Свобода и ошибка.

Том никогда не гнался за своим или чужим счастьем, ему никогда не было это нужно, единственное, чего он хотел, всегда была и будет свобода. Свобода выбора, действий... ему нравится это, и не нравится, когда это хотят отобрать. И не нравится, когда его свободу хотели отобрать. Торд напротив, хватался за своё счастье как за жизнь, и не стеснялся отбирать чужое, даже если для этого не было смысла, словно он имеет на это какое-то право, он отбирал всё. Даже если для самого человека не было какого-то определённого счастья, он всё ещё старался отобрать это. Его следующей целью стала свобода Томаса. Глупое решение, отобрать что-то чужое, что не было по сути счастьем. Но Ларссон был более чем доволен своим решением, так как давно этого хотел, начиная придумывать жестокий план. Они ведь были знакомы где-то... почти с детства? Как только он и его семья приехали в Англию, из Норвегии, маленькому норвежцу было всего четыре года, и именно тогда, в детском садике, он встретил своих друзей. Эдда, Мэтта... и Тома, когда у маленького мальчика ещё не было свободы, как таковой. Они все, вчетвером росли почти бок обок, ища какие-то приключения, и в целом радуясь своему детству, будучи просто детьми, со своими проблемами. Потом пошла школа, колледж... взрослая жизнь. Ненависть к себе и всему, что ты делаешь. Торд испытал это на себе, к сожалению, так как у него тоже семья не была идеальной, но он не жаловался. Он почти никогда не испытывал настоящего счастья, даже когда был с друзьями, или когда занимался любимым делом, но вот Том... именно он, как считал парень приносил ему незабываемое счастье, хоть у них и были не лучшие отношения. Но они точно не ненавидели друг друга, просто у них была слишком странная дружба, но они оба довольны этим. Томас просто очень сложен в общении, и многие это знали, никто его не винил. С его очень-очень верующей и жестокой семьёй это не удивительно, они очень навредили Тому, избивая его и морально мучая многие года. И Торд с удивлением наблюдал, как сломанный множеством проблем ребёнок рос, и становился жёстче, как бы "чинясь". Но каждый знал правду - Риджуэлл глубоко сломан морально, и он ненавидит, то, что почти каждый в этом чёртовом доме понимает это. Ведь хоть он и перерос это, моральные травмы остались, и его можно сломать назад, а он этого не хочет. Не хочет лишаться своей свободы, который он добыл своими страданиями. Том не любит оставаться наедине с Тордом, это всегда так странно. Парень нарушал его личное пространство почти всегда, и именно поэтому, Томас часто пытался слинять из дома вместе с Эддом и Мэттом. Торд же, лишь смеясь наблюдал за его побегами, и радовался, когда те оканчивались какой-то неудачей. Любой. Это его так радовало, что он мог снова достать парня, по любой странной мелочи, хоть это тому и не нравилось. Но даже так, Томас терпел, сводя всё это к безобидным шуткам, не видя ничего плохого, так как Ларссон не вёл себя так уж плохо, не избивал его, просто мог зажать у стены, а затем со смехом убегал от Риджуэлла, что гонялся за ним с руганью. Это было забавно, и никаких плохих намеков. Наверное. Так, что там про свободу... Том как только вырвался из лап верующих предков, сразу же "задышал полной грудью", начиная делать то, что хотелось. Починил свою "Сьюзан", гитару, чтобы снова играть на ней, ведь предки были против этого, ссылаясь на то, что эта музыка плоха, затем он проколол свои уши, бровь... Эдд удивлялся, как же сильно стал меняться Томас, как только зажил один, снимая где-то на окраине города одинокую квартирку. Гоулда это не то чтобы пугало, лишь... озадачивало. Но когда Том начал пить, причём много, начиная напиваться и почти сходить с ума после своих пьянок, для Эдварда прозвучал тревожный звоночек, сигнализируя, что друга как и остальных двух