Прекрасный подонок

      Два месяца. Ему понадобилось всего два месяца. Каких-то несчастных два месяца, чтобы закончить дело всей своей жизни. И вот серебристые сервипроводы уже ступают по холодному, окрашенному энергоном полу с эмблемой автоботов. Уилджек и Балкхэд корчатся в щупальцах Саундвейва, Старскрим сжимает тонкие запястья Арси, что больше похоже на сцену изнасилования, Нокаут держит в паре миллиметров от шейных магистралей разведчика циркулярную пилу, сотня вехиконов прижала к полу беззащитного теперь медбота, Дредвинг свирепо улыбается в фейсплэт Оптимуса Прайма. Вот он, момент триумфа! Момент, который он ждал с самого начала войны! Теперь никто и ничто не спасёт автоботов. Какая жалость, ах...       Целый месяц Мегатрон не покидал свой отсек. Ни один его подчинённый, ни один автобот, ни одно существо во Вселенной не сможет представить, что ему пришлось пережить. Ни один писатель, ни один гений слова не сможет передать, как тяжело ему пришлось. С какой невыразимой болью жила его искра до этого момента! Даже предательство Ориона Пакса не ударило по нему с такой силой. Но время шло. Эмоции остывали. Горечь потери всё ещё теплилась на губах, когда на искру пришло озарение, ниспосланное высшими силами в виде холодной ярости. Хладнокровная жажда мести, грозная обида и гнев - вот, что привело его на базу автоботов. Он сам, без чьей-либо помощи, собрал по кусочкам свою искру, сам заставил процессор набирать обороты. И вот результат.       - Ты зря взялся защищать этих детишек, Оптимус, - уронил лорд десептиконов, не удостаивая некогда такого могучего Прайма даже взглядом. - Они тебя и погубили.       Мегатрон не понимал, как ему раньше не пришла такая простая мысль. Ведь всех этих людишек объединял лишь один город! Правда, японка его несколько смутила, но когда её не единожды обнаружили в Джаспере, сомнения пропали. Это была простейшая мысль, и именно она всегда казалась такой неправдоподобной. Где чаще всего встречались патрули автоботов? В Джаспере. На каких гонках чаще всего Нокаут встречал Смоукскрина и Бамблби? На гонках близ Джаспера. Джаспер был связующим звеном этой истории. Именно в его окрестностях легко могла затеряться любая база, нужно было лишь сделать простейшие расчёты. Всё сходилось, всё собиралось в один большой паззл!       Повелитель десептиконов окинул взглядом поверженных врагов. Не хватает... Где же, где? Где эта обожаемая кристально-чистая оптика небесно-голубого цвета, где эта усмешка на пухленьких губах? Где белоснежные манипуляторы? Столько раз Мегатрон просыпался, чувствуя их лёгкие прикосновения, серебряный смех и воздушные шаги. Сколько бессонных ночей он провёл!       Но смелый гладиатор трепетал перед этой встречей. Он боялся увидеть ненависть и презрение там, где больше всего хотелось видеть любовь и понимание. Он бы не пережил, если бы всё случилось именно так. Не вынес бы этого. Ему бы даже не пришлось что-то с собой делать. Он бы был убит и так, убит без права на возрождение. Он прекрасно знал, каким жестоким может быть в своей мести тот, кто горел любовью и страстью. Осталась бы только пустота. И ничего более. Но белоснежного корпуса не было. Нетерпение росло вместе со страхом. Словно он стоял у пропасти и не знал, не мог предугадать, что ему сулит встреча на дне. Крепко сжав денты, Мегатрон прошёл к Рэтчету и, приказав вехиконам отпустить пленника, загнул под немыслимым углом оранжево-белый манипулятор. Медик вскрикнул и попытался вывернуться.       - Где он? - прорычал десептикон, подталкивая медбота в сторону жилых отсеков.       - Ни за что! - яро засверкал оптикой доктор, всеми силами пытаясь оградить пациента от ужасной участи. - Ты и так едва его не убил!       - Веди, иначе я спалю это место до тла! И ни один из присутствующих не выживет, ни один!       Прорычав мотором и бросив беспомощный взгляд на Оптимуса, Рэтчет послушно поплёлся к медотсеку. Страшно встревоженный Мегатрон постоянно его торопил, на что медик даже не огрызался.       - Ты же понимаешь, что если ты приведёшь меня к какому-нибудь другому отсеку, я убью тебя? - нервно поинтересовался лорд, когда доктор остановился около закрытой двери.       - Он там, - отрешённо ответил автобот, вводя код безопасности. Всё равно уже ничего не исправить...       Дверь распахнулась. Вошедших на мгновение ослепил больничный свет, заставляя зажмуриться. Но Мегатрона это не остановило. Он двигался вперёд почти вслепую, рискуя столкнуться с чем-нибудь невероятно важным.       - Смоукскрин...       Больной лежал, вонзив пустой взгляд в потолок. Небесно-голубые окуляры не двигались, словно мехлинг не слышал и не понимал, что происходит вокруг. Сеть проводочков окутывала его, поддерживая состояние корпуса вблизи отметки "стабильное". Голубая грудная пластина мерно поднималась и опускалась, но дыхания было почти не слышно.       - Что с ним? - почти шёпотом спросил десептикон, опускаясь на колени рядом с платформой. Он был рад и одновременно приходил в ужас. Рад тому, что наконец-то видит своего возлюбленного, что может касаться, гладить, нежить, обнимать... И был в ужасе, увидев состояние юного автобота.       - Ступор после очередного припадка, - тоже тихо ответил медик, оставаясь у входа.       - Припадка? - одними губами пробормотал лорд, пряча маленькую ладошку в своей. - Что же с тобой, кроха... Бедный мой, натерпелся...       Смоукскрину и правда пришлось нелегко за эти два месяца. Спроси его, что он чувствовал, он не ответит. Всё проходило в каком-то тумане, мареве, сквозь которое он был не в силах пробиться. Несколько недель он лежал в искусственной коме. Эта небольшая передышка дала Рэтчету время на создание нового направления лечения. Медик с каждым днём всё больше и больше осознавал, какую чудовищную ошибку он совершил, доверившись Нокауту. Он правда не понимал, чего добивался медкон, вводя опасные сочетания препаратов в измученный воспалением организм элитника, но всё яснее понимал, что Смоукскрина нельзя было отделять от Мегатрона. Малыш лежал в бреду, плакал, кричал, звал, постоянно звал своего возлюбленного. Постоянные галлюцинации вели его прочь от базы автоботов, но у дверей медотсека его постоянно ловили и возвращали на платформу, под спасительную сеть проводов и капельниц. В редкие минуты просветления больной сидел в объятьях медбота, единственного, чьи прикосновения он мог терпеть. А после приходило самое жуткое. Смоукскрин бился в истерике, отталкивая манипуляторами и сервипроводами от любого, кто желал подойти. И вдруг замолкал. Без медикаментов, без слов и действий. Замолкал, послушно давал уложить себя на платформу, ввести лекарства. И молчал. Наступал ступор.       Рэтчету было невыносимо тяжело смотреть в пустые окуляры своего юного друга. Он чувствовал себя бесконечно виноватым. Случались порывы, когда медик падал на колени и рыдал, прося прощения у Смоукскрина, совершенно его не слышащего. Ему не становилось легче, когда слёзы заканчивались. Нет, всё было совсем наоборот. Вина ещё сильнее сдавливала стенки искровой камеры.       Мегатрон сидел подле мехлинга и гладил белоснежный корпус. Мягкие прикосновения нежно опустились на плечи, на грудь, на шлем, на живот, на манипуляторы и сервипроводы. Тонкие губы что-то шептали, предназначенное лишь для одного существа. Он не замечал, как летит время. Но, совершенно отчаявшись, лорд положил ладонь на худую щёчку с круглым шрамом и склонил шлем. Рыдания с трудом держались в груди. Было нестерпимо! Невыносимо! Послышалось лёгкое шуршание ткани. Рэтчет, давно опустившийся на пол, вскочил. В это мгновение медбот был совершенно уверен, что Нокаут его обманывал. Ничего, ничего такого Мегатрон просто не мог приказать!       Маленькая горячая ладошка легла на серебристый манипулятор.       - Мегатрон...       Десептикон встрепенулся. Нежные, медленные поцелуи окутали весь корпус больного. Смоукскрин тихо смеялся в ответ и всё пытался заглянуть в алую оптику. Его манипуляторы слабо пожимали большие ладони, не в силах выразить счастье, охватившее юную искру. Наконец шлем гладиатора оказался в паре миллиметров от бледного фейсплэта. В голубых окулярах ярко светилась искорка счастья и азарта. Маленькие ладошки легли на серебристую грудную пластину и провели по эмблеме. На уголок пухленьких губ лёг поцелуй. Юнец зажмурился и снова тихо рассмеялся.       - Ты пришёл... Я звал...       - Я слышал, моя радость, я всё слышал, - улыбнулся Мегатрон, осторожно освобождая пленника медотсека от его уз.       - Ты заберёшь меня... И мы вечно...       - Конечно, кроха, вечно...       С тяжёлым вздохом Рэтчет, не поднимая залитых омывателем окуляр, помог гладиатору убрать капельницу и провода. Смоукскрин не переставал радостно смеяться, изредка покашливая. Десептикон рассеянно отблагодарил медика и поднял белоснежный корпус на манипуляторы, с трепетом прижимая к себе.       - Я нашёл много новых романов...       - И клавикорд?       - И клавикорд.       Юнец откинул назад шлемом и помахал ладошкой следующему за ними автоботу. Рэтчет выдавил улыбку и пожал протянутый белый манипулятор. Проходя через главный зал и остановившись у открытого Граунд-бриджа, Мегатрон прижал белоснежный шлем к своему плечу и ладонью закрыл голубые окуляры.       - Он бы хотел, чтобы ты пошёл с нами, - обратился лорд к медботу.       Рэтчет окинул взглядом зал. Все его товарищи сидели около стены. Над ними явно уже поработали, ни один не был онлайн. Нокаут и Старскрим измывались над автоботами, ужасно сквернословя. Терять уже абсолютно нечего.       - Ты пытался его убить, - тихо проговорил медик, опуская взгляд.       Мегатрон нахмурился. Он подозревал, что кто-то на его корабле строит козни, отравляя жизнь маленькому элитнику. Кто-то насильно не даёт ему выздороветь, кто пытается его убить тайно от повелителя десептиконов.       - Я бы не посмел. Думаю, теперь ты понимаешь, как дорог мне Смоукскрин, - несколько назидательно ответил лорд, укачивая взволнованного этим разговором мехлинга. - Кто посмел сказать тебе эту глупость?       Проследив за горящим ненавистью взглядом голубых окуляр, алая оптика упёрлась в отполированную броню медкона. Нокаут попятился. Саундвейв, всегда понимавший своего хозяина с единого полувзгляда, опутал щупальцами стройный корпус. Старскрим, секунду назад так дружески болтавший с сотрудником медотсека, тут же оцарапал ракетой белоснежный фейсплэт.       - Убейте, - уронил приказ Мегатрон, исчезая в пелене разноцветных молний бок о бок с Рэтчетом и белоснежным корпусом на манипуляторах.