъезда, пропуская ее вперед. Потертые ступени мелькнули длинной чередой. Кажется, это был третий этаж. Или четвертый? Или пятый? Или второй? Впрочем, какая разница? Виктор остановился перед одной из дверей и посмотрел на нее. Ее снова захлестнула откровенная жажда его взгляда…       - Ты еще можешь сказать «нет», - хрипло выдохнул он. – Скажешь – и я отпущу тебя. Но если перешагнешь порог – пути назад не будет. Я никому тебя не отдам. Никогда. Решай.       Лара чуть улыбнулась.       - Я уже все решила, - шепнула она, не отводя взгляд. – Навсегда.       И поцеловала его. Только этот поцелуй получился совсем непохожим на прежние – мимолетные и невинные. Виктор захватил ее губы своими, смакуя, словно дорогое вино. Его губы были беспощадны, они умоляли и властвовали, требовали и подчинялись. Лариса погружалась в поцелуй, словно в омут. Мысли рассеялись, как утренний туман под жаркими лучами солнца. Ослепшая и оглохшая она пила жизнь с его губ и больше ни о чем не думала и ни в чем не сомневалась. Почти бессознательно она приоткрыла губы и несмело коснулась языком его губ, пробуя на вкус. Виктор поймал губами ее язычок и коснулся своим. У Ларисы подкосились колени. Если бы не объятия, она упала бы на пол. Совершенно потерявшись в ощущениях, где-то на периферии сознания она услышала тихое звяканье ключей, но в замочную скважину Виктору удалось попасть только с третьей попытки. Через порог он ее перенес на руках, словно новобрачную.       Обстановка осталась за гранью ее сознания. Полет завершился покрывалом на аккуратно заправленной постели. Лариса распростерлась поверх, раскинув руки. Опустившись на колено, Виктор снял с нее туфли, а затем его ладони обняли ее лодыжки, заскользили вверх по тонкому нейлону чулок и замерли на бедрах у самого края широкой ажурной резинки, словно раздумывая – двигаться дальше или отступить? Лариса закрыла глаза, наслаждаясь ощущением. Внутри горячей волной разливалась истома.       - Еще, - шепнула она одними губами.       Ладони скользнули вверх, коснувшись обнаженной кожи, и Лариса потерялась в шквале ощущений. Она не помнила, сама развязала завязки у ворота или это сделал Виктор. Только платье голубым облаком вспорхнуло над головой, и воздух прохладной волной коснулся обнаженной кожи плеч.       - Черт, - процедил сквозь стиснутые зубы Виктор, отчаянно сражаясь с застежкой бюстгальтера.       Лариса рассмеялась. Странно, но сейчас рядом с ним она не чувствовала ни стыда, ни неловкости. Словно происходящее было самым естественным и даже единственно возможным. Мысль промелькнула и пропала. Лариса завела руки за спину и одним ловким движением расстегнула застежку, а затем повела плечами. Белое кружево мягко скользнуло вниз. Его бросило в жар. Кровь кипела, живым огнем неслась по жилам. Куда там тщательно срежиссированной европейской эротике, проникающей в Союз даже сквозь железный занавес, до этой сладкой сводящей с ума мечты. Полуобнаженная стройная фигурка, распростертая поверх покрывала на его постели… Белое кружево… Широкие узорчатые ленты чулок, обнимающие стройные бедра, будоража чувства… Золотистый бархат кожи… Тонкий аромат духов… Невинность и искушение. Тело свело судорогой желания. Виктор лихорадочно сдернул пиджак с плеч, швырнув его куда-то за спину. Ряд пуговиц на рубашке казался бесконечным.       «Может, рвануть? – мелькнула шальная мысль. – Нет. Испугается. У нее явно первый раз. Спокойно, Витя. Спокойно. Ты же мужчина, а не сопливый студент впервые с женщиной. Еще будет время… Очень-очень много времени… Потом. А сейчас просто держись!»       Уговоры помогали мало. Стоило взглянуть на покорное его ласкам тело – и разум отключался, а страсть захлестывала с головой. И хотелось. Хотелось! Хотелось!!! Каких только картин не рисовало в эти мгновения его изголодавшееся распаленное воображение. Плоть бунтовала. Внезапно Лара потянулась, отстраняя его руки, и принялась сама расстегивать пуговицы. От стараний она слегка прикусила нижнюю губу. Виктор закрыл глаза и в который раз попытался отвлечься. Наконец рубашка отправилась вслед за пиджаком. Вздох облегчения уже рвался с губ, когда прохладные ладони легли на его грудь. Он подавился воздухом и едва не взвыл от потрясшего тело наслаждения.       «Господи, помоги… Хотя собственно, какого черта?!!»       