парней, пора взять под своё крыло, становясь ему "второй мамочкой". Да, безответственной мамой, но всё же, он правда заботится о друге, желая ему только лучше. Очутившись в чужом доме, бок обок с заботливым и надоедливым Эддом, и самовлюблённым Мэттом, на пару с почти спокойным Тордом, Том всё же стал пить меньше, так как приключения, в которые его втянули теперь с головой, мешали напиваться, да и волновать других не хотелось. Торд лишь наблюдал издалека, за чужим обретением свободы и сильными изменениями. Будучи ещё самим молодым, и не попробовав жизнь в полную, он отчасти понимал Томаса. Но его рвение к свободе... он почему-то чувствовал странное чувство по этому поводу, даже какое-то мерзко злобное. И только когда он вырос, Ларссон понял. Ему хочется забрать свободу Тома. Не просто быть абьюзером в отношениях, нет, он не влюблён в него, ничуть. Но похищать Томаса, чтобы тот был как игрушка или домашний питомец, ему точно не хотелось. Хотя бы пока что. Хотелось, просто опять сломать того. Вернуть сломанного ребёнка на место, словно восстановить детское, такое любимое всей душой воспоминание. Заплаканные чёрные глаза, и синяки от недосыпа под ними, вечно красные, мягкие щёчки, растрёпанные пепельные волосы... тогда, в детстве, Торд считал это красивым, почти соблазнительным, особенно в сочетании с иногда дрожащими, обкусанными от стресса губами. Почти неживой чужой взгляд чёрных глазок привлекал. А сейчас? Сейчас Том вкусил свободу, будучи счастлив, рядом с друзьями, и обретя любимое хобби. Парень сильно изменился, как внутренне так и внешне, волосы стали словно чище, взгляд почему-то живее, да и весь детский шарм прошёл, как только парень сделал себе пирсинг. Торду это не понравилось, он считает эти изменения ужасными. Томас же, пока не понимал, что происходит с Ларссоном, хоть и пытался, стараясь поговорить. Он не считал того плохим человеком никогда, видя в том тоже сломанного человека, ну может да, парень допускал всякие почти жестокие ошибки, имел странные увлечения и взгляды на жизнь, Том всё ещё считал его если не другом, то приятелем, с которым приятно посидеть. Но видимо зря. В один из осенних, холодных дней, снова оставшись с Ларсом один на один, парень опять почувствовал странное, знакомое уже как года три чувство - опасность. В последнее время, когда они оставались одни в доме Гоулда, Риджуэлл чувствовал странную угрозу, словно его хотят... убить? Нет. Максимум, ударить об стену, и то не сильно. Но всё равно, было страшно, неприятно оказываться зажатым Тордом к стене, будучи с тем лицом к лицу, ощущая чужое тяжёлое дыхание и видя безумные, серые, почти металлические глаза. Том был готов умереть от страха в такие моменты, хотя он мало чего боялся, но чужой взгляд, заставлял съёживаться, боясь, что парень его задушит. А Торд лишь забавлялся, упиваясь чужим страхом, хоть этого было мало и лишь заставляло желать намного большего. Но в этот день было что-то не так. Тома не зажимали у стен, на первом этаже, Тома не прижимали к кухонному столу, касаясь холодной рукой спины, пролезая через футболку, заставляя Риджуэлла дрожать чувствуя омерзение от чужих прикосновений, Торд делал это, чтобы потом отойти с хриплым смехом, почти задыхаясь, отпуская какую-то неприятную шутку. Нет. Торд просто был рядом сегодня, вёл себя почти дружелюбно, лишь один раз он повёл себя ужасно, просто так толкнув Тома, оправдавшись простыми словами: "Ты мешал пройти, Томас". Том в обычный день, когда всё было спокойно и дома они были не одни, да и он бы правда мешал пройти, никогда бы, не обратил внимания, но сейчас в этом "Томас", да и в самом поведении парня было словно что-то особенное, что-то мерзкое. Это было так, словно сам змей говорил с ним, пытаясь ввести гипноз, чтобы подчинить себе, но почему-то не мог. Томас пытался не поддаваться страху, как обычно, и просто ушёл. Ведь как ему сказал Эдд "он сам себе всё это накрутил", а Мэтт, что был тогда рядом, смотря какое-то шоу, сидя близко с другом, согласился с Гоулдом, добавляя, что возможно Тома какие-то "странные фантазии" на счёт Торда, или же просто паранойя, и он просто с ума уже сходит. А Том не сходил, он нормальный, и сам Ларссон это знал, наслаждаясь его мучениями, заставляя парня сомневаться в самом себе. Но, сегодня всё изменилось к худшему, Ларс решил действовать. Стоило Тому, после тяжёлого дня в окружении приятеля, так как Эдвард и Мэттью уехали на два дня по делам, войти в свою комнату под вечер, чтобы наконец почувствовать себя в безопасности, в своём "уголке", где ему никто, как думал он не навредит, в его стенах, окружёнными его вещами. Но вот, сам "дьявол" в лице Торда оказался на пороге, словно чёрт из табакерки, не дав закрыть дверь рассеянному Тому, что задумался, медленно закрывая дверь, смотря куда-то в пустоту, даже не удосужившись повернуться лицом к дверному проёму, чтобы сразу заметить врага. Схватив парня за плечи, грубо, сильной хваткой, вжимаясь пальцами в ткань, Ларссон молча потащил испуганного и злого Томаса к кровати, игнорируя сопротивление, до этого, пнув дверь ногой, захлопывая, на всякий случай. Том оказался лицом на своей же кровати, охнув от сильного удара об мягкую поверхность, так как его швырнули словно мешок с картошкой. Сжав тонкими пальцами с пластырями, от множества ранений и игры на гитаре, белую подушку, чёрноглазый парень поднял голову, всматриваясь широко раскрытыми глазами в Торда, что залез на кровать, нависнув над Томасом, словно охотник над жертвой – Какого хуя ты творишь?! – раздаётся резонный вопрос, изо рта Тома. Торда это злит, словно Том допустил ошибку. А он и допустил, раз заговорил сейчас с безумным Ларссоном. И парень наказал его, фырча и хмуря свои брови, показывая оскал с опасно-острыми клыками. Он схватил Томаса за волосы на затылке и со всей дури, что была, ударил его лицом об подушку, пару раз, словно предупреждения, опираясь рукой об изголовье кровати, наслаждаясь слабыми мычаниями и рычаниями Тома. Торд усмехнулся, облизывая свои зубы, словно дикое животное, чувствуя чужой страх – Молчи, и веди себя смирно, пожалуйста. – тихо, словно издеваясь над парнем сказал Ларссон, на ушко Тома, затем прикусив то, наклонившись к тому, прижимаясь животом к спине того, придавливая к кровати. Томас сразу попытался ударить напавшего парня, чтобы выбраться из чужой хватки, за что поплатился. Его ударили лбом об деревянное изголовье, дёрнув вперёд. Торд рыча смотрел на Тома, что задохнулся от боли, хватаясь за ушибленный лоб, и сейчас кусал свои давно зажившие губы, снова раня те. – Я же, блять, вежливо попросил, Том. – Очень, блять, вежливо! – огрызнулся Том, всё ещё рыча, стараясь придать своему голосу угрожающий тон, а затем он зашипел, вдыхая воздух через нос, сжимая челюсть до скрипа, чувствуя сильный укус в шею, почти до крови, впиваясь клыками в кожу. Торд начал всасывать чужую плоть, оставляя багровый засос, чувствуя как Том под ним извивается, скулит и бормочет себе под нос, вжимаясь тонкими пальцами в серое покрывало. Риджуэлл всё никак не мог понять, почему и как это происходит. Это его вина? Почему Торд себя так ведёт? Разве Томас заслужил это? Он не успел продолжить свои размышления, как Ларссон перевернул его на спину, и отпустив изголовье кровати, надавил рукой на чужой живот, всё ещё возвышаясь над Томом. Чувствуя чужой страх, парень ухмыльнулся, наслаждаясь садистским удовольствием, а между ними возникло напряжение, осевшее в воздухе, настолько оно было видимым, для них обоих. – Ну, ну, Томас... не криви лицо. – Не называй меня так! Том получает удар по своему лицу, от Торда. На щеке остался саднящий, красный след