Он все же выдохнул. Рвано и со всхлипом. А затем открыл глаза и решительно перехватил инициативу. Его ладони плавно прошлись по хрупкой линии плеч, скользнули по спине… Лара выгнулась. Упругая грудь с розовыми горошинами сосков прижалась к его груди. Виктор судорожно втянул воздух. Его пальцы ласково прошлись вдоль линии ребер и накрыли высокие холмики, нежно сжав. Лариса вскрикнула и выгнулась сильнее, прижимаясь к его ладоням. Ее пальцы скользнули к пряжке ремня и замерли в нерешительности.       - Не останавливайся…       И вот наконец можно лечь рядом, прижаться к бело-розовому совершенству, сливаясь своей горячей мужской силой с ее изящной хрупкой красотой. Не разрывая объятий, бесконечно целовать любимые губы, ласкать изысканную нежность плеч и груди, наслаждаясь музыкой тихих стонов. Белое кружево скользнуло вниз, пальцы обожгло влажным жаром. Подчиняясь его рукам, стройные бедра раскрылись …       Виктор замер, силясь продлить мгновение. Запомнить ее такую – выгибающуюся и стонущую в его объятиях, с запрокинутой головой, полузакрытыми глазами и припухшими от поцелуев губами. Запомнить нежность ее тела, так идеально совпадающего с его собственным. Запомнить каждое движение, каждый взгляд, вздох, крик.       - Тише, милая, потерпи… Будет хорошо… Обещаю.       - Я люблю тебя, - выдохнула Лариса. – Я так тебя люблю! Мне уже хорошо. Так хорошо, как никогда не было. С тобой не может быть иначе, - и сильнее прижалась, безмолвно умоляя.       Он хотел действовать осторожно, но Лара выгнулась и впилась ногтями в его спину.       «Черт побери все на свете!»       Виктор резко качнул бедрами. Внутри нее было одуряюще сладко, и хотелось только одного – двигаться. Вновь и вновь погружаться в этот влажный жар, слиться с ним. Последним усилием воли он заставил себя остановиться, но Лара обхватила его плечи и прижалась к губам.       - Да… - шепнула она. – Еще.       Разум покорно вздохнул и отключился, отдавая тело во власть древних инстинктов. Что они делали? Как они делали? Это было уже неважно. Страсть вела их дорогами, где все было правильно и все дарило наслаждение, ликовала плоть и парили в небесах души.       Солнце клонилось к закату, золотя лучами стены. Виктор лежал на спине, закрыв глаза и обнимая ее. Лариса уютно устроилась у него на плече, ее ладонь покоилась на его груди, а его пальцы с неторопливой нежностью перебирали чуть влажные пепельные локоны.       - Ты прогулял службу?       Виктор усмехнулся.       - Ничего подобного. Сегодня первое мая – праздничный день. А благодаря тебе сегодняшний день стал праздником, какого у меня никогда не было. Просто пиршество чувств.       - Очень на это надеюсь. Знал бы Леша, ради чего ты услал его в МУР, - Лариса, не удержавшись, рассмеялась. Она была так счастлива, что хотелось смеяться и обнять весь мир. Чтобы все вокруг были так же счастливы, как она.       - Думаю, он догадывается. Леша вовсе не так наивен, как кажется, - Виктор улыбнулся. - Ничего, будет и на его улице праздник. Когда-нибудь.       - А ты, оказывается, романтик.       - Есть немного.       Лариса потянулась и прижалась губами к его груди. Туда, где глухо и размерено билось сердце.       - А ты нарисуешь меня обнаженной?       - Как Венеру, рожденную из пены? – не открывая глаз, невозмутимо поинтересовался мужчина. - Ни за что!       - Почему?       - Хочу, чтобы такой тебя видел только я.       - Ревнивец!       - Не то слово. Останешься у меня ночевать?       - Ну… - девушка сделала многозначительную паузу. - Если ты готов завтра объясниться с моей мамой. А она уж точно будет не в восторге от того, чем мы тут занимались, так что представь масштабы катастрофы и содрогнись!       Внезапно стремительным движением Виктор повернулся и подмял ее под себя.       - Представил. Ради ночи в твоих объятиях готов на жертвы. Даже на такие, как объяснение с твоей мамой по поводу коварного соблазнения ее прекрасной юной дочери.       - А вот коварно соблазненная не готова. Так что ночевать я буду дома, но… - Лара лукаво улыбнулась, бросив призывный взгляд из-под ресниц. – У нас еще есть время, и я не против, чтобы вы, следователь Васильев, меня еще раз коварно соблазнили.       - Ненасытная!       Ее ладони легли на его спину и скользнули вниз, нежно обрисовывая напрягшиеся мышцы.       - Это упрек или комплимент?       - Это комплимент, - прошептал Виктор, перед тем как поймать губами ее губы. Конец. 3 июля 2021 года