ладони. Ларссон снова рычит, рывком сжимая чужую чёлку ладонью, пропуская пряди между пальцев, слегка приподнимая чужую голову. – Ублюдок. – ругается Томас, на что Торд усмехается: – Тебе не страшно, что я тебе шею сломать могу? Том замолкает, понимая, что Торд оказался сильней. Ларссон и живого места на нём не оставит, если того потребует ситуация. – Хороший мальчик. – мерзкая похвала с мерзких уст. Томасу захотелось плюнуть в Торда, но не хотелось потом платить за это болью в теле, которая будет очень долго проходить. Том надеялся, что в Торде проснётся совесть, и тот не будет делать ничего такого, что может оказаться плохим. Но парень будет. Ещё как будет... сероглазый сверкнув глазами, резко стянул с Томаса его худи, завязывая ту на кистях рук, не давая снять и освободить руки. Ругнувшись, парень попытался выбраться, но Торд ударил его снова, но уже рукой в живот. Застонав от боли, Томас выгнулся в позвоночнике, и Ларссон смог снять с того футболку, оставив с голым торсом. Ухмыльнувшись и облизав губы в предвкушении, Торд провёл пальцем от ямки ключиц до начала лобка, усмехаясь над дрожью чужого тела. Оба ничего не говорили. Том зажмурил глаза, сильно укусив себя за щёку, боясь того, что будет дальше. По его телу стал скатываться пот. Торд чувствовал, как забирал его свободу, но это было лишь начало. То, что он собирается сделать лишь начало. Дальше будет только хуже для Томаса. Ларса словно не волнует, что будет с парнем, его лишь волновала его "хотелка", что преследовала его очень давно, и вот, пришло её время. Начиная кусать парня за плечи, шею и ключицы, Торд продолжал исследовать тело того, руками, ощупывая каждую часть плоти, сминая кожу пальцами, до синяков. Он наслаждался шумами Томаса, словно они приносили ему дикое наслаждение, почти не человеческое, сводя с ума. Особенно шипение, почему-то даже заводило сильнее. Том точно этим не наслаждался, и Ларссон возбуждался только сильнее из-за этого. Наигравшись, он медленно снял с себя худи, и расстегнув свой ремень, снимая некое давление со своего стояка скрытым джинсами и бельём, стал снимать штаны с не сопротивляющегося Тома. Вопрос слетел с губ словно сам, желая ещё поиздеваться над пареньком, словно всего остального было мало: – Тебе это нравится? Не сдержавшись, Том быстро, не думая о последствиях, плюнул в Торда, попав в почти щёку, чуть пониже. Посидев немного, между ног Томаса, с нечитаемым выражением лица, смотря прямо на Томаса, что тяжело дышал, сжавшись от страха. Затем, Торд просто улыбнулся и вытерев со щеки чужую слюну, тыльной стороной ладони, и сняв с Тома штаны полностью, снова перевернул парня на живот. И проведя кончиками пальцев по позвоночнику, до поясницы и копчика, Ларссон стянул с парня серо-синие боксерки до середины бёдер, и посмотрев на затылок Тома, ничего не слыша, понимая, что к сожалению реакцию того он не увидит, резко шлёпнул того со всей жестокостью по заднице, вжимаясь пальцами в кожу, ногтями оставляя "лунки" а рукой синяки. Наслаждаясь сначала вскриком, а потом тихим, почти жалобным всхлипом, который Риджуэлл еле как подавил, Торд повторил так ещё четыре раза. хлопки раздавались по комнате вместе с шипениями и вскриками Томаса, что вырывались из горла, будучи некой музыкой для ушей Ларса. – Том, будь послушным, так будет лучше для тебя, свободолюбивый ты мой. – Выплеснув столько яда, сколько было, Торд снова принялся оставлять укусы на плечах Томаса, руками грубо сминая зад того, из-за чего Том стал извиваться, ругаясь и дрожа. – Своими выходками ты ничего не добьёшься. Если только, конечно, ты не добиваешь того, чтобы я вошёл в тебя на сухую, разорвав. – засмеявшись, Торд приподнялся, приближаясь к уху парня и укусил то. Но закончив с играми, Торд выпрямился, вставая, чтобы снять с себя джинсы, освобождая большой, возбуждённый орган. Он стал слабо осматривать Томаса, от головы до ног, что пытался встать, и сбежать, на что-то надеясь, словно он проигнорировал те слова Торда. Закатив глаза и цокнув языком, Ларссон опять шлёпнул парня, слыша мычание от боли и слабый всхлип, и вернулся назад в постель, уже без штанов и трусов, в одной тёмно-серой футболке, что прилегала к телу, пачкаясь от пола. Возбуждённый член Торда уже болел от возбуждения, и сочился естественной смазкой. Решая на этот раз пожалеть жертву, надеясь, что парень будет благодарен и не будет брыкаться. Ларс облизнул три своих собственных пальца, и вставив полностью лишь один, принялся разрабатывать Тома, слушая всхлипы того, от дискомфорта, чувствуя как внутри стенки мышц сопротивлялись сжимая палец, пульсируя, стараясь вытолкнуть, и Ларссону уже не терпелось войти, разорвав всё там в кашу, но нет. Нельзя. Ему хотелось как можно меньше нанести Томасу физических увечий, так как хотелось сначала уничтожить его морально, а потом уже постепенно и физически. А Тому ничего сейчас не хотелось, только чтобы это всё закончилось не начинаясь. А Торд продолжал издеваться, засовывая уже второй палец, раздвигая их почти как ножницы внутри, растягивая стенки мышц, чтобы он мог нормально войти внутрь парня, свободной рукой сминая бёдра парня, оставляя ещё гематом, отметин. Он желал оставить как можно больше, чтобы Том не смог избавиться ещё долго от воспоминаний об этом. Вот и третий палец внутри парня, а парень всё ещё не пытался найти комочек нервов, чтобы принести своей жертве удовольствие. Ларссон злобно ухмыляется, поглаживая чужую спину, чувствуя под ладонями дрожь. Он снова нагнулся к чужому уху, начиная шептать: – Молодец, принял все три пальца. И меня примешь, даже, наверное заглотишь. Может тебе даже понравится, как думаешь? – издевательски смеётся он, заставляя Тома скрипеть зубами, не в силах ничего ответить. – Никогда бы такого не представил, да? А это случилось, Том. Я и в правду трахну тебя сейчас. – заставлять Тома быть униженным только ещё больше возбуждало Торда, и он потёрся стояком об чужие бёдра, а точнее об их внутреннюю сторону, пачкая. Резко вынув пальцы, с хлюпающим звуком и шипением Тома, Торд сразу вошёл внутрь колечка мышц, сразу полностью, причиняя Риджуэллу дикую боль, из-за чего тот даже закричал, но Ларс вовремя закрыл чужой рот своей рукой, запихивая внутрь два пальца, чтобы потом вытащить их из-за несильного укуса. Мыкнув, Торд двинул бёдрами, причиняя боль. А дальше просто не стал церемониться, и взявшись за чужую талию начал двигаться, пока Томас ругался и сжимал пальцами изголовье кровати, царапая, пока в него входили и выходили. А затем, началась долбёжка, из-за которой Том как мог, старался не стонать, хотя на удивление хотелось. Член парня задевал простату внутри, но к счастью, это ничего не давало. В такой мерзкой ситуации, обычному человеку очень сложно возбудиться, и Томас не исключение. Когда Торд кончил внутрь, он вышел и перевернул Тома назад, тяжело дыша, чтобы потом, поцеловать парня в лоб, с наигранной заботой, из-за которой парень зашипел, щуря глаза, в призрении. – Ублюдок... – Какой ты злой. Не понравилось? Ну не волнуйся... в следующий раз понравится. Мы повторим это ещё много раз. Развязав Тома и ударив того снова в живот, за попытку напасть, Торд насильно укрыл его одеялом, не давая шелохнуться. – Больше ты не увидишь свободы. И только попробуй хоть кому-то рассказать... – Торд ухмыляясь ушёл, напоследок бросив завоулированую угрозу, выключив свет в комнате, оставляя Тома страдать одного, в ужасной темноте. Риджуэлл чувствовал себя разбитым, оставаясь не в понимании, почему Торд повёл себя так. Он разрушен, и не знает что делать, ведь такая ситуация очень сложная для него… К сожалению, может он и в правду никому не расскажет.